Глава 3
Наблюдая сквозь стекло за происходящим в комнате, Лютер внезапно подумал, что эти двое — очень привлекательная пара. Подобная мысль в таких обстоятельствах была довольно нелепой, но от этого нисколько не теряла своей справедливости. Мужчина лет сорока пяти был высок и красив. Женщине на вид было не больше двадцати пяти; у нее были пышные золотистые волосы, прелестное овальное лицо, огромные глубокие синие глаза, которые с обожанием смотрели в изящное лицо мужчины. Он прикоснулся к ее гладкой щеке, она спрятала губы в его ладони.
Мужчина держал два бокала, которые наполнил из бутылки, принесенной с собой. Один бокал он передал женщине. Бокалы зазвенели, и они пристально посмотрели друг на друга. Он одним глотком опорожнил свой бокал, в то время как она отпила лишь чуть-чуть. Поставив бокалы, они обнялись, стоя посередине комнаты. Его руки скользнули вниз по ее спине и снова вернулись на обнаженные плечи. Руки и плечи женщины были покрыты ровным загаром. Наклонившись, он поцеловал ее в шею.
Лютер отвел глаза, смущенный тем, что наблюдает за этой интимной сценой. Странное чувство для человека, находящегося в смертельной опасности. Но он был не настолько стар, чтобы его не тронули нежность и страсть, которые он видел перед собой.
Подняв глаза, он невольно улыбнулся. Теперь пара медленно танцевала. Очевидно, мужчина был гораздо опытнее в танцах, чем она, он мягко вел ее в простых па, пока они не замерли около кровати.
Мужчина отошел, чтобы наполнить бокал, и быстро осушил его. Бутылка опустела. Его руки вновь обвились вокруг ее талии, она подалась к нему, развязывая галстук. Руки мужчины потянулись к молнии на ее платье и медленно поползли вниз. Черное платье быстро соскользнуло вниз, и она медленно вышла из него, открыв взгляду черные трусики, телесного цвета чулки и спину без полоски бюстгальтера.
Ее тело было совершенным. Каждая линия находилась именно там, где положено. Ее талию Лютер мог бы обхватить пальцами двух рук. Когда она повернулась, чтобы снять чулки, Лютер увидел ее большие полные груди. Ноги были поджарыми и крепкими, возможно, в результате ежедневных тренировок под пристальным наблюдением личного тренера.
Мужчина быстро разделся и сел на кровать, наблюдая, как женщина избавляется от последней детали своего туалета. Ее ягодицы были полными и крепкими, они белели на фоне безукоризненного загара. Увидев ее окончательно раздетой, мужчина расплылся в улыбке. Его зубы были прямыми и белыми. Несмотря на выпитый алкоголь, глаза казались ясными и прозрачными.
Польщенная его вниманием, она улыбнулась и медленно подалась к нему. Когда она приблизилась, он обхватил ее своими длинными руками и привлек к себе. Она нежно погладила его по груди.
И снова Лютер начал отводить глаза, больше всего желая, чтобы спектакль поскорее закончился и эти люди ушли. Ему потребуется всего лишь несколько минут, чтобы вернуться к машине, и эта ночь останется в его памяти как незабываемый, смертельно опасный эпизод.
В это мгновение он увидел, как мужчина схватил ягодицы женщины и ударил по ним ладонью, потом еще и еще. Лютер поморщился, как будто это ему сделали больно; белая кожа теперь горела огнем. Но либо женщина была слишком пьяна, чтобы почувствовать боль, либо ей нравилось подобное обращение, во всяком случае улыбка не исчезла с ее лица. Лютер снова стиснул зубы — пальцы мужчины опять впились в мягкую плоть.
Губы мужчины пробежали по ее груди, она провела пальцем по его густым волосам и прижалась к нему теснее, раздвинув его ноги. Она закрыла глаза, на губах появилась довольная улыбка, и голова запрокинулась. Затем она открыла глаза и впилась губами в его губы.
Его сильные пальцы переместились с ягодиц вверх и начали осторожно массировать ей спину. Затем они начали вонзаться ей в кожу, и в конце концов она поморщилась от боли и подалась назад. Она слегка улыбнулась, и он отпустил ее, почувствовав прикосновение ее пальцев. Его внимание переместилось на ее грудь, и он приник к ней губами. Ее глаза опять закрылись, а дыхание перешло в тихий стон. Губы мужчины целовали ее шею. Его глаза были широко раскрыты и смотрели прямо на Лютера, не видя его.
Лютер глядел на мужчину, в его глаза, и ему не нравилось то, что он видел. Он видел в них разверзшуюся пропасть и море мрака. У него мелькнула мысль, что обнаженная женщина попала в объятия совсем не такого ласкового и нежного, как ей, возможно, казалось.
Наконец, терпение ее иссякло, и она толкнула своего партнера на кровать. Она расставила ноги, и Лютеру открылось то, что обычно видит лишь гинеколог или близкий мужчина. Она уселась на него верхом, но неожиданно он грубо оттолкнул ее в сторону и, оказавшись наверху, схватил ее ноги и поднял их, поставив вертикально к кровати.
Следующее его движение заставило Лютера замереть в кресле. Он схватил ее за шею и приподнял, зажав голову между своими ногами. От неожиданности она судорожно вдохнула воздух; ее губы оказались в дюйме от его члена. Затем он рассмеялся и отпустил ее. На мгновение растерявшись, она, наконец, неуверенно улыбнулась и приподнялась на локтях, наблюдая за возвышающимся над ней партнером. Одной рукой он взял свой напряженный член, а другой широко развел ей ноги. Он бешено смотрел, как она лежит, готовая принять его.
Однако вместо того, чтобы войти в нее, он схватил ее груди и с силой сжал, очевидно, с чрезмерной силой, так как Лютер услышал крик боли, и женщина резко ударила мужчину по щеке. Он отпустил ее и дал ответную крепкую пощечину, Лютер заметил струйку крови в углу ее рта, залившую напомаженные губы.
— Вонючий ублюдок! — Она скатилась с кровати, села на полу и отерла рот, чувствуя вкус крови; ее затуманенный алкоголем разум на мгновение прояснился.
Первые слова, отчетливо услышанные Лютером в эту ночь, ударили его по голове подобно паровому молоту. Он встал и приник к стеклу.
Мужчина ухмыльнулся. Лютер похолодел при виде этой ухмылки: она была больше похожа на оскал хищника, готового растерзать свою жертву.
— Вонючий ублюдок! — повторила она немного тише заплетающимся языком.
Как только она встала на ноги, он схватил ее за руку, заломил ее, и женщина тяжело упала на пол. Мужчина сидел на кровати и торжествующе смотрел на нее сверху вниз.
Лютер стоял вплотную к стеклу, сжимая и разжимая кулаки, чувствуя, как учащается его дыхание, и наблюдал за происходящим, надеясь, что вот-вот вернутся другие люди. Он покосился на лежащий на подлокотнике кресла пульт, а потом его взгляд снова перенесся на сцену, разворачивающуюся в спальне.
Женщина приподнялась с пола, медленно приходя в себя. Ее романтические чувства исчезли без следа. Лютер понял это, наблюдая за ее осторожными, расчетливыми движениями. Ее партнер не заметил произошедшей с ней перемены и яростного блеска ее глаз, иначе он не встал бы и не подал ей руку, чтобы помочь подняться.
Улыбка тотчас исчезла с его лица, когда она резко ударила его коленом между ног, заставив скорчиться от боли и положив конец сексуальному возбуждению. Он рухнул на пол, не издав ни звука, и тяжело дышал, в то время как она схватила трусики и начала надевать их.
Он поймал ее за лодыжку и бросил на пол. Трусики были у нее на уровне коленей.
— Маленькая шлюшка, — задыхаясь, выговорил он, продолжая держать ее за лодыжку и подтягивая ближе к себе.
Она ударила его ногой, потом еще и еще. Ее нога глухо стучала в его грудную клетку, но он все же продолжал тащить ее.
— Вонючая маленькая шлюха, — сказал он.
Услышав в этих словах угрозу, Лютер ближе подступил к стеклу, его рука уперлась в него, как будто желая проникнуть сквозь зеркальную поверхность, схватить мужчину, заставить его отпустить ее.
Мужчина с трудом поднялся на ноги, и у Лютера кровь застыла в жилах.
Руки мужчины сомкнулись на горле женщины. Ее затуманенный алкоголем мозг вернулся к реальности. Глаза, полные ужаса, расширились, она смотрела то влево, то вправо, а давление на шею все усиливалось, и ее дыхание стало замедляться. Она вонзила ногти в его руки, оставив кровавые следы.
