В самое время
Его звали Джеймс Кинг, и ему было в чем признаться.
Жена Джеймса поджидала Джона Ребуса в коридоре больницы. Она подвела его к постели больного, сказав, что ее мужу осталась одна или две недели, возможно, даже меньше.
Кинг лежал на кровати; кислородная маска закрывала часть его изможденного небритого лица. Под глазами умирающего залегли темные круги, грудь его поднималась и опускалась с видимым трудом. Он кивнул жене, и она тут же принялась задергивать занавеску вокруг кровати, чтобы отделить Кинга и Ребуса от остальных пациентов. Больной сдвинул маску, и она оказалась у него под подбородком.
— Документы? — потребовал он. Джон вытащил из бумажника карточку офицера полиции, и Джеймс долго вглядывался в фотографию, прежде чем дать какие-то объяснения. — Меня не удивило бы, если б Элла уговорила какого-нибудь типа сделать вид, что он полицейский. Она думает, что на меня так действуют лекарства.
— Как именно? — спросил Ребус, опускаясь на стул рядом с кроватью.
— Заставляют выдумывать несуществующие события. — Кинг замолчал, разглядывая посетителя. — Вы выглядите не намного моложе меня.
— Благодарю за комплимент.
— Из этого следует, что вы помните модов? Начало шестидесятых?
— Я и не думал, что они добрались так далеко на север. Однако мы интересовались музыкой…
— Я вырос в Лондоне. У меня был «Ламбретта» и соответствующая одежда. И все мои заработки уходили либо на одно, либо на другое. А на выходные я отправлялся в Брайтон или Маргит. Брайтон мне нравился больше…
Кинг замолчал, и в его глазах появилось рассеянное выражение.
Опухоль в его теле стала слишком большой, и он уже не мог справляться с болью, которую она вызывала.
«Интересно, какие болеутоляющие ему дают?» — подумал Ребус. У него у самого разболелась голова. Может быть, здесь найдется пара таблеток и для него? Из-за занавески послышалось громкое хрипение — еще один пациент пришел в себя и у него начался приступ кашля. А Джеймс тем временем вернулся к настоящему, отбросив давние воспоминания.
— Ваша жена, — напомнил ему полицейский. — Она позвонила мне и сообщила, что вы хотите что-то рассказать.
— Именно это я и пытаюсь сделать, — с некоторым раздражением ответил Кинг. — Я рассказываю вам историю.
— О том, как вы были модом?
— О времени, которое я проводил в Брайтоне.
— Вы и ваш мотороллер?
— И сотни парней вроде меня. Для нас это было религией, образом жизни, который мы собирались унести с собой в могилу. — Он немного помолчал. — И мы ненавидели рокеров почти так же сильно, как они нас.
— Рокеры были байкерами? — уточнил Джон, и его собеседник кивнул. — Отчаянные драки на побережье, — продолжал он. — Я помню это из «Квадрофении».
— Тогда всё становилось оружием. Я носил с собой нож, который взял на кухне у матери. Но еще мы использовали бутылки, кирпичи, доски…
Ребус понял, что́ он сейчас услышит, и наклонился поближе к постели:
— И что же случилось?
Кинг немного подумал, а потом поднес ко рту маску и глотнул кислорода, прежде чем произнести то, что собирался:
— Один из них — весь такой в джинсах, измазанных машинным маслом, двойные подвороты брюк на три дюйма, кожаная крутка и футболка — побежал не в ту сторону и оказался отдельно от остальной банды. Несколько наших начали его преследовать. Он понимал, что ему от нас не убежать, и поэтому заскочил в отель, находившийся на площади. Я помню, как мы хохотали, словно это была игра. Но игры закончились, когда мы окружили его в кладовой за кухней. Сначала мы били его руками и ногами, но когда он достал нож, я вытащил свой. И оказался проворнее его. Нож моей матери все еще торчал из его груди, когда мы сбежали. — Кинг посмотрел на Ребуса широко раскрытыми глазами. — Я оставил его умирать. Вот почему я хочу, чтобы вы меня арестовали. — Его глаза увлажнились. — С тех пор прошло много лет, но я каждый день вспоминал о том, что тогда произошло, и ждал, когда кто-то из вас постучит в мою дверь. Но никто не пришел. Никто не пришел…
Вернувшись на второй этаж своего многоквартирного дома, Джон Ребус выкурил пару сигарет и вытащил виниловую пластинку «Квадрофения». Просмотрел буклет с фотографиями и прочитал короткую статью, которая их сопровождала, а потом снял телефонную трубку и позвонил инспектору Сиобан Кларк.
