Красный глаз
2005
Как правило, Гарри Босх избегал туннелей, но когда он покинул аэропорт Логана, миновать туннель было невозможно — либо Тед Уильямс, либо Самнер, на выбор. Глобальная система навигации взятой в аренду машины выбрала Уильямса, поэтому Гарри поехал под Бостонским портом. Машины здесь двигались не слишком быстро, а вскоре и вовсе остановились, и Босх сообразил, что ночной рейс из Лос-Анджелеса прибыл в самый разгар часа пик.
Конечно, этот туннель был намного больше и шире туннелей из его прошлого и тех, что появлялись в его снах. К тому же он был намного лучше освещен и битком заполнен автомобилями и грузовиками — это была настоящая река из стали под обычной, водяной рекой, и текла сейчас лишь одна из этих рек. Но туннель есть туннель, и вскоре Гарри почувствовал, что задыхается — у него начался приступ клаустрофобии. Босх вспотел и принялся в бессильном протесте нетерпеливо нажимать на гудок арендованного автомобиля. Это сразу выдало в нем чужака. Местные не жмут на гудок, они не возмущаются из-за того, что невозможно изменить. Наконец машины пришли в движение. Гарри выехал из туннеля и тут же опустил стекло, чтобы вдохнуть свежего воздуха. Он дал себе слово на обратном пути отыскать на карте другую дорогу. Досадно, что навигатор не имеет опции «без туннелей» и спокойный путь придется искать самостоятельно.
Протокол убойного отдела Лос-Анджелеса требовал, чтобы сразу по прибытии Босх связался с местными властями. В данном случае с офисом Бостонского полицейского департамента, Округ Е-13, Джамайка-Плейн. Именно там жил Эдвард Пейсли, человек, чью ДНК он прибыл взять — тайком или открыто.
Однако когда речь шла о старых расследованиях, Гарри нередко игнорировал официальный протокол. Обычно он следовал собственному, который предполагал первоначальное знакомство с новой местностью и случайную встречу с подозреваемым, — после чего Босх отправлялся отметиться к местным коллегам.
Он планировал проверить адрес Пейсли и, может быть, взглянуть на него, а потом отправиться в отель «Кортъярд Марриотт», в котором зарезервировал номер через Интернет. Возможно, он немного поспит, чтобы компенсировать бессонную ночь в самолете. А с утра можно будет поехать в Округ Е-13 и рассказать капитану или майору, который там всем заправляет, что он прилетел из Лос-Анджелеса, чтобы расследовать убийство, совершенное пятнадцать лет назад. Затем ему почти наверняка предложат в помощь детектива, числящегося у местного начальства не на самом лучшем счету. Сопровождать сыщика, явившегося искать зацепки по делу 1990 года, — не самое приятное задание.
За два дня до этого в баре на Уоррен-стрит, в Роксбери, Донтелл Хоуи спросил у Патрика Кензи:
— У тебя есть дети?
Патрик коротко кивнул, поскольку не знал, как на это ответить.
— Один должен скоро появиться.
— Когда?
— Теперь уже скоро.
Донтелл улыбнулся. Он был опрятным чернокожим мужчиной немного старше тридцати, с короткими дредами и в такой накрахмаленной рубашке, что идущий от нее запах чувствовался даже в соседнем помещении.
— Первенец? — уточнил Хоуи.
Кензи снова кивнул.
— А ты не староват для этого? — Его собеседник сделал изящный глоток бренди, единственный бокал которого он позволял себе в конце рабочего дня.
В субботу, заверял он Патрика, можно выпить в «Хенни» сколько угодно, но в будние дни и в воскресенье Хоуи ограничивал себя одним стаканчиком, потому что по утрам водил автобус, в котором сидело сорок пять детей, собранных со всего города. Донтелл отвозил их в среднюю школу «Дирборн» в Роксбери, находящуюся примерно в двух кварталах от бара, где он согласился встретиться после работы с Патриком.
— Староват?
Кензи посмотрел на себя в зеркало за стойкой бара — да, он немного поседел, прибавил в весе, и волос у него стало поменьше, но для своих сорока он выглядел неплохо. В особенности если учесть, какими напряженными были эти сорок лет. Впрочем, не следовало исключать, что он себя обманывает.
— Но и ты, Донтелл, едва ли пройдешь прослушивание, если захочешь стать участником бойбэнда, — заявил Патрик.
— Но двое моих детей учатся в начальной школе. Когда они поступят в колледж, мы с женой сможем развлекаться во Флориде. И я тогда буду в твоем возрасте.
Кензи рассмеялся и глотнул пива.
А потом голос Донтелла Хоуи стал более низким и серьезным:
— Значит, никто ее не ищет? До сих пор?
Патрик небрежно махнул рукой:
— Полиция считает, что это вопрос опеки. Отец — настоящий кусок дерьма, и никто не может его найти. Никто не может найти ее, поэтому они думают, что она и так обязательно объявится.
— Но ей всего двенадцать, друг!
Речь шла о Чиффон Хендерсон, девочке из седьмого класса, которую Донтелл Хоуи забирал каждое утро на Бромли-Хит, в Джамайка-Плейн, а через девять часов доставлял обратно на то же место. Три дня назад Чиффон покинула свою комнату в квартире, где жила вместе с матерью и двумя сестрами. Сам факт ее ухода сомнению не подвергался, однако так и не удалось выяснить, был ли он добровольным. Девочка выбралась из спальни через окно. Следов борьбы или взлома в комнате не обнаружили. Правда, мать сказала полиции, что Чиффон часто оставляла окно открытым, когда ночи были теплыми, хотя она тысячу раз просила ее этого не делать.