Лютер увидел кровь на коже мужчины, однако его хватка не ослабевала.
Она била его ногами и дергалась из стороны в сторону, но он был раза в два тяжелее ее и даже не пошевелился.
Лютер снова взглянул на пульт. Он может открыть дверь. Он может это прекратить. Но его ноги не двигались. Он беспомощно смотрел сквозь стекло, пот катился по его лбу, каждая клеточка его тела готова была взорваться, он отрывисто дышал. Обеими руками он уперся в стекло.
Лютер затаил дыхание: женщина бросила взгляд на стоящую у кровати тумбочку и затем, отчаянно дернувшись, схватила нож для вскрытия конвертов и резко ударила им по руке мужчины.
Он застонал от боли, отпустил ее и схватился за окровавленную руку. Мгновение он смотрел на свою руку, не веря, что ранен. Ранен этой женщиной.
Когда он снова взглянул на нее, Лютер похолодел от убийственного оскала, появившегося на его лице.
Затем мужчина ударил ее так сильно, как никогда не бьют женщину. Тяжелый кулак вошел в мягкую плоть, и из ее носа и рта хлынула кровь.
Из-за выпитого ею алкоголя или по какой-то другой причине удар, который мог искалечить человека, лишь еще больше разозлил ее. Женщина рывком поднялась с пола. Она повернулась к зеркалу, и Лютер заметил ужас на ее лице, когда она увидела, как пострадала ее красота. С расширившимися от удивления глазами она потрогала распухший нос и прикоснулась к расшатавшимся зубам. Главные достоинства ее лица были утрачены.
Она повернулась к мужчине, и Лютер увидел, как мускулы на ее спине напряглись столь сильно, что стали похожи на стальные. Молниеносно она еще раз ударила ногой в пах мужчине. Тот снова на мгновение стал беззащитным, почувствовав приступ тошноты. Он свалился на пол и со стоном перекатился на спину. Он лежал, согнув ноги, закрывая руками ушибленное место.
С окровавленным лицом, с глазами, выражение которых переменилось с безысходного ужаса на прищур убийцы, она упала на колени рядом с ним и высоко занесла нож.
Лютер схватил пульт и сделал шаг к двери, чуть не нажав на кнопку.
Мужчина, почувствовав приближение смерти и видя, что нож начал движение к его груди, закричал что было сил. И этот вопль был услышан.
Остолбенев, Лютер наблюдал, как в мгновение ока распахнулась дверь спальни.
Двое коротко стриженных мужчин в деловых костюмах, не скрывавших их внушительное телосложение, ворвались в комнату, держа в руках пистолеты. Прежде чем Лютер успел о чем-то подумать, они оценили ситуацию и приняли решение.
Выстрелы из двух пистолетов прозвучали почти одновременно.
* * *
Кейт Уитни, сидя в конторе, еще раз перечитывала дело. У парня уже было четыре срока, и еще шесть раз его арестовывали без предъявления обвинения, так как свидетели либо были слишком запуганы, чтобы давать показания, либо их находили мертвыми в мусорных баках. Парень был настоящей ходячей бомбой с часовым механизмом, готовой взорваться рядом с очередной жертвой.
На этот раз он обвинялся в убийстве жертвы после ее ограбления и изнасилования, что по законам штата Вирджиния предусматривало высшую меру наказания. И на этот раз она решила требовать смертной казни. Она никогда не выдвигала таких требований раньше, но этот парень заслуживал смерти как никто другой, и суд, безусловно, ее поддержит. Зачем оставлять его в живых, когда он жестоко и безжалостно оборвал жизнь девятнадцатилетней студентки колледжа, чья вина состояла лишь в том, что она зашла в супермаркет, чтобы купить колготки и туфли?
Кейт потерла глаза и, взяв со стопки бумаг на столе резиновое кольцо, собрала волосы в «хвост». Она оглядела свою небольшую, скромную комнату; везде громоздились горы папок с делами, и в миллионный раз она спросила себя: когда же этому придет конец? Конечно же, никогда. Ситуация может лишь ухудшаться, и она должна сделать все возможное, чтобы остановить этот поток крови. Она начнет с Роджера Симмонса, младшего, двадцати двух лет от роду, одного из самых жестоких преступников, которые ей когда-либо встречались, а за свою короткую карьеру ей пришлось повидать целую армию таких типов. Она вспомнила, как он посмотрел на нее тогда, в суде. Выражение лица, где не найдется места ни состраданию, ни нежности, ни какому-либо другому доброму чувству. Это также было лицо человека, лишенного надежды, что подтверждалось его преступлениями, как будто совершенными монстром из фильма ужасов.
Она помотала головой и взглянула на часы: далеко за полночь. Кейт поднялась, чтобы выпить еще кофе: ей становилось трудно сосредоточиться. Последний сотрудник прокуратуры ушел часов пять назад, уборщицы — часа три назад. Она по коридору прошла на кухню. Если Чарли Мэнсон сейчас на свободе и принялся за свое, то по сравнению с негодяями, снующими сегодня по улицам, он просто дилетант.
С чашкой кофе в руке она пошла обратно в рабочую комнату и на мгновение задержалась, чтобы посмотреть на свое отражение в окне. Для людей ее профессии внешний вид неважен; черт, у нее уже больше года не было мужчины. Но она не могла отвести глаз. Она была высокой и худощавой, возможно, кое-где чересчур худой, и сохранила привычку пробегать каждый день по четыре мили, в то время как ее пища стала менее калорийной. Она питалась в основном низкосортным кофе и сухим печеньем, ограничиваясь двумя сигаретами в день и надеясь когда-нибудь бросить курить окончательно.
Кейт чувствовала, что вредит своему здоровью, сверхурочно разбирая одно чудовищное дело за другим, но что ей оставалось делать? Уволиться, потому что она не выглядела как женщина с обложки журнала «Космополитэн»? Она утешала себя мыслью, что ее работа по шестнадцать часов в сутки помогает этим женщинам хорошо выглядеть. Ее задача заключалась в том, чтобы люди, нарушившие закон и причинившие вред другим, были наказаны. В любом случае, считала она, ее работа приносит пользу.
Кейт поморщилась при виде своей прически. Нужно подстричь волосы, но где взять для этого время? Ноша с каждым днем становилась все тяжелее, но до сих пор не оставила заметных следов на ее лице. Даже в ее двадцать девять лет оно после четырехлетней изнурительной работы с делами и бесчисленных процессов оставалось свежим. Она вздохнула, осознав, что и это не продлится долго. В колледже редкий мужчина не поворачивал голову ей вслед, а у многих при разговоре с ней перехватывало дыхание и выступал холодный пот. Но на пороге тридцатилетия ее часто посещала мысль: то, что она долгие годы принимала как должное и над чем частенько даже посмеивалась, уходит от нее. И подобно многим вещам, которые считаешь данными свыше или пренебрегаешь как несущественными, способность поразить общество одним своим появлением, Кейт чувствовала, уходит от нее.
То, что она прекрасно выглядела после нескольких лет тяжелого труда, было удивительным, если учесть, что она делала для этого относительно мало. Хорошие гены, вот в чем, очевидно, все дело; ей просто повезло. Но затем она подумала об отце и решила, что по части генов ей повезло не очень сильно. Человек, обкрадывающий других, а потом делающий вид, что ведет нормальную жизнь. Человек, который обманывал всех, включая жену и дочь. Человек, которому нельзя доверять.
Она села за стол, отпила кофе, добавила еще сахару и, помешивая ложечкой свой ночной стимулятор, посмотрела на папку с делом Симмонса.
Кейт взяла телефонную трубку и позвонила домой, чтобы прослушать оставленные сообщения. Их было пять: два от других юристов, одно от полицейского, который будет выступать на суде против Симмонса, и одно от следователя, который любил звонить ей в самое неподходящее время и занимать ее пустой болтовней. Надо бы сменить номер телефона. Последнее сообщение быстро прервалось. Но она сумела расслышать тяжелое дыхание на другом конце провода и почти разобрала пару слов. Голос показался ей знакомым, но она не смогла уверенно его опознать. Неужели нельзя было придумать ничего лучшего.
Кофе придал ей сил, ее внимание вновь сосредоточилось на обстоятельствах дела. Она взглянула вверх на небольшую книжную полку. На ней стояла старая фотография: ее покойная мать с десятилетней Кейт. С фотографии было вырезано изображение Лютера Уитни. Огромная дыра рядом с матерью и дочерью. Огромное ничто.
