Глава 10

Свою первую ночь на Западе-1520875 Джошуа провел на дереве.

Не то чтобы он вел точный счет, в конце концов, он в творческом отпуске и смысл не в счете. А уж после уничтожения целого мира, Запада-1217756, из-за нашествия инопланетных существ, когда Долгая Земля с обеих сторон от этой раны оказалась запечатанной, подобная нумерация, наверное, не имела смысла.

На самом деле в данный момент важнее было выбрать дерево, а не мир.

Джошуа нашел это дерево на скалистом утесе, выбрал ветку покрепче и устроился у ее основания. Он убедился, что рюкзак висит так, что до него легко дотянуться, накрыл ноги плащом и привязал себя к дереву несколькими витками веревки. Эту привычку он завел еще с тех пор, как мальчиком бродил в одиночку, когда ему впервые пришлось искать убежища высоко на деревьях.

Он посмеялся над собой.

– Всему, что я знаю о выживании в дикой природе, я научился у Робинзона Крузо, – сказал он безлюдному миру. Потому что Робинзон тоже забрался на дерево в первую ночь на своем острове. Так уж случилось, что в рюкзаке Джошуа лежала и сама книга – одна из двух, которые он взял с собой. Древняя книжка в мягкой обложке, та самая, которую он мальчишкой читал в Приюте и снабдил обширными комментариями округлым детским почерком, за что получил от сестры Джорджины наряд вне очереди. Чистка картофеля, насколько он помнил. Что ж, он честно собирался вернуть книгу на книжную полку, которую сестра Иоанна, шутя лишь наполовину, называла «Библиотекой Джошуа Валиенте».

– Я же здесь не навсегда, – сказал он себе.

Джошуа устал как собака. Он попытался задремать, но безуспешно. И потом, солнце еще не зашло.

Жуя вяленое мясо и запивая водой, он осматривал свой новый дом. Это была далекая версия Монтаны за полтора с лишним миллиона переходов от Базовой. Он находился где-то рядом с размытой границей между группой изобильных зеленых миров так называемого Пояса Вальгаллы, в которых центр последовательных версий Северной Америки занимало мелководное внутреннее море, и гораздо более засушливых и менее популярных у путешественников миров, настолько неприветливых, что у них имелось только научное обозначение – Паравенерианский пояс. Этот мир однозначно выглядел как переходный, с сухой пустыней паравенерианского мира, в которой попадались водотоки и рощицы деревьев неизвестных Джошуа пород, но как ему показалось, листопадных и влаголюбивых.

Он был один, совсем как Робинзон. Никто не знал, что он здесь. На самом деле он сам позаботился об этом.

Сообщив Агнес и сестрам, Биллу Чамберсу и Роду, и еще нескольким избранным знакомым, что отправляется в творческий отпуск, Джошуа сел на один из немногих коммерческих твенов, что еще путешествовали по Долгой Миссисипи из Ближних Земель до Вальгаллы за один миллион четыреста тысяч переходов на Запад. За несколько дней на борту он наедался самыми питательными блюдами, какие только мог найти, отмачивал свое стареющее тело в чистой мыльной воде и починил все зубы у бортового дантиста. Он даже отдал протез левой кисти на техосмотр приписанному к экипажу специалисту из Корпорации Блэка.

Прибыв в Вальгаллу, он попросился на выбранный наугад более мелкий твен, частное геолого-разведочное судно, и прошел еще сто тысяч миров или около того, перемещаясь географически до последовательной версии Монтаны. Дальше он переходил пешком, продвигаясь в глубь этой группы пограничных миров к нетронутым территориям.

И вот он здесь, в этом мире, на утесе, высоко на дереве.

