Охранник в униформе вел Ли Соера через огромный холл здания «Маринер Экклз», где на Конститьюшн Авеню находилась резиденция совета Федерального резервного фонда. Соер подумал, что размеры здания соответствуют огромному влиянию занимающей его организации. Поднявшись на второй этаж, Соер и его сопровождающий остановились у толстой двери из дерева. Охранник постучал. Они услышали: «Входите». Соер прошел в большой, уютно обставленный кабинет. Книжные шкафы, занимавшие все пространство от пола до потолка, много цвета мебель и витиеватая лепка производили мрачное впечатление. Толстые портьеры были задернуты. Зеленая лампа горела на большом, покрытом кожей письменном столе. Повсюду чувствовался запах сигар. Соер почти видел, как серые облака дыма плывут в воздухе, словно призрачные видения. Помещение напоминало ему рабочие кабинеты некоторых старых профессоров его колледжа. Неяркий огонь, горевший в камине, излучал тепло и свет.

Когда огромных размеров человек, сидевший за столом, обернулся к ним, все внимание Соера немедленно сосредоточилось на нем. С полного красного лица смотрели светло-голубые глаза, прячущиеся за веками, которые отвислая кожа и нависшие густые брови, каких Соеру раньше не доводилось видеть, уменьшили до размера узких щелок. Волосы были седые и густые, нос — широкий, его кончик казался даже краснее, чем лицо. В какой-то миг удивленному Соеру показалось, что перед ним Дед Мороз.

Человек встал из-за стола, и его громкий вежливый голос, плывший через всю комнату и окутавший Соера, рассеял подобное сомнение.

— Агент Соер, я Уолтер Бернс, вице-президент совета Федерального резервного фонда.

Соер прошел вперед и взял вялую руку. Бернс соответствовал росту Соера в шесть футов три дюйма, но весил по меньшей мере на сто фунтов больше, чем мощного телосложения агент ФБР. Когда Бернс сел, Соер отметил, что его движения отличает изящество, не свойственное крупным людям.

— Сэр, я признателен, что вы нашли время принять меня.

Бернс бросил на агента ФБР пронзительный взгляд.

— Насколько я понимаю, участие вашего бюро в этом деле означает, что случившееся с самолетом произошло не по чисто техническим причинам?

— Мы проверяем все возможные версии. Сейчас ничего нельзя исключать, мистер Бернс. — Лицо Соера оставалось непроницаемым.

— Меня зовут Уолтер, агент Соер. Поскольку мы оба члены иногда неуклюжей системы, известной как федеральное правительство, думаю, это дает нам возможность обращаться друг к другу по имени.

Соер ухмыльнулся.

— Меня зовут Ли.

— Чем могу вам помочь, Ли?

Звук дождя, бьющегося о стекло, и холод, казалось, внезапно наполнили воздух. Бернс поднялся и подошел к камину, рукой приглашая Соера пододвинуть свой стул поближе. Пока Бернс клал в камин лучины из медного ведра, Соер открыл записную книжку и быстро пробежал глазами некоторые записи. Когда Бернс сел напротив него, Соер был готов.

— Кажется, многие не представляют, что такое Федеральный резервный фонд. Я имею в виду людей, не связанных с финансовыми рынками.

Бернс потер один глаз, и Соеру показалось, что с уст собеседника сорвался смешок.

— Будь я азартным человеком, то поставил бы на то, что половина населения этой страны не имеет ни малейшего понятия о Федеральной резервной системе, а девять человек из десяти не представляют цели нашей деятельности. Должен признаться, подобная анонимность доставляет огромное удовольствие.

Соер молчал, затем нагнулся к собеседнику.

— Кому на руку смерть Артура Либермана? Я не имею в виду чью-либо личную выгоду. Меня интересует его профессиональная деятельность как председателя совета.

Глаза Бернса расширились, и щеки приобрели форму полумесяца, достигнув предела своих возможностей.

— Вы хотите сказать, что кто-то взорвал самолет, чтобы убить Артура? Простите, но мне кажется, что это утверждение притянуто за уши.

— Я не утверждаю, что произошло именно так. Сейчас мы рассматриваем все возможности. — Соер говорил тихим голосом, словно боясь, что его подслушивают. — Дело в том, что я просмотрел список пассажиров и среди них ваш коллега оказался единственной важной персоной. Если это умышленная акция, то одна из версий, которые приходят в голову, — убить председателя совета.

— Или запланировали террористический акт, а Артур просто по несчастью сел на этот самолет.

Соер покачал головой.

— Если это диверсия, тогда не думаю, что Либерман оказался на том самолете случайно.

Бернс откинулся на стуле и протянул ноги к камину.

