Часть первая
Глава 1
Джексон окинул взглядом длинный коридор торгового центра, отметив измученных мамаш, катящих коляски, и группы пожилых людей, прогуливающихся по залу как для физических упражнений, так и для беседы. Одетый в серый в полоску костюм, коренастый Джексон внимательно следил за северным входом в торговый центр. Вне всякого сомнения, она воспользуется именно этим входом, поскольку автобусная остановка как раз перед ним. Джексон знал, что другого транспорта у нее нет. Пикап ее дружка отвезли на штрафную стоянку, четвертый раз за четыре месяца. Джексон мысленно отметил, что это уже должно ей надоесть. Автобусная остановка расположена на шоссе. Ей придется идти до нее около мили, но она часто так поступает. У нее что, есть другие варианты? Ребенок будет с ней. Она никогда не оставляет его на своего дружка, Джексон был в этом уверен.
Хотя фамилия его во всех деловых предприятиях оставалась одна и та же — Джексон, в следующем месяце его внешний вид претерпит разительные изменения: он перестанет быть тем дородным мужчиной средних лет, каким был сейчас. Черты лица, разумеется, снова изменятся; скорее всего, он похудеет, рост увеличится или уменьшится, как и волосы. Мужчина или женщина? В годах или молодой? Нередко Джексон брал за образец тех, кого знал, или целиком, или отбирая по лоскутку у разных людей, сшивая их вместе в одно полотно. В школе его любимым предметом была биология. Больше всего он восхищался гермафродитами, редчайшим классом живых существ. Джексон улыбнулся, на мгновение задержавшись мыслями на этой величайшей в природе двойственности.
Он получил первоклассное образование в престижной школе на Восточном побережье, в результате чего, сочетая любовь к актерскому мастерству с природным талантом к естественным наукам, добился успеха в двух, казалось бы, взаимоисключающих областях — драматическом искусстве и прикладной химии. По утрам он сидел за страницами, покрытыми сложными уравнениями, или работал со зловонными реактивами в университетской лаборатории, а вечерами увлеченно участвовал в постановке классических пьес Теннесси Уильямса или Артура Миллера.
И эти увлечения очень ему пригодились. Да, если бы бывшие одноклассники увидели его сейчас!..
В полном соответствии с его сегодняшним образом — мужчина средних лет, излишне полный, потерявший форму вследствие малоподвижного образа жизни, — на лбу у Джексона неожиданно выступила капелька пота. Его губы скривились в усмешке. Эта физическая реакция безмерно обрадовала его — правда, ей в значительной степени поспособствовали теплоизоляционные свойства толстых накладок, которые он надел, чтобы скрыть свое собственное поджарое тело. Но было тут и нечто большее: Джексон гордился своим полным перевоплощением, как будто у него в организме происходили различные химические реакции в зависимости от того, кем и чем он себя представлял.
Сам Джексон практически не посещал торговые центры: его личные вкусы были гораздо более утонченными. Однако клиентура более уютно чувствовала себя именно в такой обстановке, а в его ремесле это имело большое значение. Встречаясь с ним, люди обычно возбуждались, причем порой это возбуждение оказывалось негативным. Изредка встречи принимали настолько бурный характер, что Джексону приходилось реагировать мгновенно. Эти воспоминания вызвали у него новую усмешку. Однако с успехом не поспоришь. Результат стопроцентный. И все же достаточно было всего одного провала, чтобы все испортить. Улыбка быстро погасла. Убить человека — это никак нельзя назвать приятным впечатлением. Убийство редко бывает оправданным, но если это так, нужно просто сделать дело и двигаться дальше. У Джексона имелось несколько причин рассчитывать на то, что сегодняшняя встреча не приведет к подобному итогу.
Он старательно вытер лоб носовым платком и поправил манжеты сорочки, после чего пригладил едва различимый выбившийся синтетический локон своего тщательно надетого парика. Его собственные волосы были туго стянуты латексной шапочкой.
Джексон открыл дверь и вошел в офис, арендованный им в торговом центре. Внутри было чисто и аккуратно — слишком чисто и аккуратно, вдруг подумал он, оглядываясь по сторонам. Помещению недоставало ощущения настоящего рабочего пространства.
Секретарша, сидевшая в приемной за дешевым стальным столом, подняла взгляд на Джексона. В соответствии с предварительно полученными инструкциями, она не сказала ни слова. Девушка понятия не имела, кто он такой и что она здесь делает. Ей было приказано уйти, как только появится посетительница. Уже совсем скоро она сядет на автобус, уезжающий из города, с удовлетворением ощупывая кошелек, слегка распухший за ее минимальные труды. Джексон даже не посмотрел на нее; она была всего лишь реквизитом в его последней постановке.
