Эмоциональный характер христианства, дух любви к ближнему, вечери любви и тесные кружки из нескольких верующих (это, очевидно, было очень удобно, как и обряд посвящения в духовный сан — ведь в те времена христианские ячейки были рассеяны среди ортодоксальных язычников) — все это не сохранилось надолго. Учение святого Павла только усиливало существовавшую в то время тенденцию к аскетизму. Христианство, которое вначале выдвинуло доктрину любви, товарищества и поистине апостольской простоты, вскоре отвергло такую форму организации, как секты, которые занимались только самими собой, и бросилось в другую крайность. Христиане предались самоистязанию и уединению, оторвавшись от своих товарищей.

Было бы неправильно возлагать на христианство ответственность за действия таких отклоняющихся, патологических личностей, которыми, несомненно, были святые из Фив. В действительности монашество имело дохристианское происхождение. Оно являло собой массовую скуку и пораженчество, лишь слегка изменившие ориентацию благодаря признанию Евангелия, которое являлось порождением общей психической опустошенности античного мира. Монашество поощряло духовный эскапизм, иными словами, стремление уйти от действительности в физическое поле. В то время тысячи и тысячи людей, особенно в Египте и Сирии, мечтали спастись, бежать в дискомфорт пустыни, подальше от соблазнов и ужасов цивилизации, распадавшейся перед успешным нашествием варварских полчищ.

Вскоре на одной только горе Нитрии было уже пять тысяч монахов. Близ Суэца настоятель Серапион руководил десятью тысячами монахов. Всего лишь один городок на Ниле вмещал десять тысяч длинноволосых монахов и двадцать тысяч монашек-девственниц, посвятивших себя богу. Приводились даже такие оценки: в пустыне стало столько же монахов, сколько жителей во всех крупных городах Египта, вместе взятых. В каждой пещере была своя доля покрытых язвами и вшами извращенцев-мазохистов, обвешанных цепями. Они питались сушеным горохом, жили в антисанитарных условиях и совершали подвиги благочестия во славу Божью и к удивлению неверующих. Они укрощали мятежную плоть бичеванием, а гордый дух — отрешением от всего мирского, столь милым сердцу историографов. Можно привести в качестве примера одного монаха, который уничтожил пачку непрочитанных писем от родственников, дошедших до него после пятнадцати лет жизни в одиночестве в пустыне.

Очень важным, разумеется, было воздержание. Единственным оправданием, которое можно было найти для таинства брака (даже для тех, кто не был монахом), служил столь похвальный его результат, как производство новых девственниц для служения Господу. Крайней степени благочестия достигли столпники, которые сидели или стояли на каменных столбах. Наиболее известным факиром этого сорта был, конечно, святой Симон Пустынник. Он умер в 460 г. в возрасте семидесяти двух лет, большую часть из которых провел либо в свинарнике, либо на вершине колонны. Там этот гангренозный фанатик изнурял свое тело в уничижении постоянной молитвы, время от времени прекращая ее лишь для того, чтобы поднять к себе наверх немного воды и сушеного гороха. Последние несколько лет он провел, стоя на одной ноге. Он, естественно, подвергался самым жестоким искушениям.

Факиризм был распространен преимущественно на Востоке, и это столь отталкивающее повальное увлечение важно здесь только в следующем плане. То, что христианский мир принимал отшельничество в качестве рекламы святости, свидетельствует о том, что во многих странах «религия любви к ближнему» погрузилась в крайний аскетизм. Церковь святого Петра провозглашала умерщвление плоти в соответствии с учением святого Павла, и повсюду воцарился сознательный антифаллицизм.

Естественно, дохристианские культы исчезли не случайно. Как писал Гиббон, «дух античности был так кроток, что нации обращали больше внимания на сходство в их религиозных культах, чем на различия». Христианство же пришло к власти с помощью огня и мук. Кротость и терпимость, заключавшиеся в его первоначальном учении, в значительной степени были утеряны. Именно обособленность христианства и категорический отказ от сотрудничества позволили ему вытеснить своих соперников — утонченный, понятный лишь немногим неоплатонизм и пресный, хотя и уступчивый синкретизм. Но таковы уж человеческие нравы — люди слишком горячо стремились отыскать в новой религии аналогию с теми характерными чертами, которые были им знакомы по старым культам. И церковь, слишком озабоченная борьбой со своими собственными ранними ересями, готова была в этом пойти им навстречу. Если бы она этого не сделала, то просто пошла бы ко дну. У этого процесса были две стороны. С одной стороны церковь включила в основное учение элементы основных средиземноморских религиозных верований. С другой стороны, она вела с местными культами непрекращающуюся партизанскую войну по поводу отдельных деталей. Нередко эта война заканчивалась компромиссом.

Средневековые инквизиторы обвиняли ведьм в том, что те устраивают всего-навсего дьявольскую пародию на христианство. В какой-то степени так оно и было, особенно когда обнаружилось, что это вызывает такое одобряла их.

