Глава 52
Вооружившись биноклем, Сидней осмотрела улицу перед домом родителей, затем проверила часы. Быстро наступали сумерки. Она недоуменно покачала головой. Неужели «Федеральный экспресс» задержал доставку из-за непогоды? Снегопады в прибрежном Мэне обычно бывали сильными, и из-за близости штата к океану кругом было слякотно. Когда подмораживало, ездить на автомобиле становилось опасно. Где же родители? Беда в том, что, пока они находились в пути, она никак не могла с ними связаться. Сидней поспешила к «Ленд Роверу», набрала номер по сотовому телефону и узнала справочную «Федерального экспресса». Она назвала оператору имена и адреса отправителя и получателя пакета. Сидней слышала, как застучали клавиши компьютера. Потом оператор дал ей поразительный ответ: такого пакета нет.
— Вы хотите сказать, что пакет у вас не зарегистрирован?
— Нет, мадам, я хочу сказать, что по нашим записям к нам он не поступал.
— Это невозможно. Вы должны были его получить. Наверно, произошла какая-то ошибка. Пожалуйста, проверьте еще раз.
Сидней снова с нетерпением прислушалась к стуку клавишей. Ответ был тот же.
— Мадам, может быть, вам спросить у отправителя, действительно ли он послал пакет.
Сидней повесила трубку, нашла в сумочке номер Фишера, вернулась к «Ленд Роверу» и набрала его. Маловероятно, что Фишер дома, он, несомненно, последовал совету Сидней, но наверняка проверяет автоответчик. Ее руки дрожали. А что если Джеффу не удалось послать пакет? Она снова вспомнила лимузин и нацеленный на нее пистолет. Брофи и Голдман. Выстрелы в голову. Пришел конец. На мгновение ее охватило отчаяние, она опустила голову на руль, затем взяла трубку и набрала номер.
Раздались гудки, на том конце сняли трубку. Сидней уже собралась оставить сообщение, когда раздался голос:
— Алло?
Сидней начала говорить, но вдруг поняла, что голос на том конце принадлежит живому человеку.
— Алло? — снова повторил голос.
Сидней умолкла в нерешительности, но все же решила спросить:
— Джеффа Фишера, пожалуйста?
— Кто это?
— Я… я его друг.
— Вы знаете, где он? Мне он очень нужен, — сказал голос.
У Сидней волосы встали дыбом.
— Кто говорит?
— Сержант Роджерс из департамента полиции Александрии.
Сидней быстро положила трубку.
* * *
Интерьер дома Джеффа претерпел разительные перемены с тех пор, как в нем побывала Сидней Арчер. Главная из них состояла в том, что дома совсем не осталось ничего из компьютерного оборудования и дискет. Посреди бела дня соседи увидели фургон для перевозки мебели. Один из них даже пообщался с сидевшими в нем грузчиками. Никто ничего не заподозрил. Фишер не предупреждал, что переезжает, однако грузчики убедительно говорили об этом, не спеша упаковывали вещи в коробки, записывали что-то на бумаге и даже перекурили. Только после их отъезда у соседей закралось сомнение. Когда ближайший сосед вошел в дом Джеффа, он заметил, что вся мебель осталась на месте, а дорогая компьютерная система исчезла. Тогда вызвали полицию.
Сержант Роджерс чесал в затылке. Беда была в том, что никто не мог найти Джеффа Фишера. Справлялись на работе, у семьи в Бостоне, у здешних друзей. Последние два дня его никто не видел. Сержанта Роджерса ждала еще одна неожиданность. Фишер содержался под арестом в участке полиции Александрии за опасную езду. За него внесли залог, назначили день суда и отпустили. Тогда-то в последний раз и видели Джеффа.
* * *
Сидней взбежала по лестнице, прикрыла и заперла дверь спальни. Она взяла ружье с постели, проверила его механизм, отступила в дальний угол, села на пол и нацелила дуло на дверь. Она недоуменно качала головой, по ее лицу текли слезы. О Боже! Ей не следовало впутывать в это Джеффа.
* * *
Соер сидел за столом в гуверовском здании, когда позвонил Харди. Он кратко проинформировал его о последних событиях, главным из которых было подтверждение точки зрения Соера, основанное на судебно-медицинской экспертизе, о том, что Сидней Арчер не убивала Голдмана или Брофи.
