Глава 36
– Странная она, – пробормотала я, – зубник, думаю, это стоматолог, а волосатик – трихолог. Но почему Валентина подумала о каких-то моих болезнях?
– Э… понимаешь, – забормотал Леша, – когда ты пришла, то, кроме волос, все нормалек выглядело.
Я заморгала.
– Кроме волос? А что с ними?
– Ну… э… – замялся Алексей.
– Ничего, на мой взгляд, особенного, – сказал Костин, – твоя голова всегда похожа на пейзаж после взрыва макаронной фабрики.
– Но сегодня обычные спагетти смахивают на сахарный тростник, – хмыкнул Леша. – И глянь на стол.
– Что на нем интересного? – спросила я, рассматривая полированную поверхность.
– Ничего не замечаешь? – не отставал Алексей.
– Только крошки, – ответила я, – но это не странно. До моего прихода кто-то из вас здесь ел бутерброды или булки-печенье-пряники-кексы и не убрал за собой.
– Потряси головой, – вдруг велел Костин.
– Зачем? – спросила я.
– Просто потряси, – ответил Володя.
– Ну уж нет, – решительно отказалась я, – давно вышла из возраста школьных шуток, когда тебя просят сделать какую-то глупость, а потом весь класс со смеху умирает.
– Отлично, еще раз изучи столешницу, – велел Леша.
Я повиновалась.
– Крошек-то больше стало, – заметил Алексей.
– Действительно, – согласилась я. – Откуда-то падают!
– Точняк, – обрадовался Леша, – сыплются из тебя!
Я пришла в замешательство.
– Из меня?
– Да, – хором объявили коллеги.
– Ой, перестаньте! – отмахнулась я. – Можете не стараться, не получится меня разыграть. Мои волосы сахарный тростник, из которых вываливаются крошки?! Отлично придумано. Креативно. Обычно говорят, что песок сыплется. А вы оригиналы. А с моими зубами что? Они сплошь стали черными? Лакированными? В стразах?
– Ярко-синие, – объявил Леша, – камней блестящих нет.
Я расхохоталась.
– Я прямо чудо-юдо заморское.
– Она нам не верит, – вздохнул Костин.
– Конечно, нет, – продолжала веселиться я.
– Макс, – позвал Володя.
– Что? – не отрываясь от телефона, спросил Вульф.
– Посмотри на жену, – потребовал Алексей.
– Зачем? – произнес мой супруг, нажимая пальцем на экран.
– Как она выглядит? – спросил Вовка.
Вульф поднял голову.
– Просто чудесно. Лампуша красавица.
Я заулыбалась.
– Во! – обрадовался Леша. – А теперь? Зубы! А?
– Отличные просто, – ответил Макс и снова уткнулся в экран, – мне в Лампе всегда все нравится.
– Не вышел номер, парни, – подвела я итог, – Вульф не внял вашим призывам участвовать в розыгрыше. Вернусь через пять минут.
Тихо посмеиваясь, я направилась в туалет, после посещения кабинки подошла к рукомойнику, глянула в зеркало и заорала:
– Мама!
Отражение продемонстрировало жуткую тетку. На ее голове дыбом стояли темно-зеленые разнокалиберные конусы, а зубы были цвета прямо как у нашего ярко-синего бархатного дивана в гостиной.
Некоторое время я в ступоре рассматривала незнакомку, потом сообразила: Лампа – это же ты собственной персоной, и потрясла головой. В раковину посыпались крошки. Я пощупала то, что торчало на макушке. А теперь объясните почему у меня волосы стали твердыми, зелеными, а зубы синими? Я понюхала пальцы, которыми трогала «ирокез», ощутила запах черного хлеба и схватилась за раковину. Маска!
Симпатичная владелица салона, на которую я наткнулась в торговом центре, подарила мне средство из черного хлеба, пообещала, что волосы после него станут волшебно-прекрасными. Я намазалась, а потом поспешно унеслась из дома. Как можно было забыть про маску? Ну она не текла, не капала, волосы у меня короткие, шапку я не ношу даже в сильный мороз, потому что сижу за рулем. В мозгу кружились мысли о работе.
Я открутила кран и засунула под него голову.
Помнится, когда я училась в консерватории, наша преподавательница Эсфирь Моисеевна прибежала в девять утра в аудиторию прямо в пальто, шапке и шарфе. Похоже, она проспала, немного опоздала к началу занятий и, чтобы не терять ни минуты, миновала гардероб. Эсфирь прямо с порога начала говорить о прошедшем времени в итальянском языке. Если кто не знает: будущие музыканты, певцы и дирижеры обязательно его изучают. Одновременно она стащила шапку, поправила завивку, размотала кашне, последним скинула пальто и положила его на диванчик у окна. Наша группа замерла. Эсфирь Моисеевна стояла перед нами в красивой белой кофточке, симпатичных сапожках на каблучке и плотных темных колготках. Больше на ней ничего не было. Сейчас подобный наряд не особенно смутит студентов, большинство из которых решит, что сорокалетняя старуха решила молодиться и нарядилась не по возрасту в лосины. Но во времена моего обучения в храме музыки такой вид преподавателя был просто невозможен.
