Одним из тех, кто стал определять американскую политику в это» области, стал Ричард Перл, занявший в администрации Рейгана пост помощника министра обороны, до того бывший помощником известного сторонника политики «с позиции силы» сенатора Генри Джексона. Перл не считал нужным скрывать свои взгляды и заявлял, как писал журнал «Ньюсуик», «что весь процесс ограничения вооружений в прошлом десятилетии настолько подорвал американскую безопасность, что США не будут больше жертвовать ничем ради продолжения этого процесса… Администрация не будет терять времени на подобные занятия».

Перл мог смело вещать от имени администрации. Дело в том, что сам президент Рейган имел репутацию противника переговоров с СССР. «Нам говорят, — заявлял оп, — что мы можем садиться и вести переговоры с этим нашим врагом, что каждая сторона в чем-то права, а в чем-то пе права. Но можно ли добиться компромисса между добром и злом? Можем ли мы сказать этому врагу, что мы готовы достигнуть компромисса между нашей верой в Бога и его диалектическим материализмом?.. Можно ли искать компромисса с людьми, которые говорят, что у нас отсутствует душа и что, таким образом, Бога нет?» Это высказывание относится к временам «холодной войны», но для Рейгана она и не прекращалась. В 1980 году на вопрос, не хочет ли он возвращения «холодной войны», он ответил: «А разве холодная война закончилась?» Уже в Белом доме Рейган много раз говорил о своем недоверии к процессу переговоров об ограничении вооружений. К месту и не к месту он цитировал своего приятеля Ларри Бейленсона, который раньше, в конце 40-х годов, помогал Рейгану в травле коммунистов и тех, кто подозревался в связях с ними или в симпатиях к ним. Бейленсон написал книжку «Западня договоров», утверждая в ней, что полагаться на ограничение вооружений опасно, «поскольку оно увеличивает риск войны и ослабляет нашу бдительность».

Такого рода мнения отражали реальный подход окружения президента и его самого к переговорам по ограничению вооружений. Провинциальная подозрительность сочеталась у них с трезвым пониманием того, что сам факт ведения переговоров способствует улучшению политического климата, затрудняет навязывание военной истерии, без которой невозможно протолкнуть через конгресс наращивание военных расходов. А это, как известно, явилось главной целью Белого дома.

Перл открыто выступает за достижение Соединенными Штатами превосходства. Он был одним из наиболее активных критиков Договора ОСВ-2 и противником всего процесса ОСВ. «Нью-Йорк таймс» называла его «фанатичным приверженцем жесткой линии», в Вашингтоне ему была присвоена кличка «ястребиного ястреба».

Перл первоначально был не столь активным сторонником развертывания новых американских ракет в Европе, как многие его правые соратники. Причина — отнюдь не неожиданное трезвомыслие. Он, по-видимому, боялся, что борьба вокруг ракет может привлечь внимание общественности к проблеме опасности ядерной войны. А это может помешать США в дальнейшем развертывать многочисленные системы оружия с аналогичными военно-техническими характеристиками — крылатые ракеты воздушного и морского базирования, ракеты «MX», сверхточные баллистические ракеты подводных лодок «Трайдент-2».

Но Перл отнюдь не был сторонником уступок антиракетному движению и тем более Советскому Союзу. Он всеми силами стремился к созданию и поддержанию атмосферы кризиса и поэтому блокировал любые возможности достижения взаимоприемлемого соглашения на переговорах. Он был председателем ряда межведомственных комиссий, занимавшихся формулированием различных аспектов американской политики в области ограничения вооружений, а на деле подрыва и блокирования этого процесса. Учитывая, что в высших эшелонах власти практически отсутствовали люди, досконально разбирающиеся в проблемах ограничения вооружений, именно в этих комиссиях формировалась позиция Вашингтона.

