Глава 3
Возникшему в дверном проеме Дэниелу Родни Валиенте было тридцать восемь лет. Выше отца, с бледной кожей, унаследованной от матери, и такими же темными волосами, как у Джошуа. На нем был практичный комбинезон с капюшоном, на плече висела маленькая кожаная сумка. Джошуа заподозрил, что это все вещи, которые он взял с собой, – может быть, вообще все его вещи.
Он вошел. С легким отвращением оглядев груды снаряжения, освободил кресло Билла от барахла и уселся. Все без единого слова.
Джошуа подавил вздох. Однако строгий вид сына заставил его застегнуть пуговицы на рубашке. Затем он взял со стола полупустую кружку Билла и направился к кухне.
– Итак…
– Итак.
– Хочешь кофе? В кофейнике есть немного.
Род, как он теперь заставлял себя называть, покачал головой.
– Я давно избавился от кофеиновой зависимости. Чем меньше пристрастий, тем лучше в Верхних Меггерах.
– Тогда воды? Водопроводная опять идет чистая с тех пор, как…
– Не надо.
Джошуа кивнул, поставил кружки и сел на табурет, с которого пришлось убрать альпинистское снаряжение.
– Рад, что ты пришел.
– Почему?
Джошуа вздохнул.
– Наверное, потому что после смерти твоей матери мы все, что есть друг у друга.
Лицо Рода было каменным.
– Я не «есть» у тебя, папа. И ты не «есть» у меня.
– Род…
– Почему ты в очередной раз исчезаешь в дебрях Долгой Земли? Прямо как во времена моего детства. Как исчезал, когда твой брак с мамой дал трещину. Сообщения по аутернету «Привет, я опять ухожу» на самом деле недостаточно, папа. И, черт возьми, разве ты не стар уже для таких выкрутасов?
– Ты знаешь, Род… Дэниел… Мне кажется, ты всю жизнь меня осуждаешь. Наверное, все винят своих родителей…
Род перебил его:
– Я пришел только затем, чтобы поговорить о твоем завещании.
– Хорошо. Смотри, все должным образом засвидетельствовано и нотариально заверено, здесь в Черт-Знает-Где и в офисе Эгиды в Мэдисон-Запад-5.
– Папа, юридическая сторона меня не заботит. И я ничего от тебя не хочу. Просто хочу увериться, что все понял, прежде чем ты исчезнешь, сломаешь в глуши свою проклятую шею, и я больше тебя не увижу.
– Прекрасно. Базовые положения ты знаешь. За исключением нескольких даров, например, Приюту в Мэдисоне, я оставляю все твоей тетке Кейти в Перезагрузке или ее здравствующим потомкам. Вот и все…
Кейти была старшей сестрой Хелен. Лет через десять после Дня перехода сестры Грин вместе с родителями пешком отправились в поход по Долгой Земле и приняли участие в основании нового поселка, Перезагрузки, на окраине группы плодородных миров, известных как Кукурузный пояс. Познакомившись с Джошуа, Хелен покинула Перезагрузку, а Кейти осталась, вышла замуж, вырастила здоровых дочерей и со временем внучек.
Но в этой истории присутствовала и неприглядная сторона. У сестер Грин был брат Родни – фобик, как на новом жаргоне называли тех, кто по своей природе неспособен переходить. Когда семья ушла, Родни остался с теткой. В конечном итоге Родни принял участие в разрушении Мэдисона в Висконсине ядерным взрывом и остаток жизни провел в тюрьме. Когда Дэниел Родни, сын Джошуа, узнал семейную историю полностью, он отказался от детского имени Дэн и принял имя несчастного дяди. Это была только одна из причин натянутых отношений между отцом и сыном.
– Все равно с твоей стороны нет никого, кому я могу завещать, ведь так? – спросил Джошуа.
Род вздохнул.
– Это называется свободный брак, папа. Я сейчас один из пятнадцати мужей. Жен восемнадцать и, по последним подсчетам, двадцать четыре ребенка. Все очень расплывчато – мы разбросаны по многим мирам и постоянно перемещаемся. Сейчас у меня постоянные отношения с Софией. София Пайпер – ты никогда ее не видел и никогда не увидишь. И я типа приемного дяди ее племянников. Дядя-отчим, если угодно, старые наименования неприменимы. Гибко, но устойчиво, и прекрасно подходит мигрантам Долгой Земли вроде меня. Вообще прошло уже двадцать лет после создания первой пары.
– Это все чушь собачья для стригалей. И не признается законами Эгиды. Когда дело касается наследования собственности…
– Папа, у нас нет никакой собственности, о которой можно говорить. В известном смысле.
– Похоже, ты принял осознанное решение не иметь собственных детей.
– И принимать участие в отвратительном эксперименте по разведению путников?
– Необязательно…
– Ты сам результат планируемого спаривания, папа. И посмотри, как все хорошо обернулось. Твоя мать умерла при родах, отец – педофил и бездельник. Вековая тайная организация по селективному выведению прирожденных путников! Подобное просто так не проходит. И посмотри, что они напустили на человечество – всю дестабилизацию Дня перехода.
– Род, если бы не это, мы бы здесь не сидели. Смотри – до меня так и не добрались. Поэтому Фонд в моем поколении, похоже, не функционировал, так? И определенно твоя мать и ее семья не имели ко всему этому никакого отношения. Твой дядя был полным фобиком.
– Чепуха. Можно быть носителем гена, который в тебе не выражен. О, какая разница. Плохо или хорошо, по крайней мере эта линия семьи Валиенте заканчивается на мне вместе с нашим испорченным геномом.
– Прекрасно, – бросил Джошуа. Он посмотрел на сына, который напряженно сидел в кресле мэра, ни на секунду не расслабляясь, словно был готов в любой момент сорваться с места. – Чертова молодежь, вы думаете, что сами все это изобрели.
Род встал.
– Все, мы закончили? О, я же принес тебе подарок. Это София придумала.
Он протянул изящный футляр. Внутри оказались легкие солнечные очки. Джошуа посмотрел через них и прищурился.
– Они с диоптриями.
– Да. Твои диоптрии. Нашел у мамы в бумагах.
– Мне не нужны очки…
– Нужны. О, не хочешь – не носи. Пока, папа.
Он вышел. Джошуа неопределенное время просто стоял с очками в руках, в окружении аккуратных рядов походных вещей.
Затем в дверь опять постучали.
Сестра Агнес.
