Этим утром в Национальном аэропорту имени Рональда Рейгана, который до сих пор называли просто Национальным, было особенно людно. Его любили за близость к городу, за то, что в день совершалось множество вылетов, и ненавидели за перегруженность, толчею, короткие взлётно-посадочные полосы и выворачивающие желудок наизнанку резкие повороты машин в воздухе из-за нехватки пространства. Приятным разнообразием для путешественников стал сверкающий огнями новый терминал, украшенный башенками в колониальном стиле, с просторными подземными гаражами и местами для парковки, лифтами и эскалаторами.

Ли и Фейт вошли в здание нового терминала. Ли не сводил глаз с офицера полиции, патрулирующего коридор. Машину они оставили на одной из стоянок.

Фейт тоже следила за перемещениями полицейского. На ней были очки, которые дал ей Ли. Стекла простые, без диоптрий, но они ещё больше изменили её внешность. Она дотронулась до руки Ли:

— Нервничаешь?

— Всегда. Но это помогает, позволяет держать ухо востро. — Он перекинул её сумки через плечо. — Давай-ка выпьем по чашечке кофе. Пусть очередь у касс немного рассосётся. Заодно и осмотримся. — Они пошли искать кафе, и Ли спросил: — А как лучше лететь туда, знаешь?

— Полетим через Норфолк, оттуда самолётом местных авиалиний доберёмся до Пайн-Айленд, что в Северной Каролине. Рейсов до Норфолка много. Билеты до Пайн-Айленд можно заказать, когда выясним, каким рейсом летим. Как только купим билеты до Норфолка, я этим займусь. Причём рейсы туда только дневные.

— Это почему?

— Потому что настоящего аэродрома там нет. Взлётная полоса напоминает обычную дорогу. Ни башни, ни специальной подсветки, ничего. Только такая штука в виде носка, для измерения силы и направления ветра.

— Что ж, это утешает.

— Давай позвоню и узнаю, что там с домом.

Они пошли к телефонам-автоматам, и Ли слушал, как Фейт сообщает о прилёте. Она повесила трубку.

— Все нормально. Договорилась. По прибытии можем взять машину напрокат.

— Пока вроде бы все о'кей.

— Хорошее место. Там можно расслабиться, отдохнуть. Совсем не обязательно видеться или говорить с кем-то, если не хочешь.

— Я и не хочу, — заявил Ли.

— А вот мне хотелось бы спросить тебя кое о чем, — сказала Фейт, когда они направились к кафе.

— Валяй, спрашивай.

— Долго ли ты следил за мной?

— Шесть дней. За это время ты три раза побывала в коттедже, включая вчерашний визит.

«Неужели все это произошло со мной только вчера?» — подумала Фейт.

— А об этом последнем визите успел доложить своему нанимателю?

— Нет.

— Почему?

— Хотел сделать подробный отчёт за всю неделю. Если, конечно, не случится ничего экстраординарного. Поверь, будь у меня время, вчерашняя ночь преобладала бы в этом отчёте.

— Интересно, как ты отчитываешься, если даже не знаешь, кто тебя нанял?

— Мне дали номер телефона.

— И ты не выяснил, кому он принадлежит?

Ли окинул её раздражённым взглядом:

— А какое мне, собственно, дело? Взял бабки и делай ноги. И все дела.

Фейт немного смутилась:

— Ты меня неправильно понял.

— Угу, как же, конечно. — Поправив сумки на плече, Ли добавил: — Знаешь, есть такой специальный справочник, по которому можно узнать адрес человека, если есть номер его телефона.

— Ну так в чем же дело?

— Да в том, что сегодня все эти спутниковые телефоны и всякая муть вроде мобильников не позволяют этого сделать. Звонил я по этому номеру. Телефон настроен только на приём входящих. Там работает автоответчик, говорит: «Мистер Адамс, оставьте, пожалуйста, сообщение после сигнала». Диктует также номер почтового ящика в округе Колумбия. Я человек любопытный, проверил и его. Но почтовый ящик зарегистрирован на имя какой-то корпорации, о которой я сроду не слышал. Был и адрес, тоже фальшивый. Так что дело дохлое. — Он покосился на неё. — Я очень серьёзно отношусь к своей работе, Фейт. Не люблю попадать в ловушки. Поняла?

