Завтрак по моему настоянию и ввиду военного положения прошел без церемоний, это обед будет под взглядами полусотни приближенных из местных. Налицо трудно достигаемый временный компромисс с лорд-канцлером, вчера пришлось пообещать, что это временные нарушения, мы ж еще северные варвары, а потом пообтешемся, а то если сразу, то подавимся.

Тогда сэр Джуллиан ушел удовлетворенный, а я с тоской и тревогой подумал, что эта брехня грозит обернуться явью и на самом деле: если не подавимся и не начнем бунт, то начнем все больше перенимать местное, а это хоть и шажок к прогрессу, но потеря идентичности и высоких, несмотря на хи-хи, идеалов.

Закончив завтрак, я поднялся из-за стола, но не успел отодвинуть кресло, как его убрали, а едва сделал шаг в сторону, задвинули взад. Похоже, мой кабинет, в котором в виде исключения решил позавтракать, в таких случаях уже не совсем кабинет, в кабинетах не снуют парадные лакеи с завитыми кудрями и черными лентами на перехваченных сзади длинных волосах.

В коридоре с дежурящими гвардейцами беседует сэр Альбрехт, весь в бордово-красном, от роскошнейшей шляпы и до сапог из красной кожи, только манжеты белоснежные да ажурный платок вокруг шеи, завязанный таким хитрым узлом, чтобы длинный конец закрывал, как взбитой морской пеной, почти всю грудь.

Он тут же развернулся ко мне и молодецки щелкнул каблуками.

– Ваше величество?

– Вольно, прынц, – буркнул я. – Вы же его высочество, а не какой-то там герцог…

– Указа не было, – напомнил он.

– Скажу сэру Джуллиану, – ответил я, – пусть составит и подаст на подпись. А заодно и церемонию забабахает, здесь это любят, в честь нового и такого нарядного прынца. Вы у местного населения любимец, знаете?.. Ну еще бы не знали.

На середине длинного коридора встретили графа Келляве, этот в отличие от наряднейшего Гуммельсберга просто прекрасен в победно блистающих доспехах, шлем оставил, но и шляпой пользоваться не желает, короткая полуседая щетина на голове смотрится сурово и мужественно.

– Ваше величество?

– Следуйте за нами, – велел я. – У нас сейчас заседание полевого штаба по чрезвычайным обстоятельствам.

– Полевого?

– Для нас весь мир поле, – ответил я.

У выхода на лестницу в позе почтительного ожидания доблестный Гевекс, а с ним еще один верный вассал Альбрехта, Бриан Кенговейн, настолько преисполненный рыцарских идеалов, что для него сэр Альбрехт по-прежнему выше, чем я.

Широкополая шляпа Гевекса молодецки задрана полями кверху, что придает хозяину бравый вид, хотя, на мой взгляд, и напоминает гнездо аиста. Края даже оторочены нежным пухом, что должен согревать птенцов, но такие шляпы в самом деле смотрятся лихо, тем более на Гевексе и Кенговейне, что и на Севере одевались с воинским шиком и даже побитые доспехи ухитрялись носить так, словно королевские регалии.

– Ваше величество…

Оба поклонились по-северному, то есть отметились легкими наклонами голов, не сгибая спин. Рыцари не гнутся даже перед императорами, а это не остается незамеченным местными лордами, но, понятно, сами на такую вольность не решатся, хотя лично я не заметил бы, однако наши ревниво следят, чтобы местные не наглели.

Спускаясь по лестнице, снова обратил внимание, как не обратить, что во дворце все двигаются замедленно и величаво, даже слуги, а мои орлы тоже начали перенимать эту моду, чтобы не выглядеть несобранными и суетливыми, что меня не столько раздражает, как вгоняет в тоску.

Альбрехт, который, как и Норберт, все замечает и истолковывает в интересах безопасности, пошел рядом и шепнул:

– Это очень удобно! Пусть убийца вот так красиво и величаво вытаскивает из ножен кинжал, неспешно двигается в вашу сторону…

– А если побежит? – сказал я нехотя.

– Сразу привлечет общее внимание! Это неприлично, а на неприличие все смотрят и указывают!

– Что слышно насчет Демона? – перебил я.

– За ночь вряд ли что-то, – ответил он с укором.

– Сэр Норберт, – сказал я, – все еще чувствует себя вашим вассалом и потому докладывает обо всем вам?