— Ты думаешь, это мог сделать Джейсон Арчер?
— Это нелепо.
— Ты прав. Он бы не стал рисковать, чтобы приезжать туда.
— К тому же не могу поверить, что он стал бы подстраивать все так, будто его жена совершила убийства. — Соер умолк, думая, какой вопрос задать следующим. — Из РТГ ничего не поступало?
— Я как раз собирался об этом сказать. К президенту Алену Порчеру сейчас не пробиться. Ответственный за связи с общественностью, конечно, твердо отстаивал традиционную линию, отвергая все обвинения.
— А как сделка с «Сайберкомом»?
— Наконец-то поступили хорошие известия. Последнее событие в РТГ бросило «Сайберком» в крепкие объятия «Трайтона». Сегодня должна состояться пресс-конференция, на которой объявят о сделке. Хочешь прийти?
— Может быть. Натан Гембл, должно быть, очень доволен.
— Конечно. Я оставлю пару пригласительных билетов, если тебе с Рэем захочется посмотреть этот спектакль. Он состоится в штаб-квартире «Трайтона».
* * *
Прикрепив желтые визитные карточки к лацканам, Соер и Джексон вошли в комнату величиной с обычную аудиторию, которая была уже переполнена.
— Черт, это, наверно, большое событие. — Джексон смотрел на море репортеров, промышленников, финансистов и других людей из мира денег.
— Деньги существуют всегда, Рэй. — Соер схватил две чашки кофе с общего стола и передал одну партнеру. Он выпрямился во весь свой шестифутовый рост и оглядел толпу.
— Ищешь кого-нибудь? — позади раздался голос Харди.
Джексон улыбнулся.
— Да, пытаемся найти бедных людей. Но, кажется, мы не туда пришли.
— Это точно. Вы, наверно, очень взволнованы, правда?
Джексон кивнул и указал на армию репортеров.
— Неужели факт приобретения одной компании другой так привлекает прессу?
— Рэй, это нечто более важное. Мне было бы трудно назвать другую компанию в Америке, которая по потенциалу превосходила бы «Сайберком».
— Но если «Сайберком» так силен, зачем ему «Трайтон»? — спросил Джексон.
— В партнерстве с «Трайтоном» он становится мировым лидером и обладателем миллиардов долларов, необходимых для выпуска, продажи продукции и расширения своей производственной базы. В результате через пару лет «Трайтон» будет господствовать на мировом рынке так же, как ГМ и ИБМ, если не больше. Девяносто процентов мировой информации будет передаваться с помощью техники и программного обеспечения, издаваемых объединившимися сегодня гигантами.
Соер покачал головой и отпил кофе.
— Черт побери, Фрэнк, — сказал он, — другим компаниям в этом мире просто не останется места. Что с ними произойдет?
Харди еле заметно улыбнулся.
— Что ж, таков капитализм. По законам джунглей, выживает сильнейший. Ты, наверно, видел представления, устраиваемые журналом «Нэшнл Джиогрэфик»? Животные, пытаясь выжить, поедают друг друга. Не очень-то приятное зрелище.
Харди посмотрел на маленькую сцену, где был установлен подиум.
— Ребята, скоро начнется. Я достал вам места почти в первом ряду. Пошли.
Харди провел их через толпы людей, вошел в огороженную веревками секцию, отделявшую первые три ряда от сцены. Соер посмотрел в сторону посетителей, усевшихся в коротком ряду кресел слева от подиума. Квентин Роу находился там. Сегодня он оделся получше, однако, несмотря на все миллионы долларов на его счету в банке, у этого парня, по-видимому, не было галстуков. Он оживленно беседовал с тремя мужчинами в неброских деловых костюмах, которые, по предположению Соера, были из «Сайберкома».
Харди, казалось, читал его мысли.
— Слева направо представители руководства «Сайберкома».
— И адвокаты, черт бы их побрал, — сказал Соер.