Телефон на столе молчал, стоящей рядом с ним пишущей машинкой ни разу не пользовались. Да, несомненно, порядок чрезмерный, нахмурившись, подумал Джексон. Его взгляд упал на аккуратную стопку бумаг на столе секретарши. Одним резким движением он разбросал бумаги по столу, затем чуть развернул телефонный аппарат и вставил страницу в пишущую машинку, быстро прокрутив ее несколькими движениями пластмассовой рукоятки.
Посмотрев на творение своих рук, Джексон вздохнул. Невозможно упомнить обо всем.
Затем он пересек небольшую приемную, быстро достигнув ее конца, повернул направо, открыл дверь в крошечный кабинет и сел за потертый деревянный письменный стол. Маленький телевизор в углу смотрел на него своим погасшим экраном. Достав из кармана пачку сигарет, Джексон закурил и откинулся на спинку кресла, стараясь расслабиться, несмотря на постоянный приток адреналина. Он пригладил узкую черную полоску усиков — они также были из синтетического волокна, закрепленного на марлевой основе, приклеенной к коже спиртовым клеем. И нос подвергся существенному преобразованию: желтовато-серая основа, подчеркнутая и подправленная тенями, превратила его собственный изящный прямой нос во что-то массивное и горбатое. Маленькая родинка, поселившаяся рядом с измененной переносицей, также была ненастоящая: смесь желатина и семян люцерны, разведенная в горячей воде. Ровные зубы скрылись за акриловыми коронками, придавшими им нездоровый вид. Всю эту маскировку запомнит даже самый невнимательный наблюдатель. Соответственно, избавившись от них, он, по сути дела, перестанет существовать. Чего еще может желать тот, кто всерьез занят противозаконной деятельностью?
Скоро, если дело пройдет как задумано, все начнется сначала. Каждый раз случались небольшие отличия, но это было самым волнующим: не знать наперед, что будет дальше. Джексон снова взглянул на часы. Да, очень скоро. Он ждал, что эта встреча будет крайне продуктивной — точнее, взаимовыгодной.
Ему предстояло задать Лу-Энн Тайлер всего один вопрос, один простой вопрос, обладавший потенциалом очень серьезных последствий. Опираясь на свой опыт, он с достаточной долей вероятности предполагал, каким будет ответ, однако полной уверенности быть не могло. Джексон всем сердцем надеялся, ради ее же блага, что ответ будет правильным. Ибо «правильный» ответ был только один. Ну, а если она откажется? Что ж, ребенку так и не доведется узнать свою мать, потому что он вырастет сиротой. Джексон хлопнул по столу ладонью. Она согласится. Как и все остальные. Джексон тряхнул головой, продумывая свои действия. Он заставит ее понять, убедит ее в бесспорной логике союза с ним. В том, как это изменит всю ее жизнь. Так, как она не смела даже мечтать. Так, как не смела даже надеяться. Разве она сможет отказаться? Отказаться от подобного предложения просто невозможно.
Если она придет… Джексон потер щеку тыльной стороной руки, затем медленно затянулся сигаретой, рассеянно уставившись на торчащий в стене гвоздь. Но, если честно, ну как она могла не прийти?
Глава 2
Пронизывающий ветер гнал воздух прямиком вдоль узкой грунтовой дороги, зажатой с обеих сторон густыми зарослями. Внезапно дорога повернула на север, затем так же резко нырнула на восток. За небольшим подъемом снова открылись деревья, в том числе и умирающие, скрюченные в мучительные позы ветром, болезнью и непогодой; но большинство вытянулись в струнку, с мощными стволами и толстыми ветвями, покрытыми густой листвой. Слева от дороги внимательный взгляд заметил бы полукруг голой земли, раскисшей от талой воды, сквозь которую кое-где пробивались пучки весенней травы. Также на этом пустыре в единении с живой природой валялись ржавые двигатели, горы мусора, небольшая горка пустых банок из-под пива, сломанная мебель и прочий хлам; покрытое снегом, все это служило объектами изобразительного искусства, а когда зима отступала на север, становилось домом для змей и прочих тварей. Прямо посреди этого полукруглого островка покоился короткий приземистый жилой фургон, установленный на обвалившийся фундамент из шлакоблоков. Похоже, единственной его связью с остальным миром были электрические и телефонные провода, которые отходили от толстых покосившихся столбов вдоль дороги и утыкались прямо в стену фургона. Эта конструкция определенно была как бельмо на глазу в этой забытой богом глуши. Его обитатели согласились бы с таким определением: оно как нельзя лучше относилось и к ним самим.
Находящаяся в фургоне Лу-Энн Тайлер посмотрела на себя в зеркальце, забравшееся на покосившийся шкаф. Она наклонила лицо под непривычным углом, не только потому, что видавший виды предмет мебели покосился набок из-за сломанной ножки, но и потому, что зеркало треснуло. По поверхности стекла разбежались извилистые линии, похожие на тонкие ветвящиеся побеги, поэтому если б Лу-Энн заняла место прямо перед зеркалом, она увидела бы в отражении не одно, а три лица.