Он ответил чуточку обиженно:

– Ваше величество! Все стараются разгрузить вас. Вы же сами дали нам широчайшие полномочия. Понимаю, вы это сделали от природной лени, а сами по бабам, но люди горды и стараются!

– Пусть стараются, – ответил я. – Государство держится на старательности малых и средних.

– Да, сэр Ричард. Вижу, вы науку управления уже усвоили.

– А мы, – продолжил я, подбодренный всегда скупым на похвалы суровым рыцарем, – высшие, должны уметь подбрасывать поленья в огонь их старательности.

– Сухие поленья, – уточнил он. – Только здесь вся империя сырая.

Спустившись на второй этаж, ощутили, что там, куда все еще не вхожи местные слуги и придворные, кроме особо разрешенных, царят наши северные порядки и правила, для здешних это выглядит полным беспорядком и диким нарушением всех устоев.

Внизу к нашей группе присобачились еще несколько придворных из наиболее родовитых и знатнейших семей империи, но у малого императорского зала, который я все чаще использую для собраний, я остановился, подумывая, как их отсечь, Альбрехт подошел ближе и шепнул:

– Я пригласил еще и графа Томандера…

– Протеже герцогини Самантеллы? – спросил я.

– Да, – подтвердил он. – Он чувствует, что вызвал чем-то вашу немилость, и старается не попадаться на глаза…

– Он в курсе?

– Я объяснил.

Гвардейцы у входа сомкнулись за моей спиной, пропустив в зал по указке Альбрехта только Кенговейна Келляве, остальные остались в коридоре общаться, выказывая всем видом, что принадлежат к высшим среди высших.

Я подумал с хмурой иронией насчет смычки северных лордов с южными, взаимодействия культур на основе общих интересов оказаться как можно ближе к императорскому столу.

Альбрехт пропустил вперед Келляве и Кенговейна, более разных по одежде и манерам рыцарей в моем войске и представить трудно, вошел следом и сам прикрыл дверь, проверив, чтобы не осталось щели.

– Утро вечера мудренее, – сказал я, – я уверен, все ночами только и думали, как остановить Демона Огня. Но пока помалкивайте, пусть ваши идеи отстоятся, как сливки на молоке. Послушаем сперва…

Хрурт впустил еще одного, граф Никлас Томандер вошел быстро, но не торопливо, хотя и чуточку запыхался, явно бежал через двор, однако каждое движение исполнено достоинства и почтительности к императору, что и подчеркнул красивым взмахом шляпы и низким поклоном.

– Ваше величество, – произнес он учтивым голосом красивого тембра, – вы изволили…

– Изволил, – прервал я. – Взгляните на карту. Там вроде бы, судя по словам герцогини Самантеллы, ваши владения. Меня интересуют вот эти земли…

Он сделал шаг к расстеленной на широком столе карте империи, мои орлы весело переглянулись. Граф наверстывает долгие годы ссылки, потому кружевные манжеты настолько объемные и манерные, что высовываются из-под укороченных рукавов на пол-ярда и свисают пышной белоснежной пеной еще чуть ли не на ярд.

Когда он с готовностью наклонился над картой, роскошный платок на шее распушился, а длинный широкий галстук из белоснежной парчи, закрывающий грудь до середины живота, лег на карту, закрыв ее наполовину.

Сэр Альбрехт тут же зашел сбоку и начал заинтересованно наблюдать. Граф поспешно сдвинул платок, провел пальцем по карте плавный овал, но не успел выпрямиться, как я спросил:

– А что это там рядом за такие странные значки?

Он снова наклонился, всмотрелся, галстук старался закрыть всю карту, сэр Никлас старательно сдвигал его в сторону, наконец удержал рукой в таком положении, а улыбка Альбрехта стала еще злораднее.

Наконец граф догадался поскрести пальцем, сказал с облегчением:

– Мухи насрали, ваше величество.

– И никаких значков? – спросил я.

Он покачал головой.

– Там просто мелкие горы и лес. Даже ближайший рудник с залежами медной руды в сотне миль к северу. Да и тот заброшен.

– Нашествие нечисти?

– Нет, руду выбрали. Дочиста.

Я поинтересовался:

– Как же без меди, что за жизнь?

Он посмотрел несколько покровительственно.

– Ваше величество, Великие Маги восполняют недостаток раньше, чем почувствуем.

В его словах прозвучал отчетливый намек, что Великие Маги заботились о людях, а что может предложить захватчик с Севера, разрушивший Башни?

– Если Демон Огня пойдет в прежнем направлении, – спросил я невозмутимо, – какие города и села разрушит?

