Итак, месть
Цокали каблуками по начищенному до блеска полу начищенные до блеска кавалерийские сапоги генерала Ганмарка. Скрипели рядом башмаки управляющего герцогским двором. Передразнивало звук их торопливых шагов эхо, отражаясь от стен огромного пустого зала, где лениво кружились в солнечных лучах редкие пылинки. Лишь сапоги самого Шенкта, из мягкой кожи, грязные и изрядно поношенные, ступали совершенно бесшумно.
– Оказавшись в присутствии его превосходительства, – суетливо стрекотал управляющий, – вы приближаетесь к нему без неподобающей спешки, не глядя ни вправо, ни влево, а только под ноги, дабы не встретиться взглядом с его светлостью. Останавливаетесь на белой полосе ковра – не перед нею и не за ней, ни при каких обстоятельствах, а строго на ней. Затем встаете на колени…
– Я на колени не встаю, – сказал Шенкт.
Управляющий резко повернул к нему голову совершенно совиным движением.
– Исключение делается только для правителей иностранных держав! Все остальные…
– Я не встаю на колени.
Управляющий задохнулся было от возмущения, но его осадил Ганмарк:
– Ради всего святого! Убит сын и наследник герцога Орсо! Его светлость не станет порицать человека, не вставшего на колени, лишь бы тот помог свершиться мести. – Он повернулся к Шенкту: – Как вам будет удобней – хоть на коленях, хоть нет.
Стражники в белых мундирах развели перед ними скрещенные алебарды, давая пройти, и Ганмарк широко распахнул двустворчатые двери.
За ними оказался зал, устрашающе огромный, богато изукрашенный, величественный. Каким и подобает быть тронному залу самого могущественного лица Стирии. Но Шенкт видывал и залы побольше, и людей позначительней, поэтому трепета не испытал. По мозаичному полу тянулся вдаль красный ковер с белой полосой на одном конце. За ним возвышался помост, перед которым стояла дюжина стражников при полном вооружении. На помосте красовалось золотое кресло. В кресле восседал Орсо, великий герцог Талина. Весь в черном, и выражение лица его казалось еще мрачнее одеяния.
Перед Орсо и его свитой расположилась на коленях полукругом необычная, зловещего вида компания, состоявшая человек из шестидесяти, если не больше, всех рас и всех комплекций. Оружия ни при ком сейчас не было, но Шенкт не сомневался, что в иное время его у них хватает. Некоторых он даже знал в лицо. Бандиты. Наемные убийцы. Охотники за людьми. Представители его профессии, если, конечно, можно сказать, что у маляра и живописца одна профессия.
Он приблизился к помосту без неподобающей спешки, не глядя ни вправо, ни влево. Миновал полукруг наемных убийц и остановился точно на белой полосе. Посмотрел вслед генералу Ганмарку, который, обойдя стражников, поднялся по ступенькам к трону и, наклонившись, прошептал что-то на ухо Орсо. Управляющий с неодобрительным видом занял место по другую сторону от герцога.
Орсо устремил взгляд на Шенкта. Глаза их встретились. В зале тем временем воцарилась особая, гнетущая тишина, какая свойственна лишь очень большим пространствам.
– Значит, это он. Почему не на коленях?
– Не стоит на них, видимо, – сказал Ганмарк.
– Все стоят. Чем вы отличаетесь от других?
– Ничем, – ответил Шенкт.
– И все же не стоите.
– Привычка. Давняя. Не более того.
Орсо сощурился.
– А если вас попытаются заставить?
– Пытались.
– И что?
– Я не вставал.
– Что ж, и не надо, в таком случае. У меня убили сына.
– Сочувствую.
– По вашему виду не скажешь.
– Это не мой сын.
Управляющий содрогнулся, но Орсо не отвел от Шенкта запавших глаз.
– Любите говорить правду, как погляжу. Прямота – ценное качество для высокопоставленных людей. У вас великолепные рекомендации.
Шенкт промолчал.
– То дело в Келне… я так понимаю, это ваша работа. Только ваша от начала и до конца. Говорят, что там осталось, и трупами-то назвать было трудно.
Шенкт снова промолчал.
– Вы этого не подтверждаете?
Шенкт посмотрел ему в лицо и ничего не ответил.
– Но и не отрицаете.
И вновь – ни слова.
– Люблю неразговорчивых. Человек, который мало говорит с друзьями, врагам и подавно ничего не скажет.
Молчание.
– Моего сына убили. Выбросили из окна борделя, как ненужный хлам. Убили также многих его друзей и товарищей, моих подданных. Мой зять, не кто иной, как Король Союза, спасся из горящего дома бегством лишь по воле случая. Соториус, канцлер Сипани, этот полутруп, что принимал их в своем городе, ломает руки и твердит, что сделать ничего не может. Меня предали. Лишили сына. Поставили… в тупик. Меня! – внезапно возопил герцог, нарушив тишину в зале и заставив всех присутствовавших там вздрогнуть.
