34
Элегантные, увитые плющом здания среди деревьев и чудесных мощенных камнем аллей небольшого колледжа Аттикус никак не походили на место, где взрастили политического убийцу.
— Я никогда не слышала об этом колледже до убийства Риттера, — заметила Мишель, медленно продвигавшаяся на «лендкрузере» по территории Аттикуса.
— Я понятия не имел, что он расположен так близко к Боулингтону. — Кинг взглянул на часы. — Мы добрались сюда за тридцать минут.
— А что Рамсей здесь преподавал?
— Политологию с упором на федеральное избирательное законодательство, хотя его личные пристрастия лежали в области радикальной политической теории.
Мишель взглянула на него с удивлением.
— После убийства Риттера, — пояснил Кинг, — я защитил диссертацию по Арнольду Рамсею. Лишив человека жизни, нужно хотя бы узнать его поближе.
— Ты говоришь как циник, Шон.
— Вовсе нет. Я просто хотел понять, как с виду почтенный и уважаемый профессор колледжа мог решиться поднять руку на кандидата в президенты, у которого и без того не было никаких шансов на победу, и заплатить за такой дикий поступок собственной жизнью.
— Мне кажется, что все это уже было тщательно проверено и перепроверено.
— Не так тщательно, как если бы речь шла о кандидате с реальными шансами на успех. Кроме того, все хотели как можно скорее забыть эту историю.
— И официальное расследование пришло к выводу, что Рамсей действовал в одиночку.
— Судя по тому, что нам удалось обнаружить, выводы были неверными. — Кинг посмотрел в окно. — Я, однако, сомневаюсь, что нам удастся здесь что-нибудь выяснить: прошло слишком много времени.
— Но раз мы уже находимся здесь, то должны этим воспользоваться. Вдруг нам удастся обнаружить нечто ускользнувшее от других. Как в случае с голубой гортензией.
— Но мы можем обнаружить и то, о чем лучше не знать вообще.
— А почему это должно нас смущать?
— Ты что же, всегда готова заплатить любую цену, чтобы узнать правду?
— А ты разве нет?
Кинг пожал плечами.
— Я адвокат, а не правдоискатель.
Их не раз переправляли от одного должностного лица к другому, пока они не очутились в кабинете Тристана Конта, худощавого мужчины среднего роста, лет пятидесяти. Очки с толстыми линзами и бледность кожи придавали ему вид типичного преподавателя. Он был другом и коллегой покойного Арнольда Рамсея.
Конт сидел за письменным столом, заваленным открытыми книгами и пачками распечаток, а возле ноутбука лежали старые блокноты и цветные карандаши. Полки вдоль стен кабинета провисали под тяжестью солидных фолиантов. Кинг с интересом разглядывал дипломы, развешанные в рамках по стенам.
— Вы не возражаете? — спросил Конт, доставая сигарету. — Личный профессорский кабинет — одно из немногих мест, где еще можно курить.
Шон и Мишель одновременно кивнули.
— Я весьма удивился, узнав, что вы интересуетесь Арнольдом и расспрашиваете о нем.
— Обычно мы созваниваемся и договариваемся о встрече, — начал Кинг.
— Но, оказавшись в ваших краях, мы решили воспользоваться предоставленной возможностью, — закончила Мишель.
— Извините, как, вы сказали, вас зовут?
— Я Мишель Стюарт, а это Том Бакстер.
Конт внимательно смотрел на Кинга:
— Прошу извинить еще раз, но ваше лицо мне кажется очень знакомым.
Шон улыбнулся:
— Я это часто слышу: у меня типичное лицо обычного американца.
— Удивительно, — заметила Мишель, — но я как раз хотела сказать, что где-то вас видела, доктор Конт, только не могу вспомнить где.
— Меня часто показывают по телевизору, особенно сейчас, когда приближаются выборы. Я не фанат публичности, но регулярные пятнадцать минут на экране телевизора все-таки тешат мое самолюбие. — Конт откашлялся и продолжил: — Насколько я понимаю, вы снимаете документальный фильм об Арнольде?