* * *
— Ах ты черт!
Президент Соединенных Штатов сидел на полу, одной рукой прикрывая ушибленные интимные части тела, а в другой держа нож для вскрытия конвертов, который секундой раньше мог стать орудием убийства. Теперь на нем была не только его кровь.
— Черт возьми, Билл, вы же ее пришили!
Один из его спасителей наклонился, чтобы помочь ему подняться, а другой осмотрел женщину: две пули крупного калибра пробили ей череп.
— Простите, сэр, у нас было мало времени. Простите, сэр.
Билл Бертон работал агентом секретной службы двенадцать лет, а до этого состоял в полиции штата Мэриленд, и его пуля почти разнесла вдребезги голову красивой молодой женщины. Несмотря на большой опыт, он дрожал как ребенок, проснувшийся от ночного кошмара.
На его счету уже было одно убийство при исполнении служебных обязанностей. Но тот парень, имевший четыре судимости, был известен откровенной враждой к полицейским и целился в Билла из полуавтоматического пистолета.
Он взглянул на маленькое, нагое тело и подумал, что сейчас его вырвет. Его напарник, Тим Коллин, увидел выражение его лица и взял его под локоть. Бертон с усилием вздохнул и кивнул ему. Ничего, он справится.
Они осторожно помогли встать на ноги Алану Ричмонду, президенту Соединенных Штатов, политическому герою и кумиру людей всех возрастов, а ныне просто-напросто голому и пьяному. Президент посмотрел на них, испытанный им ужас начал проходить под действием алкоголя.
— Она мертва? — Он говорил слегка заплетающимся языком, а глаза его блуждали из стороны в сторону.
— Да, сэр, — отчеканил Коллин. Пьян президент или нет, но его вопрос не должен оставаться без ответа.
Бертон снова взглянул на женщину и затем на президента. Это их работа, его работа. Защищать этого проклятого президента. Чего бы это ни стоило, его жизнь не должна закончиться таким образом. Чтобы какая-то пьяная сука зарезала его, как свинью.
Рот президента скривился в такой усмешке, какой ни Коллин, ни Бертон раньше не видели. Президент поднялся.
— Где моя одежда? — требовательным тоном спросил он.
— Вот она, сэр. — Бертон наклонился, чтобы поднять одежду, и, протянув ее президенту, вытянулся по стойке «смирно». Она была, как, похоже, и все в комнате, в крови.
— Ну что ж, оденьте меня и приведите в порядок, черт побери. Я должен где-то произнести какую-то речь, ведь так? — Он резко засмеялся.
Бертон посмотрел на Коллина, а Коллин — на Бертона. Они оба наблюдали, как президент рухнул на кровать.
* * *
Когда прозвучали выстрелы, глава администрации президента Глория Рассел находилась в туалете на первом этаже, так далеко от той комнаты, как только могла уйти.
Она сопровождала президента во время многих подобных поездок, но вместо того чтобы привыкнуть к ним, каждый раз злилась все больше. То, что самый могущественный человек на планете мог ложиться в постель со всеми этими праздными шлюхами, было выше ее понимания, но все же она почти научилась не обращать на это внимания. Почти.
Она лихорадочно подтянула чулки, схватила сумочку, распахнула дверь, пробежала по коридору и взлетела по лестнице, даже на каблуках-шпильках перескакивая через ступеньку. У двери спальни ее остановил агент Бертон.
— Мэм, не советую вам на это смотреть, вид не из приятных.
Она протиснулась мимо него и остановилась. Первым ее порывом было убежать обратно, вниз по лестнице, в лимузин, вон отсюда, вон из этой скверной страны. Она не жалела Кристи Салливан, которая хотела, чтобы ее трахнул президент. Она добивалась этого два последних года. Ну что ж, иногда получаешь не то, что хотел, а иногда — гораздо больше.
Она заставила себя успокоиться и пристально посмотрела в лицо агента Коллина.
— Что, черт возьми, произошло?
Тим Коллин был молод, силен и предан человеку, которого ему приказали защищать. Его учили, что ради спасения президента нужно пожертвовать даже жизнью, и он не сомневался, что при необходимости именно так и поступит. Прошло несколько лет с тех пор, как он обезвредил человека, покушавшегося на жизнь кандидата в президенты Алана Ричмонда, который выступал с речью на автомобильной стоянке торгового центра. Коллин уложил потенциального убийцу на асфальт и не дал ему вытащить пистолет из кармана, прежде чем другие охранники успели среагировать. Для Коллина единственным назначением в жизни было защищать президента.
Агенту Коллину потребовалась одна минута, чтобы четко доложить Глории Рассел о происшедшем. Бертон мрачно подтвердил его отчет.
— Либо она его, либо мы ее, мисс Рассел. У нас не было выбора. Иначе остановить ее было невозможно. — Бертон инстинктивно посмотрел на президента, который по-прежнему лежал на кровати, безразличный ко всему вокруг.
Они прикрыли наиболее важную часть его тела простыней.
— Вы хотите сказать, что ничего не слышали? Никаких угрожающих звуков до… до этого момента? — Она обвела рукой комнату.
Агенты переглянулись. Им доводилось слышать много звуков из спален, где бывал их шеф. Некоторые могли быть истолкованы как звуки агрессии, некоторые — нет. Но до сих пор все заканчивалось благополучно.
— Ничего необычного, — ответил Бертон. — Потом мы услышали крик президента и вошли. Нож был дюймах в трех от его груди. Остановить его могла только пуля.
Он стоял, вытянувшись, и смотрел прямо ей в глаза. Они с Коллином выполнили свою работу, и этой женщине не удастся повернуть дело иначе. Их никто не посмеет обвинить.
— В этой комнате был нож? — недоверчиво спросила она Бертона.
— Будь моя воля, президент не ездил бы на эти… маленькие экскурсии. В половине случаев он не позволяет нам проверять все заранее. У нас не было возможности осмотреть комнату. — Он взглянул на нее.
— Он президент, мэм, — добавил Бертон, как будто это положение все оправдывало.
А для Рассел так оно и было, и Бертон прекрасно это понимал.
Рассел внимательно оглядела комнату. Когда Алан Ричмонд предложил ей участвовать в предвыборной кампании, она была профессором политологам в Стэнфорде и известна в масштабах страны. Ричмонд казался таким неукротимым, что каждый хотел присоединиться к его команде.
Она стала главой администрации президента и имела все шансы стать государственным секретарем в случае переизбрания Ричмонда, чего, как все полагали, он без труда добьется. Как знать, может быть, именно теперь формируется пара Ричмонд — Рассел? Они были великолепными деловыми партнерами: она — стратег, он — мастер политических кампаний. Их шансы росли с каждым днем. Но теперь?.. Теперь, когда перед ней труп и пьяный президент в доме, который должен быть пустым.
Рассел почувствовала, что скорый поезд резко затормозил. Затем она отогнала от себя эти мысли. Неужели им помешает этот кусок мертвой человеческой плота? Нет, ни за что!
Бертон сдвинулся с места.
— Может быть, вызвать полицию, мэм?
Рассел посмотрела на него, как на сумасшедшего.
— Бертон, позвольте мне напомнить вам, что наша работа — защищать интересы президента в любой ситуации, и ничто — повторяю, ничто — не является более важным. Вам понятно?
— Мэм, леди мертва. Я полагаю, мы…
— Правильно. Вы с Коллином застрелили женщину, и она мертва. — Сорвавшись с губ Рассел, слова повисли в воздухе.
Коллин потер палец о палец, рука его инстинктивно потянулась к кобуре. Он уставился на то, что недавно было миссис Салливан, как будто мог вернуть ее к жизни.
Бертон пожал огромными плечами и подошел ближе к Рассел, так что разница в их росте стала еще более заметной.
— Если бы мы не выстрелили, президент бы погиб. Это наша работа. Делать так, чтобы президент был жив и здоров.
— Вы опять правы, Бертон. И теперь, когда вы предотвратили его убийство, как вы объясните полиции, жене президента, вашему начальству, юристам, прессе, Конгрессу, финансистам, всей стране, всему этому чокнутому миру, почему президент оказался здесь?! Что он здесь делал? И при каких обстоятельствах вы и агент Коллин застрелили жену одного из самых богатых и влиятельных людей в Штатах? Если вы вызовете полицию или еще кого-то, то именно этим вам придется заниматься. А теперь, если вы готовы принять на себя полную ответственность за такой поворот событий, берите трубку и звоните.