Они зашли в маленькое кафе, взяли по стаканчику кофе и бублики и уселись за столик в углу.

Фейт пила кофе и ела бублик, щедро посыпанный маком. Вроде бы Ли вполне прям и честен с ней, но то, что связь с Дэнни Бьюканаком у него существует, несомненно. До чего все же это странно — бояться человека, которого она прежде боготворила. Если бы за последний год отношения между ними не испортились, Фейт, наверное, позвонила бы ему. Но теперь не решалась, к тому же страшные события прошлой ночи были ещё живы в памяти. Да и потом, что она ему скажет? «Признайся, Дэнни, это ты пытался убить меня прошлой ночью? Если да, пожалуйста, прекрати эти попытки. Ведь я работаю с ФБР только для того, чтобы помочь тебе, честно. И зачем ты нанял Ли следить за мной?» Да, видно, придётся ей расстаться с Ли, и чем скорее, тем лучше.

— А что говорилось обо мне в материалах, которые ты получил? — спросила Фейт.

— Говорилось, что ты занимаешься лоббированием. Что ты умная, деловая женщина, что о тебе даже писали в «Фотчен». Что примерно десять лет назад ты и человек по имени Дэниел Бьюканан открыли свою фирму.

— А нынешние наши клиенты там упоминались?

— Нет. А разве это так важно?

— Что вообще ты знаешь о Бьюканане?

— Ну, там о нем говорилось не много. Но я маленько покопался сам и не нашёл ничего такого, чего бы ты не знала. На Капитолийском холме Бьюканан давно стал легендой. Знает всех, все знают его. Участвовал в нешуточных схватках, сколотил огромное состояние. Полагаю, ты тоже не из бедных.

— Да, на материальное положение жаловаться грех. Что ещё?

Ли странно взглянул на неё:

— Зачем тебе выслушивать то, что и без меня знаешь? Скажи, Бьюканан замешан во всем этом?

Теперь уже Фейт смотрела на Ли испытующим взглядом. Если он валяет дурака, притворяется несведущим тупицей, следует отдать ему должное, получается у него прекрасно.

— Дэнни Бьюканан — человек заслуженный и почтённый. Я обязана ему всем, что имею.

— Похоже, вы с ним добрые друзья. Но ты не ответила на мой вопрос.

— Люди, подобные Дэнни, встречаются крайне редко. Он настоящий провидец.

— А ты?

— Я? Я лишь помогаю воплотить его мечты в реальность. Такие люди, как я, встречаются на каждом шагу.

— Мне ты не кажешься ординарной личностью. — Фейт отпила глоток кофе и не ответила. — Скажи, а как становятся лоббистами?

Фейт подавила зевок и глотнула ещё кофе. В висках стучало. Обычно ей нужно было совсем немного времени, чтобы выспаться и восстановить силы; она привыкла к бесконечным разъездам, перескакивала с одного самолёта на другой. Но сейчас ей больше всего на свете хотелось свернуться клубочком и уснуть прямо здесь, хоть под столом, и проспать лет десять, не меньше. Возможно, это была естественная реакция организма на чудовищный стресс и страх, которые Фейт испытала за последние двенадцать часов. Ей хотелось крикнуть: «Пожалуйста, не трогайте меня!..»

— Я могла бы солгать и сказать, что мечтала изменить мир. Так ведь все говорят, верно? — Она достала из сумочки упаковку аспирина, сунула две таблетки в рот и запила кофе. — Вообще-то помню, как ещё совсем девчонкой следила за слушаниями по Уотергейтскому делу. Все серьёзные люди, собравшиеся в зале, все пожилые мужчины в безобразно широких галстуках, с одутловатыми физиономиями и жиденькими волосами говорили в большие микрофоны, а адвокаты нашёптывали им что-то на ухо. Все журналисты были там, весь мир наблюдал за этим процессом. Все остальные люди плевались, а я находила это совершенно завораживающим зрелищем. Ведь в том зале было сосредоточено столько власти! — Фейт слабо улыбнулась и снова поднесла стаканчик к губам. — Вот что значит испорченная душонка. Монахини были правы. Особенно одна, сестра Одри Энн. Она свято верила в то, что моё имя — самое настоящее богохульство. «Дорогая Фейт, — говорила она, — живи в соответствии со своим христианским именем, а не повинуясь дьявольским порывам своей души».

