Итак, к 1975 году в Вашингтоне в узком кругу руководителей Пентагона и обслуживающих его экспертов из академической части военно-промышленного комплекса вызрело убеждение в «необходимости» размещения новых ракет в Европе. Разработаны были и сами ракеты. Оставалось дело за малым — нужно было продать идею западноевропейским партнерам по НАТО и притом сделать это так, чтобы они сами сочли их «необходимыми». В США многие с самого начала понимали, что попытка «ракетизировать» Западную Европу может вызвать там сопротивление. Подготовка производилась исподволь, незаметно. Через горнило общественного мнения ракеты нужно было провести в последнюю очередь, когда руководители натовских стран были бы уже повязаны общим решением.

Но в 1975 году стоял вопрос: как заставить западноевропейские столицы проглотить приманку.

Начался первый этап операции по проталкиванию ракет. Его проведение, судя по уже многочисленным имеющимся свидетельствам, было возложено на группу экспертов, создавших организацию с весьма неблагозвучным названием: «Организационный комитет Европейско-американского цеха». «Цех», в котором «выковывалось» ракетное решение, работал с 1975 года и закончил свою деятельность в 1977 году, как раз тогда, когда Шмидт выступил со ставшей печально знаменитой лекцией.

Работавший на базе лондонского Международного института стратегических исследований, этот «цех» был на самом деле серией обсуждений, на которых вырабатывались рекомендации в отношении будущей военной политики НАТО. Интересен был его состав. Во главе стоял Альберт Уолстеттер, человек, являвшийся воплощением академической части военно-промышленного комплекса. Известный «ястреб», он к тому времени уже почти 30 лет принимал активное участие в формировании американской политики в НАТО. Его имя было связано с проталкиванием в Европу первых поколений американских ракет средней дальности — «Матадор», «Тор», «Юпитер». За свою долгую и верную службу Пентагону ему была вручена «Медаль министерства обороны за выдающуюся общественную службу».

Другим, наряду с Уолстеттером, «мастером» в «Европейско-американском цехе» был Генри Роуэн, не менее известный американский кабинетный стратег, бывший президент «РЭНД корпорейшн», гигантской научной организации, обслуживающей Пентагон. Служил Роуэн и в самом военном ведомстве — был заместителем помощника министра обороны в администрации Кеннеди и Джонсона.

В «РЭНД» же работал еще один из руководителей «цеха» — Джеймс Дигби, являющийся одним из отцов теории «ограниченной контролируемой ядерной войны».

Среди организаторов «цеха» были и западноевропейцы — заместитель государственного секретаря по обороне Норвегии Йохан Холст; глава отдела военных исследований в Королевском колледже Лондонского университета Лоуренс Мартин, известный кабинетный стратег из ФРГ Уве Нерлих. Все они были известны как ярые сторонники курса равнения на Америку. Именно они призваны были придать предприятию благопристойный характер, прикрыть американскую затею европейской вывеской.

Среди подмастерьев «цеха» первым был, наверное, Ричард Берт, тогда помощник директора Международного института стратегических исследований, позже архиконсервативный военный обозреватель газеты «Нью-Йорк таймс» и затем помощник госсекретаря в рейгановской администрации.

Именно Берт сделал первый выстрел в кампании по подготовке ракетного решения. В первом номере журнала «Сервайвл» за 1976 год он напечатал статью, в которой расхваливал «безграничные возможности» крылатых ракет для целей НАТО. Затем последовала целая серия статей, прославлявших крылатую ракету.

В 1977 году «цех» выпустил книгу «После ядерного сдерживания», в которой предлагалось повышение наступательного потенциала всех элементов боевой мощи НАТО — как ядерных вооружений, так и неядерных. В ней было разработано не только теоретическое обоснование ракетного решения, но и концепция «глубокого перехвата», неядерной агрессии, которую НАТО стала проталкивать уже в 80-е годы. Но об этом речь позже.

