Глава 31
Джонни открыл гаражную дверь и завел мотор. Пикап затарахтел и вычихнул клуб сизого дыма, но с места сдвинулся. Поначалу Джонни держался боковых улочек, но, выехав на четырехполосное шоссе, нажал педаль газа, и грузовичок затрясся под ним. Приближаясь к Мейн-стрит, Джонни поубавил прыти и свернул вправо, в переулок с односторонним движением.
Теперь он ехал медленно. Чем ближе к железной дороге, тем беднее выглядели кварталы. То с одной, то с другой стороны слышались резкие голоса, музыка, стук просевших дверей. Джонни обнаружил Гурон-стрит и повернул налево. На узкой улочке теснились припаркованные машины, в сточной канаве поблескивало стекло. Из трещин в бордюре лезла высокая трава, откуда-то из темноты на него вдруг кинулась собака – коричневое пятно на черном, зазубренный силуэт; она так же резко остановилась на конце цепи.
Джонни не останавливался, но псов хватало и в других дворах. Воображение рисовало тонкие пальцы на занавесках и людей, замаранных голубыми телевизионными пятнами, приникших к грязным окнам. И это было не только воображение. Слева какой-то мужчина, распахнув дверь, вышел на крыльцо. Бледные ноги, джинсы, голая грудь и повисшая меж губами сигарета, которой он успел затянуться.
Дом Фримантла проявился в темноте справа темной массой на погруженном в сумрак участке. Позади него бледнел гравий, сползший с железнодорожной насыпи. Джонни уловил запах креозота, каменной пыли и машинного масла. Он прижался к бордюру и заглушил двигатель. Сзади, в доме цвета горчицы, плакал ребенок.
Джонни выбрался из пикапа, и ребенок умолк. Успокоились собаки. Пройдя во двор Фримантла, он увидел желтую ленту, протянутую между столбами, поддерживавшими крышу веранду. Поднырнув под ленту, прикрыл лицо с обеих сторон ладонями и попытался заглянуть внутрь. Ничего. Только еще более густая тьма. Он легонько толкнул дверь, и та открылась. Джонни переступил порог. Никого. Он щелкнул выключателем и увидел кровь на стене.
Увидел и испугался.
Кровь была настоящая.
Черные потеки. На выключателях и дверных ручках лежал серый порошок. В задней комнате картина была еще хуже. К крови здесь добавлялся запах. Лента отмечала места, где упали тела.
Два тела.
Пустыня смерти.
Джонни повернулся и бросился к передней двери. Коридор сжался, и его тень запрыгала по стенам. Дверь осталась открытой, черный прямоугольник пустоты с желтой лентой, которая хлестнула его по рукам. Он спрыгнул с крыльца и, неудачно приземлившись, ободрал кожу на ладонях. Споткнувшись еще раз, ввалился в пикап, врубил мотор и дал газу – к чертям, прочь. Собаки, очнувшись, проводили гостя лаем.
* * *
Хант мчался через город. На последний холм он влетел на восьмидесяти, а когда, вдавив в пол педаль газа, устремился вниз, стрелка клонилась к девяноста. Свернув на дорожку к дому Кэтрин, детектив ударил по тормозам и остановился.
В доме горел свет. Тьма собралась у деревьев.
Патрульной машины не было. Хант вышел, оставив включенными фары за радиаторной решеткой. Держа руку на кобуре, пробежал взглядом по деревьям и двору. Тихо и спокойно. Доски крыльца прогнулись под ногами. Детектив постучал кулаком в дверь, уловил движение внутри и, отступив на шаг, оглянулся. Замок щелкнул, дверь приоткрылась, а потом распахнулась. Худенькая и заплаканная, сжимая побелевшими от напряжения пальцами рукоятку восьмидюймового разделочного ножа, в круге света стояла Кэтрин Мерримон.
– Кэтрин…
– Что-нибудь известно о Джонни?
Хант прошел в дверь.
– Я отправил машину к дому Стива. Они, наверное, уже на месте. – Он протянул руку. – Можно?
– Извините. – Она подала нож, и детектив положил его на стол.
– Вы в порядке? Уверен, у Джонни тоже все хорошо.
– Нет, не хорошо.
– Этого мы пока не знаем.
– Мне нужно к Стиву.
– Мы поедем к нему, обещаю. Но пока присядьте на минутку. – Хант подвел ее к софе и остановился, увидев на столе коробку. – Та самая?
Кэтрин кивнула:
– Да. Мне кажется, он уже умер.
Детектив подошел к столу. Коробка, разорванная серебристая лента, конверт, листок бумаги…
– Не могла оставить на улице.
Хант достал из кармана ручку, подцепил и поднял крышку. Глаза котенка уже остекленели. Изо рта высовывался язык.
– Мертв. – Хант опустил крышку и перевел взгляд на записку: «Ты никого не видел. Ничего не слышал. Держи свой поганый рот на замке».
Кэтрин прошла через комнату, остановилась рядом с ним, посмотрела вниз и поежилась.
