19
Психиатрическая клиника Блакстад. Желтое сооружение в получасе езды от города. Вокруг деревья и парк, большой пруд. Как-то давно, еще в прошлой жизни, Миа сидела в баре «Лорри» и невольно подслушала разговор за столиком рядом:
– Почему чокнутые всегда получают лучший вид из окна? Я хочу сказать, куда ни приедешь, везде одно и то же. Берген. Тронхейм. Здесь, в Осло. Лучшие места. Разве им не насрать? Для них все кончено. Взаперти. Не играет роли, где они. Представь себе, что бы мы могли сделать с этими участками?
Миа вылезла из машины и, следуя за Мунком к большому основательному зданию, не могла не подумать о том, что они правы. Психиатрическая клиника Блакстад находилась в месте, достойном резиденции короля.
– Главврач здесь, да еще вдобавок частная практика в Осло? – спросил Мунк, выбросив сигарету.
Миа полезла в карман за новой пастилкой.
– Разве это необычно?
– Может быть, и нет, – пробормотал Мунк.
– Вивиан здесь лечилась? – спросила Миа, когда они приблизились к монументальному зданию.
– Насколько я понял, нет. Его частный клиент. Как думаешь, сколько зарабатывают эти ребята?
– В смысле?
– Им платит государство. Начальникам таких мест, как это. Да еще и частная практика. Это вообще законно? Ну, то есть, очевидно, что да, но тем не менее?
Он покачал головой и сунул руку в пальто за новой сигаретой. На полпути передумал и убрал ее обратно в карман. Медсестра с тугим хвостом на голове и бейджиком на шее впустила их в здание.
Миа представляла себе классического немецкого рослого психиатра с бородой, в очках, твидовом пиджаке и с трубкой, но Вольфганг Риттер вовсе не соответствовал своему имени. Мужчина по другую сторону стола оказался тощим, женоподобным и говорил так тихо, что Мии пришлось придвинуться ближе, чтобы все слышать. Психиатр был одет в коричневый свитер поло, которому на вид было лет тридцать. Остальная одежда и комната в целом говорили о том, что этого человека больше заботит духовное, нежели материальное. Лава-лампа на одном из подоконников светилась розовым, а настенные часы несли на себе явный отпечаток семидесятых, и на самом деле это было единственное, что вызывало ассоциации с прозвищем Доктор ЛСД.
– Трагедия, настоящая трагедия, – тихо произнес Риттер. – Вивиан была принцессой. Действительно уникальной.
– Соболезную, – сказал Мунк.
– Я полагаю, мама в горе? – спросил Риттер и надвинул стальную оправу очков выше на нос.
Странный вопрос, но Миа не стала отвечать.
– Извините, если я перейду сразу к делу, у нас много работы, – сказала Миа. – Какой именно диагноз был у Вивиан Берг?
– Диагнозы, болезнь, норма, что есть что? – промолвил Риттер и откинулся назад. – Мы прежде всего люди, разве не так? У некоторых чуть больше багажа за плечами, конечно, но нужно ли клеить ярлыки?
Мунк искоса взглянул на Мию, и она прекрасно его поняла. Риттер словно пребывал на другой планете.
– «Зелдокс» и «Золофт», – сказал Мунк, вытащив бумажку из кармана. – Они же помогают от чего-то? Это вы их ей посоветовали?
Мунк пододвинул ему бумажку через заваленный стол. Риттер приподнялся, взялся за очки и бросил быстрый взгляд на бумажку, затем пожал плечами и упал обратно в кресло.
– Нам всем нужна помощь. Не так ли? Диабетику необходим инсулин. Ребенку – таблетки с фтором, этого природа им не дала, верно?
– Мне кажется, вы нас неправильно поняли, – спокойно сказала Миа. – Мы не стремимся ни на кого клеить ярлыки. Мы только пытаемся составить картину личности Вивиан. Двадцатидвухлетняя девушка не принимает тяжелые лекарства ради развлечения, не правда ли?
Вольфганг Риттер затих на секунду, рассматривая их обоих из-за стекол очков.
– У Вивиан Берг было то, что мы называем диссоциативным расстройством личности, – наконец сказал он. – Привнесенное ее матерью, которая была не в состоянии заботиться о ней. Все началось еще в детстве, душевная тяга исчезнуть в ином сознании, потому что к реальности вокруг было трудно приспособиться. Вы это имели в виду? Это хотели услышать?
Он едва заметно покачал головой и надменно взглянул на Мию, как бы говоря: «Я знаю свою работу, если вас это интересовало».
– Диссоциативное?.. – переспросил Мунк.