Полиция сосредоточилась на отце пропавшей, Лонни Каллене, никчемном типе, имевшем четверых детей от разных жен, который не пришел на очередную встречу с инспектором по надзору, и его не сумели найти по последнему известному адресу проживания. Кроме того, ходили слухи, что Чиффон начала встречаться с парнем, жившем в одном из соседних домов, хотя никто не знал его имени и не мог описать его внешность.
Мать девочки, Элла Хендерсон, работала на двух работах. Днем она навещала пациентов четырех врачей-акушеров, а по вечерам убирала офисы. Эта женщина представляла собой классический образец бедняка, живущего ради детей, — тратила на зарабатывание денег так много времени, что его не оставалось на общение с ними. Обычно так продолжалось до тех пор, пока не становилось слишком поздно.
Два дня назад Элла навестила жену Патрика Энджи — в последний раз перед тем, когда на свет должен был появиться ее ребенок. Мисс Хендерсон начала проверять страховку и даты рождения родителей будущего новорожденного и неожиданно расплакалась. Она плакала тихо и безнадежно, и при этом на лице у нее оставалась вежливая улыбка, а глаза продолжали смотреть на экран компьютера.
Через полчаса Патрик согласился начать поиски ее дочери. Детектив Эмили Зебровски, которая вела дело об исчезновении девочки, занималась сразу двенадцатью расследованиями одновременно. Она сказала Кензи, что с радостью примет его помощь и что самой ей не удалось обнаружить никаких свидетельств похищения. Однако именно спальня Чиффон могла быть предполагаемым местом преступления — рядом с окном, выходившим в переулок, где до сих пор не заменили фонари, которые под Новый год расстреляли неизвестные пьяницы, рос высокий вяз. В ту ночь из спальни девочки не доносилось ни единого звука. Люди редко исчезают против своей воли, добавила детектив. Такие истории показывают по телевизору, но в реальном мире они случаются не слишком часто.
— Какова рабочая версия? — спросил Патрик.
— Отец, — ответила Зебровски. — У него огромное количество судимостей.
— Какого рода?
— Простите, не поняла?
— Он подонок, — сказал Кензи. — Это сомнений не вызывает. Но обычно закон нарушают по какой-то причине, верно? Всегда есть мотив. Если кто-то крадет своего ребенка, он хочет, чтобы ему заплатили, или рассчитывает, что мать ребенка от него отстанет. Но у матери пропавшей нет денег, и она не подавала в суд на алименты. Неужели вы полагаете, что парень с таким психологическим портретом захочет забрать к себе двенадцатилетнюю дочь, со всеми вытекающими отсюда последствиями?
Эмили пожала плечами:
— Вы считаете, что засранцы вроде Лонни Каллена обдумывают свои действия заранее? Такие недоумки не знают даже дня своего рождения. Он украл дочь потому, что является преступником и идиотом и контролирует свои поступки не в большей степени, чем блоха на аукционе, где продают домашний скот.
— А как насчет версии о ее парне?
— Мы ею занимаемся.
И вот теперь Донтелл спросил Патрика:
— Ты ведь не веришь, что дело в ее папаше?
Кензи пожал плечами:
— Отцы-бродяги избегают своих детей, а не похищают их — во всяком случае, такие, как Лонни, который слишком долго не появлялся в семье. Ну а что касается теории с парнем, то девочка была знакома с ним всего три дня, они ни разу не ходили в кафе и не встречались с ее друзьями.
— Я могу сказать одно, — заметил Хоуи. — Чиффон — славная девочка, в отличие от свистушек из многоквартирных домов, которые постоянно болтаются на улице и говорят всякие глупости. Она была тихой, но… разумной, понимаешь?
Патрик сделал глоток пива.
— Нет. Расскажи.
— Ну, когда ты поступаешь на такую работу, как у меня, сначала нужно пройти испытательный срок — девяносто дней, в течение которых тебя могут выгнать в любой момент. После этого ты начинаешь работать на город, и нужно сильно нагадить, стать настоящим бен Ладеном, чтобы город от тебя избавился. Несколько недель назад мои девяносто дней прошли, и Чиффон не просто меня поздравила. Она угостила меня кексом.
— Серьезно? — Патрик улыбнулся.
— Конечно, она купила его в магазине, но все равно, — сказал Донтелл. — Это было приятно.
— Согласен, — кивнул его собеседник.
— Через двенадцать лет ты по своему ребенку поймешь, что в таком возрасте дети не думают о других. Все дело в том, что происходит здесь, — он постучал себя по голове, — и здесь, — он указал на свой пах.
С минуту они пили молча.
— А больше ты ничего не помнишь о том дне? Все шло как обычно? — поинтересовался Кензи.
Хоуи покачал головой.
— Это был такой же день, как любой другой. Я сказал: «До встречи завтра, Чиффон», она ответила: «До завтра, Донтелл». И ушла.
Патрик поблагодарил его и заплатил за выпивку. Собирая сдачу со стойки, он вдруг уточнил:
— Так у тебя был испытательный срок?
Шофер кивнул.
— Да, обычное дело.
— Нет, это я знаю, но почему ты начал работать в середине учебного года? Сейчас май. Значит, ты поступил на работу в феврале?
Его приятель кивнул еще раз:
— Да, в конце января.
— А что ты делал до этого?
— Водил туристический автобус. Ездил отсюда во Флориду, в Монреаль или в Портленд — и все зависело от времени года. Меня убивали эти бесконечные часы за рулем. Дерьмо, меня убивала дорога! Ну и как только здесь открылась вакансия, я сразу ухватился за эту возможность.
— А почему она открылась?
— Пейсли сел за руль после выпивки, и его поймала полиция.
— Пейсли?
— Парень, которого я заменил. Другие водители говорили, что он настоящий подонок. В автобусе сорок ребятишек, а у него глаза остекленели. Даже союз не стал его защищать. Он съехал на обочину, представляешь? — Донтелл рассмеялся, словно не верил, что такое бывает. — Едва не перевернул автобус. Вышел, чтобы помочиться. Была половина шестого утра. Он вернулся и попытался выбраться обратно, и тут уж автобус перевернулся. А это подсудное дело. Без шансов.