— Да? — сказала она.
— Речь пойдет о древней истории, — начал Джон. — Лето шестьдесят четвертого года. Полагаю, мне о ней рассказали, потому что кто-то принял меня за олицетворение того времени. Причем преступление совершено даже не в Эдинбурге.
— А где?
— В Брайтоне. Моды и рокеры. Кровь в ноздрях и адреналин в крови. — Джон выдохнул сигаретный дым. — Это произошло почти пятьдесят лет назад. Мне сделал признание старый человек, которому осталось жить несколько дней, — он считает, что совершил убийство. Однако в больнице ему дают такие сильные препараты, что он мог бы рассказать, что является давно исчезнувшим братом Кита Муна.
— И что вы думаете?
— Я бы предпочел, чтобы он позвал священника.
— Вы полагаете, что стоит съездить на юг?
— В Брайтон?
— Хотите, чтобы я нашла для вас кого-нибудь в Управлении уголовных расследований?
Ребус потушил сигарету.
— Кинг назвал мне имена парней, которые там были, когда он ударил жертву ножом.
— И кто эта жертва?
— Джонни Грин. Об убийстве писали в газетах. Кинг был ужасно напуган и с этого момента перестал быть модом.
— А те, кто был вместе с ним?
— Он никогда больше не видел никого из них. Очевидно, это стало частью сделки, заключенной им с самим собой.
— И он жил со своим чувством вины пятьдесят лет…
— Жил и умирал.
— Если б он тогда признался, то уже отбыл бы наказание и вышел на свободу.
— Я подумал, что лучше ему об этом не говорить.
Ребус услышал, как его собеседница вздохнула.
— Я найду вам кого-нибудь в Брайтоне, — после небольшой паузы пообещала она. — Разделенная ответственность и все такое.
Джон поблагодарил ее и повесил трубку, а затем взял первый из двух дисков «Квадрофении» и поставил его на проигрыватель. Он никогда не был модом, но в те времена хорошо знал эту пластинку. Налив себе мятного чая, полицейский прибавил громкость.
Впервые за несколько месяцев, после серии убийств в Брайтоне этой весной, Рой Грейс наконец получил возможность сосредоточиться на работе с нераскрытыми делами, которыми он должен был заниматься после слияния групп по расследованию особо важных дел Сассекса и Суррея. Он как раз устроился за письменным столом в своем кабинете, когда вошел сержант уголовной полиции Норман Поттинг. Как всегда, он даже не постучал; его редеющие волосы были растрепаны больше обычного, и от него сильно пахло трубочным табаком. В руках Норман держал открытый блокнот.
— Шеф, утром поступил интересный телефонный звонок из Шотландии от детектива Сиобан Кларк. К сожалению, у нее английский акцент. Мне всегда хотелось познакомиться с шотландской красоткой…
Грейс приподнял брови:
— И?..
— Один из ее коллег посетил пациента в больнице Эдинбурга, очевидно, смертельно больного, который сделал предсмертное признание в убийства рокера в Брайтоне летом шестьдесят четвертого года.
— Так давно? Он же умирает, почему бы ему не оставить свои признания при себе?