Должно быть, до него через этот мир прошло множество путешественников, направлявшихся на запад. Он и сам проходил дальше. Много раз. Может быть, некоторые даже обосновались здесь, хотя только самые упорные пионеры зашли бы так далеко. Ну и что? Даже большую часть Ближних Земель, последовательных версий рядом с Базовой, никогда не исследовали по-настоящему, дальше удобных для жилья мест. Зачем утруждаться и идти куда-то в труднодоступные места? После Дня перехода минуло более пятидесяти лет, но стоит чуть отойти от проторенной дорожки, и ты окажешься среди экзотической, нетронутой природы. Именно это и привлекало Джошуа.

Он тщательно выбирал место. Недалеко протекала река. Дерево, на котором он устроился, напоминало платан с мелкими листьями, оно росло в рощице таких же на вершине утеса из песчаника. Ниже, на юго-западном склоне, но на несколько ярдов выше песчаного берега, Джошуа обнаружил выемку, не совсем пещеру, но, приложив некоторые усилия, наверное, можно прорыть мягкую породу и углубить ее. Это обеспечит хорошее убежище, и у него будет достаточно света и отличный вид на окрестности.

Что касается безопасности, то опытный глаз подсказывал ему: соорудить частокол, чтобы перекрыть подходы к выемке по земле, труда не составит. Дым от костров сам по себе должен отгонять от утеса живность, а на случай внезапного нападения людей или человекообразных сверху можно поставить ловушки. Если он окажется в осаде, рощица на утесе будет служить источником дров. До зимы он успеет все построить и сделать запасы, так как прибыл в середине лета. В любом случае Джошуа надеялся, что в этом мире не бывает сильных морозов.

Ему придется изучить местность, запомнить расположение рощ и источников воды, ориентиры на случай, если заплутает во время бури или если ему придется быстро убегать от гризли. Со временем он распространит эту воображаемую карту на третье измерение, включив в нее похожие ориентиры в соседних мирах. Затратив усилия на частокол, он будет привязан к этому миру, по крайней мере до тех пор, пока не решит закончить отпуск. Но последовательные миры всегда рядом, в качестве убежищ – ведь переходить могут только разумные существа, альтернативных источников пищи, укрытия от непогоды и даже засад во время охоты. У Джошуа никогда не возникало проблем с воображаемыми картами. Лобсанг пришел к выводу, что такой способ визуализации мира, или миров, изначально лежит в основе его повышенной способности переходить.

И подготовка вполне оправданна, потому что угрозы есть всегда. По крайней мере, с животными все просто: они либо хотят тебя съесть, либо не хотят быть съеденными тобой. Угрозы от разумных существ серьезнее, как от злоумышленников-людей, так и от некоторых человекообразных. Были люди, считавшие человекообразных Долгой Земли просто животными. Никому не убедить Джошуа, что в сердце эльфов-убийц, которых он повстречал за многие годы, не было злобы.

– Ну, у Робинзона тоже были каннибалы, – сообщил он миру. – А у меня бандиты и эльфы. Но он собирался выжить, чтобы рассказать свою историю, как и я.

Ответа не последовало.

«Какой тихий мир, – подумал Джошуа. – Даже птиц не слышно».

Он не слышал даже долгого зова троллей, даже его эха. Что было весьма необычно: тролли водились почти везде. Но одной из причин, по которым он здесь остановился, было именно их отсутствие. Джошуа нравились тролли, но сейчас ему не слишком хотелось находиться рядом с ними, потому что если тролль увидит тебя, то расскажет племени, которое добавит эту новость в свой долгий зов – бесконечную импровизированную оперу, которая объединяет всех троллей в нечто вроде информационного бассейна. Если тебя зовут Джошуа Валиенте, новость разлетится, и глядишь – уже вся Долгая Земля знает, какого цвета твои трусы…

Но вдруг в тишине мира раздался звук. Глубокий рокот далеко на севере, похожий на львиный рык, но более низкий, почти как что-то тектоническое. Большой зверь объявлял о своем присутствии. Джошуа предстояло изучить не только местность, но и созданий, с которыми он разделит этот мир, хотя, если повезет, ему никогда не придется оказаться поблизости и лично познакомиться с большинством из них.