История о Спасителе сама по себе во многих деталях была скроена по определенному шаблону. Многие боги античного мира тоже были отпрысками непорочного зачатия, у них было полное опасностей детство и они брали на себя миссию, кульминационным моментом которой было самопожертвование ради своего народа. Они умирали и снова воскресали (в некоторых случаях это было отражением древних земледельческих обрядов, связанных с «возрождением» года) и обещали своим последователям спасение через их кровь. Наиболее очевидная параллель того времени — это Митра. Именно из истории Митры в значительной степени была позаимствована символика раннего христианства, связанная с кровью, например, «омытый в крови ягненка» и т. п. В историях евангелистов практически нет упоминаний о крови. Культ Митры также включал в себя «вкушение от плоти» Бога, а также веру во второе пришествие.

Культ дерева — это еще одна форма анимизма, особенно широко распространенная в периоды позднего палеолита и неолита. Этот культ как составная часть вошел почти во все религии — даже в тех странах, где деревьев вообще мало. Он до сих пор существует во многих примитивных культурах нашего времени. Само слово «дикарь» («savage») — это более поздняя форма слова «silvaticus» («лесной человек»). Танец вокруг священного дерева — это составная часть ритуала ведьм. Хорошо известно, что друиды и представители всех северных народов совершали свои религиозные обряды именно в рощах. Священные рощи, а нередко и пещеры, были центрами поклонения и в древнегреческих культах. В некоторых странах роль дерева играли обелиск или колонна, которые в то же время являлись фаллическими символами.

В христианстве священное дерево появляется дважды. В первый раз это священное древо познания добра и зла из Старого Завета. Оно было чуть ли не самым главным атрибутом всех религий семитского происхождения. Кроме того, оно является аналогией дерева «игдрасил», священного дерева северных народов. Эту концепцию в разных формах можно найти повсюду в мире. Во второй раз в христианской религии оно появляется уже как крест, или священное древо Распятия, которое чудесным образом возрождается до бесконечности.

Имеются и другие бесчисленные параллели. Можно назвать такие примеры, как религиозные обряды, частичное обривание головы у священников, очищение и т. д. Дата Рождества — двадцать пятое декабря — также позаимствована из митраизма. До того, как Рождество превратилось в коммерческий фестиваль с добавлением тевтонских подпорок и диккенсовской сентиментальности, оно было персидским праздником. Рождество, как и многие другие составные части христианства, продаже на ее ярмарках. Деревья и источники, прежде ассоциировавшиеся с определенными богами и богинями, все еще внушали людям благоговение, но теперь они стали святыми источниками. Прежние места поклонения древним культам и кладбища теперь стали христианскими церквями и кладбищами. Лишь немногие верующие все еще помнили об их прежнем предназначении. Большинство же одобряло мудрую терпимость церкви. Хотя старинные обряды все еще жили, маясь без дела под снисходительным взглядом приходского священника, поклонники культов через несколько поколений превратились в настоящих христиан. Даже сами «поставщики» магии — ворожеи и отравительницы Ла-Веккьи («древняя религия» в форме колдовства все еще сохраняется в Италии) больше уже не льнули к священным местам. Вместо этого они стали в одиночку практиковать белую или черную магию и были плохо организованы, о чем свидетельствуют имеющиеся данные.

В Северной Европе все было по-другому.

Колдовство в организованной форме, в противоположность общей магической традиции, лучше всего сохранилось именно в Северной Европе и в Африке Африканская форма колдовства, несмотря на такие особенности, как чрезвычайно развитые способности к гиперэстезии и магическому контролю, является вырожденной, как и африканская культура в целом. Здесь нам следует ограничиться Европой. Итак, перейдем к непосредственному рассмотрению Европы к северу от средиземноморского бассейна.

В Британии, северной Франции и Германии магические традиции Египта и Ближнего Востока, естественно, были не столь сильны. Однако древние палеолитические культы плодородия, особенно те, которые включали в себя животный тотемизм, обладали большей силой. Магия, которая на этой ступени культуры ассоциировалась с матриархом-колдуньей (иногда с партиархом-колдуном), еще больше укрепилась благодаря магической системе, созданной на крайнем Севере, главным образом, саамами.

Христианские миссионеры, естественно, смотрели на эту незрелую и более древнюю форму религии гораздо более сурово и неодобрительно, тем более что люди, исповедовавшие эти верования, помимо всего прочего, имели совершенно другую социальную культуру, непохожую на культуру латинских народов, которые теперь считали христианство — и особенно христианство Нового Завета — своей религией. В Британии, например, Августин был итальянцем, Теодор приехал из Малой Азии, а его помощник Адриан был негром. Итак, хотя на севере Европы множество прежних языческих богов превратилось в святых, все же большинство из них (гораздо больше, чем на юге) стали воспринимать как дьяволов.

В течение долгого времени насильственное насаждение такой формы религии, как ортодоксальное христианство, было фактически невозможно.

постепенный процесс. Почитателей древних культов мало-помалу вытесняли все дальше и дальше в леса или на лежащие к западу от континента острова.