— Может быть, он рассчитывает избежать ада…
Рой покачал головой. Он никогда не верил в религиозные догматы, касающиеся признания и прощения.
— Но это же твоя область, Норман, верно? — спросил Грейс.
— Ха!
Поттингу было пятьдесят пять, но его бесформенный торс и дряблое лицо вполне подошли бы человеку на десять лет старше.
— Я имел дело с Эдинбургом, — сказал Рой, — однако ни разу не встречал никого с фамилией Кларк.
Сержант заглянул в свой блокнот:
— Ее коллегу зовут Ребус.
— А это имя мне известно, — кивнул Рой. — Он расследовал убийство Волфмана в Лондоне. Но я думал, он ушел в отставку.
— Однако она назвала именно его имя.
— И что еще она сказала?
— Предсмертное признание сделал Джеймс Родни Кинг. Тогда он был модом. Он утверждает, что убил Джонни Грина.
На одном из свободных столов зазвонил телефон, но Грейс не стал снимать трубку. На стенах кабинета висели фотографии жертв убийств, которые так и не были раскрыты, а также снимки с мест преступления и пожелтевшие вырезки из газет.
— Как он его убил? — поинтересовался Рой.
— Ударил кухонным ножом — сказал, что носил его для самообороны.
— Настоящий маленький солдат! — с иронией фыркнул Грейс. — А ты успел проверить, соответствуют ли его слова действительности?
— Да, шеф! — с гордостью сказал Поттинг. — Об этом меня попросила детектив Кларк. Джонни Эрл Грин умер во время одного из столкновений между модами и рокерами девятнадцатого мая шестьдесят четвертого года. Одна из самых крупных вспышек насилия в регионе.
Рой перевернул страницу записной книжки и сделал несколько заметок:
— Во-первых, нужно найти отчет о вскрытии Грина и фотографии этого дела и отправить их в Шотландию, чтобы мистер Кинг опознал жертву — если он еще что-то помнит…
— Я уже затребовал их в офисе коронера, шеф, — ответил Норман. — Кроме того, я отправил запрос в Королевскую больницу Сассекса. Возможно, его привезли туда, если он умер не сразу.
— Вот и молодец… — Рой Грейс задумался. — Мой отец был в те времена констеблем. Он часто рассказывал мне, что Брайтон временами становился зоной военных действий.
— Может быть, вам стоит его расспросить — вдруг он что-то помнит о той истории?
— Хорошая мысль. Но сначала нужно будет найти медиума.
Прошло некоторое время, прежде чем сержант сообразил, что это значит.
— Извините, шеф, я не знал, — нахмурившись, пробормотал он.
— Ну, тебе такие вещи знать совсем не обязательно.
Два дня спустя Норман Поттинг вернулся в кабинет нераскрытых дел со стопкой больших конвертов, которые он сложил на письменный стол своего начальника. Затем взял верхний конверт, где лежал отчет о вскрытии Джонни Эрла Грина.
— Не сходится, шеф, — вздохнул старый сержант. — Посмотрите на причину смерти.
Грейс внимательно изучил документ. Список ранений выглядел мрачно:
Множественные переломы черепа привели к субдуральным и экстрадуральным кровотечениям, а также непосредственному повреждению мозговой ткани фрагментами черепа, попавшими в мозг.
Осколки ребер привели к флотации грудной клетки и рваным ранам печени, селезенки и легких.
Обширные переломы верхней и нижней челюсти и кровотечение привели к блокировке верхних дыхательных путей и фатальному проникновению крови, а также тяжелым повреждениям трахеи, вызвавшим смещение верхних позвонков.
Тяжелые удары ног по ребрам привели к разрывам грудных и брюшных органов.
Множественные переломы мелких костей рук и запястий свидетельствуют о том, что жертва пыталась защищаться, приняв позу зародыша. Повреждены яички и мошонка.