— О Боже! — произнес он наконец, смотря в огонь.

Хотя ему очень подошел бы костюм-тройка с цепочкой, его нынешняя одежда — спортивная куртка из верблюжьей кожи, темно-голубой свитер с выглядывающей из него белой рубашкой, плиссированные широкие серые брюки и удобные черные туфли — тоже была ему к лицу. Соер заметил, что для тела подобных размеров у него удивительно маленькие ноги. Оба молчали не меньше минуты.

Соер наконец зашевелился.

— Думаю, не надо напоминать, что все сказанное вами сегодня носит строго конфиденциальный характер.

Голова Бернса повернулась к агенту ФБР.

— Я умею хорошо хранить секреты, Ли.

— Тогда вернемся к моему вопросу: кому это выгодно?

Бернс обдумывал ответ некоторое время, затем глубоко вздохнул.

— Экономика Соединенных Штатов — крупнейшая в мире. Поэтому от нее в мире многое зависит. Если какая-нибудь враждебная страна желает нанести вред нашей экономике или обрушить мировые финансовые рынки, то совершение подобного жестокого акта вполне служит данной цели. Не сомневаюсь, рынкам будет нанесен сокрушительный удар, если окажется, что его смерть была заранее запланирована. — Вице-президент печально покачал головой. — Не думал, что доживу до такого.

— А как насчет того, что в этой стране кто-то мог желать его смерти? — снова спросил Соер.

— За все время существования фонда вокруг него всегда распространялись ярко расписанные теории заговора, так что я вполне уверен — в этой стране найдутся люди, воспринимающие их, несмотря на всю абсурдность, весьма серьезно.

Глаза Соера сузились.

— Теории заговора?

Бернс хмыкнул, затем громко откашлялся.

— Некоторые считают, что фонд в действительности является для богатых семейств всего мира инструментом, при помощи которого бедных удается поставить на место. Или что мы получаем приказы от маленькой группы международных банкиров. Я даже слышал теорию, утверждающую, что нас используют как пешек в интересах инопланетян, которые проникли на все важнейшие правительственные посты. В моем свидетельстве о рождении, между прочим, говорится, что я родился в Бостоне.

Соер покачал головой.

— Боже, довольно сумасбродная идея.

— Вот именно. Как будто экономика с оборотом в семь триллионов долларов, дающая работу более чем ста миллионам людей, может управляться горсткой магнатов во фраках.

— Значит, одна из групп заговорщиков могла убить председателя в отместку за воображаемую коррупцию или несправедливость?

— Найдется не так уж много правительственных институтов, которые встречают такое непонимание и страх, как Федеральный резервный фонд. Когда вы впервые упомянули возможность диверсии, я сказал, что это надуманно. После некоторых размышлений должен сказать, что моя первоначальная реакция, вероятно, была не совсем корректной. Но взорвать самолет… — Бернс устало покачал головой.

Соер что-то быстро записывал.

— Я бы хотел побольше узнать о Либермане.

— Артур Либерман пользовался огромной популярностью во влиятельных финансовых кругах. Многие годы он являлся основным добытчиком денег на Уолл-Стрит, затем перешел на государственную службу. Артур называл вещи своими именами и, как правило, не ошибался в своих суждениях. Проведя серию искусных маневров, он поднимал финансовые рынки с того самого момента, как стал председателем. Он показал всем, кто хозяин. — Бернс умолк и подложил дров в камин. — Фактически он руководил фондом так, как, мне казалось, им руководил бы и я, если мне представилась бы подобная возможность.

— Вы знаете, кто может занять место Либермана?

Бернс покачал головой.

— Нет.

— Примерно в то время, когда он отправился в Лос-Анджелес, в фонде не произошло ничего необычного?

Бернс пожал плечами.

— У нас было совещание ФКСР пятнадцатого ноября, но это было обычное плановое мероприятие.

Соер недоуменно смотрел на Бернса.

— ФКСР?

— Федеральный комитет по свободным рынкам. Это орган, вырабатывающий нашу политику.

— Что происходит на этих совещаниях?

— Выражаясь стенографически, семь членов совета директоров и президенты пяти из двенадцати банков Федерального резервного фонда рассматривают все важные финансовые данные по экономике и решают, следует ли принимать какие-либо акции в отношении денежной массы и процентных ставок.

Соер кивнул.

— Например, когда фонд поднимает или понижает ставки, это влияет на всю экономику. Она переживает либо спад, либо рост.

— По крайней мере, мы так думаем, — ехидно ответил Бернс. — Хотя наши действия не всегда приводили к ожидаемым результатам.

— На этом совещании ФКСР происходило что-нибудь необычное?

— Нет.