Всех, кроме Шенкта.
– Месть, стало быть.
– Месть! – Орсо стукнул кулаком по подлокотнику кресла. – Скорая и ужасная.
– Скорой не обещаю. Ужасную гарантирую.
– Что ж, пусть она тогда будет медленной… мучительной и беспощадной.
– Возможно, возникнет необходимость нанести некоторый ущерб вашим подданным и их собственности.
– Любой ценой. Доставьте мне головы. Каждого, кто участвовал в этом деле хотя бы в малой степени, – мужчины, женщины, ребенка. Какая бы необходимость при этом ни возникла. Доставьте мне их головы.
– Головы, стало быть.
– Сколько вы хотите в качестве аванса?
– Нисколько.
– Даже…
– Если я выполню свою работу, вы заплатите мне сто тысяч скелов за голову главаря и по двадцать тысяч за каждого пособника. Максимум – четверть миллиона. Такова моя цена.
– Весьма немалая! – проворчал управляющий. – На что вам столько денег?
– Считать их и смеяться, поскольку богатому человеку нет нужды отвечать на вопросы дураков. Вы не найдете ни одного нанимателя, который был бы недоволен моей работой. – Шенкт обернулся и медленно обвел взглядом сброд, стоявший полукругом за спиной. – Можете заплатить меньше людям помельче, коль вам угодно.
– И заплачу, – сказал Орсо. – Если кто-нибудь из них найдет убийц первым.
– Других условий я бы и не принял, ваша светлость.
– Хорошо, – прорычал герцог. – В таком случае, ступайте. Все ступайте! И свершите за меня… месть!
– Вас отпускают! – визгливо выкрикнул управляющий.
Послышались возня, шорох, топот – охотники за людьми, торопливо поднявшись с колен, направились к выходу. Шенкт развернулся тоже и зашагал по ковру в сторону дверей, степенно, без спешки, не глядя ни вправо, ни влево.
Дорогу ему вдруг загородил один из убийц, темнокожий, роста среднего, зато шириною с дверь, в цветастой яркой рубахе, сквозь дыры которой виднелись дряблые мускулы. Скривил толстые губы.
– Ты – Шенкт? Я ожидал большего.
– Молись тому богу, в которого веришь, чтобы тебе никогда не пришлось увидеть большее.
– Не верю я ни в какого бога.
Шенкт пригнулся и тихо сказал ему на ухо:
– Советую начать.
* * *
Кабинет генерала Ганмарка, хоть и не маленький с любой точки зрения, казался загроможденным вещами. С каминной полки на входящих хмуро взирал бюст Иувина в увеличенную величину, чья каменная лысина отражалась в великолепном зеркале из цветного виссеринского стекла. По обеим сторонам от стола красовались монументальные вазы высотой почти по плечо. Стены сплошь увешаны картинами, две из которых были воистину огромны. Чудесные картины. Слишком хорошие, чтобы теряться в столь многочисленном соседстве.
– Весьма впечатляющая коллекция, – сказал Шенкт.
– Вот это полотно – кисти Кольера. Чуть не сгорело вместе с особняком, где я его нашел. Эти два – Назарин, то – Орхус. – Ганмарк, не глядя, безошибочно ткнул в сторону каждого пальцем. – Ранний период, но, тем не менее… Вазы были преподнесены в дар первому императору Гуркхула много сотен лет назад и каким-то образом попали в дом некоего богача под Каприле.
– А оттуда к вам.
– Пытаюсь спасти, что только можно, – сказал Ганмарк. – Чтобы в Стирии, когда кончатся Кровавые Годы, осталось хоть немного истинных ценностей.
– Или у вас.
– Уж лучше они достанутся мне, чем огню. Начинается военная кампания, завтра утром я отбываю, дабы осадить Виссерин. Схватки, поджоги, грабежи. Марши и контрмарши. Глад и мор, конечно же. Смерть и увечья, разумеется. И все это как гром с небес. Всеобщая кара, настигающая каждого ни за что. Война, Шенкт, война. И подумать только, когда-то я мечтал быть честным и благородным человеком. Творить добро.
– Все мы об этом мечтали.
Генерал поднял бровь.
– Даже вы?
– Даже я. – Шенкт вынул нож. Гуркский боевой серп, небольшой, но чертовски острый.
– Желаю вам, в таком случае, удачи. Я же могу только… стараться уменьшить масштабы разорения.
– Нынче времена разорения.
Шенкт достал из кармана деревяшку, из которой уже частично вырезана была собачья голова.
– А когда они были иными?.. Вина не желаете? Из погребов самого Кантейна.
– Нет.
Покуда генерал наливал себе вина, Шенкт неспешно орудовал ножом, роняя на пол мелкую стружку и превращая оставшуюся часть деревяшки в собачье туловище. Не произведение искусства, конечно, как висящие кругом картины, но то, что нужно. Есть что-то умиротворяющее в размеренных движениях лезвия, в бесшумном полете стружки…
Ганмарк взялся за кочергу, поворошил без всякой надобности дрова в камине.