Рой нахмурился и посмотрел на сержанта:
— Здесь ничего не сказано о ножевых ранах. Джеймс Кинг из Эдинбурга уверен, что он наносил жертве удары ножом?
— Двадцать минут назад я беседовал с Джоном Ребусом. У Кинга нет никаких сомнений — он ударил Грина кухонным ножом в грудь и сбежал, оставив тело на месте преступления.
— Едва ли патологоанатом мог пропустить ножевое ранение, даже в те дни, — сухо заметил Грейс.
— Согласен.
— Из чего следует, что Джонни Грин не был жертвой Кинга — или я чего-то не понимаю?
— Нет, шеф. — Поттинг улыбнулся и открыл другой конверт. — Я получил это из больницы. Нам повезло. Еще год, и все записи были бы уничтожены. В субботу, девятнадцатого мая шестьдесят четвертого года, в больницу поступил пациент с ножевым ранением. Из его груди торчал кухонный нож «Сабатьер». Парня звали Оливер Старр. Он был студентом отделения гуманитарных наук и членом банды байкеров Эссекса. Лезвие ножа повредило спинной мозг, и его перевели в больницу Стока Мандевилля в Бакингемшире, которая специализировалась на подобных травмах.
— В отчетах сказано, что с ним случилось?
— Нет, но я нашел имя офицера, который прибыл на место преступления и сопровождал его в окружную больницу. Констебль Джим Хоппер.
Грейс принялся быстро считать в уме. Был 2013 год. Событие, о котором шла речь, произошло сорок девять лет назад. Большинство полицейских начинают служить до того, как им исполняется двадцать лет…
— Возможно, констебль Хоппер еще жив, Норман, — проговорил Рой. — Должно быть, ему за семьдесят или за восемьдесят. Свяжись с Сандрой Лидер, это председатель ассоциации вышедших в отставку полицейских офицеров Брайтон-энд-Хоува. Или с Дэвидом Роулендом — он управляющий местным отделением Национальной ассоциации полицейских в отставке.
— Уже, шеф. Полагаю, вас это заинтересует. Констебль Хоппер ушел в отставку в качестве инспектора, но он все еще с нами. Более того, поддерживает отношения с Олли Старром. Тот, похоже, живет в Брайтоне, и его возмущает, что напавший на него человек так и не понес наказания.
— Он сообщил тебе адрес Старра?
— Он его добудет. И еще он пригласил нас на вечеринку.
Грейс прищурился:
— На вечеринку?
— Отставных полицейских Брайтон-энд-Хоува. Она состоится в эту субботу в пивной «Спортсмен» стадиона «Уитдин».
— Насколько мне известно, Ребус не из тех, кто отказывается от выпивки.
Поттинг заметно оживился:
— Полагаю, инспектор Кларк тоже может изъявить желание присутствовать?
— Вполне возможно…
Рой посмотрел на календарь. Была среда. Оставшаяся часть недели не сулила никаких срочных дел. Он обещал провести время со своей любимой Клео и их ребенком Ноа. Если он договорится о встрече с новым напарником на субботу, то в его распоряжении останется все воскресенье. Вопрос лишь в том, захотят ли Ребус и Кларк работать в выходные?
— Дай мне их номер в Эдинбурге, — сказал он сержанту.
В субботу, в десять тридцать утра, встретив Джона Ребуса и Сиобан Кларк, прилетевших ранним рейсом в Гатуик, Грейс и Поттинг отвезли их в Брайтон, сделав небольшой крюк, чтобы посмотреть на пляж и павильон.
— Вы здесь уже бывали? — спросил Норман у Кларк, поворачивая голову, чтобы получше ее рассмотреть.
— Нет, — ответила та, не отрывая взгляда от окна.
— Во время выходных тут много народу, — объяснил Рой. — Люди приезжают из Лондона на один день.
— Как в шестьдесят четвертом году, — заметил Джон Ребус.