Харди указал на сцену. Слева появился аккуратно одетый Натан Гембл, прошел через сцену и уселся на подиуме. Присутствующие быстро заняли свои места и притихли, будто Моисей только что сошел с горы Синай с заповедями в руках. Гембл вытащил бумагу с заготовленной речью и энергично зачитал ее. Соер почти ничего не расслышал. Он сосредоточил все свое внимание на Квентине Роу. Молодой человек смотрел на Гембла. Может быть, он не замечал этого, но выражение его лица не излучало дружелюбия. Из того, что Соер все же расслышал, главное внимание уделялось деньгам, большим деньгам, которые появятся после завоевания рынка. Когда Гембл торжественно закончил выступление — Соеру пришлось признать, что он умеет себя преподнести, — раздались громкие аплодисменты. Тогда на подиум отправился Квентин Роу. Когда он столкнулся с уходящим Гемблом, оба обменялись такими же притворными улыбками, какие Соер видел в кинофильмах.
В отличие от Гембла Роу сделал главный акцент на том позитивном потенциале, который объединившиеся компании, «Трайтон» и «Сайберком», могут предложить миру. О деньгах он даже не заикнулся. По мнению Соера, Гембл почти исчерпал эту тему. Теперь он изучал Гембла, который вовсе не смотрел на Роу. Он был занят дружеской беседой с коллегами из «Сайберкома». Роу, посмотрев в сторону Гембла, заметил это и на мгновение потерял нить выступления, но быстро нашелся. Соеру показалось, что его речь заслужила лишь вежливые аплодисменты. Сливки общества, по-видимому, решили не распространяться о деньгах. По крайней мере, перед публикой.
Когда люди «Сайберкома» завершили презентацию, все начали пожимать друг другу руки, позволяя фотографам снимать их унизанные перстнями пальцы. Соер заметил, что Гембл и Роу не соприкасались. Они стояли так, чтобы между ними находились ребята из «Сайберкома». Может быть, они именно этого добивались, желая отгородиться друг от друга сделкой, как буферной зоной.
Все находившиеся на сцене смешались с толпой. Им тут же задали массу вопросов. Гембл улыбался, делал колкие замечания и полностью наслаждался ситуацией. Люди «Сайберкома» следовали за ним по пятам. Соер увидел, как Роу вышел из толпы и направился к общему столу, налил себе стакан чая и быстро удалился в уединенный угол.
Соер подергал Джексона за рукав, и они двинулись в направлении Роу. Харди пошел послушать разглагольствования Гембла.
— Хорошая речь.
Роу поднял голову и увидел стоявших перед ним Соера и Джексона.
— Что? А, спасибо.
— Мой партнер, Рэй Джексон.
Роу и Джексон обменялись приветствиями.
Соер посмотрел в сторону большой группы людей, окружавшей Гембла.
— Похоже, ему нравится быть в центре внимания.
Роу пил чай и элегантно вытирал рот салфеткой.
— Его непрофессиональный подход к бизнесу и слабое представление о том, чем мы занимаемся, компенсируются колкостями, — презрительно сказал он.
Джексон сел рядом с Роу.
— Мне лично понравилось то, что вы говорили о будущем. Мои дети уже занимаются компьютерами. Вы правильно сказали: новые возможности для всех, особенно бедных, получить образование обещают перспективную работу, снижение уровня преступности, ведут к лучшему миру. Я действительно верю в это.
— Спасибо. Я тоже верю в это. — Роу взглянул на Соера и улыбнулся. — Хотя не думаю, что ваш партнер разделяет эту точку зрения.
Соер, рассматривавший толпу, обиженно откликнулся.
— Я за все эти хорошие вещи. Только не отнимайте у меня карандаш и бумагу. Мне больше ничего не надо. — Соер чашкой указал на группу людей из «Сайберкома». — Кажется, вы с ними хорошо ладите.
Рой просветлел.
— Да. Они не такие вольнодумцы, как я, но далеки от мысли Гембла, что деньги решают все. Думаю, они способны создать в фирме равновесие. Хотя нам придется ждать еще два месяца, пока адвокаты не завершат дело и не обсудят окончательный вариант документа.
— «Тайлер Стоун»? — спросил Соер.
Роу взглянул на Соера.
— Да.
— Вы собираетесь продолжать сотрудничество с этой фирмой после утверждения документа?