Он снова обратил взгляд на карту, платок по-прежнему прижимал к груди ладонью.

– Вот эта короткая черточка… его путь?..

– Да.

– Дальше дремучий лес, – сказал он уверенно, – болота и мелкие горы. Насколько знаю, там нет даже деревень. Разве что из беглых. Есть такие странные, уходят в дремучие леса и живут там по своим законам.

– Без законов, – уточнил Альбрехт. – У нас уже есть сведения.

– Без имперских законов, – поправил я его в свою очередь, даже императоры образованность хочут показать, – люди не могут без законов, иначе уже не люди.

Граф ответил кисло:

– Эти не в счет, ваше величество, уж простите, что возражаю. Раз их нет в переписи… значит, их нет.

Я пробормотал:

– В ваших словах звучит государственная мудрость, сэр Никлас, несмотря на такие роскошные манжеты… Раз не платят налогов, то чего нам о них заботиться?.. Гуманизм произрос из корыстных расчетов.

Он низко поклонился и помахал шляпой у сапог, подметая перьями блестящий пол.

– Ваше величество…

Я кивнул, отпуская из нашего рыцарского собрания, а внимательно наблюдающему за его шляпой Альбрехту сказал внушительно:

– Видите, прынц, здесь и мухи срут красиво и грациозно, согласно дипломатическому протоколу. Ишь какой узор!.. Чувствуете высокие манеры и артистизм исполнения?

Келляве и Кенговейн ехидно заулыбались, Альбрехт заявил с неудовольствием:

– Мухи ничего не понимают. Хотя у здешних щеголей мозги такого же размера, но… думаю, у мух случайно. Или Великие Маги, забавляясь, велели им гадить вот так фигурно. Да-да, я все чаще вспоминаю о них…

– О мухах?

– Да, ваше величество. О крупных и смертельно опасных. Что пока еще в пещерах.

Я поинтересовался мирно, стараясь не показывать холода, что сразу начал заползать в душу:

– Наводили справки, сколько обычно сидят в пещерах?

Он пожал плечами.

– В летописях этого нет, а навскидку сказать трудно. Полагаю, все сидят до конца, насколько хватает захваченных с собой запасов. Конечно, сжирают там не все, нужно же чем-то питаться, когда выберутся на разрушенную землю, а еще чтоб в запасе зерно для посевов…

– Тогда вряд ли больше месяца, – сказал я, – а со дня нашего прибытия сколько прошло?

Он взглянул мне прямо в глаза настолько серьезно, что у меня по спине побежали мурашки.

– Все зарывшиеся выберутся вот-вот, ваше величество. Самое неприятное, первыми наверняка выйдут Великие Маги. Перебить их будет, ваше величество… непросто.

– Все время об этом помню, – огрызнулся я. – Умеете вы обрадовать мое величество! Но хорошие слова подбираете, прынц. Непросто!.. И даже не знаем как. Однако, сэр Альбрехт и вы, други, держитесь!.. Всех магов перебьем, а мы останемся.

Келляве сказал мужественным голосом:

– Пусть только вылезут! Сразу вобьем в землю по ноздри. А под нос кучу навоза накладем. Вон сэр Бриан уже землю копытом роет, весь паркет исковырял…

Кенговейн невольно посмотрел себе под ноги, но пол цел, разве что шпорами царапнул роскошный ковер этих надменных южан, так им и надо.

– Сами накладайте, – ответил он мрачно. – Вы уж точно большую кучу накладете… Ваше величество, позвольте нам с сэром Гевексом отправиться к Демону Огня? Кони у нас быстрые, из конюшни самого герцога Ришара, в случае чего ускачем.

– Я тоже бы вернулся, – проворчал Келляве. – Все доблестнейшие рыцари ведут бой, даже Боудеррия с ними, какой стыд нам, мужчинам…

– Сэр Бриан, – сказал я Кенговейну, – о ваших конях наслышан. Даю соизволение, во дворце зачахнете, а то еще хуже: кружева носить станете… Вас тоже надо спасать, сэр Гастон. Насчет манжет в две ладони устоите, но женщины на вас виснут…

Келляве коротко поклонился.

– Благодарю за доверие, ваше величество.

Я сделал отстраняющий жест.

– Не на карнавал отпускаю, не благодарите. Если никто по карте ничего не добавит, все свободны. Берегите империю так же ревностно, как сэр Альбрехт бережет свою шляпу с перьями!