Другим сопредседателем этих комиссий был Ричард Берт, занимавший сначала пост заведующего военно-политическим отделом госдепартамента, а затем назначенный на пост помощника государственного секретаря. Он отвечал и за политику в отношении Европы. Берт и Перл, называющие друг друга «добрыми друзьями», нередко сталкивались в межбюрократических схватках за власть и, по свидетельствам журналистов, терпеть друг друга не могли. Но в одном они сходились. «Ни Берт, ни Перл, — писал известный американский журналист Роберт Шиер, — никогда не вымолвили ни слова в поддержку сторонников ограничения вооружений. Оба они выступали против ОСВ-2 и весьма плохо относились к ведению любых подобного рода дел с Советами». Берт выступал против ограничения вооружений не только потому, что оно мешало погоне за превосходством, но и потому, что оно, как он доказывал, «ведет к потере бдительности американской общественности», «размагничивает» ее. «Даже тот факт, что мы садимся за стол вместе с ними, — высокомерно рассуждал Берт, — означает то, что они (СССР. — Авт.) являются равной великой державой… Сам двусторонний характер ОСВ является односторонней уступкой СССР!» «Есть веские основания полагать, — писал Берт в статье, опубликованной в 1980 году, — что ограничение вооружений вряд ли будет достаточно полезным в наступающем десятилетии». Итак, для Берта ограничение вооружений было в худшем случае вредным, а в лучшем — бесполезным.

Именно на Берта была возложена роль старшины, который должен был следить за тем, чтобы союзники оказывали безоговорочную поддержку американской позиции на переговорах. Берт возглавлял созданную в рамках НАТО Специальную группу, занимавшуюся вопросами ограничения ядерных вооружений в Европе. Впрочем, занимавшуюся — громко сказано. Американская позиция на переговорах разрабатывалась только в Вашингтоне. Союзники же информировались о ней постфактум. Группа стала типичным бюрократическим порождением НАТО: США диктовали, а союзникам давали возможность выговориться за закрытыми дверями перед тем, как передать им инструкции о том, как осуществлять пропагандистское прикрытие американских шагов или как «благопристойно» отвергать советские инициативы. Американская администрация полуофициально подбрасывала союзникам фальсифицированные, многократно завышенные данные о советском военном потенциале — союзники получали их «в доверительном» порядке, благо проверить их не могли. А затем союзники становились «независимым каналом» распространения дезинформации, которую по официальным каналам Вашингтон распространять стеснялся. В один день — 13 мая 1981 года — западногерманская газета «Франкфуртер Альгемайне» сообщила, что на Западную Европу нацелено 220 ракет СС-20, шпрингеровская «Вельт» — что 440. Через две недели глава делегации ФРГ на венских переговорах Э. Юнг назвал цифру 470. Размеры советского арсенала зависели от пропагандистского ража вашингтонских деятелей, подсовывавших «данные» о нем западноевропейцам.

Специальная группа была весьма полезна Вашингтону — партнеры получали иллюзию влияния на переговоры, США могли претендовать на то, что они выступают от имени всего Запада. Кроме того, у партнеров оказывались связанными руки — ведь Вашингтон-то якобы консультировался с ними!

Еще одним деятелем, сыгравшим видную роль в формировании и претворении в жизнь американской политики в области ограничения вооружений при администрации Рейгана, был Пол Нитце, мультимиллионер, сочетающий управление своим крупным состоянием с активной политической деятельностью. Его перу принадлежит наиболее известный документ «холодной войны», уже цитировавшийся в начале книги, меморандум по национальной безопасности СНБ-68. Касаясь американского подхода к переговорам, он писал в этом документе, что в силу необходимости в поддержке усилий США по наращиванию вооружений со стороны населения американская администрация должна постоянно выдвигать «разумно выглядящие предложения», которые, однако, были бы неприемлемыми для СССР. В конце 50-х годов Нитце играл ключевую роль в подготовке и проведении пропагандистской кампании о мнимом «ракетном отставании» США, во время которой число имевшихся у Советского Союза межконтинентальных баллистических ракет (МБР) было преувеличено в 15–20 раз. Под этим предлогом была запущена программа массированного наращивания американского арсенала стратегических ядерных вооружений. В результате за 5–6 лет — ко второй половине 60-х годов — США развернули 1000 новых МБР, более 600 ракет на подводных лодках.

