И вот, пока внезапно оживший Майкл Пул болтался где-то в другом пространстве, его оригинал и его не-любовница Мириам Берг яростно ругались с Гарри.

Майкл подбежал к оставшемуся блоку управления ВЕТ-двигателем и проверил содержимое его памяти. Резервных копий нашей четверки там не оказалось. Там была лишь одна копия – самого Майкла Пула, причем сверхвысокого качества. Я так и не смог решить, что напугало меня больше: мысль о том, что в этой поблескивающей белой коробке нет моей копии, или то, что я прежде верил, что она там есть. Я вообще склонен к экзистенциальным сомнениям, и такие размышления мне неприятны.

Но разгневанного Майкла подобные тонкости не волновали:

– Мириам, клянусь, я ничего об этом не знал!

– О, я тебе верю.

Они уставились на старшего Пула.

– Гарри! – рявкнул Майкл. – Что это еще за фокусы?

Взгляд у бестелесной головы Гарри был плутоватый, но он явно решил, что наглость поможет разрулить ситуацию.

– По моему мнению, извиняться тут не за что. Объем имеющейся на «Крабе» памяти всегда ограничен, а в гондоле он был еще меньше. Майкл мой сын. Разумеется, я стал бы оберегать его больше, чем остальных. А что бы вы сделали на моем месте? Мне очень жаль, Мириам, но…

– Ни черта тебе не жаль, – процедила Мириам. – Ты – хладнокровная сволочь. Ты сознательно послал на смерть в червоточину копию своего сына, которого, как ты говорил, должен оберегать!

– Это всего лишь копия, – смутился Гарри. – Есть и другие, более ранние копии…

– Да пошел ты в Лету, папуля! – прервал его Майкл и отошел, стиснув кулаки. А я стал гадать, сколько подобных стычек с отцом ему пришлось перенести за свою жизнь.

– Что сделано, то сделано, – послышался шепот. Они сразу прекратили ругань, потому что заговорил Майкл Пул – недавно разбуженная копия Пула, находящаяся за пространственно-временным барьером. – Я знаю, что у меня мало времени. Попробую переслать вам изображения…

Гарри – возможно, с благодарностью – исчез, освободив тем самым доступные вычислительные мощности, хотя я не сомневался, что его оригинал наблюдает за нами с «Краба».

– Говори с ним ты, – прошептал Майкл Мириам. – Может быть, так ему будет легче, чем разговаривать со мной.

Идея ей явно не понравилась, но все же она согласилась.

– Хорошо.

Постепенно в воде перед нами стали возникать изображения – с ограниченным углом зрения, зернистые и нечеткие.

И мы увидели странное небо виртуального Майкла.

Виртуальный «Краб» висел над небольшим объектом, похожим на ледяную луну, – такие же спутники, братья Титана, вращаются вокруг Сатурна. Бледную планетку испещряли старые ударные кратеры, и еще я увидел, что ее поверхность усеяна идеально круглыми черными отверстиями. Они выглядели в точности как наш люк, и наш зонд наверняка вылетел из такой дыры. Существа, похожие на здешних пауков, сновали вокруг дыр, переползая между кучами каких-то припасов. Из-за большого расстояния разглядеть их четко не получалось. Всю картину заливал бледно-желтый свет, рассеянный и лишенный теней.

– Как думаешь, остальные интерфейсы охватывают весь Титан? – спросил Пул-оригинал.

– Думаю, да, – ответила Мириам. – Наша глубоководная пещера, где генерируется метан, не может быть единственной. А для пауков прохождение через червоточины и обратно может быть способом унификации их действий по всей планете.

– Значит, найденный нами интерфейс на внешней выпуклой поверхности ядра Титана – это лишь один из многих ему подобных, которым соответствуют другие червоточины на внешней выпуклой поверхности этой ледяной луны. Причем когда проходишь через интерфейс, кривизна меняется на противоположную.

Эта мысль меня поразила: достаточно трудный для восприятия парадокс, но Пул ведь был инженером по червоточинам и привык к тонкостям понимания пространства-времени. Инженеры манипулируют им и скручивают его через измерения более высокого порядка. Умозрительное наложение двух выпуклых поверхностей было для него, очевидно, детской игрой.

– Но где ты находишься? – спросила Мириам виртуального Пула. – Это ледяная луна, очень распространенный объект. Он может находиться во вселенной где угодно. Даже в каком-нибудь уголке нашей Солнечной.

– Не торопись с выводами, Мириам, – ответил виртуальный Пул. Голос его был хрипловатым из-за искажений в канале связи. – Смотри.

Точка зрения переместилась, и мы увидели небо виртуального Майкла.

Над головой висело огромное искаженное солнце. На его фоне виднелись брызги планетоидов, видимые в фазах от серпов до полумесяцев. Некоторые были совсем черными – в фазе затмения, на фоне чудовищного по размерам светила. За его лимбом висели другие звезды, но они также были разбухшими, бледными монстрами – мы видели их искаженные диски. А пространство между звездами выглядело не полностью черным, но с бледным оттенком темнокрасного, и оно было пронизано своеобразной сетью из нитей и узлов. Эта картина напомнила мне то, что я видел, когда закрывал глаза.

– Какое небо, – прошептал Майкл.

– Майкл, ты явно далеко от дома, – сказала Мириам.