Изучая себя, Лу-Энн не улыбалась; она не могла вспомнить, чтобы когда-либо улыбалась тому, как выглядит. Внешность является ее единственным достоинством — это было вбито ей в голову с раннего детства. Впрочем, кое-какая работа ортодонта не помешала бы. Этому в значительной степени способствовала колодезная вода без фтора, которую Лу-Энн пила всю свою жизнь, и то, что она ни разу не переступала порог стоматологического кабинета.
Конечно, голова пустая, снова и снова повторял ей отец. Пустая или же не было возможности ею воспользоваться? Лу-Энн никогда не заговаривала на эту тему с Бенни Тайлером, которого вот уже пять лет как не было на свете. Ее мать Джой, ушедшая из жизни почти три года назад, никогда не была так счастлива, как после смерти супруга. Это должно было бы полностью развеять мнение Бенни Тайлера о ее умственных способностях, однако маленькие девочки верят всему, что говорят им отцы, по большей части безоговорочно.
Лу-Энн перевела взгляд на стену, на которой висели часы. Это была единственная вещь, оставшаяся от матери: в каком-то смысле семейная реликвия, поскольку часы подарила Джой Тайлер ее мать в тот день, когда она вышла замуж за Бенни. Сами по себе они не имели никакой ценности; такие можно купить в любом ломбарде за десять долларов. Однако для Лу-Энн они были самым настоящим сокровищем. Еще в глубоком детстве она засыпала под их медленное, размеренное тиканье. Зная, что в ночной темноте часы всегда будут рядом, всегда будут убаюкивать ее во время сна и встречать утром. Все детство и юность они были одной из немногих постоянных величин в ее жизни. И также это была ниточка, уходящая в прошлое, связывавшая Лу-Энн с бабушкой, которую она обожала. То, что часы были рядом, в каком-то смысле означало, что и бабушка рядом, и так будет всегда. С годами механизм часов сильно износился, и теперь они издавали весьма странные звуки. Часы были с Лу-Энн в горе и в радости, причем горя было гораздо больше. Прямо перед своей смертью мать подарила их ей, приказав заботиться о них. И вот теперь Лу-Энн хранила их уже для своей дочери…
Откинув густые золотисто-каштановые волосы назад, она попробовала было забрать их в пучок, затем умело заплела тугую косу. Не удовлетворившись своим видом, в конце концов подняла пышные локоны вверх и закрепила их целым легионом заколок, поминутно вертя головой, чтобы проверить получившийся эффект. При своих пяти футах десяти дюймах Лу-Энн вынуждена была пригибаться, чтобы увидеть себя в зеркале.
Она постоянно поглядывала на маленький сверток, лежащий на стуле рядом, и улыбалась, видя закрытые глазки, изогнутый ротик, щечки как у бурундука и пухленькие кулачки. Восемь месяцев от роду, и растет не по дням, а по часам. Девочка уже ползала, забавно покачиваясь из стороны в сторону. Вскоре она уже начнет ходить. Лу-Энн огляделась по сторонам, и ее улыбка погасла. Лизе потребуется совсем немного времени, чтобы освоить просторы фургона. Внутри, несмотря на прилежные старания Лу-Энн поддерживать чистоту, он очень напоминал то, что было снаружи, в основном благодаря темпераментным вспышкам мужчины, в настоящий момент лежавшего распростертым на кровати. Дуэйн Харви пошевелился два или три раза с тех пор, как в четыре часа утра завалился в дом, сбросил с себя одежду и забрался в кровать, однако в остальном он оставался неподвижным. Лу-Энн с нежностью вспомнила, как однажды на заре их отношений Дуэйн вернулся вечером трезвый: результатом этого явилась Лиза. В карих глазах Лу-Энн на какое-то неуловимое мгновение блеснули слезы. У нее не было времени на слезы, особенно на свои собственные. По ее подсчетам, в свои двадцать лет она выплакала их уже столько, что должно было хватить до конца дней.
Лу-Энн снова повернулась к зеркалу. Одной рукой играя с крошечным кулачком Лизы, другой она вытащила все заколки, затем тряхнула головой, позволяя локонам естественным образом упасть на высокий лоб. Такую прическу Лу-Энн носила в школе, по крайней мере до окончания седьмого класса, после чего присоединилась к своим подругам, которые бросили учебу и принялись искать в своем бедном сельском округе работу и сопутствующую ей зарплату. Все они были уверены — ошибочно, как выяснилось впоследствии, — что регулярная зарплата в тысячу раз лучше любого образования. Но у Лу-Энн не было особого выбора. Половина заработанных ею денег уходила на помощь ее хронически безработным родителям. Вторая половина шла на то, что родители не могли ей дать, — в основном на еду и одежду.
