Глава 24
К несчастью, муж матери, Тимоти, был дома. К счастью, сегодня он не надел килт. На взгляд Мейс, Тимоти выглядел как бездельник, отчаянно желающий, чтобы его считали настоящим сельским помещиком с британским оттенком. Это желание выражалось в твидовом костюме, старомодном охотничьем жилете, симпатичном платке, идеально подобранном в тон рубашке, и коричневых сапогах для верховой езды, хотя ни одной лошади поблизости не наблюдалось. Когда Мейс увидела его, она почувствовала, как ее губы начали подрагивать, и торопливо отвела взгляд, чтобы не фыркнуть.
Они уселись в нарочито английской оранжерее; пожилая женщина в униформе горничной принесла кофе и маленькие сэндвичи. Женщина выглядела так, будто предпочла бы забивать себе в голову гвозди, лишь бы не изображать горничную для Тимоти и Даны. Сэндвичи сильно уступали волшебной выпечке Эйба Альтмана. Тем не менее Мейс набила желудок и заправилась кофеином.
Маленькая собачка-йорк, которую, как сообщили Мейс, зовут Энджелина Фернандина, сидела на пухлой подушке перед личной золотой тарелочкой с первоклассным кормом и увлеченно грызла его зубами, размерами и формой напоминающими занозы. Мейс качнула головой в сторону бесценной Энджелины.
– Ее вы тоже одеваете?
– Только когда путешествуем, – ответила Дана. – Она мерзнет в нашем самолете.
– Бедняжечка, – протянула Мейс.
– А Бет все еще содержит свой зверинец неудачников?
– Только меня и Слепыша, но он крепкий парень. Наверное, будет жив и здоров, когда вам придется зарыть старушку Энджи в землю.
При этих словах Тимоти набрал в грудь воздуха и осторожно потрепал Энджелину тыльной стороной ладони, из чего Мейс сделала вывод, что в действительности ему не нравятся собаки, даже подстриженные.
– Ну и как ваша жизнь сельских аристократов?
Тимоти изящно промокнул губы платком с монограммой и взглянул на Дану, явно ожидая ее ответа.
– Тимоти избрали председателем местной комиссии по планированию. Очень важная должность, потому что ты не поверишь, какие только идеи застройки не приходят людям в головы… Это просто какая-то пародия.
«Вроде поддельного шотландского замка в двадцать тысяч квадратных футов посреди сельскохозяйственных земель? У ваших соседей-фермеров налог на недвижимость разом взлетел в десять раз», – подумала Мейс. Однако вслух она произнесла:
– Поздравляю, Тимоти. Это замечательно.
Тимоти дожевал остатки сэндвича и надул грудь. Когда он заговорил, казалось, что он обращается к невидимой аудитории в тысячи человек:
– Я постараюсь как можно лучше выполнять свои обязанности. Я собираюсь очень серьезно отнестись к врученным мне браздам правления.
«Господи, какой же ты придурок…»
– Ни минуты не сомневаюсь, – любезно заверила его Мейс.
– Так каковы же твои планы, Мейсон? – спросила Дана.
Мейс медленно поставила кофейную чашку.
– Честно говоря, я уже раздумывала, не заняться ли стриптизом перед веб-камерой за еду, но тут мне подвернулась одна работа.
– Какого рода?
– Ассистент профессора из колледжа.
– Зачем профессору колледжа такой ассистент, как ты?
– Он слепой и с ограниченным бюджетом, а я выйду дешевле, чем собака-поводырь.
– Мейсон, ты хоть раз в жизни можешь быть серьезной?
«Ладно, я пыталась поиграть в ладушки, и мне не понравилось».
– Разве для тебя важно, чем я занимаюсь? Мы обе прекрасно знаем, что с играми в мамочку ты опоздала лет на двадцать.
– Да как ты смеешь…
Мейс чувствовала, как у нее загорелись уши. Она не хотела приходить сюда. Действительно не хотела.
– О, я всегда смею. Так что сбавь обороты, мамуля.