— Пейсли, — повторил Патрик.
— Да, Эдвард Пейсли, — подтвердил Хоуи, — как галстук «пейсли».
Пейсли жил на Уаймен-стрит в одном из серых домов с потускневшей белой отделкой и старым креслом на крыльце. Босх проехал мимо, сделал круг, вернулся и припарковался в половине квартала от дома. Затем он поправил зеркало заднего вида, чтобы видеть входную дверь и крыльцо. Гарри любил вести слежку в одиночку. Если человек предполагает, что за ним могут наблюдать, он смотрит на ветровые стекла автомобилей. И если ты ставишь машину так, что твоя цель остается за спиной, тебя намного труднее заметить. Возможно, Эдвард Пейсли и не имел отношения к убийству Летиции Уильямс, которое произошло много лет назад. Но если все же имел, он не мог бы продержаться последние пятнадцать лет, не проверяя ветровые стекла попавшихся ему на пути машин и не соблюдая осторожность.
Босх рассчитывал увидеть в доме какую-то активность, чтобы убедиться, что Пейсли действительно здесь живет. Если повезет, он выйдет погулять или выпить чашку кофе и перекусить. И тогда детектив сумеет получить образец ДНК на его чашке из-под кофе или корке от пиццы. Возможно, подозреваемый курит — сигаретный окурок также решит все проблемы.
Гарри вытащил из своего запирающегося чемоданчика досье Эдварда и открыл его, чтобы посмотреть на увеличенную фотографию этого человека: сыщик добыл ее вчера в отделе транспортных средств Массачусетса. Снимок был сделан три года назад. В настоящий момент Пейсли не имел водительских прав после ареста за вождение в нетрезвом виде. Он перевернул школьный автобус, а потом подул в трубочку — и профукал свою работу шофера. А возможно, еще и свободу. У него наверняка взяли отпечатки пальцев, которые поджидали Босха в полицейском управлении. Иногда Гарри везло. Если бы он взялся за расследование убийства Уильямс одиннадцать месяцев назад и представил снятые на месте преступления отпечатки пальцев, то сравнивать их было бы не с чем. Но сыщик занялся этим делом четыре месяца назад и только теперь добрался до Бостона.
Через два часа Пейсли так и не появился, и Босх начал испытывать беспокойство. Возможно, Эдвард ушел из дома до того, как он приехал. Нельзя исключать, что он понапрасну тратит время, наблюдая за пустым домом. Гарри решил прогуляться и заметил ночной магазин, который находился в квартале от дома Пейсли. Значит, теперь он сможет пройти мимо него, рассмотреть с близкого расстояния, а затем купить в магазине газету и галлон молока. Когда он вернется к машине, молоко придется вылить в канаву, а контейнер можно будет использовать, если ему захочется в туалет. Детективу предстоял долгий день.
А из газет он узнает результаты последних бейсбольных матчей. «Доджерам» пришлось играть дополнительный иннинг с ненавистными «Джайантс», и Босх сел в самолет, не зная, кто победил.
Но в последний момент сыщик решил остаться на месте, увидев, как к тротуару на противоположной стороне улицы подъехал помятый джип «Чероки». В машине сидел одинокий мужчина, и он не вышел из нее, что сразу вызвало у Босха интерес. Мужчина, как показалось Гарри, наблюдал за тем же домом, что и он сам.
Босх заметил, что водитель разговаривал по сотовому телефону, когда подъехал. В течение следующего часа он оставался за рулем джипа и наблюдал за тем, что происходило на улице. Этот мужчина был слишком молод, чтобы оказаться Эдвардом Пейсли, — ему было около сорока лет. Одет он был в бейсболку, темно-синюю футболку с каким-то рисунком и тонкую серую куртку с капюшоном. Чуть позже Гарри сообразил, что́ показалось ему странным в бейсболке — вместо буквы «Б» ее украшало изображение улыбающегося лица, хотя этот рисунок был не слишком хорошо виден с противоположной стороны улицы. У детектива сложилось впечатление, что этот человек кого-то ждет, возможно, тоже Пейсли.
Постепенно Босх понял, что мужчина на противоположной стороне улицы обратил на него внимание и теперь следит за ним так же незаметно, как он сам наблюдал за незнакомцем.
Они продолжали следить друг за другом, пока не взвыла сирена и по дороге между ними не промчалась пожарная машина. Гарри проследил за ней в зеркало заднего вида, а когда вновь перевел взгляд на противоположную сторону улицы, оказалось, что джип опустел. Сидевший в нем мужчина то ли выскользнул наружу, то ли лежал внутри на полу.
Босх решил, что тот выбрал последний вариант. Он выпрямил спину и внимательно осмотрел улицу и тротуар напротив. Никаких следов пешехода. Тогда сыщик повернулся, чтобы выяснить, что происходит с его стороны, и увидел парня в бейсболке у пассажирской дверцы. Он повернул кепку козырьком назад, как часто поступают полицейские, когда им приходится быстро двигаться. Гарри заметил серебряную цепь, свисавшую с шеи незнакомца на футболку, и решил, что на ней должен быть полицейский жетон. Кроме того, не приходилось сомневаться, что на правом бедре у парня имелся пистолет, размерами заметно превышающий «глок». Мужчина наклонился, чтобы их головы оказались на одном уровне, и сделал характерный жест пальцами, призывая Босха опустить стекло.
Незнакомец, у которого на приборной доске стоял навигатор «Херца», долго смотрел на Патрика, а потом открыл окно. Ему было заметно за пятьдесят, но он находился в хорошей форме. Жилистый и мускулистый. Что-то подсказывало Кензи, что перед ним полицейский. Во-первых, настороженность в его глазах: глаза полицейского никогда не закрываются полностью. А еще то, как он держал руку у бедра, чтобы быстро засунуть ее в спортивную крутку и вытащить «глок» или «смит», если окажется, что Патрик — плохой парень. Кензи обратил внимание, что так он держал левую руку.