Когда в середине 70-х годов агрессивное крыло американского правящего класса взяло курс на втягивание США в новый тур гонки вооружений, Нитце стал одним из ведущих членов так называемой «группы Б». Она была создана при ЦРУ тогдашним главой этого агентства, а ныне вице-президентом США Джорджем Бушем. «Группа Б», составленная из экспертов и политиков правых политических взглядов, была призвана критически рассмотреть выводы профессионалов из ЦРУ относительно состояния баланса стратегических вооружений США — СССР. На деле же речь шла о том, чтобы найти новые аргументы для оправдания начатого США нового цикла гонки вооружений. И они были «найдены». Было заявлено, будто ЦРУ чуть ли не вдвое занизило объем советских военных усилий и советского военного бюджета. Метод «группы Б» был прост. Брался, например, советский танк, и подсчитывалось, сколько аналогичный танк будет стоить, если его производить в Детройте. Учитывая огромные переплаты, которые Пентагон дарит военно-промышленному комплексу, не говоря уже об огромных ценах в США на энергию, сырье, «затраты» на советские вооружения возрастали во много раз. Содержание советских солдат, являющихся призывниками, рассчитывалось по шкале расценок американских солдат-наемников, получающих зарплату, и т. д. Таким нехитрым способом Нитце и его коллеги по «группе Б» изобрели очередное «отставание» США от СССР — на сей раз «отставание по военным расходам». Предлог для резкого наращивания военных расходов США был найден. Позже, уже в начале 80-х годов, после роспуска «группы Б», ЦРУ вернулось к своим прежним оценкам и заявило, что американские официальные оценки советских военных расходов были преувеличены на треть. Но Белый дом к этому времени «выбил» из конгресса все те суммы для Пентагона, которые считал необходимыми.

В мае 1981 года, незадолго до назначения Нитце на пост главы американской делегации на переговорах об ограничении ядерных вооружений в Европе, участники проходившей в Ливерморской лаборатории (центре разработок стратегических вооружений США) конференции спросили его о перспективах ограничения вооружений. «Серьезные переговоры об ограничении вооружений могут вестись только после того, как мы нарастим паши силы», — ответил Нитце. «Сколько времени понадобится для этого?» — спросил один из участников. «Десять лет», — ответил Нитце.

До своего назначения на пост главы американской делегации на женевских переговорах Нитце был сопредседателем Комитета по существующей опасности, организации, объединившей в своих рядах американских правых — сторонников необузданного наращивания вооружений. В ее манифестах открыто ставилась цель получения Соединенными Штатами превосходства над СССР в области стратегических вооружений. Ее представители сыграли главную роль в блокировании Договора ОСВ-2 в американском сенате.

Другим сопредседателем комитета был Юджин Ростоу, брат помощника президента по национальной безопасности в администрации Джонсона. Ростоу был назначен Рейганом на пост директора Агентства по контролю над вооружениями и разоружению (АКВР) — организации, призванной координировать усилия США в области ограничения вооружений. Чтобы оправдать свой саботаж дела ограничения вооружений, на протяжении ряда лет этот, можно сказать, главный американский «контролер за вооружениями» внушал населению США следующее: «Американцы не должны обманывать себя, считая, что они живут в послевоенный период; они должны смириться с тем фактом, что они живут в предвоенный период!» А раз такова ситуация, то о каком, мол, контроле над вооружениями может идти речь. США должны не ограничивать вооружения, а наращивать их, готовясь к новой военной схватке, в которой они должны одержать победу. Во время слушаний в конгрессе по утверждению Ростоу в должности директора АКВР сенатор Клейборн Пелл спросил его, считает ли он, что американская нация сможет выжить в случае широкомасштабного обмена ядерными ударами. «Человеческая раса способна быстро восстанавливаться», — был ответ.