– Думаете, это сделал Кен? Коробка появилась минут через десять после того, как он уехал.
– Сомневаюсь.
– Вы, похоже, уверены.
– Нет, но здесь что-то не так. Зачем уезжать и возвращаться? Зачем заявлять о себе таким вот образом? И зачем вообще это делать?
– Так что это означает?
Хант перечитал послание.
– Думаю, записка имеет какое-то отношение к Бертону Джарвису.
– Что?
– Всю эту историю подробно описали в газетах. – Он посмотрел на Кэтрин. – Вы видели заметки Джонни?
– Конечно.
– Ваш сын был там, возле дома Джарвиса. В чем бы Джонни ни хотел убедить меня, ясно, что он бывал там. И не раз.
– И кто-то думает, что Джонни его видел?
– Джонни опознал пятерых из шести регулярно бывавших там мужчин. Только пятерых.
– А шестой?
– Шестой был осторожен и по крайней мере трижды менял номера на машине. Теперь он опасается, что Джонни может узнать и его.
– Вы говорите о полицейском?
– Мы не знаем, полицейский ли он.
– Джонни так считает.
– Он ошибается. Скорее всего, ошибается.
– А если нет?
Ответа у Ханта не было, и он просто подал ей руку.
– Давайте поищем вашего сына.
* * *
К району, где жил Стив, Джонни подъехал, когда было уже поздно. Проскользнув между зданиями, он в последний раз повернул налево и остановился в сотне ярдов от дома. На улице, перед входом, стояли патрульные машины и автомобиль Ханта. А значит, приехали и из службы соцобеспечения.
Джонни выругался. Надо было возвращаться побыстрее. И вообще не стоило туда ездить. Теперь его уж точно заберут. Ясен пень.
Он выключил мотор и открыл дверцу. Справа от дороги, на полпути к дому, темнела сосновая роща. Пробравшись между припаркованными машинами, Джонни метнулся к укрытию, нырнул на подстилку из сосновых иголок, поднялся и перебежал в знакомую ложбинку.
Джек уже был там.
– Черт, Джонни! Ну ты и напугал меня!
Джонни уловил запах бурбона и, присмотревшись, увидел, что Джек прижимает к груди бутылку.
– Ты почему здесь?
Друг подтянулся, прислонился спиной к дереву.
– А где еще мне быть?
– Знаешь, что тут происходит?
– Когда пришел, они, – Джек указал на полицейские машины, – уже были здесь.
– Пришел? Пешком?
– Ну да, пешком.
– Четыре мили!
Джек пожал плечами.
– Ты пьяный?
– А ты что, проповедь читать будешь?
– Не буду.
– А говоришь так, будто собираешься.
Джонни оставил выпад без внимания.
– Моя мама там?
– Видел ее вроде бы, но, по правде говоря, не знаю. Я просто ждал тебя. – Джонни пробрался к краю рощи, и Джек зашипел ему в спину: – Не надо. Не рискуй. По-моему, мой старик тоже там.
– Твой отец?
– Ну да. Старается выслужиться, произвести впечатление. На сверхурочные соглашается и все такое. Хочет стать детективом первого класса, когда Джеральд пойдет в профессионалы. – Он приложился к бутылке. – Как будто это важно.
Джонни снова сполз в ложбину. Джек уже путал слова, с трудом держался прямо и кренился то в одну, то в другую сторону.
– Да что с тобой? – не выдержал Джонни.
– Ничего, – угрюмо проворчал Джек. Джонни отвернулся и попытался рассмотреть, что происходит возле дома. – Если хочешь знать… – громко заговорил он.
– Тихо ты!
Джек послушно понизил голос:
– Я, чтоб ты знал, со своим стариком поцапался. Ему позвонил кто-то, рассказал про тот случай в торговом центре.
– Дай-ка угадаю… Он встал на сторону Джеральда.
Джек покачал головой.
– Я и сам этого ждал. Но все дело в тебе. Он сказал, что запрещает мне с тобой дружить, что это, мол, официальное предупреждение. Последнее. – Джек помахал рукой и, пошатываясь, поднялся. – Но ты не беспокойся. Я послал его куда подальше.
– Не заливай.
Джек отхлебнул из бутылки.
– Ну почти что послал.
Какое-то время Джонни присматривался к окну.
– Если вернусь, они точно меня заберут.
– Кто?
– Соцслужба. Заберут меня у Стива и отдадут какому-нибудь зануде, который будет гонять мыться три раза на день и из дома никуда не выпустит.
– Может, так, а может, возьмет тебя кто-то, кому нужен чек от штата. Посадят на хлеб и воду, и спать будешь на полу. Сделают своим рабом.
– Заткнись.
– Я серьезно.
– Хватит.
Джек, спотыкаясь, подошел ближе и, прищурившись, уставился на окна.
– А они ведь, наверное, волнуются. – Теперь он говорил по-настоящему серьезно. – И твоя мама, и все…
– Не могу сейчас об этом думать.
– Почему?
Джонни схватил Джека за рубашку и потащил за собой.