— Хороший ход, — сказал незнакомец.
— Да? — спросил Патрик.
Парень кивком показал себе за плечо:
— Послать по улице пожарную машину. Отличный способ отвлечь внимание. Вы работаете на Тринадцатый участок?
Настоящий бостонец всегда разговаривает так, будто он только что оправился от простуды. А голос этого мужчины звучал чисто и притом не легковесно, но уверенно. Приезжий. Не из Бинтауна. Скорее всего, федерал. Родившийся в Канзасе, прошедший подготовку в Куантико и приехавший сюда по какому-то делу. Кензи решил подыгрывать ему, сколько получится. Он попытался открыть дверцу, но она оказалась запертой. Приезжий коп распахнул дверцу, переставил портфель на заднее сиденье, и Патрик сел в машину.
— Далековато до Сентрал-плаза, верно? — спросил Кензи.
— Вполне возможно, — ответил полицейский. — Вот только я не знаю, где она находится.
— Значит, вы не из бюро. Тогда на кого вы работаете?
После некоторых колебаний мужчина, левая рука которого все еще покоилась на бедре, кивнул, как будто решил рискнуть.
— Департамент полиции Лос-Анджелеса, — сказал он. — Я собирался зайти к вам позднее.
— А что могло привести полицию Л. А. в Дж. П.?
— Дж. П?
— Джамайка-Плейн. Могу я взглянуть на ваши документы?
Мужчина вытащил толстый бумажник и открыл его так, чтобы Патрик увидел жетон детектива. Его звали Иероним Босх.
— Неслабое у вас имя. Как его следует произносить?
— Гарри будет в самый раз.
— Хорошо. Так что вы здесь делаете, Гарри?
— А как насчет вас? На цепочке у вас на шее нет жетона.
— Почему вы так решили?
Босх покачал головой:
— Я не увидел его очертаний под рубашкой. Это распятие?
Патрик бросил на него быстрый взгляд и кивнул:
— Жена хочет, чтобы я его носил. — Он протянул руку. — Патрик Кензи. Я не полицейский. Обычно я работаю по контракту.
Босх пожал ему руку:
— Вы любите бейсбол, Пат?
— Патрик.
— О’кей, вы любите бейсбол, Патрик?
— Очень. А что?
— Вы первый человек в городе, который не носит бейсболку «Сокс».
Кензи снял бейсболку и посмотрел на нее, одновременно пригладив волосы рукой.
— Ничего себе, я даже не посмотрел на нее, когда выходил из дома!
— А здесь так принято? Вы все должны представлять «Ред сокс», или как?
— Ну, это не закон — скорее принцип.
Босх снова посмотрел на кепку и вышитое на ней лицо:
— А кто этот парень с кривой улыбкой?
— «Зуб», — ответил Кензи. — Логотип магазина, где я покупаю пластинки.
— Вы все еще покупаете пластинки?
— Компакт-диски. А вы?
— Да. Главным образом джаз. Я слышал, что все это постепенно исчезает. Пластинки, компакт-диски, прежние способы покупать музыку. Будущее за МП-3 и айподами.
— Да, я тоже слышал. — Патрик посмотрел на улицу через плечо. — Мы интересуемся одним и тем же парнем, Гарри?
— Не знаю, — ответил Босх. — Я ищу человека, который совершил убийство в девяностом году. Мне нужно получить его ДНК.
— Что за человек?
— Вот что я вам скажу. Почему бы нам не пойти в Тринадцатый участок и не поговорить с капитаном, чтобы все это стало законным? Я представлюсь, вы представитесь… Полицейский и частный детектив вместе облегчат работу полицейского департамента Бостона. Я не хочу, чтобы мой капитан из Лос-Анджелеса получил звонок от…
— Речь о Пейсли? Вы следите за Эдвардом Пейсли?
Гарри долго смотрел на Патрика.
— Кто такой Эдвард Пейсли? — спросил он наконец небрежным тоном.
— Только не нужно мне вешать лапшу на уши! Расскажите об убийстве девяностого года.
— Послушайте. Вы частный детектив, у которого нет никаких прав, а я полицейский…
— Который не следует протоколу и не вошел в контакт с местными парнями. — Кензи оглядел машину. — Если только где-то рядом не прячется представитель Тринадцатого участка, который мастерски умеет это делать. Я разыскиваю пропавшую девочку, и в связи с ней всплыло имя Эдварда Пейсли. Девочке двенадцать лет, Босх, и она отсутствует уже три дня. Поэтому я хотел бы знать, что случилось в девяностом году. И как только вы мне это расскажете, я стану вашим лучшим другом и все такое.
— Почему же никто не ищет пропавшую девочку?
— А кто сказал, что ее не ищут?
— Но ведь вы делаете это в одиночку!
Патрик уловил печаль в интонациях полицейского из Лос-Анджелеса. Это была та грусть, что возникает не от свежих, неожиданных трагических новостей, а от плохих известий, которые получаешь постоянно. И все же его глаза не были мертвыми: в них пульсировала жажда охоты — возможно, по-настоящему маниакальная. Нет, он не принадлежал к числу тех, кто действует осторожно, старается плыть по течению и считает дни до пенсии. Это был полицейский, который, если потребуется, откроет двери ударом ноги, не беспокоясь о том, кто может оказаться внутри, и будет продолжать работать, когда другие уйдут на покой.
— Она не того цвета и не той касты, и нет никаких серьезных доводов, чтобы разгрести это дерьмо и уверенно сказать, похитили ее или она сбежала из дома, — объяснил частный детектив.