— Вы можете мне кратко рассказать, кто и что там говорил? Это может показаться несущественным, но понимание причины действительно помогло бы нам найти того, кто все это сделал.

Голос Бернса поднялся на октаву.

— Исключено. Обсуждения на совещаниях ФКСР совершенно конфиденциальны и не могут быть никому раскрыты.

— Уолтер, я сейчас не буду настаивать, но, при всем моем уважении, если какая-нибудь информация, которая обсуждалась на этих совещаниях, имеет отношение к расследованию ФБР, будьте уверены, мы найдем доступ к ней. — Соер смотрел на Уолтера, пока тот не опустил глаза.

— Короткий отчет на основе протокольных записей выходит в свет через шесть-восемь недель после совещания, — медленно сказал Бернс, — но только после того, как состоится следующее совещание. Фактические результаты совещаний, принималось ли какое-то решение или нет, сообщаются средствам информации в тот же день.

— В газете, в которой фонд печатает процентные ставки, я читал то же самое.

Бернс скривил губы и посмотрел на Соера.

— Верно, мы не корректировали процентные ставки.

— Как именно вы корректируете процентные ставки?

— Имеются всего две процентные ставки, которые прямо корректируются фондом. Ставка самого фонда является той величиной, которую банки, дающие ссуды, берут у банков, берущих ссуды, чтобы соблюсти резервные требования. Если эта ставка поднимается или снижается, процентные ставки на банковские кредитные карточки, срочные векселя, залоги и коммерческие бумаги вскоре тоже поднимутся или снизятся в цене. На этих совещаниях фонд устанавливает свою плановую ставку. Тогда Федеральный резервный банк Нью-Йорка через отдел внутренних операций покупает или продает государственные ценные бумаги, что, в свою очередь, ограничивает или увеличивает банковскую денежную массу, чтобы гарантировать сохранение этой процентной ставки. Мы это называем увеличением или сокращением ликвидности. Вот так Артур держал быка за рога, когда стал председателем: он корректировал ставку Федерального фонда так, как рынок этого не ожидал. Вторая ставка, которую может корректировать фонд, называется дисконтной. Она берется фондом с банков, которым он предоставляет ссуды. Однако дисконтная ставка привязана к ссудам, выдаваемым в случаях крайней необходимости, поэтому их называют «отдушинами». Банки, часто злоупотребляющие ими, попадут под наблюдение регулирующих органов, поскольку подобная практика в банковских кругах расценивается как слабость. По этой причине большинство банков охотнее возьмут деньги у других банков по несколько завышенной ставке, поскольку этот кредитный канал безопасен.

Соер решил переменить тему.

— Хорошо. За Либерманом не наблюдалось странных действий? Никто не беспокоил его? Не угрожал?

Бернс покачал головой.

— Его поездка в Лос-Анджелес обычное дело?

— Довольно обычное, Артур собирался встретиться с Чарльзом Тидманом, президентом банка Федерального фонда в Сан-Франциско, Артур не упускал возможности встретиться с президентами банков, они с Чарльзом были друзьями.

— Минуточку. Если Тидман возглавляет банк в Сан-Франциско, почему Либерман летел в Лос-Анджелес?

— Там находится отделение Федерального фонда. К тому же Чарльз с женой живут в Лос-Анджелесе, и Артур обычно останавливался у них.

— Но он же виделся с Тидманом на совещании пятнадцатого ноября.

— Верно. Однако поездка Артура в Лос-Анджелес была заранее запланирована. Она лишь по совпадению состоялась вскоре после совещания ФКСР. И я знаю, что он стремился к встрече с Чарльзом.

— Вы не знаете почему?

Бернс покачал головой.

— Лучше спросите Чарльза.

— Вы можете добавить какие-нибудь важные для расследования факты?

Немного подумав, Бернс снова покачал головой.

— Не могу припомнить ничего такого, что могло привести к разгадке этой ужасной трагедии.

Соер поднялся и пожал Бернсу руку.

— Спасибо за информацию, Уолтер.

Когда Соер повернулся к выходу, Бернс схватил его за плечо.

— Агент Соер, имеющаяся в фонде информация обладает такой огромной ценностью, что малейшая утечка могла бы принести невероятные прибыли тем, кто их не заслуживает. Наверно, за последние годы я стал молчалив, чтобы этого не произошло.

— Понимаю.

Пока Соер застегивал пальто, Бернс облокотился дряблой рукой о дверь.

— Вы кого-нибудь подозреваете?

Агент повернулся к Бернсу.

— Извините, Уолтер, у нас в ФБР тоже есть свои секреты.