— Так в школе ты была возмутительницей спокойствия?

— Если бы продолжала следовать своим пагубным привычкам, то во мне победило бы зло, это несомненно. Мы часто переезжали, из-за отца, но училась я хорошо. Хотя за воротами школы никакого сладу со мной не было. Потом поступила в хороший колледж, в результате чего и оказалась в Вашингтоне. Я безумно стремилась попасть в этот город; видно, так и не удалось избавиться от ранних детских впечатлений об абсолютной власти. Тогда я понятия не имела, чем заняться дальше. Знала лишь одно: мне отчаянно хотелось вступить в большую игру под названием политика. Первое время была на побегушках у одного свежеиспечённого конгрессмена на Капитолийском холме; там и познакомилась с Дэнни Бьюкананом. Он тоже меня заметил, наверное, разглядел во мне нечто. Скорее всего, я приглянулась ему, как человек с сильным характером и большими пробивными способностями. Ведь через два месяца я уже вела все дела этого сенатора. Ну и ещё Бьюканану понравилось, что я умею уклоняться от давления. Кто бы там на меня ни давил, хоть спикер нижней палаты.

— Наверняка впечатляющее зрелище. Особенно когда известно, что девушка только из колледжа.

— Знаешь, я поняла: по сравнению с монахинями политики почти слабаки.

Ли улыбнулся:

— Пожалуй, мне повезло, что ходил в обычную школу. — Он на секунду отвернулся. — Не поднимай головы, там вроде бы ошиваются агенты ФБР.

— Что? — Фейт быстро подняла голову и начала озираться.

Ли закатил глаза:

— Ого! Вот это реакция!

— Где они?

Он легонько постучал пальцами по столу.

— Они нигде. И в то же время — везде. Учти, агенты ФБР вовсе не расхаживают с бляхами на лбу. Тебе их не распознать.

— Тогда какого черта ты сказал, что они здесь шастают?

— Просто маленькое испытание. И ты его не прошла. Вот я могу распознать федералов, но не всегда. Если ещё раз услышишь от меня эту фразу, знай, я не шучу. Они рядом. И не смей так бурно реагировать. Нормальные, медленные движения, только так. Веди себя, как подобает хорошенькой девушке, которая едет отдыхать со своим дружком. Усекла?

— Да, хорошо. Но только не смей меня больше так пугать. Нервы не выдержат.

— Как будешь платить за билет?

— А как надо?

— Только кредитной карточкой. На вымышленное имя. Нечего демонстрировать кучу наличных. Если купишь билет в один конец за наличные, это сразу привлечёт внимание. А чем меньше мы будем привлекать сейчас внимания, тем лучше. Как твоё то, другое имя?

— Сьюзен Блейк.

— Красивое.

— Сьюзен звали мою мать.

— Звали? Она умерла?

— Оба умерли, и мама, и папа. Мама — когда мне было одиннадцать. Папа — шесть лет спустя. Ни братьев, ни сестёр. В семнадцать лет я осталась круглой сиротой.

— Да, должно быть, туго тебе приходилось.

Фейт довольно долго молчала. Разговаривать о прошлом всегда было тяжело, и она делала это редко. К тому же Фейт почти не знала этого человека, Ли Адамса. И все же было в нем нечто надёжное, успокаивающее.

— Я очень любила маму, — начала она. — Хорошая была женщина, добрая. И немало натерпелась от отца. Впрочем, он тоже был добрым человеком, но, как бы это выразиться, неприкаянной душой. В голову ему вечно лезли самые дикие идеи, и он надеялся сколотить с их помощью лишний бакс. А когда план проваливался, что было неизбежно, мы паковали вещи и переезжали в другое место.

— Зачем было переезжать?

— Отец втягивал в свои безумные планы других людей, и они теряли деньги. Ну и, естественно, люди были от этого не в восторге. Четыре раза мы переезжали, а потом мама умерла. После её смерти — ещё пять раз. Мы каждый день молились за папу, мама и я. Перед смертью она просила меня позаботиться о нем, но что я могла сделать? Тогда мне было всего одиннадцать.

Ли удручённо покачал головой:

— Я этого просто не понимаю. Мои родители прожили в одном доме пятьдесят лет. Как ты жила после смерти матери?

Фейт вдруг почувствовала, что говорить ей стало легче.