— Но вы полагаете, что за этим может стоять Пейсли.
Патрик кивнул.
— Почему? — прищурился его новый знакомый.
— У него две судимости за развратные действия в отношении детей.
Босх покачал головой:
— Нет, я проверял — у него нет таких судимостей.
— Вы проверяли в США. Вы не делали запросов в Коста-Рике и на Кубе. Там его арестовывали, приговаривали и вытряхивали из него дерьмо, однако потом он откупался. Но факты арестов зарегистрированы.
— Как вам удалось это узнать?
— Директору средней школы «Дирборн» не понравился Пейсли, когда тот работал там водителем школьного автобуса. Что-то сказала одна девочка, потом мальчик и еще одна девочка, и так далее. Де́ла на таких вещах не построишь, но этого оказалось достаточно, чтобы директор дважды приглашала Пейсли в свой кабинет на собеседование. — Кензи вытащил из кармана репортерский блокнот и открыл его. — Директор сказала мне, что Пейсли оба раза вел себя вполне адекватно, но слишком часто упоминал молоко.
— Молоко?
— Молоко. — Патрик еще раз заглянул в свои заметки и кивнул. — Во время их первого разговора он сказал директору — Пейсли тогда проработал там год, — что она не имеет отношения к найму на работу водителей школьных автобусов, которым занимаются в центре по управлению человеческими ресурсами, и что ей следует чаще улыбаться, потому что она напоминает ему молоко. А во время второй встречи он сказал, что солнце на Кубе белее молока и что он любит Кубу именно по этой причине — белые там господствуют и все такое. И она запомнила его слова.
— Ясное дело.
— Она запомнила упоминание о Кубе. А добраться до Кубы не просто. Нужно долететь до Канады или до какой-нибудь страны Карибского бассейна, сделать вид, что ты хочешь провести там время, а потом сесть на самолет в Гавану. Вот почему, когда ее самый нелюбимый водитель школьного автобуса был уличен в управлении автомобилем в состоянии алкогольного опьянения, директор немедленно вышвырнула его вон, но стала размышлять о Кубе. Она взяла его резюме и нашла в нем пробелы — шесть месяцев необъяснимого отсутствия в восемьдесят девятом году и десять месяцев — в девяносто шестом. Наш дружелюбно настроенный директор — и не забывайте, Босх, это действительно ваш друг — продолжала копать. Довольно быстро ей удалось выяснить, что в восемьдесят девятом году Пейсли провел шесть месяцев в тюрьме Коста-Рики. А потом еще десять отсидел в Гаване. Кроме того, он много переезжал — Финикс, Лос-Анджелес, Чикаго, Филадельфия… И всякий раз пользовался автобусом. У него есть единственный известный родственник — сестра Таша. Когда его дважды выпускали из тюрьмы за границей, она оба раза брала его под опеку. И я готов поспорить, что эта Таша возила с собой сумку с деньгами, которые исчезали, когда она возвращалась домой. Теперь он здесь, а Чиффон Хендерсон исчезла. И вам известно все, что знаю я, детектив Босх, но не сомневаюсь, что вы не можете сказать мне того же.
Гарри откинулся на спинку сиденья — так резко, что заскрипела кожа, — посмотрел на Патрика Кензи и рассказал историю Летиции Уильямс. Ей было четырнадцать, и ее похитили ночью из собственной спальни. Никаких ниточек, минимум улик. Похититель срезал противомоскитную сетку на окне. Он не стал ее снимать, а проделал в ней бритвой большую дыру и забрался внутрь.
Разрезанная сетка сразу же поставила под сомнение версию о добровольном побеге. И дело не закрыли — как и теперь, в истории Чиффон Хендерсон пятнадцать лет спустя. Детективы, которые занимаются расследованием особо тяжких преступлений, приехали в дом Летиции на следующий день после ее исчезновения. Однако им ничего не удалось найти на месте похищения. Следователи сделали вывод, что похититель или похитители были в перчатках, что они проникли внутрь и сразу лишили девочку способности сопротивляться и кричать, после чего вынесли ее через окно.
Однако на следующее утро удалось найти улику. В переулке за домом, где жила Уильямс, следователи обнаружили фонарик. Сначала они решили, что фонарик принадлежал похитителю и что он его уронил, пока нес свою жертву к машине. Отпечатков на фонарике не осталось — но следствие и так уже считало, что преступник был в перчатках. Однако после тщательного изучения на батарейках все-таки нашли два слабых отпечатка большого и указательного пальцев.
Тогда сыщики решили, что эта ошибка и приведет похитителя к краху. Однако после того как отпечатки отправили в ФБР для сравнения с базой данных, аналога найти не удалось, и улика ничем не помогла следствию.
Ровно через неделю после похищения труп Летиции Уильямс нашли на склоне холма в парке Гриффит, рядом с обсерваторией. Складывалось впечатление, что убийца специально выбрал именно это место, чтобы тело увидели те, кто работает в обсерватории.
Вскрытие показало, что жертву многократно насиловали, а потом задушили. Преступление привлекло пристальное внимание средств массовой информации, им занимался отдел по расследованию особо тяжких преступлений, но со временем дело отправили на полку. Не было никаких улик, никаких свидетельств. В 1992 году в Лос-Анджелесе начались очень серьезные волнения на расовой почве, и такие преступления, как убийство девушки, перестали занимать общественность. Дело убрали в архив, пока в начале нового столетия не появился отдел нераскрытых преступлений. А еще через какое-то время Босх занялся этим сданным в архив делом, и отпечатки удалось идентифицировать — они принадлежали Эдварду Пейсли из Бостона.
— Вот почему я здесь, — закончил свой рассказ Гарри.
— Вы приехали с ордером?