— Об этом надо спросить Гембла. Это его сфера. Он глава компании. Извините меня, джентльмены, но я должен идти. — Роу быстро встал и удалился.
— Какая пчела его укусила? — Джексон спросил Соера.
Соер пожал могучими плечами.
— Все это похоже на осиное гнездо. Только партнеры Натана Гембла могут это понять.
— Что теперь?
— Почему бы тебе не выпить еще чашку кофе и не погулять Мне надо еще поговорить с Роу. — Соер исчез в толпе. Джексон огляделся и подошел к общему столу.
Пробираясь через толпу, Соер потерял Роу из виду. Он высматривал его и наконец заметил, как тот выходит через дверь. Соер уже хотел последовать за ним, как кто-то взял его за рукав.
— С каких это пор государственный служащий интересуется происходящим в частном секторе? — спросил Натан Гембл.
Соер еще раз посмотрел в направлении Роу, но тот исчез. Агент ФБР повернулся в Гемблу.
— Я не против подзаработать. Кстати, вы произнесли хорошую речь. Она меня взволновала.
Гембл громко рассмеялся.
— Не сомневаюсь. Хотите чего-нибудь покрепче? — он указал на чашку в руке Соера.
— Извините, я на службе. Для меня еще рано.
— У нас здесь праздник, агент ФБР. Только что объявлено о самой крупной сделке в моей жизни. Думаю, это хороший повод, чтобы напиться.
— Вам виднее. Это не моя сделка.
— Как сказать, — загадочно сказал Гембл. — Давайте пройдемся.
Гембл провел Соера через сцену по короткому коридору в маленькую комнату, плюхнулся на стул и вытащил сигару из кармана пиджака.
— Если не хотите напиться, то хоть покурите со мной.
Соер протянул руку, и оба закурили.
Гембл медленно махал своей спичкой как маленьким флажком, потом бросил ее на пол и наступил ногой. Он пристально смотрел на Соера сквозь двойной слой табачного дыма.
— Харди говорит, что вы подумываете о том, чтобы перейти к нему на работу.
— Честно говоря, я об этом серьезно не думал.
— Вы упускаете хорошую возможность.
— Откровенно говоря, Гембл, я не думаю, что мне сейчас так уж плохо.
Гембл ухмыльнулся.
— Интересно! Сколько вы зарабатываете в год?
— Это не ваше дело.
— Боже, я же говорил вам о своих прибылях. Скажите хотя бы приблизительно.
Соер держал сигару в руке, затем зажал ее между зубов. В его глазах прыгали веселые искорки.
— Хорошо, меньше, чем вы. Это вас устраивает?
Гембл рассмеялся.
— Почему вас должна интересовать моя зарплата?
— Вообще-то это меня не интересует. Я с вами встречаюсь не впервые и знаю, как правительство ведет дела. Поэтому думаю, что получаете вы маловато.
— Да? Даже если это так, у вас не должна болеть голова.
— У меня голова не болит, она занята решением задач. Такова работа председателя, Соер. Председатель оценивает картину в целом или, по крайней мере, должен этим заниматься. Так как?
— Что как?
Гембл дымил сигарой. В его глазах играли озорные огоньки. Наконец до Соера дошло, к чему он клонит.
— Вы предлагаете мне работу?
— Харди сказал, что вы самый лучший. Я беру только самых лучших.
— Какой пост вы мне предлагаете?
— Главы службы безопасности, какой же еще.
— Кажется, как раз этим занимается Лукас.
Гембл пожал плечами.
— О нем я позабочусь. Он свой человек. Я платил ему в четыре раза больше, чем правительство. Вам я предлагаю еще больше.
— Мне кажется, вы считаете Лукаса виновным в том, что произошло с Арчером.
— Кто-то должен за это ответить. Так что скажете?
— А как же Харди?
— Он большой мальчик. Кто мне может запретить пользоваться вашими услугами? Когда на меня будете работать вы, возможно, мне придется меньше пользоваться его услугами.
— Фрэнк мой старый друг. Я ничего не буду делать ему во вред. У меня другой подход.
— Этому парню не придется искать пропитание в мусорных ящиках. Он уже заработал огромные деньги. Большую часть их он получил у меня. — Гембл пожал плечами. — Поступайте как вам угодно.