Его окружал классический пейзаж Верхних Меггеров. Солнце клонилось к горизонту, и Джошуа Валиенте чувствовал себя королем всего, что видел.

– В Мэдисоне, когда я был ребенком, я был ничем, – объявил он. – Я не хотел быть ничем. Когда я перешел, а остальные спотыкались и плакали, я просто шел дальше, я стал чем-то. Я. Джошуа Валиенте! Прямо здесь!..

Отлично. Так какого черта он не может заснуть?

Он достал из рюкзака вторую книгу. Это был толстый том в мягкой обложке, кое-как переплетенные листы шероховатой бумаги Ближних Земель. И время их не пощадило. Это был дневник Хелен, который она начала вести в одиннадцать лет, до путешествия в глубь Долгой Земли вместе с семьей. Практически все, что сохранилось от его брака: эта книга и его обручальное кольцо. Он наугад пролистал страницы.

«Я скучаю без Интернета. Я скучаю без мобильника!!! Я скучаю по школе. По некоторым одноклассникам, во всяком случае. А по некоторым совсем не скучаю. Я СКУЧАЮ ПО РОДУ. Хотя, конечно, иногда он был такой странный. Я скучаю по группе поддержки. Папа говорит, я должна еще написать о том, что мне нравится. Иначе внукам будет скучно читать. Внукам?! Мечтать не вредно…»

Если он и плакал, пока не уснул, то это никого не касается.

Во мраке ночи, под неуловимо другой луной, его что-то потревожило.

В темноте раздавались обычные крики – охотники и жертвы выходили из теней, нор и из-под пней проживать свои ночные жизни: едва различимая симфония голода и боли, когда одна маленькая жизнь за другой на несколько часов становилась пищей для кого-то с более острыми зубами. Нет, Джошуа Валиенте потревожило не это, к этому он привык.

Тишина. Вот что его разбудило.

Тишина. Великое дыхание мира, всех миров, которое он всегда ощущал в промежутках между незначительными звуками жизни, в шуме непогоды. Время от времени он сталкивался с ее воплощениями, по крайней мере, он так думал. Вроде гигантского сложного организма, называвшего себя Первое Лицо Единственное Число, который они вместе с Лобсангом и Салли Линдси обнаружили в мире далеко за Дырой уже, надо же, сорок лет назад. Но Тишина была еще глубже. Всегда была и всегда будет. Она была голосом самой Долгой Земли, взывающим к глубинам его сознания.

Но здесь, сейчас, Тишина была другой. Была в ней какая-то настойчивость. Словно какой-то огромный зверь сидел под деревом, пытаясь выманить его вниз, навстречу клыкам и острым когтям… Сомнительное приглашение.

Сидя в одиночестве на дереве, в этом пустом мире, без сна, Джошуа казался себе таким маленьким.

Несмотря на все перешучивания с Агнес и Биллом, отметив шестьдесят восьмой день рождения после ухода из Черт-Знает-Где, он прекрасно осознавал собственную растущую дряхлость органов чувств – да, он нуждался в этих чертовых очках, что подарил Род, – нехватку сил. И также прекрасно осознавал неизбежный конец своего существования. Мир – все миры, великая панорама Долгой Земли, для открытия которой он сам сделал так много, – казался необъятным, подавляющим. Все это будет существовать и дальше, независимо от жизни или смерти Джошуа. В чем смысл всего – всего, что он сделал со своей жизнью?

И почему даже сейчас Тишина не оставляет его в покое? Подобные вопросы мучили его всю взрослую жизнь, когда он позволял им, а он, похоже, так и не приблизился к ответам.

– И что? – произнес он вслух. – Агнес, Лобсанг, Салли, будут в конце книги ответы?

Но ответа по-прежнему не было. Джошуа покрепче затянул веревки и, один, в темноте, решительно закрыл глаза.