– Расстройство личности. Его часто путают с шизофренией, и это приводит к тому, что многие пациенты получают неверное лечение. Не в нашем случае, естественно. Я предпочитаю думать, что знаю, что делаю. Вивиан становилось все лучше и лучше. С каждым посещением. И, конечно, это трагедия, что она так и не испытает, каково это – быть полностью здоровой.
– Она лежала в этой клинике? – спросил Мунк.
– Нет, в Блакстаде – нет. Она была моей частной пациенткой.
– Несколько личностей? – с любопытством спросила Миа.
– Да, именно поэтому эти диагнозы так часто путают. Они очень похожи. Симптомы зачастую могут быть одинаковыми. Сниженный контроль импульсов, эмоциональная нестабильность, нанесение себе увечий, дереализация.
– Дереа… что?
– Потеря способности оценивать реальность, – улыбнулся Риттер.
Мунк бросил взгляд на Мию.
– Проблемы с осознанием того, что действительно происходит вокруг нее?
– Верно. Естественно, часто это приводит к трудностям в приспособлении к реальному миру. К работе, друзьям, семье.
– Значит, она думала, что она другой человек? – спросила Миа.
Риттер кивнул.
– Кто?
Риттер чуть помедлил.
– Послушайте, я знаю, что вам дали разрешение на доступ к ее карте, но это все равно как-то… – он снял очки, – …не совсем этично с моей стороны, понимаете?
– Значит, для вас будет лучше, если мы попросим кого-то прийти сюда и добыть информацию из вашего компьютера?
Миа немного пожалела о своем жестком тоне, но она устала и чувствовала, что у нее нет времени на любезности.
– Конечно же, нет. Но тем не менее…
– Мы понимаем, – вмешался Мунк. – Но вы бы очень нам помогли, если бы…
– Взрослый мужчина, – тихо сказал Риттер.
– Что?
– Вивиан иногда думала, что она взрослый мужчина.
– Почему мужчина? – спросил Мунк.
– Это вы мне скажите, – пожал плечами Риттер.
В кабинете повисла тишина.
– Ей нужен был кто-то, кого она считала сильнее себя, – наконец произнесла Миа.
Она заметила реакцию Риттера – он не ожидал такого ответа.
– Это может быть одним из объяснений, – сказал психиатр, засунув дужку очков в рот. – Считают, что диссоциативные феномены возникают как защитная реакция, во время или чаще после травматичных переживаний. Полагают, что важнейшим этиологическим фактором является серьезное и постоянное сексуальное или физическое насилие. Чем раньше в жизни оно случилось, тем жестче проявятся симптомы.
– Значит, Вивиан подвергалась насилию? – спросил Мунк.
– Нет, этого я не говорил.
– Тогда почему у нее было это?..
Мунк повернулся к Мии.
– Диссоциативное расстройство личности, – подсказала она, немного растягивая слова.
Риттер заставил ее помериться силами, и ей бы не хотелось вести себя так по-детски и опускаться до этого, но в его взгляде было что-то чопорное, и она просто не смогла сдержаться.
– Ее не насиловали. Она получила это по ассоциации, – сказала она коротко.
– Что ты имеешь в виду?
– Реймонд Грегер, – продолжила Миа.
– И? – сказал сбитый с толку Мунк.
– Я бы предположила, что Каролине Берг подверглась чему-то подобному от своего полубрата и что она втянула дочь в эту трагедию. Так часто бывает, правда, доктор? Мать-одиночка и дочь. Неверное распределение ролей. Тот, кто должен о тебе заботиться, не выполняет свою работу.
Если Риттер и был впечатлен, он этого не показал, однако Миа заметила, что он сменил тон.
– Вивиан Берг не подвергалась насилию, нет, – он откашлялся. – Но она выросла в неспокойной среде, где ощущала себя жертвой. Так случается чаще, чем мы думаем. Маленький ребенок с уважением относится к своим родителям, хотя мы этого вообще-то не заслуживаем. Крохотная, хрупкая душа, которая, если за ней не следить, легко может найти себе место, где можно спрятаться и чувствовать себя в безопасности. Обычно я говорю, что именно поэтому и не верю ни в каких богов. Если бы они существовали, они бы, скорее всего, создали такую расу, которой бы не требовалась помощь на протяжении первых двадцати лет и которую было бы не так легко ранить, вам так не кажется? Человечество? Мы слабые животные, разве нет?
– Значит, человек с таким диагнозом прячется в собственной голове? – спросил Мунк.
– Прячется. Исчезает. Ищет помощь, – улыбнулся Риттер.
– Но, – сказал Мунк, – если она была серьезно больна, почему ее не положили в больницу?
– Конечно, мы говорили об этом. Но для нее было важно танцевать. Пока она часто посещала меня, мы могли держать ее болезнь под контролем.
– Она шла на поправку?
– Без сомнений. В чем-то помогали таблетки, но важнее всего была, конечно, дистанция.
