Ночью Мейс почти не спала. Сейчас, правда, дело было не в кошмарах с Хуанитой и ножом Розы. На этот раз ее преследовал возвращающийся к ней много лет вид отца, лежащего в гробу. Мейс только исполнилось двенадцать, Бет было восемнадцать, и она собиралась отправиться в колледж в Джорджтауне на полную стипендию. В день похорон гроб накрыли крышкой, поскольку лицо Бенджамина Перри было обезображено пулевыми ранами.

Однако Мейс посмотрела на отца в тот последний день. Она сбежала. Мать расклеилась и рыдала на каждом плече, которое могла найти, а Бет занималась всем тем, чем следовало заниматься матери. Они приехали в церковь рано, еще до того, как гроб вынесли в капеллу.

В комнатке рядом с той, где должна была пройти служба, остались только Мейс и гроб. Она помнила все запахи, все звуки и каждый свой вздох в те несколько минут, пока стояла там, уставившись на большой деревянный ящик с металлическими ручками, в котором лежал ее папа. Мейс и по сей день не знала, зачем, но она набралась храбрости, подошла к гробу и, затаив дыхание, сдвинула крышку.

В то же мгновение, когда она это сделала, ей захотелось, чтобы кто-нибудь ее остановил. Она смотрела на тело, лежащее в гробу, несколько ужасных секунд.

На это лицо.

Или на то, что от него осталось.

Потом повернулась и выбежала из комнаты, оставив крышку незакрытой. Это не ее отец. Ее отец выглядел совсем по-другому.

Мейс бросилась в ванную, пустила холодную воду и стала плескать ей себе на голову и лицо. Потом посмотрела на свое темное отражение в зеркале. Она так и не смогла отделаться от чувства, что каким-то образом подвела отца. Если б она сделала что-то иначе, что-то увидела или услышала, ее отец был бы до сих пор жив. Если б только она что-то сделала! Что угодно!

«Я виновата. Двенадцать лет. Я виновата».

Бет закрыла крышку, потом нашла Мейс, которая пряталась в каком-то шкафу в церкви. Она тоже видела отца мертвым. С тех пор обе сестры ни разу не заговаривали об этом. В тот день Бет целую вечность обнимала ее, терпела ее слезы, ее дрожь и только повторяла, что все будет хорошо. Что тело в гробу – просто тело, а папа уже в другом месте, где ему намного лучше. И он будет всегда присматривать за ними. Она обещает. Мейс ей поверила. И сестра никогда ее не обманывала.

Мейс выдержала службу лишь благодаря стоящей рядом Бет. Мать только и делала, что ревела, даже когда солдат передал ей флаг США в знак признания службы отца во Вьетнаме. Когда почетный караул дал винтовочный залп, все заткнули уши. Все, кроме двух сестер Перри. Мейс ясно помнила, о чем думала, пока звучал двадцать один выстрел.

«Я хочу пистолет. Я хочу пистолет, чтобы убить того, кто убил моего папу».

И хотя Мейс никогда не спрашивала, она точно знала, что Бет в эти минуты думала о том же.

Мать отказалась от гильз, предложенных почетным караулом. Бет взяла их и отдала одиннадцать сестре, оставив десять себе. Мейс знала, что та хранит коробочку с гильзами в ящике стола в своем кабинете. Однажды, когда работала в полиции, она пришла к Бет обсудить какой-то рабочий вопрос – и увидела, как та задумчиво открыла ящик, достала гильзы и крепко сжала в руке, будто получая отцовскую мудрость…

Мейс набрала в горсть воды, выпила, вернулась в спальню и достала из рюкзака свою коробку с гильзами. Бет, разумеется, сохранила их, пока сестра была в тюрьме. С текущими по щекам слезами Мейс прижала гильзы к груди, отчаянно пытаясь впитать частичку мудрости самого лучшего человека, которого только знала. Но безуспешно.

Убийство отца и сознательный уход матери из жизни дочерей сделали Мейс уязвимой. Она ненавидела это чувство. Отчасти она стала копом потому, что тяжесть значка и пистолета преодолевала эту уязвимость. Ей безумно хотелось к чему-то принадлежать. И столичное управление полиции служило ее желанию.