— Ну, в общем, мне жилось не так уж плохо. Мама любила папу, но ненавидела его образ жизни, дурацкие идеи, все эти бесконечные переезды. Но изменить его мама не могла, а потому они были не самой счастливой парой. Порой мне казалось, что она готова убить его. А потом, когда мама умерла, мы с отцом были вдвоём против всего белого света. Он наряжал меня в одно-единственное приличное платье и демонстрировал своим перспективным партнёрам. И люди думали: наверняка дела у этого парня идут не так уж плохо, раз у него такая славная нарядная дочь. А когда мне исполнилось шестнадцать, я даже стала помогать ему в сделках. Я быстро взрослела. Наверное, так и выработались стойкость, быстрая реакция, бойкость языка. Привыкла схватывать все на лету.

— Да, ты прошла хорошую школу, — заметил Ли. — Теперь понимаю, что все это пригодилось, когда ты решила стать лоббистом.

Глаза её увлажнились.

— Перед каждой новой встречей он говорил: «Это верняк, Фейт, дорогая. Нутром чую, что верняк. — И прикладывал руку к сердцу. — Все для тебя, девочка моя. Папа очень любит свою Фейт». И всякий раз я верила каждому его слову.

— Похоже, в конце концов он разочаровал тебя всерьёз, — тихо сказал Ли.

Фейт упрямо замотала головой:

— Ты не понимаешь. Он не ставил себе цели обдурить людей. И никаких мошеннических схем не разрабатывал. Он искренне верил в то, что его идеи ценные и они сработают. Но они не срабатывали, и мы переезжали. Денег никогда не было. Господи, мы столько раз ночевали в машине! Прекрасно помню, как папа заходил в рестораны с чёрного хода и вымаливал там еду. И мы, усевшись на заднее сиденье, ели. А потом он смотрел на небо и показывал мне разные созвездия. Высшего образования у него не было, но он знал о звёздах все. Говорил, что гонялся за ними всю жизнь. Ночами мы сидели в машине у обочины, и папа уверял меня, что все обязательно наладится.

— Видно, он был человеком, способным убедить любого, — заметил Ли. — Из него получился бы неплохой пиарщик.

Фейт улыбнулась:

— Я входила вместе с ним в банк, и через пять минут он уже знал каждого сотрудника по имени. Пил кофе, болтал с управляющим так, словно знал его всю жизнь. И мы выходили из банка с рекомендательным письмом и списком перспективных местных обитателей, которых отцу предстояло уговорить ввязаться в очередную авантюру. Он имел особый подход к людям. Нравился всем, у всех вызывал доверие. Потом люди, естественно, теряли свои деньги. Но и мы с отцом тоже теряли то немногое, что имели. Тут он был щепетилен. Обязательно вкладывал в дело и свои гроши. Вообще-то по-своему он был очень честным человеком.

— Кажется, ты скучаешь по нему.

— Да, скучаю, — с гордостью ответила она. — Он назвал меня Фейт и часто говорил, что, раз вера всегда рядом с ним, он не может проиграть. — Фейт закрыла глаза, и по щекам её заструились слезы.

Ли взял со стола салфетку и сунул ей в руку. Она вытерла глаза.

— Извини, — пробормотала Фейт. — Ни с кем ещё никогда об этом не говорила.

— Все нормально, Фейт. Слушатель из меня что надо.

— В Дэнни я как бы заново обрела отца, — продолжила она и откашлялась. — Они были похожи. Чувствовалась в Дэнни эдакая типично ирландская отвага. И он тоже умеет убеждать людей. Каждого насквозь видит. Знает все пути и подходы. Ни за что не отступится, пока не добьётся своего. Он многому меня научил. Не только лоббированию. Многим важным в жизни вещам. И у него, как и у меня, было трудное детство. У нас вообще много общего.

Ли улыбнулся:

— От диких планов твоего папаши до лоббирования в округе Колумбия?

— В принципе я занималась примерно тем же самым, — улыбнулась Фейт.

— Что ж, как говорится, яблоко от яблони недалеко падает.

Она впилась зубами в бублик.

— Раз уж мы затеяли исповедальный разговор, расскажи и ты о своей семье.

Ли откинулся на спинку стула.

— Четверо братьев, четыре сестры. Я был номером шесть.

— Бог ты мой! Восемь ребятишек. Твоя мама святая женщина.