Генри Уортон сидел за столом, нервно постукивая ногой по устланному ковром полу. Управляющий «Тайлер Стоун» был мал ростом, но имел большие юридические способности. Частично облысевший, с аккуратными седыми усами, он полностью вписывался в роль старшего партнера в крупной юридической фирме. После того, как он тридцать пять лет представлял интересы элиты американского бизнеса, его было трудно запугать. Но это мог сделать человек, сидевший напротив него.

— Значит, это все, что она вам сказала? Что, она совсем не знала, что ее муж находился на том самолете? — спросил Уортон.

Глаза Натана Гембла были полуприкрыты, когда он разглядывал свои руки. Он поднял взгляд на Уортона. От этого движения юрист слегка вздрогнул.

— Больше я ее ни о чем не спрашивал.

Уортон печально покачал головой.

— Понимаю. Когда я разговаривал с ней, она совсем потеряла голову. Бедняжка. Такой удар, как гром посреди ясного неба. И…

Уортон умолк, когда Гембл встал и подошел к окну позади стола юриста. Он изучал ландшафт Вашингтона в солнечном свете позднего утра.

— Мне пришло в голову, Генри, что остальные вопросы лучше задать вам. — Гембл положил большую руку на узкое плечо Уортона и мягко сжал его.

Уортон торопливо кивнул.

— Да, да, я вас понимаю.

Гембл перешел на другую сторону помещения, чтобы изучить многочисленные дипломы престижных университетов, аккуратно расположенные на одной из стен просторных апартаментов Уортона.

— Впечатляет. Я так и не окончил среднюю школу. Не знаю, известно ли вам это. — Он через плечо посмотрел на юриста.

— Я не знал, — спокойно ответил Уортон.

— Думаю, для недоучки я неплохо преуспел. — Гембл пожал своими широкими плечами.

— Вы преуменьшаете. Ваш успех не имеет аналогов, — торопливо подхватил Уортон.

— Черт, я начал с нуля, вероятно, тем и закончу.

— В это трудно поверить.

Гембл не спеша поправил один из дипломов. Повернулся к Уортону.

— Что касается подробностей, не сомневаюсь — Сидней Арчер знала, что ее муж летит этим самолетом.

Уортон вздрогнул.

— Вы утверждаете, что, по-вашему, она соврала? При всем моем уважении к вам, Натан, не могу этому поверить.

Гембл вернулся на свое место. Уортон уже собирался заговорить, но Гембл посмотрел на него так, что тот застыл. Гембл снова заговорил.

— Джейсон работал над очень важным для меня проектом. Он приводил в порядок все отчеты «Трайтона», готовясь к сделке с «Сайберкомом». Этот парень настоящий компьютерный гений. Он мог добраться до всего. До всего! — Гембл медленно указал пальцем на Уортона. Тот нервно потер руки, но смолчал. — Итак, Генри, вы знаете, что «Сайберком» — это сделка, которую надо совершить, по крайней мере, все меня уверяют в этом.

— Блестящая сделка, — рискнул произнести Уортон.

— В некотором роде. — Гембл вытащил сигару и долго раскуривал ее. Он выпустил дым в сторону Уортона. — Как бы то ни было, с одной стороны, Джейсон Арчер имел доступ к моим документам, а с другой — Сидней Арчер возглавляет мою команду по заключению сделки. Вы понимаете?

— Боюсь, что нет, я…

— Есть другие компании, которым не меньше меня нужен «Сайберком». Они бы многое отдали, чтобы узнать мои условия сделки. Затем они бы вступили в игру и надули меня. Я не люблю, когда меня дурачат, по крайней мере, таким способом. Понимаете?

— Да, конечно, Натан. Но как…

— И вы также знаете, что одна из компаний, которая хотела бы прибрать к рукам «Сайберком», — это РТГ.

— Натан, если вы хотите сказать…

— Ваша фирма тоже представляет интересы РТГ.

— Натан, вы знаете, мы все предусмотрели. Эта фирма никоим образом не представляет РТГ в ее попытке приобрести «Сайберком».

— Филип Голдман все еще партнер здесь, не так ли? А он главная фигура в РТГ, а?

— Разумеется. Не можем же мы попросить его уйти. Это был лишь конфликт клиентов и такой, за который получена полная компенсация. Филип Голдман не работает с РТГ в вопросе о купле «Сайберкома».

— Вы уверены?

— Определенно, — быстро ответил Уортон.

Гембл поправил рубашку.

— Вы что, распорядились следить за Голдманом двадцать четыре часа в сутки, подслушивать его телефоны, проверять его почту, его партнеров по бизнесу?

— Нет, разумеется, нет!

— Тогда как вы можете быть определенно уверены, что он не работает на РТГ и против меня?

— Он мне дал слово, — сказал Уортон отрывисто. — У нас есть свои рычаги управления.