В книге была и статья Берта с дежурным панегириком крылатым ракетам. Приведем из нее цитату, тем более что в ней содержатся любопытные нюансы. Берт захлебывался от восторга, излагая информацию, полученную в Пентагоне. Крылатая ракета, писал он, «может запускаться из стандартного торпедного аппарата подводной лодки, находящейся в погруженном состоянии. Эта же самая ракета может запускаться с любых надводных судов. — Было доказано на прототипе этой системы, что ее можно запустить с мобильных пусковых установок наземного базирования. С двухсоткилотонной боеголовкой крылатая ракета «Томагавк»… может быть способна поражать цели в глубине территории СССР с огневых позиций в Северной Атлантике или с Европейского материка… Боеголовки крылатых ракет могли бы быть успешно использованы против самых различных целей, начиная с городских центров, промышленных и энергетических комплексов, военных баз и, возможно, укрепленных военных целей (имеются в виду шахты МБР. — Авт.)… Если их снабдить новыми боеголовками, способными глубоко проникать под землю, крылатые ракеты можно также использовать против чувствительных, хорошо защищенных высокоценных целей, таких, как укрепленные командные пункты».

В статье Берт сказал, по-видимому, больше, чем нужно было Пентагону. Ведь по сути дела признавалось то, что потом самим Бертом, но уже чиновником администрации Рейгана, напрочь отвергалось. Во-первых, еще до того, как Западная Европа «попросила» крылатые ракеты, они уже испытывались с мобильных установок наземного базирования. Берт, фактически, проговорился о том, что возможность их запуска с территории Западной Европы уже рассматривалась, в 1976 году Пентагон уже изучал вопрос о размещении крылатых ракет наземного базирования на территории Великобритании. Во-вторых, американский эксперт признавал, что крылатые ракеты предназначены для удара по «укрепленным военным целям», иначе говоря — для обезоруживающего удара по шахтам МБР, а также подавления пунктов управления и связи. Это вашингтонские пропагандисты пытаются безуспешно отрицать до сих пор.

Наряду с пропагандой боевых возможностей крылатых ракет западноевропейским лидерам нашептывали о других качествах этого «чудо-оружия» — о том, что оно может быть использовано с обычными боеголовками, может легко проникать через существовавшие системы ПВО и заменять бомбардировщики. И главное, намекали эксперты, крылатые ракеты дешевы. Называли цифры в 300–400 тысяч долларов, потом полмиллиона. Суммы немалые, но на фоне стоимости других систем ядерных вооружений они не казались такими. Ведь современный истребитель-бомбардировщик стоит на Западе два — четыре десятка миллионов долларов, а современная американская ракета класса «воздух — воздух» стоит миллион.

Многие в Западной Европе, в том числе и Шмидт, клюнули на «дешевизну» крылатой ракеты, которая, как, по-видимому, мечталось, могла бы позволить им провести наращивание вооруженной мощи без резкого повышения военных бюджетов.

Дальнейшее развитие событий показало, что расчеты на «дешевизну» строились на песке. Крылатые ракеты, как и можно было ожидать, «подорожали» в 5–6 раз, когда дело дошло до их производства.

Неизвестно, насколько хорошо понимали в 1977 году западноевропейские лидеры последствия размещения в Европе крылатых ракет. Скорее всего плохо. Агенты Пентагона преуспели в одном, главном для них — они убедили этих лидеров, во всяком случае Шмидта, что ракеты «необходимы» для Западной Европы. Его ближайшие советники по внешней политике (в число которых, кроме Вальтера Стуцле, входил, по-видимому, другой подмастерье из «цеха» — генерал-майор Петер Тандецки, позже представлявший ФРГ в одном из подразделений организационной структуры НАТО) внушали ему постоянно, что крылатые ракеты сделают «неоценимый вклад» в оборону Западной Европы, что они могут «стать главным оружием следующего десятилетия».

Не случайно многие из тех, кто знал закулисную историю «ракетного решения», считали «Европейско-американский цех», как писал специалист по ядерной политике НАТО из влиятельного в Вашингтоне Брукингского института Дэвид Шварц, «политической кликой, которая стимулировала до того не существовавший интерес Западной Европы к крылатым ракетам».