Хотелось ли ей заодно последовать за сестрой? И даже показать, что в чем-то она может быть лучше? По правде говоря, Мейс не могла этого отрицать.

Через полчаса Перри переоделась в тренировочную одежду и сделала несколько растяжек и отжиманий. Кровь, бегущая по телу, была отдыхом после бессонной ночи и утренних душевных метаний.

Солнце уже было высоко, воздух потеплел, и Мейс, которая не могла избавиться от озноба, с радостью вышла на улицу и начала пробежку. Поместье было обширным, размеченная тропа вилась между деревьями и высоким кустарником. Мейс бежала уже около получаса, как вдруг остановилась, развернулась и резко потянулась к поясу. К пистолету, которого там не было.

– Отлично, – произнес голос. – Мне повезло, что вы безоружны.

Из-за деревьев вышел мужчина. На волосок ниже шести футов, в зеленой армейской майке, открывавшей рельефную мускулатуру, и джинсах, туго обтягивающих мощные бедра. На ногах у него были высокие ботинки на шнуровке. На поясе висел пистолет в кобуре-петле, в соседней ячейке торчал запасной магазин. Волосы мужчины были подстрижены по-военному коротко, лицо загорело и обветрилось.

– Я стоял здесь десять минут, дожидался, пока вы пробежите мимо. Пальцем не шевельнул. Пульс пятьдесят два и ровный, вы его не слышали. Не издал ни звука. Что меня выдало?

Мейс подошла к нему и легко прижала пальцы к его щеке.

– Либо завязывайте с «Олд спайс», либо держитесь с наветренной стороны от меня.

Он рассмеялся и протянул руку.

– Рик Кэссиди.

– Вы бывший «котик»?

Он склонил голову и криво улыбнулся.

– Ладно, как вы догадались? Я ношу армейскую зелень.

– Большинство «котиков», которых я знаю, любят носить армейское, потому что выглядят в нем намного лучше пехоты. Ваше лицо видело много солнца, соли и океанских ветров. Вы носите стандартные флотские ботинки. И «котик», с которым я встречалась, говорил, что вы молитесь на «Хеклер и Кох P-девять-S», который торчит из вашей кобуры.

Кэссиди опустил взгляд на пистолет, и она добавила:

– Характерный силуэт и рукоятка.

– Вы оправдываете ожидания, мисс Перри, должен признать.

– Уже получили досье на меня? И меня зовут Мейс.

– Сбор разведданных на каждого, кто здесь появляется, Мейс.

– Без проблем. Как вы здесь оказались?

– Мистер Альтман – классный мужик. Он предложил мне отличные условия. – После паузы Кэссиди добавил: – И он помог позаботиться о моей младшей сестре. Лейкемия. У родителей не было медицинской страховки.

– Она справилась?

– В этом году окончила колледж.

– Рик, это очень здорово.

– Мистер Альтман ждет вас в главном доме, когда сможете. Из кухни пахнет свежими круассанами. Херберт в ударе. И кофе всегда свежий. Я понял так, что стул вас ждет. Спешить не нужно. Когда угодно.

– Спасибо, Рик. Не в курсе, о чем речь?

– Что-то насчет мамы, ребенка и чувака по имени Псих. Звоночек зазвенел?

– И не один.

– Тогда бегите дальше, Мейс.

– Рик, один момент.

– Да?

– Этот проект, которым я занимаюсь для Эйба, может вызвать интерес лично ко мне у некоторых сомнительных личностей. Они могут проследить меня досюда. Просто будьте начеку.

– Своевременное предупреждение всегда идет на пользу. Спасибо, Мейс.

Она повернулась и побежала дальше. Оглянулась на бегу, но Кэссиди уже исчез среди деревьев. Эта встреча оказалась очень успокаивающей – по многим причинам. Мейс добежала до гостевого дома, немного полежала в горячей ванне, приняла душ, переоделась и сделала еще пару мелких дел, пока образ ее мертвого отца наконец не исчез совсем. Потом пошла к главному дому. Поговорить о мамах, детях и бандитах по имени Псих.