— Уж сколько вкладывала в нас души и сердца, на десять жизней хватило бы.

— И все они живы-здоровы?

— Да, выросли, возмужали. Мы до сих пор очень близки. Хотя, конечно, порой приходилось туго. До сих пор помогаем друг другу чем можем. Хоть жизнь и разбросала нас по свету. Но знаешь, позвонишь, поговоришь, и на душе сразу легчает. Сейчас, конечно, не тот случай.

— Здорово. Просто здорово. Завидую тебе. — Фейт отвернулась.

Угадав её мысли, Ли подался вперёд:

— У каждой семьи свои проблемы, Фейт. Разводы, серьёзные болезни, депрессии, мы все через это прошли. Деньги тоже трудно доставались. Иногда мне хотелось быть единственным в семье ребёнком.

— Нет уж, не надо! — пылко возразила она. — Может, так иногда тебе и казалось, но лучше иметь родных. Поверь мне.

— Я это и делаю.

— Что делаешь? — не поняла Фейт.

— Стараюсь тебе поверить.

— Знаешь, для параноика, — начала она, — ты очень преуспеваешь в одном деле: умеешь быстро подружиться с человеком. Ты же совсем не знаешь меня. Может, я серийная убийца.

— Если бы ты действительно была плохим человеком, федералы упрятали бы тебя за решётку.

Фейт поставила стаканчик с кофе и очень серьёзно заговорила:

— Ценю это наблюдение. Но хочу, чтобы ты знал: никогда, ни разу в жизни, я не причинила никому физического вреда. И не считаю себя преступницей. И ещё думаю, что, если бы федералы пожелали упечь меня за решётку, они так и сделали бы. Ну вот, — промолвила она после паузы, — отношения вроде бы выяснили. Все ещё согласен лететь со мной?

— Конечно. Ты лишь разожгла во мне любопытство.

Вздохнув, Фейт покосилась в сторону коридора:

— Не смотри, но знай: к нам приближается парочка, на сто процентов агенты ФБР.

— Серьёзно?

— В отличие от тебя я не устраиваю розыгрышей по таким поводам. — Она склонилась и начала шарить в сумке. Через несколько секунд пара прошла мимо, даже не взглянув на них. — Судя по всему, Ли, они ищут мужчину и женщину. Посиди здесь, а я пойду и куплю билеты. Встретимся у выхода на посадку.

Ли колебался:

— Так, дай-ка сообразить.

— Вроде бы ты сказал, что доверяешь мне.

— Так и есть. — На секунду он представил, что перед ним стоит отец Фейт и просит денег. И черт побери, но он, Ли, лезет в карман за кошельком.

— Но всякое доверие имеет свои пределы, верно? Вот что я тебе скажу: сторожи вещи, а я пойду за билетами. Отсюда хорошо просматривается выход. Если я вдруг вздумаю ускользнуть, ты сможешь меня догнать. Уверена, ты бегаешь куда быстрее меня. — Фейт поднялась. — Теперь, надеюсь, ты понимаешь, что я не позову людей из ФБР?

Она пристально смотрела на него ещё секунду-другую, пытаясь угадать, внял ли он её логике.

— Ладно.

— Кстати, как твоё новое имя? Мне нужно знать, чтобы купить билет.

— Чарльз Райт.

Фейт подмигнула ему:

— И твои друзья называют тебя просто Чак, верно?

Ли нервно улыбнулся, а Фейт отошла и исчезла в толпе.

Едва она скрылась из виду, как Ли пожалел о своём решении. Да, конечно, Фейт оставила свою сумку, но там лишь одежда, которую он дал ей. Дамскую сумочку она прихватила с собой, а это означает, что при ней сейчас и деньги, и удостоверение личности на вымышленную фамилию. Чего ещё надо?.. Точно, отсюда прекрасно просматривается выход на поле, но что, если Фейт улизнёт через главный вход? Что, если сейчас она и удирает? Без неё у него ничего нет. Есть только весьма опасные типы, которые теперь знают, где он живёт. Люди, которые с удовольствием переломают ему все косточки, одну за другой, пока он не скажет им все, что ему известно. А ведь ему почти ничего не известно. И, услышав это, они будут далеко не в восторге. Следующая остановка: твои похороны где-нибудь на свалке. Эта мысль решила все. Ли вскочил, подхватил сумки и бросился за Фейт.