Бертон побледнел. Он отступил на шаг, теперь его преимущество в росте не имело значения. Коллин застыл на месте, глядя в сторону. Он никогда не слышал, чтобы с Биллом Бертоном разговаривали подобным образом. Тот мог сломать шею Рассел одним движением руки.
Бертон еще раз взглянул на труп. Как это можно правдоподобно объяснить? Ответ был прост: никак.
Рассел внимательно изучала его лицо. Бертон бросил на нее ответный взгляд. Глаза его бегали из стороны в сторону, он старался не смотреть на нее в упор. Она выиграла. Рассел снисходительно улыбнулась и кивнула. Теперь инициатива принадлежит ей.
— Сварите кофе, полный кофейник, — приказала она Бертону, воспользовавшись этой сменой ролей. — А затем станьте у входной двери на тот случай, если у нас вдруг будут поздние гости.
— Коллин, сходите к машинам и переговорите с Джонсоном и Варни. Ничего подробно им не сообщайте. Скажите пока, что произошел несчастный случай, но с президентом все в порядке. Больше ничего. И пусть остаются там. Понятно? Когда будет нужно, я вас позову. Мне надо все обдумать.
Бертон с Коллином кивнули и вышли. Они привыкли подчиняться приказам, отдаваемым начальством. И Бертон не искал неприятностей на свою голову. В конце концов, они ему не оплачиваются.
* * *
Лютер не двигался с места с тех пор, когда пули пробили череп женщины. Он боялся пошевелиться. Шок постепенно прошел, но взгляд его постоянно возвращался к тому, что недавно было живым человеческим существом. В прошлом ему довелось лишь однажды наблюдать убийство. Трижды осужденного педофила, в позвоночник которого вонзилось четырехдюймовое лезвие ножа, бывшего в руках его малопривлекательного дружка. Теперь на него нахлынули совершенно другие эмоции, как будто он был единственным пассажиром судна, заплывшего в незнакомую гавань. Все казалось чужим. Любой изданный им звук мог стать роковым. Пока у него не подкосились ноги, он медленно сел обратно в кресло.
Он наблюдал, как Рассел обошла комнату, наклонилась над трупом, но не прикасалась к нему. Затем она подняла нож, взяв его за лезвие носовым платком. Она долго и напряженно смотрела на предмет, чуть было не оборвавший жизнь ее шефа и сыгравший роковую роль в судьбе другого человека. Она осторожно положила нож в свою кожаную сумочку, которую поставила на тумбочку около кровати, и засунула платок обратно в карман. Она бегло осмотрела растерзанное тело, совсем недавно бывшее Кристиной Салливан.
Она невольно восхищалась тем, как Ричмонд обставляет свои фривольные приключения. Все его «подружки» были богатыми и известными женщинами, и все — замужем. Это гарантировало, что новости о его адюльтерах не появятся в какой-нибудь бульварной газетенке. Всем его женщинам, так же как и ему, было что терять, и они это отлично сознавали.
Ох уж эта пресса. Рассел улыбнулась. Президент находился под пристальным вниманием журналистов. Он не мог сходить в туалет или выкурить сигару так, чтобы читатели не узнали об этом в мельчайших подробностях. По крайней мере, так думали сами читатели. И это мнение основывалось преимущественно на переоценке возможностей прессы без учета способности журналистов высасывать сенсации из пальца. Они не понимали, что хотя администрация президента из-за неспособности справиться со всеми проблемами, стоящими перед страной, могла утратить часть своей огромной власти, сам президент был окружен абсолютно верными и способными к действию людьми. Теми людьми, чьи навыки в проведении секретных мероприятий позволяли скрывать многое от пронырливых журналистов, любящих стряпать сенсационные статьи, чтобы попасть на первые полосы вечерних газет. При желании президент мог передвигаться так, что никто и не знал о его местонахождении. Он мог даже исчезнуть с политической сцены на неопределенно долгое время, хотя это противоречило принципам работы благополучного политика. И все это было возможно благодаря одной группе людей.
Секретная служба. Они были лучшими из лучших. Эта элитная группа подтверждала свою репутацию в течение многих лет и подтвердила еще раз, планируя это последнее мероприятие.
Вскоре после полудня Кристи Салливан вышла из своего салона красоты в северо-западной части города. Пройдя один квартал, она свернула в подъезд жилого дома и через тридцать секунд вышла, одетая в длинный плащ с капюшоном, который достала из сумочки. Темные очки закрывали ее глаза. Она прошла несколько кварталов, разглядывая витрины, затем спустилась в метро. Она проехала несколько станций, поднялась наверх, прошла еще два квартала и оказалась в переулке между двумя предназначенными к сносу домами. Двумя минутами позже из переулка появилась машина с затемненными стеклами. За рулем сидел Коллин. Кристи Салливан села на заднее сиденье. Вместе с Биллом Бертоном она находилась в потайном месте, пока президент не присоединился к ним вечером.
Поместье Салливанов как нельзя лучше подошло для запланированного свидания, так как, по иронии судьбы, ее загородный дом был тем местом, где ее появления ожидали меньше всего. И Рассел знала, что он будет абсолютно пустым, а его система сигнализации не станет для них препятствием.
Рассел села на стул и закрыла глаза. Да, вместе с ней в этом доме находились двое из наиболее способных сотрудников секретной службы. И впервые этот факт обеспокоил главу администрации. Четверо сопровождавших ее и президента агентов были тщательно отобраны лично президентом специально для этих милых шалостей. Все они были абсолютно лояльными и отлично подготовленными. Они заботились о президенте и умели держать язык за зубами, о чем бы их не спрашивали. До сегодняшней ночи развлечения президента с замужними женщинами не порождали неразрешимых проблем. Но то, что произошло сегодня, слишком многое поставило под угрозу. Рассел покачала головой, стараясь придумать какой-нибудь план действий.
* * *
Лютер изучал ее лицо. Оно было умным, привлекательным, но и очень жестким. По нему можно было судить, насколько напряженно работает ее мозг. На лбу то появлялись, то исчезали складки. Время шло, а она не шевелилась. Затем глаза Глории Рассел открылись, обвели комнату, не упуская ничего из виду.
Лютер непроизвольно отпрянул: ее взгляд упал на него подобно лучу прожектора, ползущему по тюремному двору. Затем она перевела глаза на постель. С минуту она смотрела на спящего мужчину, а затем на ее лице появилось выражение, которое Лютер не смог расшифровать. Какая-то смесь улыбки и гримасы.
Она встала, подошла к кровати и вгляделась в Ричмонда. Всенародный любимец, живущий ради своей страны; по крайней мере, так думали люди. Человек истории. Теперь он не выглядел таким великим. Только половина его тела лежала на кровати, ноги были раскинуты, ступни почти касались пола. Неловкое положение, если не сказать больше, особенно раздетого донага человека.
Глаза ее пробежали по телу президента, задерживаясь на некоторых местах, что показалось Лютеру странным, учитывая то, что лежало на полу. Прежде чем Глория Рассел вошла в эту комнату и столкнулась лицом к лицу с Бертоном, Лютер думал, что услышит вой сирены и будет наблюдать за снующими по комнате полицейскими, следователями, медиками и коронерами, а у дверей дома будет, вероятно, стоять вереница автомобилей прессы. Очевидно, у этой женщины были другие планы.
Лютер раньше видел Глорию Рассел по различным каналам телевидения и постоянно встречал ее имя в газетах. Рассел трудно было с кем-нибудь спутать. Длинный узкий нос и высокие скулы — подарок от предков из племени чероки. Черные, как смоль, прямые волосы до плеч. Большие глаза, полные такой синевы, что они напоминали об океанских глубинах, таящих опасность для любого неосторожного.
Лютер осторожно пошевелился в кресле. Одно дело — наблюдать, как она в Белом доме разъясняет смысл последних политических решений. И совсем другое дело — видеть ее в комнате, где находится труп, когда она рассматривает пьяного, голого мужчину, лидера всего демократического мира. Лютеру уже надоел этот спектакль, и все же он не мог отвести глаз.
Рассел бросила взгляд на дверь и, быстро пройдя через комнату, заперла ее. Столь же быстро она вернулась к кровати. Она протянула руку, и на мгновение Лютер съежился от дурного предчувствия, но Рассел лишь погладила президента по лицу. Лютер расслабился, но вновь напрягся, когда ее рука скользнула на его грудь, едва задержавшись на густых волосах, и затем спустилась на его живот, поднимавшийся и опускавшийся в ритме дыхания.