Успех «клики» был столь полным, что, когда в рамках переговоров по ОСВ появилась теоретическая возможность, что крылатые ракеты могут быть запрещены (против чего, правда, Пентагон категорически возражал), Шмидт и другие руководящие деятели Западной Европы стали энергично протестовать против подобного варианта.

Подозрения, что Вашингтон не принимает во внимание интересы партнеров, готов «бросить» их, нарастали и из-за американских намеков о «последствиях для Европы уменьшения надежности американских ядерных гарантий» — используя слова Хайленда. Эти подозрения достигли пика в августе 1977 года, когда ряд американских газет опубликовал выдержки из совершенно секретного президентского обзорного меморандума № 10. Было совершенно очевидно, что «утечка» была организована самим Белым домом. В документе, составленном из псевдооборонительных формулировок, утверждалось, что в случае, если НАТО будет проигрывать войну в Европе, основная линия обороны будет проходить почти по середине территории ФРГ. Это заявление коренным образом расходилось с прежней военной доктриной ФРГ и НАТО, подразумевавшей «оборону на передовых рубежах», то есть на границе между странами НАТО и Варшавского Договора. То, что Вашингтон «отдал» почти половину территории ФРГ, даже для проформы не проконсультировавшись с Бонном, шокировало его.

На такого рода эффект Вашингтон и рассчитывал. Это была очередная встряска западноевропейцев заокеанским патроном, призванная, как всегда, сделать союзников более податливыми.

Начался второй этап проталкивания ракет.

В начале октября 1977 года, за две недели до выступления канцлера Шмидта в Лондоне, при Группе ядерного планирования НАТО по американской инициативе начала функционировать так называемая Высокопоставленная группа НАТО. В нее входили представители военных министерств стран — членов блока. Ей было предписано выполнение «специального задания № 10», составной части долгосрочного плана наращивания военной мощи НАТО, выдвинутого американцами на вашингтонской сессии Совета НАТО в мае 1977 года. «Специальное задание № 10» включало в себя разработку планов наращивания ядерного компонента боевого потенциала НАТО. Соответственно в 1977–1979 годах и Высокопоставленная группа занималась ядерными вооружениями.

Ее главой был назначен помощник министра обороны США по вопросам международной безопасности Дэвид Макгифферт, один из ведущих в вашингтонской бюрократии сторонников размещения евростратегических ракет в Западной Европе. Макгифферт, писал исследователь из американского конгресса Каплан, «был убежден, что теперь Соединенные Штаты должны продемонстрировать эффективное лидерство». Оно заключалось, по свидетельству Каплана, в следующем: «Доклады, выпускавшиеся группой, официально были плодом совместных усилий, но на деле они были написаны практически полностью Макгиффертом и его помощниками. Члены американской делегации старались объяснить западноевропейским коллегам стратегические причины (почему в Европе должны быть развернуты американские ракеты. — Авт.). По желанию любого европейского делегата ему предоставлялись детальные объяснения. Осторожная дипломатия — до той поры нехарактерная для политики администрации Картера в отношении Западной Европы — помогла протолкнуть американскую позицию практически без изменений».

Американские делегаты работали и через единомышленников в западноевропейском лагере. К числу наиболее активных среди них, по свидетельству прессы, относился представитель Норвегии Йохан Холст, раньше — один из руководителей «Европейско-американского цеха». «Его агрессивное давление, — сообщал «Нью-Йорк таймс мэгэзин», — помогло убедить некоторых сомневающихся делегатов, что план не являлся чем-то навязанным им вопреки их интересам доминирующими американцами».

Уже в марте 1978 года Макгифферт мог послать своему начальству в Пентагоне и Белом доме первую победную реляцию: западноевропейские участники Высокопоставленной группы дали убедить себя в принципиальной необходимости «модернизации ядерных сил театра войны большого радиуса действия» (как, по натовской терминологии, первоначально именовались средства средней дальности). Эта «модернизация» должна была «увеличить возможности НАТО поражать цели на советской территории».