Мишель откинулась на спинку кресла и заговорила профессорским тоном:
— Не только о нем, но и об убийствах по политическим мотивам вообще, причем — под определенным углом. Существует гипотеза, согласно которой людей, выбирающих жертвой политиков, можно разделить на несколько групп. Например, психически неуравновешенных или имеющих личные причины ненавидеть своих жертв. Существуют и те, кто наносит удар в силу внутренних воззрений, или потому, что верит, будто совершает таким образом благое дело. Они даже могут считать, что убийство избранного на пост политика или кандидата является проявлением патриотизма.
— И вы хотите узнать мое мнение, к какой из этих категорий относится Арнольд?
— Как друг и коллега вы наверняка много об этом размышляли, — заметил Кинг.
Конт бросил на него внимательный взгляд сквозь клубы дыма:
— Что ж, не буду отрицать, что пытался понять причины, по которым Арнольд стал убийцей. Однако я бы не сказал, что личность можно поместить в какую-нибудь из обозначенных вами категорий.
— Возможно, если взглянуть на его прошлое или время, непосредственно предшествовавшее роковому выстрелу, мы сможем что-нибудь прояснить? — предположила Мишель.
Конт бросил взгляд на часы.
— Извините, — поспешила отреагировать Мишель. — У вас сейчас занятие?
— Нет, вообще-то я в творческом отпуске. Пытаюсь закончить книгу. Так что спрашивайте.
Она достала блокнот и ручку:
— Может, для начала вы расскажете немного о прошлом Рамсея?
Конт откинулся на спинку кресла и направил взгляд в потолок.
— Рамсей сделал хет-трик в университете Беркли: бакалавриат, магистратура, защита диссертации. И везде, кстати, был лучшим в классе. И еще каким-то образом находил время для акций протеста против войны во Вьетнаме, сжег свою повестку, участвовал в сидячих и лежачих забастовках, маршах в поддержку гражданских свобод, рисковал жизнью и все такое. Академические заслуги Рамсея были намного выше, чем у всех его коллег, и он быстро получил бессрочный контракт.
— Его любили студенты? — поинтересовался Кинг.
— В основной своей массе, думаю, да. Во всяком случае, гораздо больше, чем любят меня, — хмыкнул Конт. — Я во многом уступаю своему несчастному покойному коллеге.
— Полагаю, что его политические воззрения сильно отличались от тех, что исповедовал Риттер? — спросила Мишель.
— Само собой. Риттер был телевизионным проповедником, который обманом выманивал деньги у людей. Как мог такой человек претендовать на пост президента? Мне было стыдно за свою страну.
— Похоже, что взгляды Рамсея не были чужды и вам самому.
Конт закашлялся и попытался немного отыграть назад:
— Я, конечно, разделял мнение Арнольда о Клайде Риттере как кандидате в президенты. Однако я, безусловно, расхожусь с ним в том, как на это следует реагировать.
— Значит, Рамсей открыто говорил о своем отношении к Риттеру?
— Разумеется! — Конт загасил сигарету и тут же закурил новую. — Он расхаживал по моему кабинету и бил кулаком по ладони, возмущаясь обществом, которое позволяло людям, подобным Клайду Риттеру, заниматься политикой на национальном уровне.
— Но он должен был понимать, что у Риттера не имелось никаких шансов на победу.
— Дело было не в этом. Главное происходило за кулисами. Опросы общественного мнения показывали, что Риттер достиг той критической массы популярности, которая заставляла республиканцев и демократов сильно нервничать. Его рейтинг открывал ему доступ к федеральным избирательным средствам и позволял участвовать в национальных дебатах кандидатов. И что бы он собой ни представлял в моральном плане, оратором Риттер был от Бога. И не забывайте, что Риттеру удалось сплотить вокруг себя партийную коалицию, чьи кандидаты участвовали в выборах на разные посты во всех штатах. Это могло оставить не у дел многих кандидатов от ведущих партий.
— Каким образом? — поинтересовался Кинг.
— Во многих штатах его разгромная критика вносила раскол в ряды избирателей, традиционно поддерживавших ту или иную партию. В некоторых округах сторонники Риттера имели почти тридцатипроцентный электоральный рейтинг. С такой мощной поддержкой на политической арене…
— Ты можешь сам назначать себе цену? — подсказал Кинг.
