Жизнь пьяницы
– Винца, винца, винца… Где доброму человеку добыть винца?
Привалившись к стене, Никомо Коска, знаменитый солдат удачи, вновь запустил трясущуюся руку в кошелек, где по-прежнему не было ничего, кроме свалявшейся в комок серой пыли. Никомо выудил его, сдул с пальцев и проводил взглядом. Свое последнее, улетающее по ветру достояние.
– Дрянь! – В бессильной ярости швырнул кошелек в сточную канаву. Но тут же пожалел об этом. Чтобы поднять его, пришлось наклониться. Ветеран закряхтел, как старик.
Старик он и был. Потерянный человек. Почти мертвец. При последнем издыхании. Никомо медленно опустился на колени, глядя на свое отражение в лужице черной воды, скопившейся меж булыжниками мостовой.
Все отдал бы сейчас за крохотный глоток вина. Вот только отдавать было нечего. У него осталось лишь собственное тело. Руки, которые возносили королей к вершинам власти и сбрасывали их оттуда. Глаза, которые наблюдали поворотные моменты истории. Губы, которые целовали первых красавиц разных стран. Зудящий член, ноющие кишки, гниющая шея… с какой бы радостью он отдал все это за одну-единственную чарочку виноградного спирта. Да пойди, найди покупателя…
– Сам… как пустой кошелек. – Никомо с мольбой воздел налитые свинцовой тяжестью руки к черным небесам и возопил: – Кто-нибудь, дайте же мне этого чертова вина!
– Заткни пасть, говнюк! – отозвался грубый голос. Хлопнули, закрывшись, ставни, переулок погрузился в глубокий мрак.
Он обедал за одним столом с герцогами. Кувыркался в одной постели с графинями. Имя Коски ввергало в трепет целые города.
– Почему все это кончилось… так?
С трудом, превозмогая тошноту, он поднялся на ноги.
Пригладил волосы на больной голове, подкрутил обвисшие кончики усов. Двинулся по узкой улочке почти прежней своей, знаменитой победительной походкой к расплывчатому пятну фонарного света в туманной дали, и печальное лицо его овеял сырой, холодный ветер. Тут послышались шаги, и Коска торопливо развернулся.
– Добрый господин! Я нечаянно остался без средств… не могли бы вы ссудить мне немного денег, покуда…
– Пшел вон, оборванец. – Прохожий оттолкнул его с пути.
От оскорбления кровь прилила к лицу, щеки запылали.
– К вам обратился не кто-нибудь, а Никомо Коска, знаменитый солдат удачи! – Эффект был несколько испорчен тем, что пропитой голос дал петуха. – Капитан-генерал Тысячи Мечей! Бывший капитан-генерал, то бишь… – Прохожий, исчезая в тумане, ответил непристойным жестом. – Я обедал… в одной постели… с герцогами! – Коска зашелся в приступе кашля, согнулся пополам, уперся трясущимися руками в трясущиеся колени. В груди, ходившей ходуном, как скрипучие кузнечные мехи, засаднило.
Вот она, жизнь пьяницы. Четверть проводишь сидя, четверть – лежа, четверть – на коленях, остальное время – раком. Наконец ему удалось отхаркнуть здоровенный ком мокроты, вылетевший изо рта, когда он кашлянул в последний раз. И это все, что после него останется? Расплеванное по сотням тысяч сточных канав? Да еще имя – символ предательства, алчности и расточительства?.. Со стоном крайнего отчаяния Коска выпрямился, устремил взор в пустые небеса. Где даже в звездах не мог найти сочувствия из-за скрывающего их вечного тумана Сипани.
– Один, последний шанс. Все, чего я прошу. – Он потерял уже счет последним шансам, которыми не воспользовался. – Всего один, Боже. – В бога он не верил ни дня. – Парки! – В них он тоже не верил. – Кто-нибудь! – Он ни во что не верил, кроме очередной выпивки. – Один… единственный… шанс.
– Ладно. Еще один.
Коска заморгал.
– Боже? Это… ты?
Кто-то захихикал. Издевательски, самым богомерзким образом. Женщина, судя по голосу.
– Может, на колени встанешь, Коска?
Он прищурился, вглядываясь в туман, и в нетрезвой голове началось некое подобие умственной деятельности. Появление человека, знающего его имя, добра не сулило. Врагов у него было гораздо больше, чем друзей, а кредиторов – гораздо больше, чем и тех, и других. Нетвердою рукой он поискал рукоять своего золоченого меча, но вспомнил, что заложил его еще в Осприи и купил другой, подешевле. Поискал рукоять дешевого, но вспомнил, что заложил его, едва прибыв в Сипани. И опустил трясущуюся руку. Невелика потеря. Сил не нашлось бы даже взмахнуть клинком, будь тот на месте.