Параллельно с промыванием мозгов и уламыванием союзников через Высокопоставленную группу в Вашингтоне шла схватка вокруг того, сколько и каких ракет нужно разместить. Пентагон сразу же потребовал разместить в Западной Европе 1500 ракет средней дальности. И, очевидно, именно в этот момент, где-то в начале 1978 года, как шарик из рукава фокусника, появилась ракета «Першинг-2ER» (последние две буквы означали — повышенной дальности) с самой высокой точностью среди американских баллистических ракет, с крайне коротким временем подлета к цели и дальностью, позволяющей ей достигать большей части европейской территории СССР. До того по документам Пентагона кочевала ракета «Першинг-2» со всеми теми же характеристиками, кроме одной — дальности. Указывалось 450 миль (720 километров) — столько же, сколько у уже размещенных в Западной Европе ракет «Першинг-1». С «укороченной» дальностью «Першинг-2» была упомянута и на страницах доклада «Европейско-американского цеха». Там, правда, упоминалось, что она может быть оснащена специальными боеголовками, способными перед взрывом проникать глубоко под землю. Но разве только специалисты могли понять, что такие боеголовки предназначены для уничтожения особо укрепленных объектов — МБР, пунктов командования и связи и что ракеты, таким образом, рассчитаны для обезоруживающих ударов по стратегическим объектам, то есть в первую очередь по территории СССР. В 1978 году «Першинг-2» появилась в своем реальном обличье — как стратегическое оружие первого удара.

Споры по поводу числа ракет проходили обычно в так называемой Ситуационной комнате Белого дома — небольшом помещении без окон и дверей с большим овальным столом посредине. Комната была предназначена для заседаний «кризисной команды» Белого дома. Но сейчас в ней заседала команда, которая призвана была не урегулировать кризисы, а подготавливать почву для их провоцирования в будущем. Группа, собравшаяся в первый раз в подвале Белого дома вскоре после лекции Шмидта и затем совещавшаяся регулярно, состояла из заместителя Бжезинского Дэвида Аарона, главы военно-политического отдела госдепартамента Лесли Гелба, уже известного нам Дэвида Макгифферта, представителя Объединенного комитета начальников штабов генерал-лейтенанта Уильяма Смита и Сперджена Кини, представлявшего Агентство по контролю над вооружениями и разоружению.

На заседаниях не обходилось без разногласий. В частности, как сообщалось, целесообразность размещения новых ракет в Западной Европе поставил на первых порах под вопрос Гелб, предсказывавший, что новые ракеты вызовут усиление подозрений в Западной Европе относительно «гарантий» США, будут восприниматься как средство, с помощью которого Америка одновременно и стратегически «отъединится» от Западной Европы, и в то же время усилит там свой потенциал ведения «ограниченной» ядерной войны. Но сомнения Гелба не нашли поддержки, тем более что Пентагон именно к усилению этого потенциала и стремился. Одержимые погоней за превосходством, военные и предложили размещение в Европе 1500 «Першингов-2». Но этот план столкнулся с сопротивлением в самом Вашингтоне. И не из-за опасений сопротивления западноевропейских партнеров по НАТО такому количеству ракет. Возмутилось руководство ВВС США, под чьей эгидой разрабатывались крылатые ракеты («Першинг-2» был военной программой американской армии). Традиционное соперничество между видами вооруженных сил за ассигнования закончилось и традиционным компромиссом — было решено размещать и крылатые ракеты, и «Першинги».

Особенно активизировались усилия Вашингтона по внедрению в Западную Европу ракет после провала в апреле 1978 года попытки разместить там нейтронное оружие. Переговоры об этом шли почти непрерывно с 1977 года. Но параллельно нарастали протесты общественности против размещения на европейской земле этого оружия, стирающего грань между ядерной и неядерной войной. В результате Бонн (а именно на территории ФРГ предполагалось расположить основную часть арсенала этого оружия) заколебался, не хотел брать на себя единоличную ответственность за приглашение «нейтронной смерти» на европейскую землю. Заколебался и Картер, стремившийся создать себе репутацию миротворца и не желавший, в свою очередь, брать на себя единоличную ответственность перед лицом мировой общественности, протестовавшей против нейтронной бомбы. В результате администрация Картера вынуждена была отказаться от этого решения.