После этого ее рука спустилась еще ниже, и она медленно стянула с него простыню и сбросила ее на пол. Ее рука протянулась к его паху и осталась там. Она посмотрела на дверь и опустилась на колени перед президентом. Лютер был вынужден закрыть глаза. Он не разделял интересов хозяина дома по части наблюдения представлений такого рода.
Прошло несколько долгих минут, и Лютер открыл глаза. Глория Рассел снимала чулки и аккуратно складывала их на стул. Затем она осторожно взобралась на спящего президента.
Лютер вновь закрыл глаза. Интересно, слышен ли внизу скрип кровати, подумал он. Возможно, нет: дом очень большой. И даже если слышен, то что это меняет?
Десятью минутами позже до Лютера донесся еле слышный невольный вскрик мужчины и тихий стон женщины. Но Лютер не открывал глаз. Он не знал, почему. Видимо, это была смесь животного страха и отвращения от неуважения к погибшей женщине.
Когда Лютер, наконец, открыл глаза, Рассел смотрела прямо на него. На мгновение его сердце замерло, но потом рассудок подсказал, что все в порядке. Она быстро надела чулки. Затем уверенными, плавными движениями подкрасила губы, глядя в зеркало.
На ее лице застыла улыбка, щеки раскраснелись. Она как будто помолодела. Лютер взглянул на президента. Он опять погрузился в глубокий сон; последние двадцать минут, вероятно, уже стерлись в его памяти как чрезвычайно реалистичный и приятный сон. Лютер посмотрел на Рассел.
Было ужасно видеть, как эта женщина улыбается, глядя прямо на него, в комнате, где совершилось убийство, не подозревая о его присутствии. Ее лицо было властным. И на нем было выражение, уже виденное Лютером в этой спальне. Эта женщина тоже вызывала ощущение опасности.
* * *
— Здесь надо все привести в порядок, кроме этого. — Рассел показала на труп. — Одну минуту. Может быть, он уже переспал с ней. Бертон, осмотрите каждый дюйм ее тела и удалите все, что дало бы возможность это установить. И затем оденьте ее.
Надев перчатки, Бертон пошел выполнять приказ. Коллин сидел рядом с президентом, понуждая его выпить очередную чашку кофе. Кофеин поможет ему протрезветь. Но лишь время окончательно приведет его в порядок. Рассел присела рядом. Она прикоснулась к руке президента. Теперь он был полностью одет, хотя волосы его были растрепанны. Его рука болела, но они перебинтовали ее, как могли. У него отменное здоровье; скоро все заживет.
— Господин президент! Алан! Алан! — Рассел повернула его лицо к себе.
Почувствовал ли он, что она сделала с ним? Вряд ли, думала она. Он так отчаянно хотел сегодня переспать с женщиной. Она отдала ему свое тело, не задавая никаких вопросов. А фактически, она изнасиловала его. Но, рассуждая здраво, осуществила его мечту. Неважно, помнит ли он о происшедшем, о принесенной ею жертве. Но, черт возьми, теперь он узнает, что она собирается делать дальше.
Президент приоткрыл глаза, но еще не воспринимал окружающее. Коллин помассировал ему шею. Он приходил в себя. Рассел взглянула на часы. Два часа ночи. Нужно возвращаться. Она слегка ударила его по щеке, чтобы привлечь его внимание. Коллин напрягся. Черт, эти парни видят любого насквозь.
— Алан, вы занимались с ней сексом?
— Что?..
— Вы занимались с ней сексом?
— Что?.. Нет. Не думаю. Не пом…
— Дай ему еще кофе, хоть влей в его чертову глотку, но заставь его протрезветь.
Коллин кивнул и принялся за дело. Рассел приблизилась к Бертону, чьи облаченные в перчатки руки проворно изучали каждый дюйм тела покойной миссис Салливан.
Бертону доводилось участвовать во множестве полицейских расследований. Он точно знал, что ищут следователи и где. Он не предполагал, что будет использовать свои знания, чтобы запутать следствие, но он также не предполагал, что когда-нибудь случится нечто подобное.
Бертон оглядел комнату, оценивая, какие ее части нужно осмотреть, и вспоминая, в каких еще комнатах они успели побывать. С отметинами на шее женщины и другими микроскопическими физическими уликами, несомненно, оставшимися на ее коже, ничего нельзя было поделать. Медики обязательно обнаружат их, что бы они ни предпринимали. Впрочем, ни один из этих следов реально не мог бы вывести на президента, если, конечно, полиция не будет подозревать его, а вероятность этого почти равнялась нулю.
Пусть полиция ломает голову над несоответствием попытки удушения женщины и ее смерти от пули.
Внимание Бертона опять обратилось на убитую, и он стал осторожно натягивать на нее нижнее белье. По его плечу постучали.
— Проверьте ее.
Бертон поднял глаза и попытался что-то сказать.
— Проверьте ее! — Рассел нахмурилась.
Бертон миллион раз видел, как она делает это, общаясь с персоналом Белого дома. Они все ее боялись. Он же ее не боялся, но понимал, что надо вести себя осмотрительно и выполнять распоряжения Рассел. Бертон медленно сделал то, что ему приказали. Затем положил тело в точности так, как оно упало. Он отрицательно мотнул головой.
— Вы уверены? — недоверчиво спросила Рассел, хотя по своему опыту общения с президентом отлично знала, что, скорее всего, он не был близок с этой женщиной, а если и был, то не кончил. И все же могли остаться следы. Дьявол, они могут определить что угодно по мельчайшим остаткам.
— Черт возьми, я же не гинеколог. Я ничего не нашел. Может, я что-то и увидел бы, но не захватил с собой микроскоп.
Рассел пришлось с этим смириться. Сделать еще нужно много, а время быстро уходило.
— Что сказали Джонсон и Варни?
Коллин, вливавший в президента четвертую чашку кофе, поднял голову.
— Они поинтересовались, что за чертовщина здесь происходит, если вы это имеете в виду.
— Вы же не ска…
— Я сказал то, что вы велели, и больше ничего, мэм. — Он взглянул на нее. — Они умные парни, мисс Рассел. Они работают с президентом со времени предвыборной кампании. Они не собираются ничего портить, вам ясно?
Рассел вознаградила Коллина улыбкой. Симпатичный парень и, что важнее, верный президенту охранник; он будет очень полезен ей. А вот с Бертоном могут быть проблемы. Но у нее есть сильный козырь: он и Коллин нажали на курки, возможно, по долгу службы, но кто может это подтвердить? Ясно одно: они тоже влипли.
* * *
Лютер наблюдал за их действиями, сравнивая, как бы сам поступил в подобных обстоятельствах. Парни молодцы: методичные, осторожные, все обдумали и ничего не упустили из виду. Защитники закона и профессиональные преступники по образу действий мало чем различаются. Во многом одинаковые навыки, приемы, просто направления их деятельности различаются, так неужели вся разница в этих направлениях?
Теперь женщина была полностью одета и лежала именно там, куда упала. Коллин закончил обработку ногтей ее пальцев. Под каждый ноготь он впрыснул специальный раствор и затем отсосал его шприцем, чтобы удалить частички кожи и другие улики.
Кровать была перестелена, простыня, одна из главных улик, — засунута в пакет; впоследствии ее предполагалось сжечь. Коллин уже осмотрел первый этаж.
Все предметы, которых они касались, были тщательно протерты. Бертон чистил пылесосом ковер.
Несколько раньше Лютер наблюдал, как агенты обыскивают комнату. Цель обыска заставила его невольно улыбнуться. Ограбление. Ожерелье они тоже положили в пакет вместе с множеством колец. Они создали видимость, что женщина в доме наткнулась на грабителя и тот убил ее, не зная, что в шести футах прячется наблюдающий за ними настоящий грабитель.
Свидетель!
Лютер раньше никогда не был свидетелем ограблений, кроме тех, которые совершал сам. Преступники ненавидят свидетелей. Если бы они обнаружили его, то непременно убили бы; в этом он не сомневался. Престарелый преступник, имеющий три судимости, — не слишком большая жертва ради Вождя Нации.
Президент, все еще не протрезвевший, с помощью Бертона покинул комнату. Рассел смотрела им вслед. Она не замечала, как Коллин тщательно обыскивал комнату. Наконец, его острый взгляд остановился на сумочке Рассел, которая стояла на тумбочке. Из пакета торчала рукоятка ножа. Коллин быстро вынул нож, взяв его через пластиковый пакет, и собрался вытереть. Лютер непроизвольно дернулся, увидев, как Рассел подбежала к нему и схватила за руку.