Гембл играл с кольцом изящной формы на пальце руки.

— Равным образом вы не можете знать, что на самом деле замышляют ваши остальные партнеры, включая Сидней Арчер, не так ли?

— Она самый честный человек, которого я когда-либо встречал, не говоря уже о том, что у нее очень острый ум, — ощетинился Уортон.

— И тем не менее она совершенно не знает, что ее муж сел в самолет, летящий в Лос-Анджелес, где по чистой случайности находится штаб-квартира РТГ. Это просто совпадение, ведь так?

— Нельзя винить Сидней в поступках ее мужа.

Гембл вытащил сигару из рта и не спеша снял пушинку с пиджака.

— Каковы ежегодные доходы «Трайтона», Генри? Двадцать миллионов? Сорок миллионов? Я получу точную цифру, когда вернусь в свой кабинет. И все равно вы скажете, что она лишь приблизительна. — Гембл встал. — Теперь давайте вернемся на несколько лет назад. Вы знаете мой стиль. Если кто-то думает, что может взять верх надо мной, то ошибается. Потребуется некоторое время, но час расплаты наступит, и она окажется гораздо страшнее, чем причиненный мне ущерб. — Гембл положил сигару на стол Уортона, прижал руки ладонями вниз к кожаной поверхности кресла и наклонился вперед так, что лица обоих находились на расстоянии меньше фута. — Если я потеряю «Сайберком» из-за того, что меня продали свои люди, то, когда доберусь до них, произойдет нечто похожее на разлив большой старой Миссисипи. Масса потенциальных жертв, многие из них совершенно невиновны, но мне некогда будет разбираться, кто прав, а кто виноват. Понимаете меня? — Низкий голос Гембла звучал тихо, и все же он, словно гигантский кулак, бил Уортона прямо в лицо.

Уортон смотрел в напряженные карие глаза шефа «Трайтона» и с трудом проглотил слюну.

— Думаю, что понимаю.

Гембл надел пальто и взял свой окурок.

— До свидания. Генри. Когда будете говорить с Сидней, передайте ей привет от меня.

Был час дня, когда Сидней выехала на своем «Форде» со стоянки «Головы кабана» и быстро направилась к дороге номер 29. Она ехала мимо старой Мемориальной гимназии, где когда-то ворчала на уроках и играла в теннис в перерывах между занятиями строгой школы права. Вот и гараж-стоянка на углу, постоянное место встреч учеников колледжа, с многочисленными книжными магазинами, ресторанами и барами.

В одном из кафе она заказала чашку кофе и купила экземпляр «Вашингтон Пост». Села за маленький деревянный столик и просмотрела заголовки. И чуть не упала со стула.

Жирные крупные буквы, соответствующие важности сообщения, заняли всю ширину полосы. ПРЕДСЕДАТЕЛЬ СОВЕТА ФЕДЕРАЛЬНОГО РЕЗЕРВНОГО ФОНДА АРТУР ЛИБЕРМАН ПОГИБ В АВИАКАТАСТРОФЕ. Рядом с заголовком помещалась фотография Либермана. Ее поразили его пронзительные глаза.

Сидней быстро прочитала сообщение. Либерман летел рейсом 3223. Он ежемесячно летал в Лос-Анджелес на встречи с президентом банка Федерального резервного фонда в Сан-Франциско Чарльзом Тидманом и сел на злополучный рейс «Уэстерн Эйрлайнс». Шестидесятидвухлетний разведенный Либерман возглавлял фонд последние четыре года. В статье отводилось много места выдающейся финансовой карьере Либермана и уважению, с которым к нему относились во всем мире. Официальное сообщение о его смерти публиковалось только сейчас, потому что правительство предпринимало все возможное, чтобы предотвратить панику в финансовом мире. Несмотря на эти усилия, финансовые рынки мира уже отреагировали на его смерть. В статье сообщалось, что панихида состоится в следующее воскресенье в Вашингтоне. Дальше на передней полосе следовал дополнительный материал о катастрофе. В нем не было ничего нового. Говорилось лишь, что НСБТ все еще проводит расследование. Может пройти год, пока мир узнает, почему самолет упал на вспаханное фермером хлебное поле, вместо того чтобы приземлиться в аэропорту Лос-Анджелеса. В качестве причин рассматривались погода, отказ техники, саботаж и многое другое, но пока все это были лишь предположения.