Полицейский покачал головой:
— Нет, ордера на арест у меня нет. Одного лишь совпадения отпечатков недостаточно. Фонарик нашли в переулке, а не в спальне Летиции. Нет прямой связи с преступлением. Я приехал, чтобы добыть ДНК Пейсли. Собирался следовать за ним и как-нибудь получить то, что мне нужно. Дождаться, когда он выбросит стаканчик от кофе, или остатки пиццы, или еще что-нибудь. Тогда я забрал бы улику с собой, чтобы сравнить ее с ДНК спермы, обнаруженной на теле жертвы. После этого можно было бы его брать. И я бы вернулся в Бостон с ордером на арест.
Они сидели в машине, смотрели на улицу, и Босх почувствовал, что Кензи собирается что-то сказать. Патрик не был крупным человеком. У него было дружелюбное мальчишеское лицо, а одевался он как обычный прохожий, из тех парней, что наливают тебе пиво или чинят машину. На первый (и даже на второй) взгляд, вы бы обрадовались, если б такого мужчину привела домой ваша сестра. Но Босх провел рядом с новым знакомым уже достаточно времени, чтобы почувствовать, какой жар бродит в его крови. Большинство людей никогда о нем не узнает — но да поможет Бог тем, кто столкнется с этой стороной его характера!
Правое колено Кензи начало подрагивать, но Гарри сомневался, что сам он это замечает. Наконец Патрик повернулся к нему:
— Вы сказали, что тело девочки нашли через неделю после похищения?
— Верно.
— И оно лежало так, чтобы его сразу заметили работники обсерватории.
— Да, тело принесли туда ночью, и его обнаружили сразу после рассвета.
— Сколько времени она была мертва?
Босх протянул руку к заднему сиденью, взял портфель, вытащил оттуда синюю папку, набитую документами, и заговорил, переворачивая страницы. На самом деле он знал все нужные ответы наизусть и сейчас лишь хотел проверить, правильно ли запомнил то, что говорилось в отчете о вскрытии.
— К тому времени, когда нашли тело, она была мертва семьдесят два часа, — сказал полицейский.
— То есть прошло три дня. Значит, похититель продержал ее у себя четыре дня.
— Верно. Известно, что он многократно…
— Сегодня четвертый день. Если наш ублюдок действует по определенной схеме, нам следует вспомнить, что Чиффон Хендерсон исчезла в понедельник. — Частный сыщик показал через тротуар на один из серых домов. — Нужно попасть туда.
Патрик направился к входной двери, а Босх обошел дом сзади. Кензи сказал полицейскому из Лос-Анджелеса, что он неплохо умеет вскрывать замки, но Пейсли поставил на своей входной двери такой, с какими детектив до сих пор не сталкивался, новый и дорогой — замок за пятьсот долларов на двери стоимостью в сорок. Патрик попробовал несколько отмычек, но ни одна из них не подошла. С тем же успехом можно было пытаться просунуть трубочку для коктейля в скалу.
Когда Кензи уронил отмычку во второй раз и наклонился, чтобы поднять ее, дверь перед ним распахнулась.
Он посмотрел на стоявшего на пороге Гарри Босха, который держал в левой руке «глок».
— Кажется, ты говорил, что умеешь вскрывать замки, — усмехнулся полицейский.
— Очевидно, я переоценил свои возможности. — Патрик выпрямился. — А как ты вошел?
— Он оставил открытым окно, — пожал плечами Босх. — Обычное дело.
Кензи рассчитывал, что они обнаружат внутри настоящую свалку, но ошибся. Дом оказался сравнительно чистым и практически пустым. Современная скандинавская мебель — блестящий хром и белый цвет — плохо сочеталась со старой обшивкой стен и темными обоями. Пейсли снимал этот дом, и, вероятно, хозяин ничего не знал о новом замке.
— Здесь есть нечто, что он от всех скрывает, — заметил Патрик.
— Тогда в доме должен быть подвал, — ответил Босх и показал большим пальцем на прихожую, гостиную и длинный коридор, из которого можно было попасть в другие комнаты. — На этом этаже я уже все осмотрел.
— Ты успел осмотреть весь этаж? И как долго ты собирался держать меня на крыльце?
— Я решил, что через полчаса у тебя закончится терпение и ты выбьешь дверь ногой. Но ждать столько времени я не стал.
— Сарказм Лос-Анджелеса, — ответил Кензи, когда они шли по коридору. — Следовало быть к этому готовым…
Посреди коридора они увидели темную дверь и переглянулись. Полицейский кивнул — сейчас было самое время.
Патрик вытащил «кольт коммандер» калибра .45 и снял его с предохранителя.
— Ты видел люк?
Босх удивленно поднял брови:
— Какой люк?
— Ну, люк, ведущий в погреб, вход в подвал. Двойные двери и уходящие вниз ступеньки.
Гарри кивнул.
— Он заперт изнутри, — сказал он и добавил, словно Патрику требовались объяснения: — У нас в Лос-Анджелесе нет подвалов.
— У вас нет снега и коэффициента охлаждения ветром, пропади вы пропадом, — проворчал его напарник и одарил Босха напряженной улыбкой. — А окна, выходящие наружу, в подвале есть?
Полицейский снова кивнул:
— Они закрыты черными шторами.
— Плохо, — заметил частный детектив.
— Почему?
— У нас никто не занавешивает окна подвала, если только у них нет там домашнего кинотеатра или они не занимаются чем-то таким, чего не должны видеть соседи. — Кензи огляделся по сторонам. — Эдвард не похож на человека, который держит у себя домашний кинотеатр.
Босх снова кивнул. От прилива адреналина его зрачки увеличились вдвое.
— Давай обратимся в полицию и сделаем все по закону, — предложил он.
— А если он сейчас там, вместе с ней?
В этом и состояла проблема.
Гарри сделал глубокий выдох. Патрик последовал его примеру, и после этого Босх положил руку на ручку двери.