— Не надо, Коллин.
Коллин не был так догадлив, как Бертон, и определенно был не на стороне Рассел. Он удивился.
— Но, мэм, на нем же его отпечатки. И ее тоже, плюс другие следы. Я имею в виду кожу, смоченную кровью.
— Агент Коллин, президент нанял меня в качестве своего помощника. То, что вам кажется очевидным, на мой взгляд, требует дополнительного осмысления. Пока это дело не будет закрыто, нож вытирать не надо. Положите его в пакет и отдайте мне.
Коллин попытался возразить, но угрожающий взгляд Рассел заставил его замолчать. Он послушно положил нож для вскрытия конвертов в пакет и передал ей.
— Пожалуйста, будьте с ним осторожны, мисс Рассел.
— Тим, я всегда осторожна.
Она вознаградила его улыбкой. Он улыбнулся в ответ. Никогда раньше она не называла его по имени; он сомневался, знает ли она его. Он также обратил внимание, и не в первый раз, что глава администрации — очень привлекательная женщина.
— Конечно, мэм. — Он начал укладывать вещи.
— Тим…
Он взглянул на нее. Она приблизилась к нему и посмотрела прямо в глаза. Она говорила тихо и выглядела почти смущенной.
— Тим, мы столкнулись с очень необычной ситуацией. Я хочу вас кое о чем попросить. Вы понимаете?
— Это и впрямь необычная ситуация, — сказал Коллин. — У меня сердце ушло в пятки, когда я увидел занесенный над президентом нож.
Она коснулась его руки. Ее ногти были длинные и ухоженные. Она показала на нож для вскрытия конвертов.
— Пусть это останется между нами, Тим, ладно? Не говорите ни президенту, ни даже Бертону.
— Я не уверен…
Она сжала его руку.
— Тим, мне действительно нужна ваша поддержка. Президент не осознает, что произошло, и, думаю, Бертон сейчас не способен трезво оценить ситуацию. Мне нужен надежный человек. Мне нужны вы, Тим. Это слишком важно. Вы ведь понимаете? Я бы не просила вас, если бы не была уверена, что вы справитесь.
Он улыбнулся в ответ на комплимент и затем посмотрел ей в глаза.
— Хорошо, мисс Рассел. Как скажете.
Пока Коллин заканчивал сборы, Рассел смотрела на окровавленный кусок металла длиной в семь дюймов, который едва не положил конец ее политическим планам. Если бы президент погиб, для нее не было бы никакого прикрытия. Отвратительное слово — «прикрытие», но оно часто употребляется в высших политических кругах. Она слегка поежилась при мысли о газетных заголовках: «Президент найден мертвым в спальне своего близкого друга. Его жена обвиняется в убийстве. Партийные лидеры обвиняют в случившемся главу администрации Глорию Рассел». Но этого не произошло. И не произойдет.
Предмет, который она держала в руке, стоил больше, чем целая гора оружейного плутония, больше, чем вся нефть Саудовской Аравии.
Обладая этой вещью, как знать, может, она и добьется, чтобы пара претендентов называлась Рассел — Ричмонд? Перед ней открывались безграничные возможности.
Она улыбнулась и положила пакет в свою сумочку.
* * *
Вопль заставил Лютера резко повернуть голову. Его шею пронзила боль, и он чуть не вскрикнул.
В спальню вбежал президент. Глаза его были широко раскрыты, но он все еще не был полностью трезв. Воспоминания о нескольких последних часах обрушились на него, как Боинг-747, приземлившийся прямо на голову.
Вслед за ним вбежал Бертон. Президент кинулся к трупу. Рассел бросила сумочку на тумбочку около кровати, и они с Коллином перехватили его на полпути.
— Черт возьми! Она мертва! Я убил ее! О, Боже милостивый, помоги мне! Я убил ее! — закричал он и разрыдался, а затем снова закричал.
Он хотел пробиться сквозь выросшую перед ним стену, но оказался слишком слаб. Бертон пытался оттащить его сзади.
Затем Ричмонд судорожно рванулся, но потеряв равновесие, пролетел по комнате, врезался в стену и свалился на тумбочку. В конце концов президент Соединенных Штатов рухнул на пол и, хныча, скорчился в позе зародыша рядом с женщиной, с которой этой ночью собирался заняться сексом.
Лютер с отвращением наблюдал за ним. Он потер шею и медленно покачал головой. Слишком трудно становилось выносить дальше все невероятные события этой ночи.
Президент медленно приподнялся и сел на полу. Бертон, видимо, чувствовал то же, что и Лютер, но хранил молчание. Коллин вопросительно посмотрел на Рассел. Она перехватила его взгляд и самодовольно согласилась с этой незаметной сменой караула.
— Глория…
— Да, Алан.
Лютер вспомнил, с каким выражением несколько минут назад Рассел смотрела на нож. Он также знал кое-что, чего не знал никто из находившихся в комнате.
— Все будет в порядке? Сделайте так, чтобы все было в порядке! Прошу вас, Глория, пожалуйста. О Боже, Глория!
Она ободряюще опустила руку на его плечо, так же как делала это во время бесконечной предвыборной гонки.
— Все под контролем, Алан. У меня все под контролем.
Президент был еще пьян, чтобы ухватить смысл сказанного, но для нее это было неважно.
Бертон прикоснулся к миниатюрному динамику переговорного устройства, находящемуся у него в ухе, и несколько секунд внимательно слушал. Он повернулся к Рассел.
— Нужно убираться отсюда к чертовой матери. Варни заметил на дороге патрульную машину.
— Сигнализация?.. — в недоумении спросила Рассел.
Бертон отрицательно покачал головой.
— Должно быть, обычная проверка, но если они что-то увидят… — Он не стал продолжать, так как все было ясно без слов.
В этом районе богатых уехать на лимузине было лучшим способом обеспечить себе прикрытие. Рассел поблагодарила Бога за то, что взяла за правило использовать во время этих маленьких приключений взятые напрокат лимузины без постоянных водителей. Имена на всех бланках были вымышленными, аренда оплачивалась наличными. Машину забирали и через некоторое время возвращали. Они тщательно вычистят автомобиль. Полиция зайдет в тупик, если зацепится за этот след, что было крайне маловероятно.
— Пошли! — Рассел слегка запаниковала.
Президенту помогли подняться. Рассел вышла вместе с ним. Коллин забрал пакеты. Затем застыл на месте.
Лютер нервно вздохнул.
Коллин повернулся, взял с тумбочки сумочку Рассел и вышел.
Бертон завершил уборку комнаты с помощью небольшого пылесоса и тоже удалился, выключив свет и закрыв за собой дверь.
* * *
Для Лютера мир вновь стал чернильно-черным. Он впервые оказался в этой комнате наедине с мертвой женщиной. Остальные, очевидно, привыкли к лежащей на полу окровавленной фигуре, перешагивая или обходя безжизненное тело. Но Лютер еще не свыкся с трупом, находящимся в каких-то восьми футах от него.
«Богатая неразборчивая сука» — такая неофициальная эпитафия, возможно, ожидает ее. Да, разумеется, она обманывала своего мужа, хотя Лютера это не слишком заботило, но она не заслужила такой смерти. Президент не убил бы ее, это несомненно. Если бы не ее контратака, убийства не произошло бы.
Обвинять сотрудников секретной службы трудно. Это их работа, и они ее выполнили. Она совершила ошибку, попытавшись убить президента в приливе чувств, ударивших ей в голову. Возможно, это и к лучшему. Если бы Салливан оказалась чуть проворнее, а реакция агентов — чуть медленнее, она, скорее всего, провела бы остаток жизни в тюрьме. Или была бы казнена за убийство президента.
Лютер сел в кресло. Его ноги затекли. Он заставил себя расслабиться. Скоро он смоется отсюда. Нужно приготовиться к пробежке.
Ему многое требовалось обдумать, учитывая, что он невольно оказался в роли подозреваемого номер один в том, что, без сомнения, будет названо отвратительным и ужасным преступлением. Судя по богатству потерпевшего, можно было ожидать, что на поиски преступника будут брошены огромные силы полиции. Но уж точно они не будут искать ответа в резиденции президента. Они обыщут все и, несмотря на меры предосторожности, принятые Лютером, вполне могут выйти на него. Он осторожен, очень осторожен, но никогда не сталкивался с такими силами, которые будут мобилизованы на раскрытие этого преступления.
