– С Титаном вечно что-то не так. – Это были первые слова, которые я услышал от Гарри Пула (еще до нашего с ним знакомства), и они ввинтились в мой похмельный мозг не хуже дрели. – Это было совершенно очевидно еще тогда, когда первые примитивные зонды добрались сюда шестнадцать веков назад. – У него был голос, как у пожилого человека лет семидесяти или восьмидесяти, с характерной хрипотцой. – Титан – колыбель целого зверинца всяческой живности, под плотным одеялом атмосферы, но как раз эту атмосферу невозможно воспроизвести.

– Ну, механизм-то достаточно очевиден. Тепловой эффект от метана в атмосфере не дает воздуху охлаждаться и вымерзать. – Эти слова произнес уже другой голос, скрипучий и немного мрачный, – голос человека, который относится к себе слишком серьезно. Голос показался мне знакомым. – Солнечный свет запускает реакции с метаном, в результате чего в стратосфере образуются сложные углеводороды…

– Но, сынок, откуда же этот метан берется? – с нажимом возразил Гарри Пул. – Он ведь расходуется на те самые реакции образования стратосферных углеводородов. И он должен был исчезнуть за несколько миллионов лет, максимум за десять. Так что же восполняет запас метана?

В тот момент меня абсолютно не волновала проблема метана на крупнейшем спутнике Сатурна, несмотря даже на то, что она, по-видимому, была основной точкой приложения моей карьеры. Туман в моей голове, который был гуще, чем толиновая мгла на Титане, постепенно рассеивался, и я наконец стал ощущать свое тело: оно болело в самых неожиданных местах, а я лежал ничком на чем-то вроде кушетки.

– Может, это результат какого-то геологического процесса? – прозвучал звонкий женский голос. – Или же эта экосистема – некий процесс планетарного масштаба, который поддерживает концентрацию метана. Два самых очевидных варианта.

– Конечно, Мириам, – согласился Гарри Пул. – Или то, или другое. Это было ясно с тех пор, как земляне обнаружили наличие метана на Титане. Но никто ведь не знает наверняка! Да, за прошедшие столетия там побывало несколько зондов, но никто не воспринимал Титан достаточно серьезно, чтобы выяснить все как следует. Всегда находились другие, более легкие, объекты для исследования и колонизации. Марс например, или ледяные луны. На Титан ведь до сих пор не ступала нога человека!

– Но это же вполне реальные проблемы, – произнес третий мужской голос. – С потерей тепла в таком холодном воздухе бороться было слишком дорого, Гарри. И слишком рискованно…

– Не в этом дело. Никому просто не хватило воображения, чтобы увидеть потенциал Титана. Вот в чем реальная проблема. А теперь мы связаны по рукам и ногам этими проклятыми законами о невмешательстве.

– И ты считаешь, что нам обязательно нужно это выяснить, – произнес скрипучий голос.

– Нам нужен Титан, сынок, – ответил Гарри Пул. – Только в этом я вижу единственную надежду на то, чтобы наша червоточина стала самоокупаемой. Титан является – должен являться – ключом для освоения Сатурна и всей внешней системы. Мы должны найти доказательства, что законы о невмешательстве там неприменимы, – а затем мы сможем перебраться туда и начать его осваивать. Вот о чем речь.

– И ты считаешь, это ничтожество подходит на роль такого ключа? – произнесла женщина.

– Ну, поскольку он куратор по невмешательству в разумную жизнь, а при этом еще и жулик, то да, я именно так и считаю…

Когда в моем присутствии бросаются словами «жалкий» или «жулик», обычно речь идет о Джовике Эмри, то есть обо мне. Я решил, что пришла пора открыть глаза. Над моей головой раскинулся какой-то стеклянный купол, а за ним я увидел кусок голубого неба. Я узнал вид на Землю из космоса. И там виднелось кое-что еще: скульптура из ярко-голубых нитей, летящая над взъерошенным одеялом облачности.

– О, смотрите, – произнесла женщина. – Ожил.

Я потянулся, покрутился туда-сюда и сел. Тело было одеревеневшим и тяжелым, вдобавок я ощущал странную боль в шее сзади, чуть ниже черепа. Я обвел взглядом своих похитителей. Их было четверо – трое мужчин и женщина, и они смотрели на меня с ироничным презрением. Что ж, мне не впервой оказываться в состоянии мучительного похмелья, очнувшись неведомо где в компании незнакомцев. Обычно я быстро прихожу в себя. Я был настолько молод и настолько здоров, насколько позволяли финансы: мне было около сорока, но я был в наилучшей форме, АС-сохраненной в возрасте двадцати трех лет.