Сидней допила кофе, отбросила газету и вытащила из сумки портативный телефон. Позвонила родителям и некоторое время говорила с Эми, выжав из нее несколько слов. Дочь все еще стеснялась разговаривать по телефону. Затем Сидней немного поговорила с матерью и отцом. После позвонила на автоответчик. Там накопилось много сообщений, но одно было важнее остальных: от Генри Уортона. Фирма ей великодушно разрешала взять столько времени, сколько нужно, чтобы пережить личную катастрофу. Сидней была уверена, что для этого ей не хватит всей жизни. Голос Генри звучал взволнованно, даже нервно. Она знала, что это означает: его посетил Натан Гембл.

Сидней быстро набрала знакомый номер, и ее соединили с кабинетом Уортона. Она постаралась успокоить нервы, ожидая, пока поднимут трубку. Уортон мог внушать священный ужас, он мог говорить как строгий ментор в зависимости от того, в милости вы или нет. Обычно он использовал свой вес, чтобы оказать ей поддержку. Но сейчас? Она глубоко втянула воздух, когда услышала его голос.

— Привет, Генри.

— Сид, как ты там держишься?

— Честно говоря, я еще не пришла в себя.

— Может быть, это и хорошо. На данный момент. Ты справишься. Кто-кто, а ты выдержишь. Ты сильная.

— Спасибо на добром слове, Генри. Мне неприятно оставлять тебя одного. С «Сайберкомом» и всем остальным.

— Знаю, Сидней. Пусть тебя это не волнует.

— Кто теперь этим занимается? — Ей не хотелось сразу переходить к разговору о Гембле.

Уортон ответил не сразу. Но когда заговорил, его голос звучал приглушенно.

— Сид, что ты думаешь о Поле Брофи?

Вопрос был неожиданным для нее, но ей стало немного легче. Возможно, она ошибалась, полагая, что Гембл разговаривал с Уортоном.

— Мне нравится Пол, Генри.

— Да, да, я знаю это. Он довольно приятный парень, настоящий чудотворец, всегда говорит дело.

— Ты хочешь знать, может ли он возглавить сделку с «Сайберкомом»? — задумчиво спросила Сидней.

— Ты же знаешь, что он подключен к работе над сделкой. Но она перешла на новый уровень. Я хочу по возможности ограничить круг юристов, имеющих к ней отношение. Ты знаешь почему. Не секрет, что у нас возникают затруднения с Голдманом, поскольку он представляет РТГ. Я никого ни в чем не подозреваю. Просто необходимо контролировать команду, которая реально содействует продвижению сделки. Я бы хотел узнать твое мнение о Брофи именно в свете этих обстоятельств.

— Это конфиденциальный разговор?

— Абсолютно.

Сидней говорила авторитетно, признательная, что может отвлечься от своей трагедии, анализируя качества другого человека.

— Генри, ты не хуже меня знаешь, что подобные сделки похожи на игру в шахматы. Приходится считать на пять или десять ходов вперед. Причем зная, что другого шанса не представится. У Пола блестящее будущее в фирме, но ему не хватает широты взгляда и внимания к деталям. Для заключительной стадии переговоров о приобретении «Сайберкома» он не подходит.

— Спасибо, Сидней, наши мнения полностью совпадают.

— Генри, думаю, я не открыла Америку. Почему рассматривается его кандидатура?

— Скажем, он проявил большую заинтересованность в том, чтобы возглавить переговоры по сделке. Нетрудно понять почему. Любому это открыло бы блестящие перспективы.

— Понимаю.

— Я собираюсь поставить во главе Роджера Эгерта.

— Он первоклассный юрист по сделкам.

— Он очень лестно отзывался о твоей работе. «Она точно определила состояние дел», — кажется, он так сказал. — Уортон сделал паузу. — Мне не хочется тебя спрашивать, но у меня нет другого выхода.

— О чем, Генри?

Она услышала, как он сделал глубокий выдох.

— Видишь, я твердил себе, что не сделаю этого. Дело в том, что ты очень нужна. — Он снова умолк.

— Генри, в чем дело? Скажи, пожалуйста.

— Не могла бы ты найти время, чтобы поговорить с Эгертом? Он уже набрал темп, но короткий разговор с тобой о вопросах стратегии и тактики принес бы огромную пользу. Я это знаю. Я, разумеется, не стал бы тебя просить, Сидней, если бы это не было крайне важно. В любом случае тебе также придется дать ему пароль файла от главного компьютера.

Сидней прикрыла трубку рукой и зевнула. Она знала, что Генри желает ей добра, но дело для него прежде всего.

— Я позвоню ему сегодня, Генри.

— Я этого не забуду, Сидней.

Ее сотовый телефон наполнился атмосферными помехами. Сидней вышла из кафе, чтобы улучшить слышимость. Голос Генри Уортона изменился.

— Утром меня навестил Натан Гембл.

Сидней остановилась и оперлась о стену кафе. Она закрыла глаза и сжимала зубы до тех пор, пока не стало больно.

