В первую очередь главный городской храм предназначался тем, чьи духи-покровители жили на земле. Для тех, кто парил в небесах, на самом высоком месте Гетценбурга город построил Птичий павильон, а у холоднокровных было свое святилище возле реки. Впрочем, Виктор не видел в них разницы.

Считается, что, когда в зал входит отмеченное духом дитя, вырезанные из обсидиана на стенах храма тотемы оживают. За Виктором они лишь следили с неодобрением и затаенной враждебностью.

– Что вы здесь делаете? – раздался под сводом купола возмущенный окрик.

Виктор дернул плечом: мало ему давящей атмосферы. Второй причиной, по которой он избегал храмов, были дрозды. Вечные служители духов, стоявшие одной ногой на мосту между мирами. Считавшие само существование Виктора оскорблением.

– Вы! – подошедший жрец практически ткнул Виктора в грудь костлявым пальцем. – Что вы здесь делаете?

– Пришел помолиться, понтифик. Что еще?

Неприязнь была обоюдной. Краем глаза Виктор заметил взгляд кузена: удивленный, изучающий. Наверняка Роберт гадал, чем вызвано такое отношение.

– Убирайтесь отсюда, – прошипел жрец.

– Это общественный храм, в котором может находиться любой желающий. Особенно, – Виктор скучающе продемонстрировал прикрепленный ко внутреннему карману пальто значок, – если этот желающий из полиции.

– Вы не имеете права!

– Я имею полное право, – заверил его Виктор. – Барон Фрейбург убит. Мне нужно знать, был ли он женат, и, если был, кто является его вдовой.

– Я ничего вам не скажу.

В самом деле? Казалось бы, даже у религиозных фанатиков должны оставаться зачатки благоразумия…

– В таком случае завтра я приду сюда с ордером на просмотр храмовых книг и обыск всех помещений. Который проведу собственноручно.

Служитель побледнел. Угроза возымела действие. Меньше всего дрозд хотел пускать Виктора в святая святых.

– Мне нужно время на проверку документов.

Виктор сомневался, что открыть книгу и пролистать последние месяцы так уж тяжело и займет больше десяти минут. Но не мог же многоуважаемый понтифик сдаться без боя.

– У вас оно будет, – пошел Виктор на уступку. Слишком сильно давить на жрецов все-таки не следовало. – Надеюсь, выходных вам для этого хватит? Пришлете копии до понедельника. И еще кое-что. – Виктор склонился к уху жреца, игнорируя, как дрозд дернулся от отвращения. – Я хочу увидеть метрику леди Эвелин Гринберг.

– Ее отцу это не понравится, – пробормотал жрец, подтверждая его подозрения.

– Все-таки ордер? А мне казалось, мы договорились. Жду посыльного от вас в понедельник. А теперь позвольте избавить вас от моего присутствия, – Виктор приподнял шляпу в знак прощания. – Пойдемте, Роберт.

Он ожидал, что кузен задаст вопрос сразу, как только они выйдут из храма. Но тот молчал. Пришлось Виктору самому начинать разговор:

– Гадаете, что я натворил?

– Пытаюсь понять, кто является вашим покровителем. Обычно это довольно легко угадывается…

Виктор метнул на него внимательный взгляд. Кузен оказался проницательнее, чем он сначала решил. Во всяком случае, формулировку подобрал верную.

– Никто. Я бездушник.

– Простите?

– Бездушник, – повторил Виктор. – У меня нет покровителя. Нет души. Нет судьбы.

Он посмотрел на выбитую над входом надпись. «Габе и Лос». Дар и судьба, две основы жизни каждого в этом мире. Кроме него. У нормальных людей Судьба определяла, что с ними случится. Сплетала их путь еще до рождения, и духи, глядя на эти пути, выбирали, кого одарить и взять под свою защиту. Выбирали подобных себе: отсюда появилось понятие инклинации, позволявшее по духу-покровителю определить склонности человека. Выбирали и подтверждали свое покровительство на церемонии имянаречения в храме.

Судьбу Виктора Лос сплести забыла.

– В день моего имянаречения ни один из духов не признал меня, – продолжил он. – У меня нет дара. Нет защиты. Когда я умру, я не воскресну и не попаду в мир духов. Я исчезну. Родись я пару веков назад, меня бы убили как ворона: помните поверье, что Лос не любит бездушников, и потому они притягивают несчастье? Но мне повезло, так что всего-то нужно перетерпеть их крики, когда приходится сюда зайти. У дроздов я как бельмо на глазу.

– И вы в этом так легко признаётесь? – вырвалось у Роберта.

Судя по выражению лица кузена, он сам был не рад, что задал вопрос.

– Все в курсе. Старший сын начальника полиции герцогства! На церемонию тогда собралась вся местная пресса. Только вы не знали, вы же не местный, – не удержавшись от соблазна, Виктор похлопал его по плечу. – Выше нос, Роберт! Я не болен и не умираю. Взгляните на это с другой стороны: что бы вы ни сделали, ваша жизнь уже написана Лос. Я свою судьбу пишу сам.