– Пойдем.
– Куда?
– Просто пойдем.
Они подошли к фургону.
– Жди здесь.
– Дружище…
Но Джонни не слушал. Не обращая внимания на стоящие неподалеку полицейские машины, он попытался открыть дверцу, но не смог. Осмотрелся, сделал несколько шагов в сторону, вытащил из тротуара расшатавшийся камень и вернулся к машине. Стекло с правой стороны разлетелось после первого же удара. Джонни просунул руку и открыл «бардачок».
В пикапе он выхватил у Джека бутылку, запустил ее в темноту и сунул ему в руки коробку с патронами.
– Держи.
– Что тут?
– И это. – Он передал револьвер.
– Ни фига себе…
Джонни открыл дверцу и в упор посмотрел на друга.
– Идешь сегодня со мной?
– Ну ты даешь, – сказал Джек, и Джонни повернул ключ.
* * *
Он гнал пикап на пределе. Наконец остановился на вершине холма. Внизу прямой лентой тянулась дорога к дому. Джонни подъехал ближе и заглушил мотор. Тихая ночь окружила тихий домик.
– Вроде бы никого. – Он вышел и попытался открыть ключом переднюю дверь. – Не получается.
– Ты ключ не перепутал?
Джонни попробовал еще раз.
– Похоже, мать сменила замки.
– Что будем делать?
– Надо захватить кое-что.
– Как думаешь, там есть кто-нибудь?
– Заодно и узнаем.
Грузовичок скатился с холма, и дом вынырнул из темноты справа. Кое-где еще горел свет. На подъездной дорожке ничего не было.
– Почему?
– Из-за Холлоуэя, наверное.
– Это же хорошо, да?
– Если оно так и есть.
– Ну… – Джек огляделся, а Джонни поднял с земли камень и запустил в окно.
– Господи! Ты что? Предупреждай в следующий раз.
– Извини.
– И на кой черт бросать камень в собственное окно?
Джонни повернулся к другу.
– Ты что, не понял? – Он кивнул в сторону дороги, по которой они приехали. – Копы знают, что я сбежал от Стива, а значит, наверняка сообщат в соцобеспечение. Упрячут меня в такое место, о котором даже думать не хочется. Посадят под замок, и всё. Делу конец.
– А? – пробормотал Джек.
Джонни схватил его за плечо и крепко сжал.
– Это мой последний шанс найти ее. Думаешь, мне есть дело до разбитого окна в доме Кена? Или до фургона Стива? Это всё мелочи. – Он отпустил друга – тот от неожиданности покачнулся – и, вооружившись веткой, убрал из рамы торчащие осколки стекла. Потом бросил ветку на землю и, повернувшись к Джеку, твердо, чтобы было ясно, кто здесь главный, сказал: – Жди здесь. Смотри в оба.
Забравшись в дом через разбитое окно, Джонни включил верхний свет. Все выглядело как обычно, но ощущалось по-другому. Боль потери кольнула в сердце, но этим дело и кончилось. Джонни прошел в комнату матери, вытащил ящик прикроватного столика и выгреб все деньги, что там были. Набралось около двух сотен долларов. Он взял две двадцатки, остальное вернул на место. У себя в комнате засунул в рюкзак одежду и одеяло. Из шкафа достал две куртки, джинсовую и парусиновую. Потом взял лежавшую на кровати «Иллюстрированную историю округа Рейвен». Книга открылась на странице, посвященной Джону Пендлтону Мерримону, хирургу и аболиционисту. Мимолетно коснувшись портрета тезки, Джонни перевернул страницу. Заголовок гласил: «Покров Свободы: первый освобожденный раб округа Рейвен». История Айзека Фримантла дополнялась картой.
На ней присутствовали река и тропа.
Тропа вела к некоему месту.
Джонни захлопнул книгу и убрал ее в рюкзак.
Сверху на нее лег револьвер. Поиски на кухне принесли банку консервов и ореховое масло, большой фонарик и коробок спичек. Полка рассталась с хлебом, холодильник попрощался с двумя банками виноградной содовой. На секунду Джонни задумался – стоит ли написать матери записку, – но мгновение миновало без последствий. Узнав, что он планирует, она лишь еще больше расстроилась бы.
Выйдя на улицу, Джонни бросил Джеку парусиновую куртку.
– Держи.
Сам он надел джинсовую.
Джек немного протрезвел. Джонни понял это по его влажному, несчастному лицу, по той настороженности, с которой друг посматривал на уходящую в тьму пустынную дорогу.
– Ты не обязан идти со мной. Я и сам справлюсь.
– Джонни, друг, я ведь даже не знаю, что ты собираешься делать.
Джонни посмотрел на темнеющий за домом лес. Подумал о лежащем в рюкзаке револьвере.
– Скажу, когда проветришься. Если хочешь пойти, идем.
– Куда?
– Устроим лагерь.
Джек никак не отреагировал на это заявление, и Джонни положил руку ему на плечо. Глаза его блеснули.
– Считай, что это приключение.