Группа затаила дыхание, а Эсфирь бодро бегала вдоль доски, писала на ней мелом, потом она вдруг сообразила, что учащиеся невероятно тихи, и осведомилась:
– Друзья! Вы заболели? Почему молчите?
Все потупились, а староста пролепетала:
– Простите, пожалуйста… но… тут… в общем… вы без юбки.
Эсфирь взглянула на свои ноги, взвизгнула, схватила шаль, завязала ее на талии и залопотала:
– Господи! Забыла одеться. Катастрофа! Друзья! Очень прошу, никому не рассказывайте! У меня будут неприятности!
Мы начали уверять ее, что никогда, ни слова, ни звука не пророним. Но Эсфирь причитала:
– Ужас! Ужас! Ужас! Боже, как я кошмарно выглядела!
И тут раздался голос Паши Громова:
– Нет, Эсфирь Моисеевна, ваши ножки прямо загляденье. Вот у Ирины Леонидовны жуть в зоопарке, не ноги, а подставки для рояля.
Мы решили, что Эсфирь отругает Павлушу за неприятные слова в адрес коллеги, но та вдруг кокетливо улыбнулась.
– Ой! Она никогда не отличалась красотой! И всегда скалила на меня зубы, потому что все мальчики бегали за мной, а не за ней, бегемотихой. Я всегда нахожусь в центре мужского интереса, до сих пор! Ох! Давайте вернемся к итальянскому!
Никто из нас не развязал язык, история о забытой юбке была похоронена в студенческом коллективе. В конце учебного года мы все, даже ничего не понимавший в итальянском Паша, получили на экзамене «отлично». Помнится, я тогда безмерно удивлялась: ну как можно забыть про юбку? И вот теперь могу ответить себе восемнадцатилетней: «Да, запросто. Это так же, как умчаться из дома, забыв смыть с волос маску».
Я закрыла кран и сунула голову под сушилку для рук. Интересно, волосы остались зелеными?
Через пять минут стало ясно: я по-прежнему блондинка. Цвет сочной травы исчез вместе с «ирокезом». Я улыбнулась и полюбовалась на себя в зеркале. А что у нас с зубами? Они восхитительно индиговые! Вместе с хорошим настроением вернулась и память. Жаль, что я не вспомнила раньше, как дантист предупредил:
– Не пейте сегодня газированную воду, она может временно изменить цвет эмали. Если это произойдет, не пугайтесь, все устранится через несколько часов.
Я еще раз обозрела свое отражение. Синие клыки необычны, но как эффектно они оттеняют цвет моих глаз! Пусть Костин и Леша потешаются сколько хотят.
Я пошла в кабинет. Странно, что Макс не заметил изменений в моей внешности. Похоже, он смотрит на меня, но не видит.
В кармане зазвонил телефон, я вынула трубку. Абонент неизвестен.
– Лампа, – сказал знакомый голос, – узнала?
– Думаю, да, – ответила я, – но могу и ошибаться.
– Нет! Все верно. Поговорить надо.
– Начинай!
– Не по телефону!
– Тогда в моей машине, она стоит на парковке у офиса.
– Давай встретимся в кафе «Златовласка».
– Не пойдет!
– Почему?
– Я не приду в место, которое выбрано не мной.
– Твой вариант?
– Ресторан «Маркин». Через полчаса. Опоздаешь – я уйду.
– Адрес?
Я назвала улицу.
– Могу не успеть!
– Поговорить хочешь ты, – отрезала я, – подожду десять минут. Не более.
– Только никому не говори о нашей встрече.
– Сейчас объявление повешу, – фыркнула я, вошла в кабинет, увидела мрачные лица Вовы, Леши, Макса и поинтересовалась:
– Что у нас случилось?
– Ничего, кроме тупости, – ответил Алексей, – глупости и нелепости.
– Валентина пошла в туалет. Вульф велел дежурному не пускать ее к лифту. Но на ресепшене сидел не наш секретарь. Парень отлучился заварить чай. И Валентина удрала, – добавил Костин. – Не следовало ее одну отпускать.
Я развела руками.
– Задерживать ее мы не имеем права.
– Что у тебя с головой? – неожиданно спросил Вульф.
– Ничего. Она на плечах, – ответила я.
Муж сделал движение рукой.
– Волосы! Странно выглядят! Такое ощущение, что ты причесывалась миксером!
Я улыбнулась. Значит, зеленый «тростник» Макса не смутил. Ну-ка задам вопрос:
– Как тебе мои зубы?
– А что с ними не так? – заморгал Вульф.
Я захихикала. Девушки, стоит ли нам прихорашиваться ради мужчин? Некоторых из них не удивляют синие клыки.
А ведь стоматолог предупредил меня: никакой газировки. Ясное дело, я живо забыла о его словах, нахлебалась воды с пузырями. Вроде дантист пообещал, что часов через пять-десять клыки госпожи Романовой станут нормальными. И кто мне объяснит: зачем делать суперцемент в виде аппетитного пончика, ароматизировать «вкусняшку» корицей и раздавать пакетики в качестве подарка в магазине. Интересно, сколько людей съело замечательное «лакомство»? Да, на упаковке была надпись: «Не является едой». Только я ее не заметила, услышала эти слова из уст врача, который изучил пакетик.