— Да, как в шестьдесят четвертом, — эхом отозвался Грейс, встретив взгляд старика в зеркале заднего вида.
— Вы работаете над нераскрытыми делами? — спросил Джон.
— В качестве дополнительной нагрузки, — подтвердил его новый напарник.
— Я тоже этим занимался, пока меня не спасла Сиобан, — произнес Ребус так, словно не любил быть кому-то обязанным.
— На вашей шее висит много преступлений? — спросил Поттинг у Кларк.
— Достаточно, чтобы мы не скучали, — отозвалась та.
— Но у нас тут… — начал было рассказывать сержант, однако его перебил Грейс:
— Это не соревнование.
Хотя на самом деле он понимал, что это не так, и, когда взгляды Грейса и Ребуса вновь встретились в зеркале, оба они коротко утвердительно улыбнулись.
В зале для совещаний в полицейском департаменте Сассекса их сперва угостили кофе, а потом они начали смотреть видео, предоставленное Эми Ханна из отдела по связям со СМИ. Она сделала склейку из новостей 19 мая 1964 года, которая сопровождалась звуковым рядом того времени: «Дейв Кларк Файв», «Кинкс», «Роллинг стоунз», «Битлз» и другие.
— Отличная деталь, — заметил Джон, когда играли «The Kids Are Alright».
С опущенными шторами они смотрели на многочисленные ряды модов между Дворцом и Западным Пирсом — многие были на мотороллерах, в тонких галстуках, белоснежных рубашках, строгих костюмах и куртках, вооруженные ножами, — и рокеров в кожаных куртках с заклепками, часть из которых размахивали тяжелыми цепями и другим холодным оружием. Рокеры внешне не слишком отличались от нынешних «Ангелов ада», если не считать причесок в стиле «помпадур».
Готовые к схватке батальоны брайтонских полицейских офицеров в белых шлемах, пешие и в конном строю, размахивали дубинками, а в них летели камни и бутылки.
Сиобан Кларк удивленно тряхнула головой:
— Я понятия об этом не имела!
— О, это было паршиво… — сказал ей Грейс. — Моя мама рассказывала, что отец часто приходил домой с синяками на лице, разбитым носом или рассеченной губой.
— Сражения двух диких племен, — добавил Поттинг.
— На севере нечто похожее происходит во время драк между болельщиками «Селтика» и «Рейнджерс», — добавил Ребус.
— Здесь все было иначе, — возразил Рой. — Если хотите, я готов изложить вам свою теорию.
— Давайте, — заинтересовался Джон.
Его напарник наклонился вперед:
— Эти парни были первым поколением в нашей стране, которому не пришлось сражаться на войне. И они вымещали так свою агрессию, в том числе и друг на друге.
— Подобные вещи можно наблюдать сейчас по субботам, — задумчиво добавил Ребус. — Молодые люди оценивают друг друга, провоцируют, хотят привлечь к себе внимание…
— Болтаются в центре по несколько часов, — добавил Поттинг, делая вид, что смотрит на часы.
Когда фильм закончился, Джон заявил, что ему необходимо покурить.
— Я с вами, — предложил Грейс.
— И я, — заявил Норман, доставая из кармана трубку.
Сиобан Кларк покачала головой.
— Идите, парни, — сказала она и взяла пульт, чтобы еще раз посмотреть старые записи.
После рыбы с жареным картофелем в «Палм корт» на пирсе Брайтона они направились в пивную «Уитдин», где вечеринка уже была в самом разгаре.
— Пенсионеры? — фыркнул Ребус. — Большинство из них моложе меня! — Он оглядел сотню с лишним бывших полицейских.
— Полная пенсия после тридцати лет службы, — заметил Грейс.
— В Шотландии то же самое, — объяснила Кларк. — Но Джон отказывается.
— Почему? — с искренним интересом спросил Рой.
Сиобан наблюдала за Ребусом, который направился к стойке бара. Поттинг не отставал от него.