С опаской следя за Дуэйном, Лу-Энн сняла с себя свое поношенное платье, открывая обнаженное тело. Не увидев со стороны мужчины никаких признаков жизни, она поспешно натянула нижнее белье. В юности ее распускающаяся фигура открыла глаза многим соседским мальчишкам, ускорив их взросление.
Лу-Энн Тайлер, будущая кинозвезда-супермодель. Многие жители округа Рикерсвилл, штат Джорджия, всерьез задумывались о Лу-Энн и награждали ее этим титулом, обремененным самыми высокими ожиданиями. «Она не долго будет жить такой жизнью, это же ясно как божий день», — провозглашали сморщенные толстые местные женщины, заседающие на просторных сгнивших верандах своих домов, и с ними никто не спорил. Красота, которой наградила Лу-Энн природа, непременно принесет ей грандиозный успех. Все местные, не надеясь добиться чего-либо сами, мечтали, что счастье улыбнется ей. Нью-Йорк или, быть может, Лос-Анджелес поманят к себе их Лу-Энн, дайте только срок. Но она до сих пор оставалась здесь, в том самом округе, где прожила всю свою жизнь. Несмотря на то что Лу-Энн только-только рассталась с юностью, ее уже считали полной неудачницей, и это притом, что у нее до сих пор так и не было возможности реализовать хоть какие-то свои планы. Она понимала, что жители городка несказанно удивились бы, узнав, что в ее честолюбивых замыслах не значится лежать голой рядом с очередной голливудской знаменитостью или расхаживать по подиуму в последнем творении всемирно известного модельера. И все же, надевая лифчик, Лу-Энн рассеянно отметила, что носить модные вещи и получать за это десять тысяч долларов в день не так уж и плохо.
Лицо. И тело. Отец нередко высказывался о ее теле. «Пышное», «роскошное» — так он его называл, словно речь шла о каком-то обособленном существе. Скудный умишко, потрясающее тело. Слава богу, дальше слов отец никогда не заходил. Порой Лу-Энн ночами гадала, а что, если отец хочет ее, но ему просто недостает решимости или возможности. Иногда он так смотрел на нее. Изредка Лу-Энн отваживалась погрузиться в самые потаенные глубины подсознания, и тогда она чувствовала, подобно внезапному болезненному уколу иглы, разрозненные обрывки воспоминаний, заставлявшие ее задуматься, что возможность эта на самом деле была. После чего неизменно зябко ежилась и говорила себе, что думать подобные мерзости о мертвом плохо.
Лу-Энн изучила содержимое маленького шкафа. На самом деле у нее было одно-единственное платье, подходящее для данной встречи. С коротким рукавом, темно-синее с белой отделкой по воротнику и подолу. Она вспомнила тот день, когда его купила. Зарплата, целиком выброшенная на ветер. Целых шестьдесят пять долларов! Это случилось два года назад, и с тех пор Лу-Энн больше ни разу не повторяла подобную безумную глупость; больше того, это было последнее купленное ею платье. С тех пор оно немного обносилось, но Лу-Энн отлично поработала иголкой. Нитка искусственного жемчуга — подарок на день рожденья от бывшего воздыхателя — обвила ее длинную шею. Лу-Энн засиделась допоздна, старательно закрашивая растрескавшуюся кожу своих единственных туфель. Туфли были темно-коричневые и не шли к платью, однако других у нее все равно не было. Шлепанцы и кроссовки, два оставшихся варианта, сегодня не подойдут, хотя для того, чтобы идти пешком целую милю до автобусной остановки, Лу-Энн предпочла бы кроссовки. Сегодняшний день может стать началом чего-то нового или по крайней мере другого. Как знать? Быть может, это куда-нибудь приведет — все равно куда. Возможно, их с Лизой унесет туда, где нет дуэйнов и иже с ним.
Глубоко вздохнув, Лу-Энн расстегнула молнию внутреннего кармашка сумочки и аккуратно развернула листок бумаги. Она записала адрес и прочую информацию, полученную по телефону от мужчины, представившегося мистером Джексоном.
Лу-Энн не собиралась отвечать на звонок, проработав смену с полуночи до семи утра официанткой в придорожном кафе. Когда телефон зазвонил, веки ее были словно наглухо запаяны; она сидела на полу на кухне и кормила грудью Лизу. У малышки уже прорезались первые зубки, и потому соски у Лу-Энн горели огнем, но детская смесь слишком дорога, а молоко закончилось. Сначала у Лу-Энн не было никакого желания отвечать на звонок. Работа в кафе на оживленной стоянке у съезда с автострады отнимала все ее время. Лиза сидела в колыбели, надежно спрятанная под стойку. К счастью, девочка уже умела сама держать бутылочку, а управляющий кафе относился к Лу-Энн с симпатией, поэтому закрывал глаза на подобные вещи. Телефонные звонки были большой редкостью. Звонили по большей части Дуэйну его дружки, чтобы пригласить его выпить или разобрать на детали разбитую в аварии машину. Они называли это «заработками на пиво и девочек», часто в глаза Лу-Энн. Нет, так рано приятели Дуэйна звонить не могли. Семь утра — они уже три часа как отсыпаются после очередной попойки.