– Дистанция? – переспросил Мунк, но тут же догадался, о чем речь. – От матери?
– Да, – кивнул психиатр. – Физическая дистанция – это, конечно, еще не все, но она важнее, чем многие полагают.
– Она знала об этом? – спросила Миа.
– Что вы имеете в виду?
– Вивиан. Когда пришла к вам. Она осознавала, что больна?
– Отчасти. Вообще, она пришла, чтобы справиться с симптомами, но обычно все так и начинается.
– Какими симптомами?
– Расстройство пищеварения, прежде всего, но это очень часто бывает с людьми ее профессии, поэтому прошло некоторое время, прежде чем я понял, в чем действительно дело.
Миа уловила гордость в его голосе.
– У вас много пациентов с такой проблемой?
– К сожалению, о других пациентах я говорить не могу, – сказал Риттер с улыбкой и снова с этим слегка надменным взглядом.
– Я не имела в виду конкретно, я только…
– Как я уже сказал. Та бумага, которую вам подписали, дает вам доступ только к данным Вивиан.
– Она много говорила о своей матери? – спросил Мунк.
– Поначалу – нет. Но постепенно – да, разумеется. Это было необходимо. Да, для нее это было болезненно. Она любила свою мать больше всего на свете. Это сложно, не правда ли? Увидеть, что именно этот человек нанес тебе больше всего вреда?
– Она когда-нибудь называла имя Реймонда Грегера?
– О да, несколько раз.
– Как именно?
– С гневом, отчаянием, она ведь знала все, что рассказала мать. Она даже хотела его убить.
– Убить?
– О да, конечно, я советую это всем моим пациентам.
– Что вы имеете в виду? – спросил Мунк, бросив взгляд на Мию.
– Само собой, не буквально, – улыбнулся Риттер и снова снял очки, – но это важная часть моей терапии.
– Убийство?
Риттер издал смешок.
– Хороший способ избавиться от животного, с которым мы не можем покончить внутри себя, как вы считаете? Если вы меня спросите, я скажу, что имел большой успех именно в этом методе.
– Могу я спросить, как это происходит? – поинтересовался Мунк.
– Убийство?
– Да.
Риттер опять улыбнулся.
– Ну, по-разному. Иногда мы разыгрываем по ролям. Иногда пациенты расписывают убийство на бумаге. Кто-то рисует. Все зависит от того, что подойдет конкретному человеку.
– А что сделала Вивиан? – спросила Миа.
На мгновение Риттер замолчал.
– Слушайте, мы так далеко не зашли, но были на пороге. Она планировала танец.
– Танец… смерти? – спросил Мунк, сморщив нос.
– Вы ведь не видели, как она танцует?
– Нет.
– А вы? – спросила Миа.
– О да, много раз. Она была, как бы это выразиться? Совершенно особенной. Возвышенной. Это действительно потеря для мира, что ее больше нет. Она могла достичь всего, что пожелает. Видеть ее на сцене было… нет, это невозможно описать словами.
Мунк снова бросил взгляд на Мию, и она опять отлично поняла, что он имеет в виду.
Лежавший на столе телефон уже некоторое время вибрировал. Риттер надел очки и взглянул на него.
– Я прошу простить меня, но мы должны закругляться. Некоторые мои пациенты не могут ждать слишком долго, если вы понимаете.
– Спасибо, – сказал Мунк и поднялся. – Вы пришлете нам все, что у вас есть, в письменном виде?
– Мой секретарь позаботится об этом, – сказал Риттер и подал руку им обоим. – Позвоните ей, если понадобится что-то еще.
– …Что думаешь? – сказал Мунк, когда они оказались на парковке.
– Теперь все чуть лучше встает на свои места, правда? – сказала Миа, доставая новую пастилку из кармана.
Мунк зажег сигарету, когда закапал дождь, ох уж эта весна в Осло, ну никак не начнется.
– Реймонд Грегер?
– Мы должны найти его, – кивнула Миа.
– Согласен. Позвоню в Ларвик, попрошу их задействовать больше людей. Хочешь есть?
– Я бы перекусила.
– Хорошо. Плохо думается на пустой желудок. По бургеру?
– Может быть, что-то более полезное?
– Хм, он видел, как она танцует?
– Знаю, – сказала Миа.
– У тебя тоже возникло такое чувство?
– Да. Приставим к нему хвост?
– Давай прощупаем это, – сказал Мунк и пошел к машине.
В этот момент у него зазвонил телефон. Миа все увидела по его лицу задолго до того, как он положил трубку.
– Где?
– Отель в Гамлебюене.
– Есть связь? – спросила Миа, быстро открыв дверь в машину.
Мунк не ответил. Только кивнул, помрачнев, и быстро сел за руль.
