Сунил Гупта заканчивает доклад перед собранием режиссеров, продюсеров, исполнительных продюсеров и, самое главное, перед Линн Сонгберд — владелицей студии, актеров, персонала, компании «Флешворкс», одного или двух частных самолетов и домов в Лос–Анджелесе, Глазго, Лондоне, Париже и Бангалоре. Сунил напуган. Линн взрывная. Линн бьет боксерскую грушу голыми ногами просто ради тренировки. Ей нужны хорошие новости, но их нет.

— Итак, к сути, — нервно говорит Сунил. — С разницей в несколько минут мы потеряли квантовую связь с мозгом пяти основных актеров.

— Береги голову! — использует Линн шотландское выражение, означающее «сохраняй спокойствие». — Как это могло случиться?

Сунил указывает на диаграмму на электронной доске:

— Можно сделать два вывода: либо сегодня изменились законы физики, либо эти люди мертвы.

Джек в углу заканчивает говорить по смартфону. Он входит в свет проектора:

— Я снова позвонил на номер Энджел. Мне ответил полицейский из Корфу. Амбер слетела с утеса. Энджел схлопотала передоз.

— И? — уточняет Линн.

— Не многовато ли мозгов потеряно за считаные минуты? Похоже, на нас напали.

Долгая пауза. Голубые глаза Линн оглядывают комнату.

— Все, кроме Джека, Сунила, Рэйчел, Джейсона, могут идти домой. Держите телефоны включенными и будьте готовы выехать куда угодно в кратчайший срок. Спасибо.

Когда комната пустеет, Линн жестом приглашает оставшихся присаживаться и наливает себе кофе из фляги, стоящей рядом с доской. Никто не произносит ни слова. Наконец Линн сама опускается на стул и говорит:

— Ладно. Нам нужна ясность. Джек, ты главный режиссер фильма. Сколько у нас отснято?

Джеку за тридцать. У него старомодно длинные волосы и аристократический акцент воспитанника частной школы, хотя окончил он захудалое муниципальное учреждение в Болтоне.

— Если использовать кое–какие слабые дубли, то я бы сказал, что у нас около восьмидесяти процентов. Это только предположение. Придется еще убрать неудачные кадры.

Линн обращается к Рэйчел, которая числится вторым режиссером:

— Рэйчел, ты согласна?

Та кивает.

— Итак, — продолжает Линн, — мой первый вопрос: сможем ли мы закончить фильм? У нас полно информации об актерах на компьютерах. Так, Сунил?

Сунил ненавидит это. Он избегает зрительного контакта с другими людьми.

— Да, у нас ее полно, — тихо отвечает он.

Линн подходит и смотрит ему прямо в глаза.

— Твой голос звучит не слишком уверенно, — говорит она. — Почему у нас не получится закончить фильм с теми персоналиями, которые есть сейчас?

— Возможно, получится, — отвечает Сунил.

— И насколько осуществимо это «возможно»?

Сунил складывает большой и указательный пальцы, обозначая крайнюю малость.

Линн отступает и шумно выдыхает.

— Я такая глупая. Мы тратим два миллиарда евро на самую совершенную систему кинопроизводства из когда–либо существовавших. Мы получаем «Оскары», как бонусы для клиентов в супермаркете. Мы нанимаем красавцев с нулевым талантом, вытряхиваем их мозги, а потом я забываю, что они люди. Что они могут умереть. Мы не защитили их. Засранцы мы.

Ее голубые глаза неожиданно увлажняются. Смартфон Джека гудит, и тот проводит пальцем по экрану.

— Еще двое, — сообщает он. — Они убирают всех.

Линн вскакивает и пинком отправляет стул через всю комнату.

— Черт подери! — кричит она. — Это долбаная война! Джек, Рэйчел, посмотрите, сможем ли мы спасти фильм. Сунил, собирай своих техников.

Сунил, обхватив голову, не отрывает взгляд от серого ковра.

— Хорошо, — говорит он, — но у нас может быть еще одна проблема.

Линн поднимает сломанный стул, очень осторожно ставит его и произносит:

— Сейчас именно тот момент, когда мне нужно знать все. Так чего же я не знаю?