Он быстро перебрал в уме все свои действия этой ночью. Очевидных промахов вроде бы не было, но обычно неприятности приносят промахи, совсем не очевидные. Он нервно вздохнул, сжал и разжал пальцы и вытянул ноги, чтобы успокоиться. Все по порядку. Он еще не выбрался отсюда. Многое могло пойти не так, как он планировал.
Он подождет еще две минуты. Он считал секунды и видел, как они садятся в машину. Должно быть, они дождутся, когда патрульная машина окончательно скроется из виду, прежде чем уехать.
Он осторожно открыл свою сумку. В ней было наиболее ценное из содержимого этой комнаты. Он почти забыл, что пришел сюда, чтобы совершить кражу, и уже совершил ее. Его машина находилась в доброй четверти мили от дома. Он поблагодарил Бога, что давно бросил курить. Ему понадобится весь объем его легких. От скольких агентов секретной службы ему нужно будет уйти? По крайней мере, от четырех. Черт!
Зеркальная дверь медленно отворилась, и Лютер шагнул в спальню. Он еще раз нажал на кнопку и швырнул пульт обратно на кресло. Дверь закрылась.
Он взглянул на окно. Ранее он предусмотрел запасной вариант ухода. В его сумке лежал стофутовый моток чрезвычайно прочной нейлоновой веревки с узлами через каждые шесть дюймов.
Лютер обошел мертвое тело так, чтобы не ступить в лужу крови. Лишь однажды он взглянул на останки Кристины Салливан. Ее жизнь уже не вернуть. Надо позаботиться о своей собственной.
Ему потребовалось несколько секунд, чтобы добраться до тумбочки и пошарить рукой за ней.
Пальцы Лютера нащупали пластиковый пакет. Когда президент налетел на тумбочку, сумочка Глории Рассел опрокинулась на бок. Пакет со своим бесценным содержимым вывалился и соскользнул за тумбочку.
Лютер быстро засунул пакет в свою сумку. Он стремительно приблизился к окну и осторожно выглянул наружу. Лимузин и микроавтобус оставались на месте. Это плохо.
Он перешел к противоположной стене комнаты, достал веревку, завязал ее на ножке невероятно тяжелого комода и протянул к другому окну, через которое он выберется на часть двора, не видимую с дороги. Он осторожно открыл окно, моля Бога, чтобы все прошло гладко.
Он выбросил веревку из окна, и она повисла вдоль кирпичной стены дома.
* * *
Глория Рассел посмотрела на массивный фасад дома. Его хозяин — обладатель огромного состояния. Состояния и положения в обществе, которых Кристина Салливан не заслуживала. Она добилась их с помощью своей грудки, искусно выставляемой задницы и своего дрянного ротика, которые каким-то образом служили источником вдохновения для престарелого Уолтера Салливана, пробуждая кое-какие эмоции, глубоко запрятанные в его душе. Через полгода он о ней и не вспомнит. В его мире твердокаменного богатства и власти ничего не переменится.
Мысль пронзила ее мозг подобно молнии.
Она уже почти выбралась из лимузина, когда Коллин схватил ее за руку. Он держал кожаную сумочку, купленную ею в Джорджтауне за сотню баксов, а теперь стоившую для нее неизмеримо больше. Она опустилась обратно на сиденье, ее дыхание стало ровным, и она улыбнулась Коллину, чуть покраснев.
Президент, находящийся в полубессознательном состоянии, не заметил этого обмена взглядами.
Затем Рассел заглянула в сумочку, на всякий случай. Ее челюсть отвисла, а руки лихорадочно обшаривали немногие предметы в сумочке. Она приложила все усилия, чтобы не завопить во весь голос, и с ужасом посмотрела на молодого агента. Ножа не было. Он по-прежнему находился в доме.
Коллин рванулся вверх по лестнице, за ним побежал донельзя изумленный Бертон.
Когда Лютер услышал их шаги, он находился на полпути вниз.
Еще десять футов.
Они ворвались в спальню.
Еще шесть футов.
Два агента секретной службы заметили веревку и на мгновение остолбенели. Потом Бертон кинулся к окну.
Еще два фута. Лютер разжал руки и, ударившись о землю, побежал.
Бертон подскочил к окну. Коллин отшвырнул в сторону тумбочку: пусто. Он подбежал к Бертону. Лютер уже скрылся за углом. Бертон начал было вылезать через окно, но Коллин остановил его. Через лестницу они выйдут быстрее.
Они впопыхах кинулись к двери.
* * *
Лютер рвался вперед через кукурузное поле, уже не заботясь о том, чтобы не оставлять следов; теперь его волновало одно: выживание. Сумка немного замедляла бег, но он слишком много работал в течение последних нескольких месяцев, чтобы уйти с пустыми руками.
Он выскочил из прикрытия, которое создавали ему кукурузные заросли, и началась наиболее опасная часть его стремительного бегства: сотня ярдов открытого поля. Луна исчезла за сгустившимися облаками, уличных огней здесь не было, так что в темной одежде его вряд ли заметят. Но в темноте человеческий глаз лучше всего различает движущиеся объекты, а он двигался так быстро, как только мог.
* * *
На мгновение два агента секретной службы остановились у микроавтобуса. Из него выскочил агент Варни, и они помчались по кукурузному полю.
Рассел, опустив стекло, наблюдала за ними с выражением ужаса на лице. Даже президент зашевелился, почувствовав недоброе, но она быстро успокоила его, и он вернулся в состояние пьяной дремы.
Коллин и Бертон на бегу надели инфракрасные очки, и вид перед ними отдаленно стал походить на видеоизображение, сопровождающее компьютерную игру. Теплые предметы красные, холодные — темно-зеленые.
Агент Травис Варни, высокий и мускулистый, бежал впереди них, слабо представляя, что происходит. Он двигался с легкостью бегуна, которым когда-то был.
Состоявший в секретной службе три года, Варни был неженат и полностью предан своей профессии. Бертона он воспринимал как человека, призванного заменить его отца, убитого во Вьетнаме. Они искали кого-то, что-то совершившего здесь, в доме. Это что-то затрагивало интересы президента и, следовательно, его собственные. Варни искренне посочувствовал тому, за кем он гнался, на тот случай, если он ему попадется.
* * *
Лютер услышал погоню. Они спохватились раньше, чем он ожидал. Его первоначальная скорость снизилась, но все же была достаточно высокой. Они сделали серьезную ошибку, не погнавшись за ним на микроавтобусе. Им следовало бы догадаться, что у него есть транспорт. Это было не сожалением, а просто размышлением. Лютер радовался, что они оказались далеко не такими догадливыми, какими им, возможно, надлежало быть. В противном случае очередного восхода солнца он так и не увидел бы.
Он срезал путь, пробежав по лесной тропинке, замеченной им во время последней репетиции, и выиграл на этом около минуты. Он прерывисто дышал, его одежда насквозь промокла от пота, а ноги, как в детском кошмарном сне, казалось, двигались все медленнее.
Наконец, он выскочил из леса и, увидев свою машину, порадовался, что поставил ее капотом к дороге.
* * *
В сотне ярдов впереди себя Бертон и Коллин, наконец, увидели красную фигуру. Бегущий изо всех сил человек. Их руки потянулись к наплечным кобурам. На таком расстоянии от оружия мало толку, но они уже могли об этом не беспокоиться.
Где-то невдалеке взревел автомобильный двигатель, и Бертон с Коллином побежали так быстро, как будто их по пятам преследовал смерч.
Варни по-прежнему находился впереди них и немного левее. У него будет более выгодная линия огня, но станет ли он стрелять? Что-то подсказывало им, что не станет; его не обучали стрельбе по убегающему человеку, больше не представляющему опасности для президента, защищать которого он поклялся. Однако Варни не знал, что на карту поставлено не только благополучие президента. Под угрозой оказался целый общественный институт, и вдобавок — два агента секретной службы, уверенные, что не совершили ничего дурного, но в то же время достаточно сообразительные, чтобы понять, что груз ответственности тяжким бременем рухнет на их плечи.
Бертон был неважным бегуном, но не сбавлял скорости, пока эти мысли проносились в его голове, и более молодой Коллин с трудом поспевал за ним. Бертон понял, что они опоздали. Его ноги замедлили движение: он увидел, как, взревев мотором, автомобиль отвернул в сторону от них. Несколькими мгновениями позже он отъехал уже ярдов на двести.