Соер встал.
— Честно говоря, не думаю, что мы уживемся.
Гембл по-прежнему смотрел на него.
— Пожалуй, в этом вы правы.
Соер оставил Гембла. Выходя из комнаты, он лицом к лицу столкнулся с Ричардом Лукасом, который стоял за дверью.
— Привет, Рич, ты всегда рядом.
— Это часть моей работы, — резко ответил Лукас.
— Что ж, думаю, у тебя есть все данные, чтобы стать святым. — Соер кивнул в сторону комнаты, в которой Гембл пыхтел сигарой, и удалился.
Едва Соер успел войти в свой кабинет, как зазвонил телефон.
— Да?
— Ли, Чарльз Тидман.
— Я обязательно с ним поговорю. — Соер нажал на мигающую красную кнопку на телефоне. — Привет, Чарльз.
Тидман заговорил отрывисто и по-деловому.
— Ли, я возвращаюсь к вашему вопросу.
Соер стал быстро листать блокнот, пока не добрался до записи разговора с Тидманом.
— Вы собирались установить время, когда Либерман поднимал ставки.
— Мне не хотелось посылать эти данные по почте или факсу. Несмотря на то, что они технически доступны широкой публике… я не знал, в чьи еще руки, кроме ваших, они могут попасть. Нет необходимости создавать лишний шум.
— Понимаю. — Боже, эти ребята из федерального резервного фонда так и продолжают играть в секретность, подумал Соер. — Почему бы вам не передать их мне сейчас.
Тидман откашлялся и сказал:
— Таких случаев было пять. Девятнадцатого декабря 1990 года впервые. Затем двадцать восьмого февраля следующего года, двадцать шестого сентября 1992 года, пятнадцатого ноября того же года и, наконец, шестнадцатого апреля 1993 года.
Соер записал.
— Каков был чистый результат? После всех изменений?
— Ставка фонда увеличилась на полпроцента. Однако первое снижение достигло одного процента. Последнее повышение составило три четверти процента.
— Я так понимаю, что это значительная цифра для одного раза.
— Если бы мы были военными и обсуждали системы вооружений, то один процент вполне можно приравнять к ядерной бомбе.
— Я понимаю, если бы произошла преждевременная утечка информации о решении фонда, тогда люди могли бы заработать огромные прибыли.
— Наоборот, — сказал Тидман, — предварительная информация об операциях фонда с процентными ставками фактически бесполезна.
Пресвятая богородица! Соер закрыл глаза, стукнул себя по лбу и откинулся на спинку кресла так, что чуть не перевернулся.
Может быть, лучше вытащить пистолет, приставить к виску и избавить себя от дальнейших мучений.
— Извините за бестолковость, зачем тогда вся эта секретность?
— Поймите меня правильно. Бессовестные люди, несомненно, могли бы извлечь прибыль многими способами, узнав, какие вопросы обсуждаются в фонде. Однако предварительная информация о действиях фонда ничего не дает. На рынке действует целая армия наблюдателей за фондом. Они профессионалы высшего класса. Так что финансовое сообщество заблаговременно знает, собирается ли фонд понижать или повышать процентные ставки и на сколько. Рынок знает, что мы будем делать. Вам это понятно?
— Весьма. — Соер громко вздохнул. Вдруг он подскочил. — А что случится, если наблюдатели ошибутся?
По тону Тидмана можно было понять, что вопрос ему очень понравился.
— Это совсем другое дело. Если они ошибутся, тогда в финансовом мире произойдут значительные колебания.
— Значит, если кто-то заранее узнал о грядущих изменениях, он может неплохо заработать?
— Не то слово. Любой, кто заранее узнает о неожиданных шагах фонда по изменению процентной ставки, может заработать миллиарды долларов спустя несколько секунд после объявления об этих изменениях. — Соер потерял дар речи. Он вытер лоб и тихо присвистнул. — Такие суммы можно заработать различными способами, Ли. Самый прибыльный из них — евродолларовый контракт на валютной бирже в Чикаго. Шансы составляют тысячу к одному. Или, разумеется, на фондовой бирже. Ставки поднимаются, цены рынка падают, и наоборот. Все просто. Можно заработать миллиарды, если не ошибиться, и потерять миллиарды, если ошибиться. — Соер молчал. — Ли, кажется, вы хотите задать мне еще один вопрос.