Мы сидели на кушетках в центре заставленной разными вещами круглой палубы под поцарапанным куполом. Значит, я нахожусь в ВЕТ-корабле, стандартном межпланетном транспорте, хотя корабль явно не вчера построен. Я много раз летал на таких к Сатурну и обратно. Сквозь прозрачный купол я видел еще несколько ярко-голубых каркасов, дрейфующих на фоне земли. Они имели форму тетраэдра с едва различимыми гранями и были похожи на мыльные пузыри, которые вспыхивали золотом, прежде чем исчезнуть. Это были устья червоточин – кротовьих ходов в пространстве-времени, а золотые отблески на самом деле являлись окнами в другие миры.

Я понял наконец, где нахожусь.

– Это космопорт Земли.

Горло у меня было сухим, как пыльная лунная пустошь, но я старался говорить уверенно.

– Что ж, насчет этого ты прав, – сказал тот, который прежде вел разговор. Но голос семидесятилетнего старика, как ни смешно, исходил от парня лет двадцати пяти, блондина с голубыми глазами, – гладенького примера Анти-Старения. Двум другим мужчинам на вид было около шестидесяти, но при нынешних достижениях АС их реальный возраст угадать было трудно. Женщина оказалась высокой, с коротко подстриженными волосами, в рабочем комбинезоне. На вид ей можно было дать лет сорок пять.

Юный пожилой человек заговорил снова:

– Меня зовут Гарри Пул. Добро пожаловать на борт «Краба», это корабль моего сына…

– Добро пожаловать? Вы меня чем-то напичкали и притащили сюда…

Один из шестидесятилетних – тот, с хрипотцой, – рассмеялся:

– О, пичкать тебя не было нужды, ты сам нализался до отключки.

– Вы, очевидно, знаете, кто я… А я, кажется, знаю вас. – Я присмотрелся. – Вы ведь Майкл Пул? Инженер червоточин?

Тот смерил меня взглядом и обратился к блондину:

– Гарри, у меня такое чувство, что мы совершаем огромную ошибку, намереваясь иметь дело с этим типом.

Гарри ухмыльнулся, разглядывая меня.

– Не торопись, сынок. Ты всегда был идеалистом. Ты не привык работать с такими людьми. А я привык. Мы получим от него все, что нам нужно.

Я повернулся к нему.

– Гарри Пул, вы отец Майкла, так ведь? – Я рассмеялся. – Отец, который так себя омолодил, что выглядит младше сына. Какая пошлость. И да, Гарри, вам обязательно надо что-нибудь сделать с вашим голосом.

– Я согласен с Майклом, Гарри, – заявил третий. – Мы не можем работать с этим клоуном.

Он был полноват, с озабоченным морщинистым лицом. Я решил про себя, что это сотрудник корпорации, который состарился, делая богатым кого-то другого, – например Майкла Пула и его отца.

Я легко и беззаботно улыбнулся.

– А вы кто?

– Билл Дзик. И я буду сотрудничать с тобой, если мы-таки совершим наш запланированный прыжок к Титану. Но не могу сказать, что эта идея мне по вкусу.

В этот момент я впервые услышал об их затее посетить Титан. Что ж, чего бы они от меня ни хотели, я был уже сыт по горло системой Сатурна, этой адской дырой, и не намеревался возвращаться туда снова. Бывали у меня ситуации и похуже, а сейчас надо просто выиграть время и дождаться подходящего момента для бегства. Я потер виски.

– Билл – могу я называть тебя Биллом? Не мог бы ты принести мне кофе?

– Не искушай судьбу, – прорычал он в ответ.

– Тогда скажите хотя бы, зачем вы меня похитили.

– Ну, это просто, – ответил Гарри. – Мы хотим, чтобы ты доставил нас на Титан.

Гарри щелкнул пальцами, и перед нами замерцало изображение Титана в Виртуале: покрытый шрамами апельсин, вращающийся во мраке. Рядом с ним Сатурн – бледно-желтый полумесяц с огромными кольцами, вокруг него маленькими фонариками кружились луны. А на орбите чуть выше плоскости колец поблескивал крохотный тетраэдр – выход из червоточины Майкла Пула. Гиперпространственная дорога, путь к Сатурну и всем его чудесам. Доступ, которым, похоже, очень редко пользовались.

– Вообще-то это незаконно, – отметил я.

– Знаю. Поэтому именно ты нам и нужен.

Он холодно улыбнулся, скривив свое абсурдно юное лицо.