Сторонники жесткой линии в Вашингтоне стали бить в набат, заявляя, что «нерешительность», проявленная президентом, может-де привести к «развалу НАТО», «подрыву доверия к американскому лидерству», как писал Бжезинский в своих мемуарах. Было решено компенсировать «нерешительность» в деле с нейтронной бомбой решительностью в проталкивании «ракетного решения». Другой видный деятель администрации Картера, госсекретарь Сайрус Вэнс, писал в своих мемуарах, что после провала попыток разместить в Западной Европе нейтронное оружие для НАТО «было особенно важно, чтобы вопрос о ядерных силах театра военных действий решался с твердостью единым союзом и под видимым американским руководством».

К лету 1979 года «ракетное решение» было практически готово. Процесс «консультаций» в Высокопоставленной группе завершился в том же духе, в котором был начат. Сперва западноевропейцам для проформы было представлено несколько вариантов размещения ракет, а затем лично Бжезинский после консультаций со своими помощниками выбрал окончательную цифру — 108 «Першингов» и 464 крылатые ракеты: 160 — для Англии, 112 — для Италии, 96 — для ФРГ, по 48 — для Бельгии и Голландии. В конце сентября 1979 года эта цифра и была предложена Высокопоставленной группой руководящим органам НАТО.

Предложение о развертывании большего числа ракет — тысячи или полутора тысяч — было снято, по-видимому, из-за того, что его выдвижение могло вызвать столь негативную реакцию в Западной Европе, что погубило бы весь план. Кроме того, американские планировщики исходили из возможности установки в будущем на эти ракеты разделяющихся головных частей и резкого повышения таким путем числа ядерных зарядов.

К осени 1979 года в Вашингтоне была разработана и тактика пропагандистского обеспечения «ракетного решения». 18 октября 1983 года английская газета «Обсервер» опубликовала выдержки из полученных ею натовских документов. Из них явствовало, что американцы загодя «готовили активную кампанию воздействия на общественное мнение, рекомендуя странам — членам НАТО методы, которые следует применить для распространения выборочной информации о ядерных силах театра военных действий». К июню 1979 года, сообщает газета, был разработан план передачи специально подобранных фактов журналистам, ученым и политическим деятелям, которые бы использовали эту информацию для «сдерживания любых дебатов и предотвращения создания узкопартийных форумов для дискуссий».

Заговор был успешным, в декабре 1979 года специально созванная сессия НАТО проштамповала «ракетное решение».

Решение было, как известно, «двойным»: к решению о размещении было присоединено предложение о переговорах. Последнее явилось практически единственным вкладом западноевропейцев в «ракетное решение». Еще в апреле 1979 года американцы создали при НАТО Специальную группу, которая должна была заниматься вопросом ограничения ядерных вооружений в Европе. Но группа играла в 1979 году роль дискуссионного клуба, в котором западноевропейцы могли «выпустить пар». Она препятствовала принятию западноевропейцами предложений СССР, направленных на недопущение повышения уровня ядерного противостояния в Европе. Еще 2 марта 1979 года Советский Союз предложил приступить к обсуждению вопроса о ядерном оружии средней дальности с учетом наличия в Европе американских военных баз. В октябре 1979 года Советский Союз выступил с новыми далеко идущими инициативами. Была выражена готовность сократить количество ядерных средств средней дальности, развернутых в западных районах Советского Союза, если в Западной Европе не будет дополнительного размещения ядерных вооружений. Было также предложено «обсудить возможность ограничения не только межконтинентальных, но и других видов вооружений — разумеется, с учетом всех относящихся сюда факторов и при строгом соблюдении принципа равной безопасности сторон» в рамках ОСВ-3.