После третьего звонка рука Лу-Энн сама собой потянулась к телефону и сняла трубку. Мужской голос был профессиональным и четким. Казалось, незнакомец читает по бумажке, и затуманенный сном мозг Лу-Энн рассудил, что он пытается что-то продать ей. Это, должно быть, шутка! У нее нет ни кредитных карточек, ни дорожных чеков, просто немного наличных в пластиковом пакете внутри корзины с грязными подгузниками. Это было единственное место, где Дуэйн ни за что не стал бы искать. Наверное, мистер, вы просто хотите мне что-то продать. Номер кредитной карточки? Ну, я придумаю прямо сейчас. «Виза»? «Мастеркард»? «Американ экспресс»? Платиновая. У меня все есть, по крайней мере в мечтах. Но незнакомец назвал ее по имени и фамилии. А затем упомянул про работу. Он ничего не продавал. На самом деле он предлагал трудоустройство. «Как вы узнали мой номер телефона?» — спросила Лу-Энн. «Эти сведения общедоступны», — ответил мужчина таким убедительным тоном, что она ему поверила. Но у нее уже есть работа, сказала Лу-Энн. Незнакомец поинтересовался, сколько ей платят. Сначала она не хотела отвечать, но затем, открыв глаза и взглянув на Лизу, блаженно сосущую грудь, выложила все начистоту. Почему — она сама не могла сказать. Впоследствии Лу-Энн решила, что она наперед предчувствовала то, что произойдет дальше.
А дальше незнакомец заговорил про деньги.
Сто долларов в день в течение гарантированных двух недель. Лу-Энн быстро сосчитала в уме. Итого, одна тысяча долларов — и очень реальная перспектива дальнейшей работы по таким же расценкам. При этом неполный рабочий день. Мужчина сказал, максимум четыре часа. Это никак не скажется на ее работе в придорожном кафе. Получается, двадцать пять долларов в час. Никто из знакомых Лу-Энн никогда не зарабатывал столько. Подумать только, за целый год это будет двадцать пять тысяч долларов! И это только за полдня, то есть на самом деле ставки будут пятьдесят тысяч долларов в год. Такие огромные деньжищи получают врачи, юристы и кинозвезды, а не бросившая школу женщина с ребенком, живущая в безнадежных тисках нищеты с каким-то типом по имени Дуэйн…
И словно в ответ на ее не высказанные вслух мысли, тот зашевелился и посмотрел на нее налитыми кровью глазами.
— Черт побери, что ты делаешь?
Голос Дуэйна был наполнен растянутыми гласными здешних мест. Лу-Энн показалось, что эти самые слова, произнесенные этим самым голосом, она слышит от самых разных мужчин всю свою жизнь. Вместо ответа она быстро схватила со стола пустую банку из-под пива и жеманно улыбнулась, озорно изгибая брови.
— Как насчет еще одного пива, малыш?
Ее полные губы соблазнительно обсосали каждый слог. Это возымело желаемое действие. При виде своего алюминиево-солодового божества Дуэйн застонал и повалился обратно в объятия грядущего похмелья. Несмотря на частые попойки, он так и не научился переваривать спиртное. Меньше чем через минуту Дуэйн уже снова крепко спал. Игривая улыбка быстро погасла; Лу-Энн снова перечитала записку. Работа, по словам неизвестного, заключалась в том, что ей предстоит пробовать новую продукцию, прослушивать рекламные объявления, высказывать свое мнение. Что-то вроде анкетирования. «Демографический анализ», — определил мистер Джексон, что бы это ни означало, черт побери. Все постоянно этим занимаются. Это связано с расценками на рекламу и тому подобное. Сто долларов в день просто за то, чтобы высказывать свое мнение, — Лу-Энн совершенно бесплатно занималась тем же самым почти каждую минуту своей жизни.
На самом деле это слишком хорошо, чтобы быть правдой. После звонка эта мысль уже неоднократно приходила в голову Лу-Энн. Она совсем не такая тупая, как думал ее отец. Больше того, за ее привлекательной внешностью скрывался гораздо более сильный интеллект, чем мог предположить покойный Бенни Тайлер, и к нему добавлялась проницательность, вот уже несколько лет позволявшая ей жить, полагаясь лишь на саму себя. Однако лишь изредка люди заглядывали дальше внешности. Лу-Энн частенько грезила о жизни, в которой ее сиськи и попка не будут первым, последним и единственным, что в ней замечают и о чем говорят.