– Кто здесь, черт тебя подери? Если я тебе должен, готовься… – к горлу подкатила тошнота, Коска длинно рыгнул, – … умереть.
Из тумана рядом с ним внезапно вынырнула темная фигура. Он резко повернулся, запутался в собственных ногах, упал и треснулся головой о стену. Аж искры из глаз посыпались.
– Так ты еще жив… Точно жив? – Над ним склонилась высокая худая женщина.
Лицо ее скрывала тень, но стоявшие торчком на голове волосы отливали в свете фонаря рыжим. Что-то знакомое…
– Шайло Витари. Вот уж кого не ждал увидеть. – Врагом она ему как будто не была. Но и другом тоже. Коска приподнялся на локте. На чем пришлось остановиться, поскольку улица тут же завертелась перед глазами. – Ты ведь не откажешься… утолить жажду умирающего, правда?
– Козьим молоком?
– Чем?
– Для желудка хорошо, говорят.
– Слыхал я, что у тебя кремень вместо сердца, но что его вовсе нет… ты думаешь, я пью молоко? Проклятье… мне бы всего чарочку. – Винца, винца, винца. – Всего одну, и с меня хватит.
– С тебя уже хватит. Давно на этот раз пьешь?
– Сдается, было лето, когда начал. А нынче что?
– Год точно другой. Сколько денег потратил?
– Все, что имел, и даже больше. Если найдется в мире монета, которая не прошла однажды через мой кошелек, я очень удивлюсь. Но именно сейчас я вовсе без средств, и если бы ты могла выделить мне какую-нибудь мелочь…
– Не разменивайся на мелочи. Пора меняться самому.
Коска кое-как поднялся на колени и ткнул себя трясущимся пальцем в грудь.
– Думаешь, лучшая часть моей души, усохшая, проссанная, в ужасе молящая избавить ее от пытки, не знает этого? – Беспомощно пожал плечами. – Чтобы измениться, человеку нужна помощь добрых друзей. Или врагов. Но друзья мои давно умерли, а враги… вынужден признаться, у них есть дела поинтересней.
– Не у всех, – послышался другой женский голос, от звука которого мурашки пробежали по телу Коски, так хорошо он был знаком старому солдату. И вслед за тем из мрака вынырнула еще одна фигура, в длинном плаще.
– Нет… – прохрипел Коска.
Он помнил, какой увидел ее впервые – растрепанной девчонкой девятнадцати лет, с мечом на боку, с прямым и ясным взглядом, в котором читались гнев, вызов и легкое презрение. Теперь лицо ее стало пустым, у рта появилась страдальческая складка. Меч висел на другом боку, правая рука в перчатке лежала на рукояти безжизненно. Взгляд оставался таким же непоколебимо прямым, но сейчас в нем было больше гнева, больше вызова и намного больше презрения. Кого винить?.. Он знал и сам, что ничего, кроме презрения, не заслуживает.
Тысячу раз он клялся ее убить, если, конечно, случится где-нибудь встретить. И брата ее убить, и Эндиша, Виктуса, Сезарию, Карпи Верного – всех вероломных ублюдков из Тысячи Мечей, которые его предали. Украли у него его место. Заставили бежать с поля битвы при Афьери в лохмотьях, оставшихся равно от одежд его и репутации.
Тысячу раз клялся… но Коска нарушал все клятвы, которые давал в своей жизни, и сейчас при виде ее не ощутил гнева. Вместо этого в душе вспыхнули разом поистершаяся уже жалость к себе, неожиданная глупая радость и жгучий стыд. Ибо по лицу ее было видно, насколько низко он пал. В носу у него защекотало, в глазах защипало от подкативших слез. И то, что глаза красны, как раны былых времен, его в кои-то веки порадовало. Расплачешься – никто не заметит.
– Монца… – Он попытался расправить на плечах грязный воротник, но руки так тряслись, что ничего не вышло. – Я слышал, тебя убили. Собирался отомстить, конечно…
– Мне? Или за меня?
Коска пожал плечами:
– Припомнить трудно… по дороге я остановился выпить.
– Пахнешь так, словно останавливался не однажды. – Разочарование в ее голосе кольнуло его не хуже стали. – А я слышала, что тебя, в конце концов, убили в Дагоске.
Не без труда он поднял руку, отмахнулся.
