Необходимость управлять лошадьми, не говоря уже о свиньях и козах, которыми Эск со временем обзавелся, вернула ему голос. Он даже стал болтливым за те годы, что на него смотрели эти терпеливые глаза.

Он также пришел к убеждению, что остался последним человеком во вселенной. Насколько ему было известно, более чем за три столетия после Дня Д на связь с Редгостом никто не выходил. Если бы остальное человечество продолжало жить нормальной жизнью, то уже в первые год–два планета кишела бы спасателями и бригадами следователей. Или в любое из последующих десятилетий.

Кто–нибудь мог пролететь мимо, а потом торопливо смыться. Эск понимал, что никогда бы о таком не узнал. Но люди не могут забросить место, где произошло несчастье. А Редгост, каким бы он ни был, сейчас явно планета, на которой произошло несчастье.

Эск даже обзавелся небольшим количеством электроники, отправившись как–то с парой вьючных лошадей к пещере и достав свое уцелевшее снаряжение. Пассивные солнечные панели, установленные на крышах многих домов в долине Синдайва, были все еще целы, и он смастерил достаточно эффективную комбинацию из раздобытых деталей и примитивной электроники, чтобы подзаряжать несколько аккумуляторов. Оборудование, изготовленное для условий космоса, оказалось как минимум долговечным. Теперь у него был стабильный свет, чтобы читать по вечерам: в долине Синдайва нашлось двести одиннадцать бумажных книг, уцелевших к тому времени, когда он отправился на их поиски. Четыре из них были отпечатаны еще на Земле во времена его детства, и три — на английском, который он мог читать. Невообразимо хрупкие страницы уберегло мономолекулярное покрытие, и они хранились как семейные реликвии.

Он перечитал их множество раз. Он мог продекламировать их наизусть, что иногда и делал только для того, чтобы сказать что–нибудь козам и лошадям: свиньи никогда особо не реагировали на его голос.

Но все же чтение и декламация слов, написанных давно умершими авторами, были для Эска ближайшим эквивалентом разговора с другим человеческим существом. Проект тем временем созрел. Расцвел успехом, образно говоря. Эск потратил десятилетия, тщательно изучая местность, что–то вырубая, что–то сажая и даже отводя русла небольших рек, чтобы воды хватало именно там, где он хотел.

Когда ему стало скучно, он построил себе новый дом и амбар. Жить в больнице было как–то странно. Бремя ушедших душ там чувствовалось сильнее. И на какое–то время ему стало важнее обзавестись собственным домом, в котором перед Днем Д никто не жил, не работал и не умер.

Поэтому Эск построил дом в центре своего проекта. Получилось нечто вроде замка, в комплекте с башенками и центральной сторожевой башней. С платформой для сигнального костра — просто для верности. Вокруг не было достаточных высот, чтобы охватить взглядом результат его трудов, но, поднявшись на холмы в восточной части долины — те самые, с которых он спустился в долину в первые ошеломляющие недели после Дня Д, — он все же смог увидеть то, что замыслило его воображение.

Завтракая яичницей с ветчиной утром 17 марта, Эсхил Сфорца услышал, как над домом воют турбины. Столетия одинокой жизни избавили его от привычки торопиться. Тем не менее он доел завтрак чуть быстрее, чем обычно, и вымыл тарелку в каменном корыте, служившем ему раковиной. Надел куртку из козьей шкуры, потому что в это время года по утрам в долине все еще может быть прохладно, и вышел размеренными, но уже быстрыми шагами.

Эск давно понял, что не имеет значения, кем окажутся те, кто сюда прилетит. Неизвестные рейдеры, опустошившие эту планету, потомки тех, кого захватили атакующие, или же его наконец–то возвратившиеся соплеменники. Когда они вернутся, он захочет с ними встретиться, кто бы это ни был.

Вот почему его дом располагался точно в центре трех стрел из густого леса длиной по тридцать километров и под углами в сто двадцать градусов. Каждую стрелу окаймлял тщательно ухоженный луг. Записка «смотри сюда», видимая даже с орбиты. Особенно с орбиты. Кто еще, черт побери, будет туда смотреть?

Перед воротами в ограде стоял посадочный челнок среднего размера — метров тридцати длиной. Его корпус пощелкивал и потрескивал, остывая после посадки. Трава вокруг него дымилась и тлела. Эск не распознал ни конструкцию, ни эстетику машины, и это давало отрицательный ответ на некоторые его предположения. И опознавательных знаков метрополии определенно не было.

Он остался на месте и ждал того, кто откроет люк изнутри. Долгая прогулка Эска завершилась — уже более двухсот лет назад.

Настало время для следующего шага.

Люк открылся под гул моторов, зашипел воздух, когда выравнивалось давление. В темном и залитым красным светом шлюзе переминалась какая–то фигура.

Человек?

Неважно.

Сейчас станет ясно, что произойдет дальше.

Эсхил Сфорца был дома.