ОТ АВТОРА

«ГЧ» написан мною давно, еще до Великой Отечественной войны. История возникновения идеи этого романа и четырехлетней работы над ним связана с такими интересными, порой почти фантастическими событиями, что уже сама по себе могла бы стать темой самостоятельного произведения. Но сейчас речь не об этом. В 1939 и 1940 годах роман был опубликован в журнале «Техника — молодежи». Он назывался тогда «Генератор чудес». Большое количество писем, полученных мною и редакцией журнала, читательские конференции, отзывы библиотек — все говорило о том, что роман получил некоторую известность среди читателей. Вот почему теперь, приступая к подготовке романа для издания отдельной книгой, я не счел возможным сколько-нибудь значительно «обновлять» его.

А между тем, находились критики, которые настоятельно советовали мне встать на этот путь. Мне говорили: описанные вами удивительные открытия и изобретения, имеющие и оборонное значение, были сделаны в предвоенные годы, что прямо следует из содержания романа. Но война прошла, а эти изобретения применены не были. Читатель, мол, в праве спросить: что же с ними случилось, куда они девались. Чтобы не вызывать у читателя такого недоумения, перенесите действие романа в будущее, или хотя бы в настоящее время, измените биографии Ваших героев (ибо все они в этом случае становятся на двадцать лет старше!), наркома назовите министром и т.д. и т.п. Словом, мне предлагали по существу написать новый роман на ту же тему.

Я с этим никак не мог согласиться. Изображая мечту уже осуществленной, уже в какой-то степени меняющей жизнь своих героев, фантаст, — пишет ли он в прошлом или в настоящем времени, — неизбежно нарушает историческую правду. И такая «реализация будущего» — характерная и вполне закономерная черта научной фантастики.

Конечно, подготовка «Генератора чудес» к изданию отдельной книгой, да еще спустя много лет после опубликования журнального варианта, потребовала от меня большой работы. Многое пришлось переписать заново, изменить композицию романа, кое-что устранить, добавить немало нового. Я с большим воодушевлением трудился над тем, чтобы улучшить, сделать более ярким, доходчивым и интересным то, что было раньше. Но изменить моим прежним героям с их идеями, характерами, внешностью, поступками — нет, я просто не имел права так поступать.

Основой для фантастики мне послужили действительные события в науке довоенного периода. Это было интереснейшее время. Происходило становление новой материалистической науки, получившей неограниченные возможности свободного развития в условиях социализма. Жестокую борьбу со старыми устоями науки «кабинетного», «университетского» типа вели прогрессивные ученые; им на помощь поднимались из народа новые силы.

Особенно волнующие события происходили тогда в двух, наиболее близких мне сферах знания — физике и биологии. Победы, одна значительнее другой, одерживали идеи новой мичуринской биологии и павловской физиологии. Академик А.Д.Сперанский своими удивительными опытами впервые раскрывал таинственную роль нервов в организации болезненных процессов. Профессор С.С.Брюхоненко опровергал прежние представления о смерти организма и демонстрировал живую голову собаки. Биологом А.Г.Гурвичем были открыты митогенетические излучения живой ткани, а Лепешкиным — некробиотические лучи — «лучи смерти». Появилось большое количество исследований, говорящих о специфическом действии высокочастотных электромагнитных излучений на живую ткань, на развитие растений и микробов. К.К.Коровин, пользуясь ультракоротковолновым генератором, выращивал редиску величиной в яблоко. Другой экспериментатор присоединил через усилитель провод от репродуктора к слуховому нерву кошки и тогда оказалось, что ухо ее служит обычным микрофоном, а нерв — проводом, передающим колебания тока звуковой частоты…

Я был тогда в курсе всех этих и многих других потрясающих дел, и мне становилось ясно, что физика и биология неудержимо стремятся навстречу одна другой, и на стыке их человечество ждут самые неожиданные открытия.

Таково было то время. Читатель найдет в «Генераторе чудес» его следы, его характерные черты, ибо я не мог не показать как эти реальные истоки моих, пока еще фантастических, обобщений рождались и формировались в мыслях и делах людей науки, в их живой, напряженной жизни. Разве не в этом заключаются смысл и значение романа!

И как нехорошо получилось бы, если бы я послушался критиков и перенес действие романа в настоящее время (не говоря уже о будущем!). Ведь тем самым я заставил бы своих героев в эпоху атомной энергии и искусственных спутников Земли, когда часть моих фантастических прогнозов уже близка к реальному осуществлению, повторять давно сделанные открытия и выдавать за новые — давно известные идеи! Вот это было бы уже самой настоящей и непозволительной фальсификацией истории науки.

И есть еще одно важное обстоятельство, которое я обязательно должен отметить. Пусть читатель не думает, что если на обложке книги стоит мое имя, то это означает, что я, автор, — единственный творец романа. По существу это не так, — в создании книги участвовало много людей.