Конт кивнул:
— И какую цену запросил бы Риттер, теперь остается только гадать. Но после смерти Риттера его сторонников уже ничто не объединяло. Основные политические партии могли только радоваться, что так легко отделались. И Арнольд имел основание считать: если сейчас не остановить Риттера, тот в конце концов обязательно разрушит все, на чем стояла Америка.
— А этого он допустить никак не мог, — заметил Кинг.
— Естественно, раз пошел на убийство, — сухо констатировал Конт.
— Он когда-нибудь говорил о своем намерении совершить нечто подобное?
— Нет, я так и сказал властям еще тогда, во время следствия. Он действительно выходил из себя, говоря о Риттере, но никогда не высказывал никаких угроз в его адрес. Я хочу сказать, что в этом-то и заключается свобода слова. Рамсей имел право на свое мнение.
— Он дружил здесь с другими преподавателями? — осведомилась Мишель.
— В общем-то нет. Здешние преподаватели его сторонились. Колледжи типа Аттикуса редко имеют в штате таких академических тяжеловесов.
— А у него были друзья вне колледжа? — спросил Шон.
— Насколько мне известно, нет.
— А среди студентов?
Конт пристально посмотрел на Кинга:
— Извините, но это больше похоже на изучение личности Арнольда, а не на документальный фильм об убийстве Клайда Риттера.
— Дело в том, — быстро вмешалась Мишель, — что трудно понять мотивы человека, решившегося на убийство, не зная его ближайшего окружения.
Конт немного помолчал, обдумывая эти слова, и наконец пожал плечами:
— Что ж, если Арнольд и пытался заручиться помощью какого-нибудь студента, то мне об этом ничего не известно.
— Он был в браке на момент своей смерти?
— Да, но со своей женой Региной они к тому времени уже разъехались. У них была общая дочь Кейт. — Он поднялся, подошел к полке, на которой было расставлено множество фотографий, и, выбрав одну, протянул Мишель. — Семья Рамсей. В лучшие времена.
Они вместе с Кингом стали внимательно разглядывать трех человек на фотографии.
— Регина Рамсей — очень красивая женщина, — заметила Мишель.
— Да, была.
— Была? — переспросил Кинг.
— Она умерла. Покончила с собой. Не так давно. На момент смерти Арнольда Регина жила в небольшом доме неподалеку.
— А права на опекунство Кейт у них были общие? — спросила Мишель.
— Да. После смерти Арнольда Регина, конечно, стала единственным опекуном.
— А почему их брак распался?
— Не знаю. Регина была очень красивой женщиной и в молодости потрясающе играла на сцене. В колледже она преподавала актерское мастерство. Ее артистическая карьера закончилась, когда она встретила Арнольда и влюбилась в него. Не сомневаюсь, что у нее было много поклонников и почитателей, но Регина страстно любила одного Арнольда. — Он помолчал и тихо добавил: — Я думал, что они были счастливы в браке. Но я ошибался.
— И у вас нет никаких версий, отчего они разошлись? — спросил Шон.
— Могу лишь заметить, что со временем Арнольд сильно изменился. Он достиг вершины своей академической карьеры, преподавание его больше не увлекало, и он впал в депрессию, которая, видимо, и сказалась на браке. Но когда Регина оставила его, депрессия только усилилась.
— Возможно, стреляя в Риттера, он хотел снова почувствовать себя молодым, — предположила Мишель, — изменить мир и войти в историю как мученик.
— Возможно. К сожалению, это стоило ему жизни.
— А как отреагировала дочь на такой поступок отца?
— Она была абсолютно опустошена. Я видел Кейт в тот день, когда это случилось, и никогда не забуду выражение ужаса на ее лице. А через несколько дней она смотрела передачу по телевизору… Эта проклятая запись в гостинице! На ней было все: как отец стрелял в Риттера, как агент Секретной службы убивал отца. Я тоже видел эту запись. Она была ужасной и… — Конт вдруг замолчал и пристально посмотрел на Кинга: черты его лица окаменели, и он медленно поднялся из-за стола. — Вы не так сильно изменились за эти годы, агент Кинг. Я не знаю, что здесь происходит, но мне не нравится, когда мне лгут. И я хочу знать прямо сейчас, в чем именно заключается цель вашего визита и всех этих вопросов.