— На счет три? — шепнул он своему товарищу.
Тот кивнул, вытер правую ладонь о джинсы и сжал пистолет обеими руками.
— Один. Два. Три, — быстро сосчитал Гарри.
Затем он распахнул дверь.
И они увидели толстую внутреннюю обивку двери — не меньше шести дюймов превосходной звуконепроницаемой кожи. Такие обычно делают в студиях звукозаписи. В подвале царил мрак — свет проникал внутрь только из-за спин вломившихся туда детективов и освещал небольшую часть помещения, а все остальное тонуло в темноте. Патрик указал на выключатель, находившийся рядом с ухом Босха, и приподнял брови.
Гарри пожал плечами.
Кензи повторил его жест.
Один черт!
Босх включил свет.
Лестница, как позвоночник, делила подвал на две равные части, и они быстро спустились по ней. Внизу стоял старый ржавый бак отопления.
Гарри молча двинулся налево, Патрик — направо.
Они больше не могли рассчитывать на элемент внезапности.
Теперь сюрпризов следовало ждать им.
С той стороны подвала¸ которую выбрал частный детектив — передней, — обшивка на стенах была старой и по большей части отсутствовала. В первой отгороженной «комнате» Патрик обнаружил стиральную машину, сушилку и раковину с куском коричневого мыла. Следующая оказалась мастерской с длинным деревянным столом с тисками, который стоял у стены. И больше ничего, кроме пыли и мышиного помета. Однако в последней «комнате» в этом ряду царил порядок. Одна стена — сухая штукатурка, другая — кирпич, между ними дверь. Тяжелая и толстая. И такой же косяк. Если врезать ногой по такой двери, можно сразу заказывать гипс для щиколотки.
Кензи снял левую руку с рукояти пистолета, вытер ее о джинсы, пошевелил пальцами и потянулся к дверной ручке, неловко держа оружие правой рукой на уровне груди. Он выглядел не лучшим образом, но не сомневался, что попадет в центр тела всякого — кроме карлика или великана, — если спустит курок.
Дверная ручка заскрипела, когда он ее повернул, в очередной раз доказав истинность слов одного полицейского: «Ты больше всего шумишь в тех случаях, когда стараешься соблюдать тишину». Сыщик распахнул дверь, одновременно упав на колени, так что теперь дуло его пистолета было направлено немного вверх и медленно перемещалось справа налево, пока он пытался осмыслить то, что увидел…
Пещера Эдварда Пейсли.
Патрик шагнул в дверной проем, наступив на коврик «Аризона кардиналс», и направил пистолет на мягкое кресло с откидывающейся спинкой в цветах «Сан девилс». Вымпел «Финикс санс» соседствовал с вымпелом «Финикс койотс», и Патрику пришлось посмотреть на последний повнимательнее, чтобы вспомнить, что «Койоты» играют в НХЛ.
Теперь он будет знать, что у Аризоны есть профессиональная хоккейная команда.
Патрик нашел бейсбольные биты, подписанные Троем Глаусом, Карлосом Баэрга и Тони Уомаком, бейсболки с автографами Курта Шиллинга и Рэнди Джонсона, фотографии в рамках Шона Мерриона и Джо Джонсона, футбольные и баскетбольные мячи, а также шайбы в плексигласовых коробках, и снова подумал: «У них есть хоккейная команда?»
Затем детектив взял биту, подписанную Ши Хилленбрандом, который прославился, выступая за «Сокс» в 2001 году, но переехал в Аризону перед тем, как «Сокс» выиграл финал в прошлом году.
«Интересно, — подумал Патрик, — ему было обидно, или возможность полежать на солнышке в январе того стоила?»
Наверное, нет.
Кензи поставил биту на место, когда услышал какое-то движение в подвале. Стремительное и целенаправленное. Кто-то бежал.
И не от кого-то, а куда-то.
Гарри двигался по подвалу вдоль стены и не видел ничего интересного, шагая по неровному полу, пока не оказался в замкнутом пространстве, где древний водонагреватель встречался с доисторическим масляным радиатором. Здесь воняло машинным маслом, плесенью и окаменевшими вредителями. И если бы Босх не искал девочку, которой грозила смертельная опасность, он мог бы не заметить коридор, начинавшийся с противоположной стороны от нагревателей. Однако его тонкий фонарик нашел дыру в темноте за переплетением труб и воздуховодов, свисавших с потолка.
Полицейский прошел мимо нагревателей и оказался в узком длинном проходе, в котором едва мог поместиться взрослый мужчина.
Как только Гарри вошел в туннель, он сразу понял, что здесь негде спрятаться — ни справа, ни слева. Ты входишь в него и идешь до самого конца. И если тот, кто желает тебе зла, появится в начальной или конечной точке, пока ты находишься между ними, твоя судьба будет находиться в его руках.
Когда Босх добрался до конца туннеля, он весь покрылся потом. Наконец детектив шагнул в просторное помещение с темными кирпичными стенами и дренажной канавой ровно посередине каменного пола. Он осветил комнату тонким лучом фонарика и обнаружил лишь металлический контейнер. Обычно такие использовали для перевозки больших домашних собак. Контейнер был накрыт синим брезентом, привязанным к нему девятью амортизирующими тросами.
И он двигался.
Гарри опустился на колени и потянул за брезент, но тросы надежно удерживали его на месте — три охватывали контейнер поперек и шесть — вдоль. Тросы были закреплены застежками у его основания и так сильно натянуты, что расстегнуть их одной рукой он не мог. Босх положил «глок» на пол около ног, рядом с раскачивающимся контейнером, и услышал жалобный плач.
Он расстегнул застежки у первого троса, но ему не удалось заглянуть внутрь. Тогда полицейский взял фонарик в зубы и принялся работать со вторым.
И в этот момент все вокруг залило белое сияние — словно кто-то подвесил солнце в футе над головой Гарри или включил свет на бейсбольном стадионе.