Молодая женщина посмотрела на свою дочь. Девочка проснулась; ее взгляд метался по всей комнате и наконец радостно остановился на лице матери. Лу-Энн улыбнулась малышке. В конце концов, разве что-нибудь может быть хуже, чем их нынешнее жалкое прозябание? Как правило, ей удавалось продержаться на одном месте пару месяцев (если повезет, полгода), после чего ей давали расчет, с обещанием снова взять на работу, как только дела пойдут лучше, чего никогда не происходило. Без аттестата о среднем образовании она сразу же попадала в категорию тупиц. А из-за того, что она уже столько времени жила с Дуэйном, Лу-Энн уже давно решила, что заслуживает это клеймо. Однако Дуэйн был отцом Лизы, даже если у него не было никакого желания жениться на Лу-Энн, — впрочем, она его и не подталкивала к этому. И все же Лу-Энн, выросшая в далеко не самой счастливой и заботливой семье, была твердо убеждена в том, что прочная семья играет важную роль в благополучии ребенка. Она прочитала все журналы и просмотрела кучу телевизионных передач на эту тему. В Рикерсвилле Лу-Энн по большей части оказывалась чуть выше планки на получение пособия по безработице; на каждое даже самое плохое место приходилось минимум по двадцать соискателей. Лиза непременно добьется в жизни большего, чем ее мать, — Лу-Энн готова была посвятить всю свою жизнь тому, чтобы это стало действительностью. Но, имея тысячу долларов, возможно, она сможет добиться чего-нибудь и для себя самой. Эти деньги станут ее билетом в лучшую жизнь. На них можно будет жить до тех пор, пока она не найдет приличную работу; они станут той суммой, отложенной на черный день, в которой Лу-Энн так отчаянно нуждалась все эти годы, но которую так и не могла накопить.
Рикерсвилл умирает. Этому фургону суждено стать для Дуэйна склепом. Он никогда не сможет подняться выше того, что есть у него сейчас, а возможно, опустится еще гораздо ниже, прежде чем земля поглотит его. И фургон мог бы стать и ее склепом, с ужасом осознала Лу-Энн, но только этого не будет. Только не после сегодняшнего звонка. Только не в том случае, если она придет на встречу. Сложив листок бумаги, Лу-Энн убрала его в сумочку. Выдвинув из шкафа ящичек, набрала в нем мелочь на автобус. Закончив с волосами, застегнула платье, подхватила Лизу и бесшумно покинула фургон и крепко спящего Дуэйна.
Глава 3
Раздался резкий стук в дверь. Мужчина порывисто встал из-за стола, поправил галстук и открыл лежащую перед ним папку. В пепельнице валялись три смятых окурка.
— Войдите, — твердым и четким голосом произнес он.
Дверь открылась, в кабинет вошла Лу-Энн и огляделась по сторонам. Левая ее рука сжимала ручку переноски, в которой лежала Лиза, с нескрываемым любопытством озиравшаяся вокруг. Через правое плечо Лу-Энн была перекинута большая сумка. Мужчина задержал взгляд на толстой вене, спускающейся вниз по длинному накачанному бицепсу Лу-Энн до переплетения других вен на ее мускулистом предплечье. Несомненно, эта женщина обладала незаурядной физической силой. А какой у нее характер? Такой же сильный?
— Вы мистер Джексон? — спросила Лу-Энн.
Говоря, она смотрела ему прямо в лицо, дожидаясь, когда его глаза произведут неизбежную инвентаризацию ее лица, груди, бедер и так далее. Неважно, какое у него общественное положение; в этом отношении все мужчины одинаковые. Поэтому Лу-Энн крайне удивилась, заметив, что мужчина не оторвал взгляда от ее лица. Он протянул руку, и Лу-Энн крепко ее пожала.
— Совершенно верно. Пожалуйста, садитесь, мисс Тайлер. Благодарю за то, что пришли. У вас очаровательная дочь. Не хотите поставить переноску вот сюда? — Мужчина указал в угол кабинета.
— Лиза только что проснулась. На улице и в автобусе она всегда засыпает. Ничего страшного, я поставлю ее здесь.
Словно в знак согласия, малышка в этот момент радостно загукала.
Мужчина кивнул, выражая свое согласие, после чего снова сел за стол и еще раз просмотрел папку.
Лу-Энн поставила переноску и большую сумку на пол рядом с собой, достала связку пластмассовых ключей и дала их малышке, чтобы та с ними играла. Выпрямившись, она с нескрываемым любопытством изучила Джексона. Дорогой костюм. На лбу бисеринки пота, похожие на ниточку мелкого жемчуга. Судя по всему, Джексон немного нервничал. В иной ситуации Лу-Энн списала бы это на свою внешность. Большинство мужчин, с которыми она встречалась, либо вели себя как полные дураки, пытаясь произвести на нее впечатление, либо, подобно раненым животным, замыкались в себе. Однако сейчас что-то подсказывало ей, что тут дело совсем в другом.
— Я не увидела на вашем офисе таблички. Никто не знает, что вы здесь. — Лу-Энн с любопытством посмотрела на него.
Джексон натянуто улыбнулся.