Шон и Мишель обменялись взглядами.
— Доктор Конт, — сказал Кинг, — я не стану вдаваться в подробности, но недавно вскрылись факты, указывающие на то, что Арнольд Рамсей действовал в тот день не в одиночку. В отеле был еще один убийца или потенциальный убийца.
— Но тогда об этом давно стало бы известно!
— Совсем необязательно, — возразила Мишель. — Особенно если достаточно влиятельные люди хотели спустить все это на тормозах. Тем более что убийца был известен.
— И было известно, кто из агентов Секретной службы облажался при этом, — добавил Кинг.
Конт снова опустился в кресло.
— Я… я не могу в это поверить. О каких фактах вы говорите?
— Мы не можем вам рассказать о них сейчас, — ответил Шон. — Но я бы не стал приезжать сюда, если бы не считал эти факты достойными проверки.
Конт достал из кармана носовой платок и вытер лицо.
— Думаю, что удивляться уже ничему не следует. Взять хотя бы Кейт Рамсей.
— А что с ней случилось? — быстро спросила Мишель.
— Она училась в колледже Аттикус. Я был одним из ее преподавателей. Казалось, она ни за что не захочет учиться именно здесь. Кейт очень способная и могла бы поступить куда угодно. Но нет, она пришла именно сюда.
— А где Кейт сейчас? — осведомился Кинг.
— Учится в аспирантуре Центра публичной политики университета штата Виргиния в Ричмонде. У них первоклассное отделение политологии. Я сам писал ей рекомендацию.
— У вас не было чувства, что Кейт ненавидит своего отца за то, что он сделал?
Конт долго думал, прежде чем ответить:
— Она любила отца. Но вполне могла и возненавидеть за то, что он оставил ее, предпочел свои политические убеждения любви к ней. Хотя я не психолог, поэтому могу ошибаться. В любом случае она пошла по стопам отца.
— Что вы имеете в виду? — спросила Мишель.
— Она, совсем как ее отец, участвует в маршах и демонстрациях, направляет письма протеста, пишет разоблачительные статьи в альтернативной прессе.
— Значит, Кейт могла ненавидеть своего отца за то, что оставил ее, но теперь старается превзойти его?
— Похоже на то.
— А с матерью она ладила?
— В общем, да. Хотя и могла считать ее виноватой в том, что случилось.
— В том, что она ушла от отца? Она думала, что будь у них нормальная семья, он бы не решился на такой поступок? — предположил Кинг.
— Да.
— Значит, вы не видели Регину Рамсей после смерти ее мужа? — спросила Мишель.
Конт ответил, чуть помедлив:
— Видел, конечно: во время похорон и еще несколько раз потом, когда Кейт училась.
— А что было причиной ее смерти?
— Передозировка лекарств.
— Она больше не выходила замуж? — поинтересовался Кинг.
Конт немного побледнел.
— Нет. Не выходила. — Он взял себя в руки и заметил немой вопрос в их глазах. — Извините, мне очень больно об этом вспоминать. Они были моими настоящими друзьями.
Кинг снова внимательно посмотрел на фотографию. Здесь Кейт Рамсей было лет десять. Лицо умное и любящее. Она стояла между родителями, держа их за руки. Хорошая дружная семья. По крайней мере на фотографии.
Он вернул снимок.
— Вы можете нам сообщить еще что-нибудь полезное?
— Вряд ли.
Мишель дала ему свою визитку с номерами телефонов:
— На случай, если вдруг вспомните что-нибудь еще.
Конт взглянул на карточку:
— Если то, что вы говорите, правда, если был еще один убийца, то что он должен был сделать? Подстраховать Арнольда, если тот промахнется?
— Или в тот день должен был погибнуть не один человек, — задумчиво произнес Кинг.