– По слухам, меня то и дело убивали. Врагам нравилось принимать желаемое за действительное. А где твой брат?
– Умер. – Лицо ее не дрогнуло.
– Жаль. Мальчик мне всегда нравился.
Лживая, бесхарактерная, подлая гнида – подумал он про себя.
– А ему всегда нравился ты.
Терпеть друг друга не могли, но какая теперь разница?..
– Если бы его сестра относилась ко мне получше, все могло бы быть по-другому.
– Нет смысла говорить о том, что могло бы быть. Нам обоим… есть в чем раскаяться.
Долгое мгновение они смотрели друг на друга молча. Она – сверху, он – снизу, стоя на коленях. Не так ему представлялась некогда эта встреча.
– Раскаяние… Издержки профессии, как говаривал Сазин.
– Возможно, нам стоит позабыть о прошлом.
– Я и вчерашнего-то дня не помню, – соврал Коска. Прошлое давило на него, как доспехи великана.
– Жить будущим в таком случае. У меня есть работа для тебя. Надеюсь, не откажешься?
– Что за работа?
– Сражаться.
Коска поморщился.
– До сих пор не можешь жить без сражений? Что я говорил тебе, и не раз? Наемнику не должно быть никакого дела до этого вздора.
– Меч – для бряцания, не для драки.
– Узнаю свою девочку. Мне тебя не хватало, – ляпнул он, не успев подумать, закашлялся, заглушая стыд, и чуть не выкашлял легкие.
– Помоги ему, Балагур.
Пока они разговаривали, откуда-то незаметно появился еще и мужчина. Невысокий, но крепкого сложения и недюжинной силы, судя по тому, как легко он подхватил Коску и поставил на ноги.
– Сильная рука и доброе сердце, – промычал тот, борясь с очередным приступом тошноты. – Ваше имя Балагур? Вы филантроп?
– Преступник.
– Не вижу причины, по которой нельзя быть обоими сразу. В любом случае примите мою благодарность. Если вы еще укажете, в какой стороне таверна…
– Тавернам тебя придется подождать, – сказала Витари. – От чего виноторговцы, безусловно, понесут большие убытки. Совещание начнется через неделю, и ты нам нужен трезвым.
– Трезвым я больше не бываю. Это вредно. Мне послышалось, кто-то сказал «совещание»?
В глазах Монцы, устремленных на него, по-прежнему застыло разочарование.
– Мне нужен надежный человек. Отважный и опытный. Который не прочь схлестнуться с герцогом Орсо. – Губы ее дрогнули. – Лучше тебя для этого никого за такой короткий срок не найти.
Туманная улица накренилась, Коска ухватился за Балагура.
– Что у меня есть из твоего списка? Опыт?
– Хватит и того, если человек нуждается в деньгах. А ты в них очень нуждаешься, не так ли, старик?
– Да, будь я проклят. Но больше в стаканчике.
– Сделаешь свое дело, там посмотрим.
– Согласен. – Он вдруг обнаружил, что стоит выпрямившись, гордо задрав подбородок, и смотрит на Монцу сверху вниз. – Мы должны заключить договор о найме – точно, как раньше делалось. Писанный круговым письмом, с перечислением всего снаряжения, какие составлял Саджам. Расписаться красными чернилами… да, кстати… где нам взять нотариуса среди ночи?
– Не волнуйся. Я поверю тебе на слово.
– Такого мне, пожалуй, еще никто не говорил во всей Стирии. Но как хочешь. – Коска решительно взмахнул рукой. – За мной, друзья, и постарайтесь не отставать. – Он отважно шагнул вперед и вскрикнул, поскольку нога внезапно подвернулась.
Кто-то подхватил его.
– Не туда, – послышался спокойный, низкий голос Балагура.
Преступник развернул его в другую сторону и скорее понес, чем повел за собою.
– Вы благородный человек, – пробормотал Коска.
– Я убийца.
– Не вижу причины, по которой нельзя быть сразу обоими…
Коска с усилием сосредоточил взгляд на Витари, шедшей впереди, потом перевел его на угрюмое лицо Балагура. Странная компания. Сплошь неудачники. Люди, которые по большому счету никому не нужны. Взглянул на Монцу, чья стремительная походка, хорошо ему памятная, была подпорчена хромотой.
И все они не прочь схлестнуться с великим герцогом Орсо. Безумцы. Или люди, лишенные выбора. Кто же, в таком случае, он?
За ответом далеко ходить не пришлось. Нет причины, по которой нельзя быть сразу обоими.