Соер прижал трубку подбородком и быстро что-то записал.
— Только один? Я как раз начинаю входить во вкус.
— Думаю, после этого одного вопроса все остальные будут излишними. — Хотя с первого взгляда казалось, что Тидман играет с ним, однако агент почувствовал что-то зловещее в его тоне. Он напряженно думал. Когда его осенила мысль, он почти прокричал в трубку:
— Те даты, которые вы мне только что назвали, явились неожиданными для рынка?
Тидман некоторое время молчал.
— Да. — Соер почти почувствовал, как по телефонной линии пробежал ток. — В действительности эти изменения застали финансовые рынки врасплох, потому что они явились не решением, принятым на собрании фонда, а единоличным решением его председателя.
— Значит, он независимо от всех мог поднять ставки?
— Да, совет может предоставить председателю такое право. В последние годы подобное происходило часто. Извините, что не сказал этого раньше. Мне казалось, что это не стоит внимания.
— Ничего страшного, — сказал Соер. — Возможно, после этих изменений ставок кто-то заработал денег больше, чем на небе звезд?
— Да, — очень спокойно сказал Тидман. — Да, — повторил он снова. — Только нельзя забывать, что другие потеряли ровно столько же.
— Что вы имеете в виду?
— Если верно ваше предположение о том, что Артура шантажировали с целью добиться изменения процентных ставок, то его крайние шаги по изменению ставок приводят меня к одному выводу — все это преследовало цель нанести ущерб другим.
— Почему? — спросил Соер.
— Потому что если вы хотите получить лишь прибыль от изменения ставок, то нет необходимости предпринимать резкие движения до тех пор, пока повышение или понижение являются сюрпризом для рынков. Однако для инвесторов, ожидающих одно, — и получающих другое, — это катастрофа.
— Боже. Можно найти тех, кто пострадал больше всего?
Тидман улыбался.
— Ли, если принять во внимание сложные пути передвижения денежных масс, остатка нашей жизни не хватит для этого.
Тидман молчал с минуту, а Соер не мог придумать ни одного вопроса. Когда Тидман наконец нарушил молчание, в его голосе появилась смертельная усталость:
— До нашего первого разговора мне и в голову не приходило, что связь Артура со Стивеном Пейджем можно было бы использовать, чтобы заставить его пойти на такой шаг. Теперь это кажется почти очевидным.
— Видите ли, у нас нет доказательств, что его шантажировали.
— Боюсь, мы так никогда и не узнаем этого, — сказал Тидман. — Тем более что Стивен Пейдж мертв.
— Вы не знаете, Либерман никогда не встречался с Пейджем в своей квартире?
— Думаю, нет. Артур однажды обмолвился, что снял коттедж в Коннектикуте. Он просил меня не говорить об этом в присутствии своей жены.
— Вы думаете, он там встречался с Пейджем?
— Вполне возможно.
— Знаете, к чему я клоню? Стивен после смерти оставил огромное богатство. Миллионы долларов.
В голосе Тидмана звучало изумление.
— Не понимаю. Я помню, как Артур мне не раз говорил, что Стивен всегда жаловался на нехватку денег.
— Тем не менее бесспорно, что он умер богатым человеком. Хотелось бы узнать, не Либерман ли был источником его богатства?
— Весьма маловероятно. Как я только что упоминал, разговоры Артура со мной свидетельствовали о том, что он считал Стивена не очень богатым. К тому же кажется совершенно невозможным, чтобы Артур мог без ведома жены перевести такие деньги Пейджу.
— Тогда зачем рисковать, снимая коттедж? Не проще ли им было встречаться на квартире Пейджа?
— Я помню лишь одно — он ни разу не говорил, что хоть однажды бывал у Пейджа.
— Похоже, коттедж — это идея Пейджа.
— Почему вы так считаете?
— Если Либерман не давал Пейджу денег, то должен был дать кто-то другой. Вам не кажется, что у Либермана закрались бы подозрения, если бы он зашел в квартиру Пейджа и увидел бы на стене картину Пикассо? Разве бы ему не захотелось узнать, откуда у того взялись деньги?