Босх ослеп. Он схватил «глок», но его со всех сторон окружал лишь белый свет. Он даже не знал, где находится стена, и не видел контейнер, хотя стоял на коленях перед ним.
Гарри услышал царапающий звук слева от себя и повернул туда пистолет, но такие же звуки раздались справа, с той стороны, где он был менее защищен. Полицейский выставил «глок» поперек тела, и его глаза уже успели настолько приспособиться к яркому свету, что он уловил тень. А затем, судя по звукам, что-то очень твердое превратило нечто менее твердое во что-то совсем мягкое.
Кто-то издал приглушенный вопль и упал на пол в ослепительном свете.
— Босх, — позвал Патрик, — это я! Закрой глаза на секунду.
Гарри закрыл глаза и услышал звук бьющегося стекла — точнее, оно треснуло, — после чего почувствовал, как жар у его лица уменьшился на несколько градусов.
— Кажется, теперь все нормально, — сказал Кензи.
Его напарник открыл глаза, заморгал и тут же разглядел ряд ламп высоко на стене — каждая не меньше семисот ватт. Все они были разбиты, за ними виднелись огромные черные конусы. Всего восемь светильников. Частный сыщик сдвинул в сторону штору на маленьком окне, которое находилось в верхней части стены, и мягкий полуденный свет проник в комнату, точно принятая молитва.
Босх посмотрел на хрипящего Пейсли, который лежал на полу справа от него: на голове здоровенная ссадина, из носа течет розовая кровь, изо рта — красная. Дергающаяся правая рука накрывает мясницкий нож.
Патрик Кензи держал в правой руке бейсбольную биту. Приподняв брови, он повертел ее в руках:
— Подписана Ши Хилленбрандом…
— Я даже не знаю, кто это такой, — отозвался полицейский.
— Ясное дело, — сказал Патрик. — Откуда же болельщику «Доджерс»…
Босх вернулся к тросам, напарник присоединился к нему, и вскоре они сняли брезент. В контейнере находилась Чиффон Хендерсон, лежащая в позе зародыша, — иначе она просто не поместилась бы в нем. Патрик начал возиться с дверцей, но Гарри просто снял крышу контейнера.
Рот, запястья и щиколотки Чиффон были заклеены скотчем. Детективы увидели, что ей трудно вытянуть конечности, однако Босх посчитал это хорошим знаком — Пейсли держал похищенную в клетке, но явно пока не трогал. Судя по всему, он собирался начать сегодня — закуска перед убийством.
Напарники принялись освобождать от клейкой ленты рот девочки и заспорили: Гарри требовал, чтобы Патрик как можно осторожнее обращался с волосами, а тот, в свою очередь, просил товарища не повредить ей губы.
Когда скотч удалось снять и они принялись за запястья подростка, Босх спросил:
— Как тебя зовут?
— Чиффон Хендерсон, — простонала девочка. — А вас?
— Я Патрик Кензи, — отозвался частный детектив. — И я здесь один, больше со мной никого не было. Договорились, Чиффон?
Гарри склонил голову набок.
— Ты полицейский, — начал объяснять ему Патрик. — Из другого города. Даже мне будет не просто выбраться из этого дерьма, а про тебя можно и не говорить! Ты лишишься своего значка. Если только у тебя нет ордера на обыск, которого я пока не видел…
Босх задумался.
— Он тебя трогал, Чиффон? — спросил тем временем Кензи.
Девочка плакала и дрожала. Она отрицательно покачала головой, но потом кивнула:
— Совсем немного. Он сказал, что все впереди. И объяснил, что меня ждет.
Частный сыщик посмотрел на хрипящего на цементном полу Эдварда Пейсли. Глаза у него закатились, возле головы натекла лужица крови…
— У ублюдка впереди только удар, который последует за комой, — проворчал Кензи.
Освободив руки Чиффон, он опустился на колени, чтобы снять клейкую ленту с ее ног. Внезапно девочка изрядно удивила Босха, крепко обняв его двумя руками, и он почувствовал ее горячие слезы на своей рубашке. А потом сам себя удивил, поцеловав ее в макушку.
— Чудовища больше нет, — сказал Гарри. — Оно исчезло навсегда.
Патрик закончил с лентой и отбросил ее в сторону.
— Надо доложить куда следует, — сказал он, доставая сотовый телефон. — Я предпочел бы избежать обвинений в попытке убийства, если ты понимаешь, о чем я говорю. Похоже, он в паршивом состоянии.
Гарри посмотрел на мужчину, лежавшего у его ног. Он был похож на стареющего «ботаника» — вроде тех, что считают налоги в торговых центрах. Еще один маленький человечек с грязными желаниями и отвратительными кошмарами. Странно, как часто подобные монстры оказываются столь жалкими! Но Кензи был прав — если ему не оказать помощь, он умрет.
Патрик набрал «911», но не стал нажимать кнопку вызова и протянул руку своему новому другу:
— Если я когда-нибудь попаду в Лос-Анджелес…
Босх пожал ему руку:
— Забавно, но я не могу представить тебя в Лос-Анджелесе.
— А я не могу представить тебя вне Лос-Анджелеса, хотя ты стоишь здесь, передо мной… Береги себя, Гарри!
— А ты — себя. И спасибо. — Полицейский посмотрел на Пейсли, которому предстояла в лучшем случае реанимация. — Хм-м-м… за это.
— Был рад помочь.
Босх направился к выходу из подвала. Патрик знал, что теперь делать, и действовал быстро. Гарри положил ладонь на ручку двери и оглянулся:
— И вот еще что…
Кензи уже поднес телефон к уху; другой рукой он обнимал Чиффон за плечи.
— Да?
— Существует ли способ добраться до аэропорта, минуя туннель? — со вздохом спросил Гарри Босх.