– Вы знаете, кто такая Монцкарро Меркатто?
– Капитан-генерал Тысячи Мечей. Весьма удачливый военачальник. Я слышал, она погибла.
– Умеете ли вы хранить секреты, Шенкт?
– Не одну сотню храню.
– Да, конечно. Конечно. – Генерал тяжело вздохнул. – Смерть ее… и ее брата заказал герцог Орсо. Многочисленные победы сделали Меркатто популярной в Талине. Слишком популярной. Его светлость опасался, что ей захочется посягнуть на его трон, как многим наемникам. Вы не удивлены?
– Я сталкивался со всеми видами смерти. И поводами для нее.
– Конечно. – Ганмарк хмуро уставился в огонь. – То была нехорошая смерть.
– Хороших не бывает.
– И все же. Эта была нехорошей. Два месяца назад исчез телохранитель герцога Орсо. Что никого не удивило, ибо человек он был глупый, имел порочные склонности, водил дурные компании, о безопасности своей не заботился, врагов при этом имел много. Его исчезновению значения я не придал.
– И что?
– Месяцем позже в Вестпорте отравили банкира Орсо, вместе с половиной служащих банка. Это уже другое дело. Он очень заботился о своей безопасности. И отравить его было труднейшей задачей, требующей наличия высокого профессионализма и отсутствия всякого милосердия. Но он замешан был в политических играх Стирии, а они смертельно опасны, и немногие, в них играющие, наделены милосердием.
– Это так.
– Сами Валинт и Балк подозревали, что причиной могла быть давняя вражда с гуркскими конкурентами.
– Валинт и Балк.
– Вы имели дело с их банком?
Шенкт чуть замешкался с ответом.
– Возможно, они меня разок нанимали. Продолжайте.
– Теперь убит принц Арио. – Генерал ткнул пальцем себе под ухо. – Ударом кинжала в то же место, куда сам он ударил Бенну Меркатто. Потом его сбросили с высоты, из окна…
– Вы думаете, Монцкарро Меркатто жива?
– Через неделю после гибели сына герцог получил письмо. От некоей Карлотты дан Эйдер, в прошлом любовницы принца Арио. Мы давно подозревали, что она вступила с ним в связь, чтобы шпионить для Союза, но Орсо относился к этому снисходительно.
– Странно.
Ганмарк пожал плечами.
– Мы дружим с Союзом. Помогли ему выиграть последние круги бесконечных войн с гурками. Вместе пользуемся поддержкой банкирского дома Валинта и Балка. Не говоря уже о том, что Король Союза – зять Орсо. Естественно, мы засылаем друг к другу шпионов, но по-добрососедски, не забывая о хороших манерах. Если уж тебе приходится принимать шпионку, хорошо, если она еще и красива, а в красоте Карлотте дан Эйдер не откажешь. Она была с принцем Арио в Сипани. И после его смерти исчезла. А потом пришло письмо.
– И что в нем сказано?
– Что ее вынудили под угрозой отравления помочь убийцам Арио. Что в число их входил наемник по имени Никомо Коска, палач по имени Шайло Витари, а руководила ими… сама Меркатто. Очень даже живая.
– Вы в это верите?
– У Эйдер нет причины нам лгать. Тем более что письмо не спасет ее от гнева его превосходительства, если ее найдут, и она должна это понимать. Я точно знаю, что Меркатто была еще жива, когда ее сбросили с балкона. И мертвой я ее не видел.
– Теперь она хочет отомстить.
Ганмарк безрадостно усмехнулся.
– Кровавые Годы. Все хотят отомстить. Но Змея Талина, Палач Каприле… которая никого на этом свете не любила, кроме своего брата… если она жива, то не просто хочет отомстить, а жаждет. Трудно вообразить более целеустремленного врага.
– Стало быть, мне нужно разыскать женщину по имени Витари, мужчину по имени Коска и змею по имени Меркатто.
– Только никто не должен знать, что она, возможно, жива. Узнай в Талине, что ее смерть – дело рук Орсо… могут начаться беспорядки. А то и бунт. В народе ее очень любили. Считали талисманом. Человеком, приносящим счастье. Она ведь сама была из народа и возвысилась благодаря личным качествам. А его светлость… Война все тянется, налоги все растут… Его любят меньше, чем хотелось бы. Я могу надеяться на ваше молчание?
Ответом ему было молчание.
– Хорошо. В Талине остались друзья Меркатто. Кто-нибудь, возможно, знает, где она сейчас. – Генерал поднял голову, и на усталом лице его заиграли оранжевые отблески огня. – Впрочем, о чем я говорю… это же ваша работа – искать людей. Искать и… – Он снова потыкал кочергой в рдеющие угли, искры рассыпались снопами. – Мои советы вам не нужны, не так ли?
Шенкт убрал незаконченную деревянную фигурку в карман, нож – в ножны и повернулся к двери.
– Нет.