— Генри, меня удивляет, что он ждал так долго.

— Мягко говоря, он был немного не в себе, Сид. Он убежден, что ты ему соврала.

— Генри, я знаю, это плохо. — Немного поколебавшись, она решила выложить все как на духу. — Джейсон говорил мне, что едет в Лос-Анджелес на собеседование относительно новой работы. По-видимому, он не хотел, чтобы в «Трайтоне» об этом узнали. Он велел мне никому об этом не говорить. Вот почему я не сказала Гемблу.

— Сид, ты юрист «Трайтона». Тут не может быть секретов…

— Перестань, Генри, мы же говорим о моем муже. То, что он ищет новую работу, не может нанести «Трайтону» ущерб. Его же есть кем безболезненно заменить.

— Тем не менее, Сидней, больно это говорить, но думаю, здесь ты поступила не лучшим образом. Гембл недвусмысленно дал мне понять, что он подозревает Джейсона в краже секретов корпорации.

— Джейсон бы такого никогда не сделал!

— Не в этом дело, а в том, как на это смотрит клиент. То, что ты соврала Натану Гемблу, лишь усугубляет все. Ты знаешь, что случится с нашей фирмой, если Гембл снимет нас со счета «Трайтона»? И не думай, что он не способен на это. — Голос Уортона все время повышался.

— Генри, когда Гембл хотел связаться с Джейсоном, у меня, возможно, оставалось не более двух секунд на размышления.

— Почему же ты, ради Бога, не сказала Гемблу правду? Ты же сказала, что ему все равно.

— Потому что через несколько секунд выяснилось, что мой муж мертв!

Оба умолкли. Тем не менее чувствовалось огромное напряжение.

— Уже прошло некоторое время, — Уортон напоминал ей. — Если ты не хотела говорить им, ты могла бы сказать мне. Я бы сам позаботился о тебе. Все же мне кажется, что дело можно поправить. Гембл не может иметь зуб на нас за то, что твой муж хотел сменить работу. Сидней, думаю, Гембл особенно не будет возражать, если в будущем ты продолжишь работу над его проектами. Хорошо, что тебя какое-то время не будет. Все уляжется. Я позвоню ему прямо сейчас.

Сидней заговорила едва слышно. Возникло такое ощущение, словно огромный кулак застрял в ее пищеводе.

— Нельзя говорить Гемблу о собеседовании.

— Как ты сказала?

— Ты не можешь сделать этого.

— Может быть, ты мне объяснишь почему?

— Я выяснила, что ни в одной компании не назначено собеседование Джейсона. По-видимому… — Она умолкла, подавляя приступ плача. — По-видимому, он соврал мне…

Когда Уортон заговорил, он едва справлялся с гневом.

— Мне трудно сказать, какой непоправимый ущерб это может нанести, если уже не нанесло.

— Генри, я не знаю, что происходит. Я говорю то, что знаю. А знаю я немного.

— Что же конкретно я должен сказать Гемблу? Он ждет ответа.

— Возложи ответственность на меня, Генри. Скажи ему, что до меня невозможно дозвониться. Я не отвечаю. Ты занимаешься этим вопросом, а я не вернусь на работу, пока все не прояснится.

Уортон раздумывал некоторое время.

— Думаю, это сработает. Хотя бы временно. Я ценю твое решение взять ответственность за создавшуюся ситуацию на себя, Сидней. Знаю, ты не виновата, но фирма не должна страдать. Это моя главная забота.

— Понимаю, Генри. А тем временем я попытаюсь узнать, что произошло.

— Думаешь, тебе это удастся?

При создавшихся обстоятельствах Уортон был обязан задать этот вопрос, хотя знал, каков будет ответ.

— Разве у меня есть другой выбор, Генри?

— Я молюсь за тебя, Сидней. Звони, если что-нибудь понадобится. В «Тайлер Стоун» мы все — одна семья. Мы заботимся друг о друге.

Сидней отключила телефон и убрала его. Слова Уортона глубоко ранили ее. Может быть, она ведет себя наивно. Она и Генри — коллеги по профессии и в некотором отношении друзья. Телефонный разговор показал ей, как поверхностны большинство профессиональных отношений. Пока ты успешно работаешь, не гонишь волну, способствуешь общему процветанию, беспокоиться нечего. Теперь же, оставшись матерью-одиночкой, ей приходилось заботиться, чтобы в один день не потерять юридическую карьеру. Это еще одна неприятность в общей куче навалившихся бед.