— В нашем бизнесе мы не принимаем в расчет тех, кто случайно проходит мимо. Нам неважно, знают ли о нас посетители торгового центра. Мы ведем свой бизнес через телефонные звонки, назначенные встречи и тому подобное.
— Похоже, сейчас у вас назначена встреча только со мной. В приемной никого.
Джексон сплел руки. У него задергалась щека.
— Мы стараемся разнести наших посетителей по времени, чтобы им не приходилось ждать. В этом регионе я единственный представитель фирмы.
— Значит, вы ведете бизнес и в других местах?
Он рассеянно кивнул.
— Будьте добры, заполните эту анкету. Не торопитесь.
Джексон протянул лист бумаги и ручку. Лу-Энн быстро заполнила анкету, делая ручкой короткие, резкие движения. Мужчина следил за ней. Когда она закончила, он перепроверил информацию. Все эти данные уже были ему известны.
Лу-Энн огляделась вокруг. Она всегда отличалась наблюдательностью и, будучи предметом вожделения многих мужчин, обыкновенно изучала конфигурацию каждого места, куда попадала, — хотя бы для того, чтобы определить кратчайший путь к отходу.
Оторвавшись от анкеты, Джексон увидел, что его посетительница внимательно рассматривает кабинет.
— Что-то не так? — спросил он.
— Странно тут как-то.
— Боюсь, я не понимаю.
— Странный у вас кабинет, вот и всё.
— Что вы имеете в виду?
— Ну, тут нет ни часов, ни корзины для мусора, ни календаря, ни телефона. Конечно, я не работала в таких местах, где все ходят в галстуках, но даже у Рыжего в кафе на стоянке есть календарь, и телефон у него постоянно занят. И дамочка в приемной, она понятия не имеет, что к чему. Черт возьми, с трехдюймовыми ногтями печатать на машинке ей было бы очень непросто!
Перехватив потрясенный взгляд Джексона, Лу-Энн поспешно прикусила язык. В прошлом язык уже не раз навлекал на нее беду, а запороть это собеседование она не имела права.
— Я вовсе не хотела вас обидеть! — поспешно сказала Лу-Энн. — Это я просто так, немного нервничаю, только и всего.
Какое-то мгновение губы Джексона беззвучно шевелились, затем скривились в угрюмую улыбку.
— Вы очень наблюдательны.
— У меня два глаза, как и у всех, — очаровательно улыбнулась Лу-Энн, спеша вернуться к безотказному средству.
Не обращая внимания на ее взгляд, Джексон принялся перебирать бумаги.
— Вы помните условия работы, которые я назвал вам по телефону?
Лу-Энн сразу же снова стала деловитой.
— Сто долларов в день в течение двух недель, далее, возможно, еще несколько недель за ту же оплату. Сейчас я работаю до семи утра. Если ничего не имеете против, мне бы хотелось заниматься этим в первой половине дня. Как насчет двух часов? И ничего, если я буду приносить свою малышку? Она в это время как раз спит, так что никому не помешает. Вот вам крест!
Лу-Энн быстро нагнулась, подобрала с пола связку ключей и вернула их Лизе. Та поблагодарила мать громким кряхтением.
Встав, Джексон сунул руки в карманы.
— Всё в порядке. Всё в полном порядке. Вы — единственный ребенок, и ваших родителей нет в живых, правильно?
Лу-Энн вздрогнула, удивленная такой резкой сменой темы разговора. Поколебавшись, она кивнула, прищурившись.
— И уже почти два года вы живете вместе с неким Дуэйном Харви, временно безработным, не имеющим профессии, в фургоне на западной окраине Рикерсвилла.
Перечисляя все эти сведения, Джексон внимательно смотрел на Лу-Энн. Он не ждал от нее подтверждения. Почувствовав это, она лишь молча выдержала его взгляд.
— Дуэйн Харви является отцом вашей дочери Лизы, возраст восемь месяцев, — продолжал Джексон. — Вы бросили школу после седьмого класса и с тех пор сменили несколько низкооплачиваемых работ; полагаю, все эти места можно достаточно точно описать как бесперспективные. У вас необычайно привлекательная внешность, и вы обладаете поразительной живучестью. Благополучие дочери для вас на первом месте. Вы отчаянно желаете переменить условия своей жизни — и так же отчаянно желаете оставить мистера Харви в далеком прошлом. В настоящий момент вы гадаете, как добиться всего этого, не имея необходимых финансовых средств. Вы чувствуете себя в тупике, и на то есть основания. Мисс Тайлер, вы определенно зашли в тупик. — Джексон пристально посмотрел на нее.
Вспыхнув, Лу-Энн поднялась на ноги.
— Черт возьми, что здесь происходит? Какое вы имеете право…
— Вы пришли сюда, — нетерпеливо прервал ее Джексон, — потому что я предложил вам такие деньги, каких вы никогда не зарабатывали. Разве не так?
