Журналист Эрик Рённинг стоял чуть поодаль от ограждений лагеря Скар и жалел, что не надел свитер потеплее под пальто из верблюжьей шерсти. Весна? Разве она не должна уже наступить? Видимо, нет. Обычно он не работал над такими делами, как это. Он был журналистом художественно-публицистического жанра и лучше всего чувствовал себя в помещении. А еще лучше у камина в своей квартире во Фрогнере, в идеале – перед клавиатурой, с бокалом коньяка и сигарой. Несколько лет назад Рённинг получил премию СКИП, за ряд публикаций о бездомных Осло, но даже тогда он редко покидал свой дом. Именно в этом и заключалась причина того, что он стоял здесь. Его начальник, редактор газеты «Афтенпостен» Гейр Грунг, вызвал его к себе в кабинет несколько месяцев назад. Хотел услышать от него правду о ходивших слухах. Правда ли, что он только отправлял фотографа сделать фотографии бомжей, а потом выдумывал их истории? Что он фальсифицировал интервью? Что все эти душераздирающие истории, выходившие целой серией в субботних выпусках газеты, оказались дерьмом? Неужели это правда?

Эрик Рённинг ничего не стал ни признавать, ни отрицать, уж это он умел. Будь у него интерес к другим людям, он мог бы стать политиком, но люди его не интересовали. Двадцатисемилетний журналист очень хорошо знал: если выяснится, что он действительно сфабриковал все истории, это серьезно навредит репутации газеты. Так что он не особенно переживал по этому поводу. Он предположил, что они пытались спасти свою шкуру, и оказался прав. Как бы то ни было, в качестве подходящего наказания его стали отправлять на такие дела, как это. Труп, оказавшийся в горном озере, одетый в балетный костюм. Труп в обшарпанном гостиничном номере. Связь? Полиция сказала, что нет, но им доверять нельзя. Теперь еще один труп, на парковке около одного из самых популярных мест для прогулок в Осло. Они еще не узнали, кто это. Наверняка наркоман. Убитый ревнивой подружкой. По большому счету Эрику Рённингу было наплевать.

Он плотнее укутался в пальто и пожалел, что не надел шапку. Он подумывал об этом, стоя дома перед зеркалом, но решил не надевать. Шапка всегда портила его прическу. Он выбрал тонкий серый кашемировый свитер с высоким горлом, хорошо подходивший к бежевому пальто, и пару коричневых овечьих перчаток, достаточно коротких, чтобы было видно часы «Брайтлинг», которые он только что купил. Те, что рекламировал Леонардо Ди Каприо. Ими он особенно гордился. К счастью, ему хватило ума надеть под брюки тонкое шерстяное термобелье. Он же все-таки живет в Норвегии. Пока что. Возможно, потом будет Монако? С мыслью об этом он инвестировал в акции несколько месяцев назад.

Миа Крюгер?

Это означало, что и Мунк должен быть здесь. Важные птицы. Может быть, труп на парковке все-таки был не замерзшим до смерти алкашом и не студентом, покончившим с собой. Миа и Мунк? Сначала балерина, потом джазист, а теперь вот это? Значит, связь все же есть? Рённинг улыбнулся про себя и почувствовал, как внутри защекотало. Неужели это… серийный убийца? Это уже кое-что. Действительно, дело для человека его калибра. Может быть, удача все же не оставила его. Рённинг пробрался сквозь толпу и нашел Уле Лунда, коллегу из «ВГ».

– Что там? – спросил Рённинг.

– Пока мы знаем немного, – ответил Лунд. – Но ходят слухи, что это совсем молодой парнишка.

Рённинг достал из кармана сигарету.

– Студент?

– Не знаю. Возможно.

– Что там? – спросила только что подошедшая журналистка.

Она из газеты «Дагбладет». Зовут Вибеке как-то там. Рённинг не помнил, все равно она корова. Он однажды пытался закадрить ее в баре отеля «Гранд». Ему понравилось, как смотрелось ее платье сзади.

– Студент, – соврал Рённинг. – Скорее всего, самоубийство.

– Что ты такое говоришь? – спросила Вибеке Корова. – По полицейской рации они сказали другое.

– А что? – полюбопытствовал Лунд.

– Четырнадцать лет, – продолжила Вибеке, взглянув на Рённинга. – У тебя не такая информация?

– Понятия не имею. Я только приехал, – ухмыльнулся Рённинг, закуривая.

– Дурак.

Вибеке Корова покачала головой и пошла к ограждениям.

– Уже есть имя?

– Неофициально, но говорят, его зовут Рубен Иверсен. Четырнадцать лет.

Еще один, молодой парень в очках. Из «Дагсависен».

– Откуда ты знаешь? – спросил Лунд.

– Есть свои источники, – ухмыльнулся очкарик.

Рённинг достал свой телефон и отправил быстрое смс: «Жертва, вероятно, Рубен Иверсен, 14, найдете школу? Отправите туда кого-нибудь? Семья, одноклассники, учителя и т. д.?»

Вдруг толпа зашевелилась.

– Голи!

– Анетте!

Через ограждения выехала черная машина. Вспышки и тянущиеся ручонки, шипящие языки через плечи операторов с ТВ-камерами.

– Голи!

– Анетте!

– Связано ли это с другими жертвами?

Хорошо. Это вызов. Пора показать им, кто он такой. Он не может стоять здесь, как остальные уличные журналисты-проститутки.

Эрик Рённинг отступил чуть назад, оттуда был лучше обзор. Может, он и ленив, но не дурак. Потому он и был приближенным редактора Грунга. Его любимчиком. Рённингу это нравилось, действительно нравилось, и он чувствовал стыд за то, что немного подвел его. Взгляд, которым Грунг одарил его, когда до старого газетчика дошло, что его удостоенный премии любимчик провел их всех.

Ок, ладно. Нет повода вешать нос. Самое время заслужить икру. Он отошел еще немного, чтобы посмотреть, нет ли другого пути наверх. Мунк и Миа, да, это роскошь, но остальные? Какие-нибудь парни из полиции низших чинов? Они, небось, просто понабрали охранников из торгового центра, всю команду, и Рённинг сомневался, что им удалось обезопасить это место происшествия за такое короткое время. А обезьянки все еще неподвижно толпились кучкой перед ограждением, задрав головы.

Эрик Рённинг слегка улыбнулся самому себе, выбросил сигарету и стал искать другой путь наверх к парковке.