— Разумеется!
— Я уверен, что Пейдж не шантажировал Либермана, по крайней мере открыто.
— Откуда у вас такая уверенность?
— Либерман хранил портрет Пейджа в своей квартире. Не думаю, что он стал бы держать фотографию шантажиста. В довершение всего в квартире Либермана мы нашли связку писем. Они были без подписи, романтического содержания. По-видимому, Либерману они были дороги.
— Вы думаете, их писал Пейдж?
— Я знаю, как это точно установить. У вас есть образец его почерка?
— Да, я сохранил несколько писем, которые он отправил мне, работая в Нью-Йорке. Могу вам их переслать. — Тидман умолк. Было слышно, как он что-то пишет. — Ли, вы мастерски доказали, что миллионы долларов не могли свалиться Пейджу на голову. Как же он нажил свое богатство?
— Подумайте. Если у Пейджа и Либермана был роман, это достаточно веский повод для шантажа. Вы согласны?
— Безусловно.
— Хорошо. А что если третья сторона подтолкнула Пейджа завязать с Либерманом роман?
— Но я их познакомил. Надеюсь, вы не считаете меня соучастником этого ужасного заговора.
— Вы могли их познакомить, но это не исключает предположения, что те, кто финансировал Пейджа, посодействовали тому, чтобы подобное знакомство состоялось. Они вводили его в нужное общество, рекламируя перед влиятельными людьми финансовый гений Пейджа.
— Продолжайте.
— Итак, Пейдж и Либерман поладили. Третья сторона не сомневалась, что придет день, когда Либерман возглавит фонд. Поэтому Пейдж и стоящие за ним люди выжидают время. Третья сторона платит Пейджу, чтобы он продолжал роман. Они зафиксировали эту связь — подслушивали телефон, снимали на видеоаппаратуре, фотографировали — в этом нет сомнения.
— Тогда Пейдж был участником заговора. Артур ему был безразличен. Мне… мне трудно поверить в это. — В голосе маленького человека звучала подавленность.
— Затем Пейдж заражается вирусом иммунодефицита и якобы кончает жизнь самоубийством.
— Якобы. Вы сомневаетесь в его смерти?
— Чарльз, я полицейский. Даже Папа Римский вызывает у меня вопросы. Пейджа нет, но его соучастник жив. Либерман становится председателем фонда, и начинается шантаж.
— Но смерть Артура?
— Помните, вы говорили, Артур почти радовался известию, что у него рак? Это говорит лишь об одном.
— О чем?
— Что он собирался послать шантажиста куда подальше и сообщить всему миру о заговоре.
Тидман нервно почесал лоб.
— Все это очень похоже на правду.
Соер понизил голос:
— Вы же никому не рассказывали то, о чем мы говорили, правда?
— Нет.
— И не говорите ничего. Будьте бдительны.
— На что вы конкретно намекаете? — В голосе Тидмана прозвучала нервозная нотка.
— Я просто самым настоятельным образом рекомендую вам быть осторожным и не говорить об этом никому, ни одному члену фонда, включая Уолтера Бернса, вашу секретаршу, помощников, жену, друзей.
— Вы хотите сказать, что мне угрожает опасность? Мне трудно в это поверить.
Голос Соера звучал мрачно:
— Уверен, Артур Либерман думал точно так же.
Чарльз Тидман сжал карандаш на своем столе так, что он сломался пополам.
— Я непременно буду строго следовать вашему совету. — До смерти напуганный Тидман повесил трубку.
Соер откинулся на спинку стула и почувствовал, что от умственного напряжения ему хочется закурить. Кто-то, несомненно, платил Стивену Пейджу. Соер считал, что знает для чего — чтобы подсидеть Либермана. Теперь его мучил вопрос: кто именно? Затем следовал самый важный вопрос: кто убил Стивена Пейджа? Несмотря на то, что улики подтверждали самоубийство, агент ФБР сейчас был уверен в обратном — Стивена Пейджа убили. Он поднял трубку.
— Рэй? Это Ли. Я хочу, чтобы ты еще раз посетил личного врача Либермана.