Бертон остановился, опустился на одно колено и прицелился, но все, что он видел, — это облако пыли, поднятое удаляющимся автомобилем. Затем задние габаритные огни исчезли, и он окончательно потерял цель из виду.
Он повернулся к Коллину, стоящему рядом и смотревшему на него. Наконец-то они стали осознавать отдаленные последствия событий этой ночи. Бертон медленно поднялся и засунул оружие в кобуру. Он снял инфракрасные очки, Коллин сделал то же самое.
Они обменялись взглядами.
Бертон тяжело дышал, ноги его подкашивались, руки дрожали. Теперь, когда в кровь перестал поступать адреналин, его тело в полной мере ощутило усталость. Вот и все, не так ли?
К ним подбежал Варни. Бертон не настолько потерял голову от огорчения, чтобы не заметить с легкой завистью и не без гордости, что у парня даже не сбилось дыхание. Он проследит, чтобы Варни и Джонсон не пострадали вместе с ними. Они этого не заслужили.
А вот им с Коллином, видно, не поздоровится. Но когда раздался голос Варни, обреченность Бертона сменилась слабой искоркой надежды.
— Я запомнил его номер.
* * *
— Где же, черт возьми, он был? — Рассел в недоумении оглядывала комнату. — Неужели прятался под этой чертовой кроватью?
Она испытующе посмотрела на Бертона. Этот парень не прятался ни под кроватью, ни в одном из шкафов. Убирая комнату, Бертон осмотрел все эти места. Он безапелляционно сообщил ей об этом.
Бертон взглянул на веревку, а затем на открытое окно.
— О Боже, такое ощущение, что парень все время наблюдал за нами и знал, когда мы ушли из дома.
Бертон осмотрелся в поисках еще какого-нибудь призрака, рыскающего поблизости. Его взгляд остановился на зеркале, сместился дальше, остановился и вернулся обратно.
Он посмотрел на ковер перед зеркалом.
Во время уборки он несколько раз провел по этому месту пылесосом, пока все не стало ровным. Когда он закончил работу, дорогое ковровое покрытие было на добрую четверть дюйма толще, чем теперь. С тех пор, как они вернулись в комнату, туда никто не ступал.
И все же, наклонившись, он обнаружил явные следы ног. Весь участок был примят, как будто кто-то топтался по ковру. Он надел перчатки, подскочил к зеркалу, ощупывая и разглядывая его края. Крикнул Коллину, чтобы тот принес инструменты. Рассел ошеломленно наблюдала за их действиями. Бертон засунул ломик между стеной и краем зеркала, и они с Коллином со всей силой налегли на инструмент. Замок не был очень прочным; по мысли изобретателя защитить тайник должна была скорее хитрость, чем прочность.
Раздался скрежет, между зеркалом и стеной образовался зазор, и дверь распахнулась.
Бертон и вслед за ним Коллин бросились внутрь. На стене был выключатель. Комната ярко осветилась, и агенты осмотрелись по сторонам.
Рассел заглянула в дверной проем и увидела кресло. Оглядевшись, она похолодела, увидев внутреннюю поверхность двери. Прямо перед ней была кровать. Кровать, на которой не так давно… Она потерла виски; жгучая боль пронзила голову.
Полупрозрачное зеркало.
Она обернулась и обнаружила, что через ее плечо сквозь зеркало смотрит Бертон. Его предположение о том, что за ними следили, подтвердилось.
Бертон беспомощно уставился на Рассел.
— Видимо, он все время был здесь. Все это проклятое время. Я не могу в это поверить! — Он оглядел пустые полки тайника. — Похоже, он неплохо поживился. Скорее всего, деньгами и драгоценностями.
— Какая, к черту, разница?! — взорвалась Рассел, тыча пальцем в зеркало. — Этот парень все видел и слышал, а вы позволили ему уйти!
— У нас есть номер его автомобиля. — Коллин рассчитывал на еще одну одобрительную улыбку. Он ее не получил.
— Ну и что? Думаете, он будет ждать, когда мы найдем его и постучимся к нему в дверь?
Рассел опустилась на кровать. У нее кружилась голова. Если кто-то был здесь, он все видел. Она покачала головой. Сложная, но контролируемая ситуация внезапно сменилась непостижимой катастрофой и полностью вышла из-под контроля. Особенно, если учесть, что сообщил ей Коллин, когда она вошла в спальню.
Этот сукин сын завладел ножом! Отпечатки, кровь — все ведет прямиком в Белый дом!
Она посмотрела на зеркало, потом на кровать, где совсем недавно занималась сексом с ничего не соображавшим президентом. Она инстинктивно поправила жакет. Внезапно она ощутила приступ тошноты и оперлась о спинку кровати.
Из тайника вышел Коллин.
— Не забудьте, что он, находясь здесь, совершил преступление. Если он обратится в полицию, у него будут крупные неприятности. — Эта мысль осенила молодого агента, пока он разглядывал тайник.
Рассел подавила сильный приступ рвоты.
— Ему не нужно никуда идти. Ты слышал о такой штуке, как телефон? Возможно, прямо сейчас он уже звонит в «Пост». Черт! А потом завопят бульварные газетенки, и вскоре мы увидим его по телевидению, со смазанным изображением лица, снятого на каком-нибудь маленьком островке, куда он благополучно сбежал. После этого выйдет книга, а затем — кинофильм! Проклятье!
Рассел представила себе, как небольшая посылка приходит в «Пост», Генеральную прокуратуру США или лидеру меньшинства в Сенате… Куда бы она ни поступила, политический ущерб будет максимальным, не говоря уже о возбуждении уголовного дела.
В сопроводительной записке будет вежливая просьба сопоставить отпечатки пальцев и кровь на предмете с данными президента Соединенных Штатов. Это прозвучит как шутка, но они это сделают. Обязательно сделают. Отпечатки пальцев Ричмонда есть в архивах спецслужб. Найдут ее тело, проверят ее кровь, и перед ними встанут вопросы, на которые они не смогут ответить сами.
Тогда им конец, всем им конец. А этот ублюдок просто сидел здесь и ждал свой шанс. Не зная, что сегодня сорвет крупнейший куш в своей жизни. И дело не только в деньгах. Он с шумом и треском сбросит президента на землю без всяких шансов на оправдание. Часто ли такое кому-либо удавалось? Вудворд и Бернштейн в свое время стали суперменами: им удалось не совершить ни одного промаха. А это дело затмит любой Уотергейт. Ох и заварушка предстоит…
Рассел едва добралась до туалета. Бертон взглянул на труп, а затем на Коллина. Оба молчали, их сердца учащенно бились от сознания, что это сквернейшее дело может закончиться для них могилой. Не в состоянии думать о чем-либо другом, Бертон и Коллин аккуратно уложили инструменты, пока Рассел опорожняла свой желудок. Через час они закончили сборы и уехали.
* * *
Дверь за ним тихо затворилась.
Лютер прикинул, что в его распоряжении сутки, в лучшем случае двое. Он рискнул включить свет и быстро осмотрел комнату.
Его жизнь превратилась из нормальной или почти нормальной в жизнь, полную страха.
Он снял ранец, выключил свет и осторожно подошел к окну.
Ничего угрожающего. Все тихо. Побег из того дома стал самым жутким событием в его жизни, даже хуже атаки вопящих северокорейцев. Руки до сих пор подрагивали. На обратном пути каждая встречная машина, казалось, впивается фарами ему в лицо, пытаясь выведать его тайну. Дважды, когда мимо него проезжали полицейские машины, по его лбу лил пот, а дыхание перехватывало.
Машина была возвращена на ту же стоянку, с которой Лютер «позаимствовал» ее тем вечером. Номер на ней никуда их не приведет.
Он сомневался, что они могли его разглядеть. Даже если и так, то они лишь приблизительно определили его рост и телосложение. Его возраст, раса и черты лица им неизвестны, и больше они ничем не располагают. По скорости бега они, вероятно, посчитали его более молодым. Оставалась единственная зацепка, и на обратном пути он размышлял, что с ней делать. А пока он упаковал в две сумки столько вещей из нажитых за последние тридцать лет, сколько сможет унести. Сюда он уже не вернется.
Утром он закроет банковские счета; у него будет достаточно денег, чтобы убраться отсюда подальше. На его век опасностей уже хватит с лихвой. А намерение перейти дорогу президенту Соединенных Штатов было бы безумной затеей.
Свою последнюю добычу он спрятал в укромном месте. Три месяца труда ради трофея, который мог привести его к гибели. Он запер дверь и исчез в ночи.