– Да, – ответил виртуальный Майкл. – Эти звезды не укладываются в нашу главную последовательность. И у них простые спектры, почти без тяжелых элементов. Думаю, они больше напоминают протозвезды нашей молодой вселенной – первое поколение звезд, сформировавшееся только из водорода и гелия, сразу после Большого Взрыва.

– И никаких металлов, – заметила Мириам.

– Я перешлю данные, которые сейчас собираю…

– Уже принимаю, сынок, – произнес голос Гарри.

Мои спутники предоставили говорить виртуальному Пулу. Слова и тщательные наблюдения человека, находящегося так далеко от дома (а если и не человека, то его копии, испытывающей вполне человеческие чувства), поражали своим мужеством.

– Это не наша вселенная, – прошептал он. – Думаю, это ясно. Эта вселенная молодая и маленькая – судя по кривизне пространства-времени, ее диаметр всего несколько миллионов световых лет. Вероятно, ее размера не хватило бы, чтобы включить нашу локальную группу галактик.

– Может, это карманная вселенная? – предположила Мириам. – Аппендикс нашей.

– Я не могу поверить, что существа, которых ты называешь пауками, возникли здесь, – возразил виртуальный Пул. – Ты сама это сказала, Мириам. Здесь нет металлов, их нет во всем этом космосе. Вот почему они извлекают металлы из наших зондов и метеоритов.

– Значит, они прибыли из другого места, – решил Пул. – Судя по собранным с пауков образцам, в их элементном составе нет ничего странного. Получается, их сделали где-то в нашей вселенной. А эта карманная вселенная – всего лишь транзитный переход. Наподобие космопорта возле Земли.

– Да, – согласился виртуал. – Не исключено, что на других лунах в моем небе находятся врата на другие Титаны – где поддерживаются другие экосистемы. Возможно, на других биологических основах. Другие эксперименты.

– Но если металлы настолько важны для пауков, то почему бы не поставлять их сюда через транзитный узел? – спросила Мириам.

– Быть может, когда-то так и делалось, – ответил виртуал. – Может, там, внизу, что-то сломалось. Здесь есть ощущение возраста, Мириам. Здешний космос, возможно, и молод, но само это место очень старое…

– Разумно, – пробормотал реальный Пул. – Ось времени в этой маленькой вселенной не обязательно должна быть изоморфна нашей. Миллион лет там, миллиард лет здесь.

– Пауки на Титане трудятся над своей задачей уже очень давно, – прошептал виртуальный. – Кто бы их ни изготовил или ни вывел, он забросил их давным-давно, и с тех пор они здесь одни. И продолжают работать как могут.

Когда я на них смотрю, у меня возникает впечатление, что они не очень умны. Они просто выполняют свою функцию.

– Но они хорошо справляются, – заметила Мириам.

– Да, хорошо.

– Но зачем? – выпалил я. – В чем тут смысл? Для чего миллиарды лет заботиться об экосистеме Титана? И еще, наверное, тысячи других планет?

– Кажется, у меня есть идея на этот счет, – ответил виртуальный Пул. – Вспомните, что я не высаживался на Титан. Наверное, оказавшись в этой ситуации так внезапно, в то время как вы подходили к открытию постепенно, я вижу ее иначе…

Подобно тому как эта карманная вселенная является местом пересечения, может быть, точкой пересечения является и Титан – тем пристанищем, где могут сосуществовать различные виды жизни. Вы нашли здесь местных аммоновых рыб, органические губки, которые могли попасть сюда из внутренней системы, а то и с Земли, и силаны с Тритона и планетоидов за ним. Быть может, вы найдете и других, если у вас будет время поискать. Все эти виды жизни зародились в разных условиях, но у них есть одна общая особенность. Все они родились на планетах с небесами и океанами, на планетах, согретых звездами.

Но звезды не будут светить вечно. В будущем вселенная изменится, пока не станет напоминать нынешнюю даже меньше, чем наша вселенная походит на этот молодой карликовый космос. А что потом? Так вот, если вас заботит сохранение жизни, всех форм жизни, в очень далеком будущем, то, наверное, можно предложить…

– Симбиоз, – закончила мысль Мириам.

– Вот именно. Возможно, Титан – своего рода прототип экосистемы, в которой формы жизни с таким разным происхождением могут смешиваться, находить способы сосуществовать и выживать…

– И в конечном итоге каким-то образом слиться, – договорила Мириам. – Что ж, такое уже бывало. Каждый из нас – это сообщество некогда раздельных и очень разных форм жизни, которые теперь совместно трудятся в каждой нашей клетке. Очень приятный образ, Майкл.

– И правдоподобный, – угрюмо вставил его оригинал. – Во всяком случае, это хоть какая-то гипотеза. Сойдет до тех пор, пока не придумают что-нибудь получше.

Я усмехнулся. Эту мечту о космическом сотрудничестве я воспринял как романтическую фантазию одинокого человека, обреченного вскоре умереть. Мы все проецируем свои жалкие жизни на вселенную. Но лучших предложений или теорий у меня не нашлось. И, как знать, – быть может, виртуальный Пул прав? Никто из нас не доживет, чтобы узнать правду.

– Короче, – сказал я. – Все это прелестно и очаровательно, но теперь-то мы покончили с делами?

– Мы не можем бросить Майкла, – резко возразила Мириам.

– Уходите, – прошептал виртуальный Пул. – Вы ничего не сможете для меня сделать. А я буду наблюдать и докладывать, пока смогу.

Меня аж затошнило от его благородства.

Но тут в разговор вмешался Гарри:

– У нас еще осталось одно незавершенное дело.