— Для него это больше чем работа, — объяснила Сиобан. — Если вы понимаете, о чем я.
Грейс немного подумал и кивнул:
— Прекрасно понимаю.
Когда они добрались до стойки, Норман объяснил Джону, что «Харви» — далеко не лучшее местное пиво.
— Главное, что это пиво, а не херес, — пошутил Ребус.
Когда они заказали выпивку, Поттинг отвел всех троих своих спутников к отставному инспектору Джиму Хопперу, который оказал первую медицинскую помощь раненому Олли Старру в тот субботний день 1964 года. Хоппер оказался настоящим великаном с бритой головой, вздымающейся над плечами практически без шеи. Он походил на игрока в американский футбол, но его доброжелательный взгляд и манеры смягчали первое впечатление. Норман протянул ему выпивку. Отставник сделал глоток и только после этого заговорил:
— Я предупредил Олли, что вы можете приехать, чтобы поговорить с ним. Он испытал огромное облегчение. С тех пор, как его пырнули ножом, его жизнь стала дерьмовой.
— Вы поддерживаете с ним связь? — задал наводящий вопрос Ребус.
— О да. По правде говоря, я всегда считал, что в этой истории есть моя вина. Если бы в тот день на улицы вышло больше полицейских или если бы мы раньше заметили, что его преследуют… — Джим поморщился от печальных воспоминаний. — Я ехал с ним в машине «Скорой помощи». Он думал, что умирает, и рассказал мне историю своей жизни, словно я был его единственным другом.
— Как вы думаете, он сумеет опознать напавшего на него человека после стольких лет? — спросила Кларк.
— Я совершенно в этом уверен. Теперь такое произойти не может, у нас есть система видеонаблюдения и тесты на ДНК. Сейчас никому не удается уйти от ответственности, — заверил ее Хоппер.
— Но история произошла почти полвека назад, — напомнил ему Ребус. — Вы уверены, что он все помнит?
Мрачная улыбка появилась на лице отставного полицейского:
— Хотите убедиться лично?
— В чем именно?
— Навестите его, и все поймете.
— Он женат? — поинтересовалась Сиобан.
Джим покачал головой:
— Насколько мне известно, его жизнь закончилась в тот день. Он получил удар ножом в грудь, а потом эти трусы сбежали.
Они довольно долго молчали. Все вокруг оживленно разговаривали, но каждый из собеседников Хоппера погрузился в размышления.
— Дайте нам его адрес, — наконец попросил Ребус, разрушив магию молчания.
Рой Грейс не раз бывал в отвратительных местах вроде жилища Олли Старра. Его квартира, худшая из всех в доме, находилась на первом этаже, прямо около свалки на окраине Брайтона. В ней было сыро, и на стене крошечного коридора проступили пятна плесени. Войдя в гостиную, полицейские увидели, что повсюду валяются пустые пивные бутылки, пепельницы, наполненные окурками, и грязная одежда. На мутном экране древнего телевизора шел футбольный матч.
Однако никто из детективов не обратил внимания на футбол. Все изумленно смотрели на карандашные наброски, покрывавшие практически каждый дюйм пустых в остальном стен. Со всех рисунков на них смотрел мужчина с застывшим лицом. Грейс понял, что это один и тот же человек, но он постепенно старел: на первых картинках ему было около двадцати, на следующих он становился все старше — и так до почти семидесяти лет. На каждом портрете у него была другая прическа, он бывал с бородой и без нее, с усами и полностью выбритый. Они напомнили Рою Грейсу фотороботы, которые составляют в полиции.
— Проклятье, — пробормотал Ребус, пройдя по комнате. — Это Джеймс Кинг. — Он повернулся к Олли: — Откуда взялись эти…
— Из моей памяти, — решительно ответил Старр.
— Но вы его больше не видели?
— С тех самых пор, как он вонзил в меня свой нож.
— Сходство просто поражает!