Научная фантастика, как я ее понимаю, — исключительно трудный жанр. Каждое такое произведение должно не только удовлетворять всем общелитературным требованиям, но и содержать новый прогноз, извлеченный из передовых научных идей. И прогноз этот должен быть своего рода открытием, изобретением, пусть не разработанным в деталях, но принципиально обоснованным. Ясно, что выполнение такой задачи требует большой предварительной работы — и познавательной, и творческой.

Должен сказать, что в моей литературной деятельности это была поистине сказочная четырехлетка, порой мучительно трудная, но исполненная величайшей радости познания самых настоящих чудес, таящихся в нашей науке, в ее людях, в ее книгах и институтах. И я метался, увлеченный, от книг — к ученым, от лабораторий — к изобретателям, как пчела, разыскивая и собирая по каплям этот нектар чудес.

Николай Афанасьевич Байкузов, мой старый друг, тогда еще студент, и великий «снайпер эфира», в удивительно короткий срок превратившийся потом в генерал-майора — радиоинженера авиационной службы, ввел меня в электромагнитные дебри, сделал меня коротковолновиком. С ним мы строили первый в нашем Союзе кустарный телевизор, показали потом Валериану Владимировичу Куйбышеву шуточный фильм «Микки-Маус», принятый из-за границы. Николая Афанасьевича уже нет в живых. Черты этого необычайно талантливого, скромного и трудолюбивого человека я запечатлел в образе одного из героев — Николая Тунгусова. Кстати, второй из главных моих героев — профессор Ридан — более сложное «соединение» нескольких крупных ученых, которых я знал. Ридан — имя вымышленное, родившееся в качестве одного псевдонима за много лет до создания «Генератора чудес». Таким образом, и Анна Ридан — лицо действительное. И Наташа — тоже. И тетя Паша. Больше «натуральных» фигур в романе нет.

Зато в моей жизни того периода их было немало. Доктор Дубровин Евгений Алексеевич в тесной комнатушке в Тропическом институте заставлял меня держать белую крысу с саркомой на спине, пока он облучал ее ультракороткими волнами; профессор Михаил Васильевич Фролов часами показывал и объяснял мне, как и почему высушивается в несколько секунд сырая доска в поле высокой частоты.

Я никогда не забуду наших встреч с академиком Алексеем Дмитриевичем Сперанским в ВИЭМе — Всесоюзном институте экспериментальной медицины. Человек, книгу которого на такую, казалось бы, «сухую» тему, как «Элементы построения теории медицины», я читал, как увлекательнейший роман, буквально потряс меня своими идеями, удивительной тонкостью и изяществом анализа явлений. Нам было о чем говорить еще и потому, что он не чужд литературы, знает и любит ее. Алексей Дмитриевич редактировал тогда некоторые главы романа.

Огромное влияние на мою работу оказало знакомство с известным физиологом и изобретателем профессором Сергеем Сергеевичем Брюхоненко. Когда я пришел впервые к нему, он оживлял мертвых собак. Тут я увидел созданное им «искусственное сердце» — аппарат, который чудесно заменял настоящее сердце животному, пока оно возвращалось к жизни. Это была подготовка к опытам над человеком. И это была уже самая настоящая фантастика.

Сергей Сергеевич тоже сразу понял, что было мне нужно. В следующем опыте оживления я, одетый в белый халат, уже фигурировал в качестве помощника, что-то держал, что-то подавал, следил за кардиографом и старался не пропустить ни одного слова замечательного экспериментатора.

И Сергей Сергеевич редактировал часть глав «Генератора чудес».

Знакомство с академиком Трофимом Денисовичем Лысенко, беседы с ним о «живом и мертвом», о бессмертии и смерти, о новой генетике дали мне почувствовать свежий ветер нашей передовой биологии, представить себе ее пути. Биофизик Г.С.Франк, впоследствии — член-корреспондент Академии медицинских наук, в результате нашей обстоятельной беседы, дал мне возможность рассказать о поразительном опыте с кроликами, описание которого читатель найдет в романе.

Мои раскопки в Ленинской библиотеке навели меня на небольшую, сугубо научную статью — исследование «Нейрон, как аппарат переменного тока», принадлежащую перу маститого академика Украинской Академии наук Александра Васильевича Леонтовича. Мне довелось встретиться и беседовать с ним во время одного из приездов его в Москву. Идеи замечательного ученого оказались тем решающим звеном, которого мне не хватало, чтобы завершить построение основной научной концепции «Генератора чудес».

Вот какие видные представители науки оказались вовлеченными в мою работу. Все это люди больших мыслей, больших дерзаний; может быть, они-то и есть настоящие фантасты, потому что они видят дальше и больше, чем другие. И может быть, потому я встречал с их стороны такое искреннее, дружеское внимание.

Я навсегда сохраню глубочайшую благодарность этим чудесным людям за внимание, за все, что они дали мне и «Генератору чудес».

Пользуюсь случаем, чтобы поблагодарить всех, кого я не упомянул здесь, но кто так или иначе помог выполнить мою задачу.

Хорошо ли, плохо ли — об этом будет судить читатель.