– Тогда позволь, я объясню, почему это мое дело. Если ты не можешь содержать себя, угадай, кому придется тебя поддерживать?
Мейс с такой силой сжала кулаки, что костяшки побелели. Она наклонялась к Дане, пока между их носами не остался едва ли дюйм.
– Я скорее отгрызу себе руку, чем приду к тебе или этому Мальчику-в-Килте хоть за одним гребаным даймом.
Побагровевший Тимоти поспешно встал.
– Думаю, мне пора заняться йогой. Мое душевное равновесие нарушено.
Дана немедленно протянула ему руку:
– Конечно, дорогой. Но не забудь, у нас сегодня ужин с мэром и его женой во «Френч Хаунд».
Едва мужчина вышел из комнаты, Дана набросилась на свою младшую дочь:
– Поверить не могу, но, похоже, тюрьма тебя окончательно испортила.
Укол был таким слабым, что Мейс просто проигнорировала его и какое-то время молча смотрела на мать.
– Почему ты до сих пор его так облизываешь? У тебя есть кольцо. Ты законно прикована к Лорду Килту.
– Он шотландский эрл, а не лорд, – чопорно ответила Дана.
И тут до Мейс внезапно дошло.
– Твой Килт выкатил хитрожопый контракт, да?
– Мейсон, заткнись! Немедленно!
– И как оно работает? Ты получаешь пару бриллиантовых браслетов, немного наличных и пачку акций за каждый год супружеского счастья?
– Сама не понимаю, зачем я тебя сюда пригласила, – огрызнулась ее мать.
Мейс встала.
– Это как раз понятно. Ты просто хотела, чтобы я увидела, какая у тебя изумительная жизнь. Ладно, я потрясена, все как положено. Я счастлива, что ты так очевидно счастлива.
– Ты никудышная лгунья. И всегда ею была.
– Наверное, поэтому я и стала копом. Всегда могу вытащить значок и разобраться, кто пытается со мной шутки шутить.
– Но ты больше не можешь быть копом, верно?
Это прозвучало явной издевкой.
– Пока не выясню, кто меня подставил.
Дана закатила накрашенные глаза.
– Ты правда думаешь, что у тебя это выйдет?
– Я не думаю. Я точно знаю.
– Что ж, на твоем месте я бы как следует трудилась на твоего профессора. Потому что «ассистент» – именно то, что тебе подобает.
– Спасибо за поддержку. Провожать не нужно.
Но мать последовала за ней до входной двери. Когда Мейс застегивала шлем, Дана сказала:
– Ты знаешь, сколько неприятностей доставила сестре?
– Ага, отлично знаю.
– И тебя это, разумеется, ничуть не беспокоит?
– Как будто ты поверишь, если я скажу иное…
– Меня тошнит от твоего эгоизма.
– Ну я училась у мастера.
– Я потратила лучшие годы жизни на твоего отца. У нас никогда не было денег. Мы нигде не бывали. Ничего не делали. Ничего.
– Ну да, карать зло и делать мир лучше для всех – ужасное занятие.
– Ты была ребенком. Ты просто не понимаешь.
– Я отлично все понимаю. Говоришь обо мне? Тебе никогда не будет так хорошо, как было, даже близко. И плевать, сколько еще богатых Тимоти ты окрутишь.
– Ты так думаешь?
Мейс подняла щиток.
– Да, потому что папа был единственным мужчиной, которого ты по-настоящему любила.
– Пожалуйста, уезжай отсюда!
Мейс заметила, как правая рука матери вздрогнула.
– Ты понимаешь, какое тебе выпало счастье – иметь рядом хорошего и любящего человека? Бет такого не досталось. И, боюсь, не достанется.
Ей показалось, что взгляд матери стал безжизненным, и дверь захлопнулась.
В приступе внезапной паники Мейс резко переключила скорость, желая как можно скорее убраться подальше. Может, мать права. Может, она больше никогда не будет копом. Может, лучшего она и не заслуживает…