— Из чего следует, что вы взяли ублюдка. — На мгновение лицо Олли слегка расслабилось. — Я не мог забыть его лицо, — продолжал он. — Когда-то я был студентом художественного колледжа Хорнси. Преподаватели говорили, что я подаю надежды, что я, возможно, мог бы успешно заниматься рекламой. Но вместо этого я рисовал его год за годом, надеясь, что настанет день, и я его увижу.
Сиобан Кларк откашлялась:
— Мы полагаем, что человек, ударивший вас ножом, сейчас находится в больнице. Он смертельно болен.
— Хорошо, — кивнул Олли.
— Ну, ответ на мой первый вопрос мы получили, — проговорил Джон.
Старр прищурился:
— Что еще вы хотите?
— Мы хотим узнать, намерены ли вы предъявить ему обвинения после стольких лет, — сказала Сиобан и ненадолго замолчала. — Жить ему осталось совсем недолго.
— Я хочу его увидеть! — прорычал Олли. — Мне нужно его увидеть, оказаться с ним лицом к лицу. И чем ближе, тем лучше. Он должен знать, что сделал. Он разрушил мою жизнь, и лишь мечта заставляла меня продолжать существование!
— Какая мечта? — спросил Грейс.
— Мечта о том, как ко мне приходят полицейские с этой новостью. — Старр сморгнул слезу. — У всех есть мечты, не так ли? — Его голос дрогнул. — Чтобы достичь чего-то стоящего, следует пробовать даже то, что может казаться невозможным.
Роя тронуло, что этот человек читал Браунинга. Он жил в трущобах, но продолжал цепляться за прекрасное. Как могла бы сложиться его жизнь, если бы не…
Если…
Он перехватил взгляд Джона и Сиобан и понял, что все они думают об одном и том же — в то время как Поттинг пытался незаметно разглядывать ноги Кларк.
— Нам нужно быстро доставить вас в Эдинбург, — сказал Ребус. — Вы можете вылететь в понедельник?
— Лучше поездом, — ответил Старр. — У меня будет время, чтобы выбрать, что лучше: сначала плюнуть ему в лицо или сразу врезать по морде.
В больницах Рою Грейсу всегда становилось не по себе. Слишком много у него было воспоминаний о посещениях умирающего отца, а позднее — умирающей матери. В понедельник, во второй половине дня, он шел за Ребусом и Кларк по коридору Королевской больницы. Она выглядела совсем новой — никаких запахов вареной капусты и дезинфицирующих средств. Машина поджидала их у железнодорожного вокзала Уэверли. Сиобан позаботилась о том, чтобы гости увидели знаменитый замок, и только после этого они поехали в сторону пригородов. Когда Джон распахнул дверь палаты, Грейс обернулся, чтобы посмотреть на Поттинга и Старра. На их лицах он не заметил никаких следов эмоций.
— Всё в порядке? — спросил Рой, и в ответ последовало два коротких кивка.
Однако Ребус внезапно застыл на месте, и Грейс едва не столкнулся с ним. Кровать в углу была пустой, как и стоявшая рядом тумбочка.
— Дерьмо, — пробормотал Джон, оглядывая палату.
В палате было полно пациентов, но не осталось никаких следов единственного человека, который их интересовал.
— Чем я могу вам помочь? — спросила медсестра, и на ее лице появилась профессиональная улыбка.
— Нам нужен Джеймс Кинг, — сказал ей Ребус. — Но, похоже, мы опоздали.
— О господи, да…
— Как давно он умер?
Улыбка медсестры стала лукавой.
— Он не умер, — объяснила она. — У него началась ремиссия. Иногда такие вещи случаются, и если б я была религиозной… — Она пожала плечами. — Спонтанная и необъяснимая ремиссия, но так случилось. Мистер Кинг вернулся домой, к своей семье, и сейчас он счастлив, как вошедший в поговорку Ларри.