Она прошла по кирпичному тротуару, срезала Айви Роуд и направилась к знаменитому зданию колледжа «Ротонда». Прошла по не менее знаменитым газонам у зданий, где студенческая элита проживала в одноместных жилищах, которые мало изменились со времен Джефферсона. Камин оставался тут единственным очагом тепла. Неприхотливая здешняя красота приводила ее в волнение всякий раз, когда она приезжала сюда с мужем. Сейчас же на фоне чистого позднего осеннего утра эта красота не впечатляла. Накопилось много вопросов и настала пора получить на них ответы. Она села на ступеньки «Ротонды» и снова вытащила свой телефон. Набрала нужные номера. Раздались два гудка.

— «Трайтон Глоубал».

— Кэй? — спросила Сидней.

— Сид? — Кэй Винсент была секретаршей Джейсона. Пухлая женщина далеко за пятьдесят лет, она обожала Джейсона и даже несколько раз была приходящей няней Эми. Сидней она понравилась с самого начала. У обеих были общие взгляды на материнство, работу и мужчин.

— Кэй, как дела? Извини, что не позвонила раньше.

— Как у меня дела? О Боже, Сид. Мне так жаль. Так жаль.

Сидней слышала, как слезы мешают ей говорить.

— Я знаю, Кэй. Я знаю. Это все так неожиданно. Так… — голос Сидней угас, но она взяла себя в руки. Ей нужно было кое-что узнать, и Кэй Винсент была самым честным источником, какой ей пришел на ум.

— Кэй, ты знаешь, что Джейсон отпрашивался на какое-то время с работы.

— Верно. Он говорил, что собирается красить кухню и ремонтировать гараж. Рассказывал об этом целую неделю.

— Он не говорил тебе, что летит в Лос-Анджелес?

— Нет. Я была потрясена, когда услышала, что он был на том самолете.

— Никто не говорил с тобой о Джейсоне?

— Много людей. Все удручены.

— А Квентин Роу?

— Он приходил несколько раз. — Кэй умолкла, затем спросила: — Сид, почему ты задаешь все эти вопросы?

— Кэй, пусть это останется между нами, хорошо?

— Хорошо, — сказала та неохотно.

— Я думала, Джейсон полетел в Лос-Анджелес по поводу работы в другой компании. Он так мне говорил, но недавно я выяснила, что это неправда.

— О Боже!

Пока Кэй медленно переваривала эту новость, Сидней решила задать еще один вопрос.

— Кэй, как ты думаешь, почему ему надо было врать? Он не вел себя странно на работе?

Наступила длительная пауза.

— Кэй? — Сидней ерзала на ступеньках. Она почувствовала холод от кирпичей и резко встала.

— Сид, правила компании запрещают обсуждать ее дела. Я не хочу, чтобы у меня были неприятности.

— Знаю, Кэй. Я один из юристов «Трайтона», ты ведь помнишь это?

— Что ж, это немного меняет дело. — Голос Кэй внезапно пропал. Сидней не знала, повесила ли та трубку, но звук вдруг прорезался снова.

— Ты можешь позвонить мне сегодня вечером? Не хочу занимать время компании. Буду дома около восьми. У тебя же есть мой домашний телефон?

— Есть, Кэй, спасибо.

Кэй Винсент повесила трубку, не сказав ничего больше.

Джейсон редко обсуждал дела «Трайтона» с Сидней, хотя в должности юриста фирмы «Тайлер Стоун» она занималась многими вопросами этой компании. Ее муж смотрел на этические обязанности своего положения очень серьезно. Он всегда старался не ставить жену в неловкое положение. По крайней мере, до недавнего времени. Она медленно подошла к гаражу-стоянке и осмотрелась. Никого не видно. Здесь было много магазинов. При желании кто-то всегда мог в долю секунды спрятаться в одном из них. Впервые она его заметила, сидя на ступенях «Ротонды». Он стоял за одним из многочисленных деревьев вокруг лужайки. Увлекшись разговором с Кэй, она не придала ему серьезного значения, подумав, что этот парень высматривает ее по известным причинам. Он был высокий, не меньше шести футов, худощавый и одетый в темное пальто. Лицо частично скрывали солнечные очки, воротник пальто был поднят, не позволяя рассмотреть лицо. Коричневая шляпа скрывала волосы, но все же она заметила, что они светлые, скорее всего, рыжевато-светлые. В какое-то мгновение она подумала, не добавилась ли к ее многочисленным бедам мания преследования. Сейчас это ее не беспокоило. Надо было ехать домой. Завтра она заберет дочь. Она вспомнила, что мать говорила о панихиде по Джейсону. Детали еще предстоит обсудить. Среди всей таинственности, окружавшей последний день жизни мужа, напоминание о панихиде вновь вернуло ее к осознанию того, что Джейсон действительно мертв. Не имеет значения, как он обманывал ее и по какой причине, его не стало. Она поехала домой.