Далекие предки когда-то создали рогатого бога точно так же, как они создали Одина, Тора, злого Локи и других скандинавских богов-воинов, а также местных богов рощ, источников и рек. Этот рогатый бог представал в бесчисленных образах. Поскольку каждый христианский миссионер работал только в ограниченной области и, следовательно, замечал только конкретные проявления местных религиозных верований, этому богу давали бесчисленные имена. Он мог быть просто быком или, к примеру, Янусом, так как имел два лица. Он мог быть представлен и в женском варианте как Диана — Геката, причем тоже с двумя лицами. Он мог находить воплощение в таинстве друидов. Кроме того, он был поистине «общим знаменателем» темы плодородия, которая лежала в основе культовых обрядов, связанных со всеми его разнообразными воплощениями.

Часто этого бога называли именем Церуннос. Его изображали как человека в одежде, с бородой и с двумя оленьими рогами на голове. Эту фигуру можно увидеть на каменном алтаре в Париже, она относится, вероятно, к 500 г. до н. э. Есть еще изображение на дощечке в Песте — на нем представлен Юпитер Цернеус, и еще одно изображение в Реймсе, на котором можно видеть ту же фигуру, сидящую на корточках между Аполлоном и Меркурием. Но было бы утомительно перечислять все археологические находки. В тот период рогатая фигура появлялась по всей Европе, от Ютландии до берегов Африки. Позже мы вновь постоянно встречаем ее — она фигурирует в истории культа ведьмы, на судах (когда рогоносец считал, что эта маска послужит ему хорошим прикрытием при попытке изнасилования) и в фольклоре (где ее характеризуют как «интересный старинный стаффордширский пережиток») вплоть до двадцатого столетия.

Столь неизменное присутствие центральной фигуры древней религии подчеркивает, какой силой она, должно быть, обладала в первые десять веков нашей эры. Король Эдгар в 900 г. н. э. выражал сожаление по поводу того, что этому божеству в Англии поклоняются даже больше, чем христианскому богу. Подобная порочность людей, должно быть, вызывала у духовенства благочестивый ужас, но все это было похоже на правду. Список запретов на поклонение дьяволу ведет свое начало из глубины веков. В 681 г. церковный совет Толедо, повторяя постановления предшествующих советов, предостерегал «идолопоклонников, тех, кто почитает камни, кто зажигает факелы, кто проводит ритуалы, посвященные родникам и деревьям». В седьмом веке архиепископ Кентерберийский запрещает приносить жертвы дьяволам, есть и пить в языческих храмах. В своем известном предписании он заявляет следующее:

«Если кто-нибудь в календы января ходит повсюду, изображая оленя или быка, то есть превращается в дикое животное и надевает на себя головы зверей; если кто таким способом принимает облик дикого животного, на того налагается епитимья на три года, потому что это — дьявольщина».

Существовали специальные епитимьи, которые церковь налагала за колдовские заклинания, за изготовление любовных напитков, за отравление. Наказанию подвергались также люди, которые «дают обеты возле группы деревьев, у источника, у определенных скал или там, где сходятся межи». В том же веке святой Цезарий из Арля выражал сожаление по поводу того, что «некоторые одеваются в шкуры стадных животных; другие же надевают на себя головы рогатых зверей; они раздуваются от гордости и безумно радуются, если только им одним удается настолько полно превратиться в животное, что они при этом совершенно теряют человеческий облик».

В девятом веке общий церковный собор провозгласил, что «некоторые нехорошие женщины возвращаются к Сатане, их соблазняют иллюзии и призраки демонов, они открыто заявляют и сами верят, что по ночам вместе с Дианой и бесчисленным множеством других женщин скачут верхом на животных, преодолевая при этом огромные расстояния, повинуются Диане как своей госпоже, и она созывает их в определенные ночи». В Италии это предписание возымело надлежащее действие, но в Шотландии в 1282 г. кельтские крестьяне по-прежнему танцевали вокруг фаллического символа под предводительством сельского священника, и тем не менее этому священнику позволили сохранить свой приход. В 1343 г. сам епископ города Ковентри был обвинен перед римским папой в почитании дьявола. Веками люди продолжали приводить жирных оленей к алтарю святого Павла, туда, где когда-то был храм Дианы.

Есть бесчисленные свидетельства того, что древние культы продолжали существовать даже там, где они не были связаны с колдовством. Очень важную роль сыграло то, что поначалу наказания за заигрывание с нечистой силой были не особенно ужасными — это были епитимья, покаяние, пост, выплата пени или штрафа или, в качестве более суровой меры, тюремное заключение на 120 дней. Христианские догматы и обряды еще не были достаточно сильны и могли отважиться лишь мелкие стычки с древней религией, пока христианская культура не превратила ее в психологический анахронизм. Колдунов наказывали и даже предавали смерти. Однако, как и в античном мире, их наказывали за преступления против людей, а не против Бога.

Культ рогатого божества все еще существовал, а вместе с ним — и остатки «иного сознания» эпохи палеолита, которое могло реализоваться посредством танца. Они по-прежнему находились в состоянии войны с аскетизмом и рационализмом.