Через двадцать минут Ребус стучал в дверь бунгало на Либертон-Брэй. Элла Кинг открыла дверь и холодно посмотрела на нежданных гостей.
— Мой муж передумал! — выпалила она. — Он говорил под воздействием лекарств. У него были галлюцинации.
— Ну и замечательно, — сказал полицейский, поднимая руки, словно сдаваясь. — Мы можем зайти на минутку?
Женщина колебалась, но Джон решительно протиснулся мимо нее и прошел по коридору в гостиную. Грейс и Кларк последовали за ним. Джеймс Кинг сидел в большом кресле и смотрел по телевизору скачки. Он был одет в брюки и рубашку с короткими рукавами, на коленях у него лежала газета, а на столике стояла чашка чая.
— Вы слышали новость? — прогрохотал он. — Они называют это чудом, раз не удалось найти лучшего объяснения. Элла уже сказала вам про лекарства? Должно быть, я бредил во время разговора с вами.
— Вы уверены, сэр? — переспросил Ребус. — В таком случае вам стоит подойти к входной двери. Там вас ждет друг.
На лице старика появилось недоумение, но гость жестом предложил ему встать. Тот подчинился и медленно побрел к двери.
Снаружи стоял Норман Поттинг, ладони которого лежали на рукояти инвалидной коляски Олли Старра.
— Джеймс Кинг, познакомьтесь с Оливером Старром, — сказал Ребус.
— Но мы никогда не встречались! — изумился хозяин дома. — Я… я его не знаю. Что все это значит?
— Ты прекрасно меня знаешь! — прорычал Старр, и все его тело напряглось, словно через него пропустили электрический ток. — Твой нож для хлеба все еще находится в хранилище улик в Брайтоне. Твоя мать не спрашивала, куда он делся?
Грейс наблюдал за лицом Кинга. Казалось, тот только что получил пощечину.
— Что происходит? — дрожащим голосом спросила его жена.
— В тот день действительно умер человек, — объяснила Кларк. — Но не тот, кого ударил ножом ваш муж. Когда мистер Кинг прочитал об этом в газетах, то сделал неверный вывод.
— Перед вами человек, который ударил вас ножом, мистер Старр? — спросил Грейс.
— Я бы узнал его где угодно, — сказал Олли, не спуская горящих глаз с Джеймса.
— Ты старый дурак! — закричала Элла мужу. — Я говорила тебе, чтобы ты помалкивал и унес свою тайну в могилу! Зачем ты им рассказал?
— Джеймс Родни Кинг, — ровным голосом заговорил Рой, — у меня ордер на ваш арест. Вы арестованы по подозрению в попытке убийства Оливера Старра. Вы ничего не должны говорить, но ваша защита может пострадать, если вы что-то скроете, а во время суда это станет известно. Все, что вы скажете, может быть рассмотрено как улика. Вам все понятно?
— У меня ремиссия! — воскликнул Кинг. — И впереди еще жизнь…
— Значит, у тебя была хорошая жизнь, — оскалился Старр. — В любом случае лучше моей. Все эти годы я провел в инвалидной коляске! Ни жены, ни детей…
— Вы не можете так с ним поступить! — взмолилась Элла. — Он больной человек. — Она сжала плечо мужа.
Ребус покачал головой:
— Он поправился. Ваш муж сам только что сказал.
— Но он болен, — вмешался Поттинг. — Только больной разум ударит другого человека так, чтобы повредить спинной мозг.
— Это произошло так давно! — не унималась миссис Кинг. — Теперь все изменилось.
— Ничего подобного, — возразил Джон, глядя в сторону Кларк и Грейса. — К тому же я бы сказал, что мы появились здесь очень вовремя.
Рой кивнул.
Разные города, разные культуры, даже разные поколения разделяли этих двоих. Но Грейс знал, что среди прочего их с Ребусом объединяет удовольствие от достигнутого результата.