— Откуда вам все это известно? — возмущенно спросила Лу-Энн.
Прежде чем ответить, он, скрестив руки на груди, смерил ее взглядом.
— В моих интересах узнать все возможное о том, с кем я собираюсь иметь дело.
— Какое отношение информация обо мне имеет к опросам, рейтингам и всему подобному?
— Самое непосредственное, мисс Тайлер. Для того чтобы оценивать любое мнение по какому-либо вопросу, мне необходимо знать самые сокровенные подробности о том, кто это мнение выражает. Кто вы такая, что вы собой представляете, что вы знаете. И чего не знаете. Что вам нравится, что не нравится, ваши предрассудки, ваши слабые и сильные стороны. Такие есть у всех нас, в той или иной степени. Одним словом, если я не буду знать о вас всё, то не выполню свою работу. — Встав из-за стола, Джексон уселся на краешек. — Извините, если обидел вас. Иногда я бываю излишне резким. С другой стороны, я не хотел напрасно отнимать у вас время.
В конце концов гнев в глазах Лу-Энн погас.
— Ну, наверное, если выложить все так…
— Да, мисс Тайлер. Можно я буду называть вас Лу-Энн?
— Это мое имя, — резко ответила она, опускаясь на стул. — Что ж, я тоже не собираюсь отнимать у вас время, поэтому как насчет часов работы? Первая половина дня вас устраивает?
Быстро вернувшись на место, Джексон уставился на стол, медленно потирая руками его растрескавшуюся поверхность. Когда он поднял взгляд, выражение его лица стало еще более серьезным, чем было считаные мгновения назад.
— Лу-Энн, вы когда-нибудь мечтали о том, чтобы стать богатой? Я имею в виду, такой богатой, какой вы не видели себя в самых смелых мечтах. Такой богатой, что вы с дочерью могли бы делать буквально все, что только пожелаете. Вы когда-нибудь мечтали о таком?
Лу-Энн хотела было рассмеяться, но осеклась, взглянув ему в глаза. В их глубинах не было ни веселья, ни неуверенности, ни сочувствия, лишь сильное желание услышать ее ответ.
— Да, черт возьми! А кто не мечтал?
— Что ж, смею вас заверить, те, кто уже баснословно богат, редко мечтают о таком. Однако вы правы, большинству остальных людей в какой-то момент приходят подобные мечты. И все же практически никому не удается осуществить их. Причина проста: они не могут.
— Но сотня долларов в день — это тоже неплохо, — обворожительно улыбнулась Лу-Энн.
Почесав подбородок, Джексон кашлянул, прочищая горло, и спросил:
— Лу-Энн, вы когда-нибудь играли в лотерею?
Удивившись этому неожиданному вопросу, женщина тем не менее с готовностью ответила:
— Время от времени. У нас все так делают. Хотя это удовольствие может стать весьма дорогим. Дуэйн играет каждую неделю, порой спускает половину своей зарплаты — когда у него случается зарплата, что бывает редко. Он убежден, что непременно выиграет. Каждый раз ставит на одни и те же числа. Говорит, что увидел их во сне. А я скажу, что он просто непроходимо туп. А что?
— Вам когда-нибудь приходилось играть в Национальную лотерею?
— Вы хотите сказать, в ту, что по всей стране?
Джексон кивнул, не отрывая взгляда от ее лица.
— Да, — медленно подтвердил он, — я имел в виду именно ее.
— Изредка. Но шансы такие маленькие, что я скорее прогуляюсь по Луне, чем выиграю в нее.
— Вы совершенно правы. Если быть точным, в этом месяце вероятность выигрыша составляет примерно один к тридцати миллионам.
— Это я и хотела сказать. Да я лучше куплю на доллар моментальную карточку. По крайней мере, тут есть шанс быстро получить двадцатку. Я всегда говорила, что нет смысла просто так выбрасывать деньги, особенно если и денег-то особых нет.
Облизнув губы, Джексон облокотился на стол и пристально посмотрел на Лу-Энн.
— Что бы вы сказали, если бы я пообещал вам многократно повысить шансы выигрыша в Национальную лотерею?
Он не отрывал взгляда от ее лица.
— Прошу прощения?
Джексон ничего не сказал.
Лу-Энн обвела взглядом кабинет, словно ожидая увидеть где-нибудь камеру видеонаблюдения.
— Какое это имеет отношение к работе? Господин хороший, я пришла сюда не для того, чтобы играть в игры!
— Точнее, — продолжал Джексон, не обращая внимания на ее вопрос, — что, если я повышу ваши шансы до одного к одному? Вы согласитесь?
— Это что, шутка такая? — взорвалась Лу-Энн. — Можно подумать, за этим стоит Дуэйн! Лучше скажите, что здесь происходит, черт побери, пока я не завелась!
— Это не шутка, Лу-Энн.
Она вскочила на ноги.
— Черт возьми, вы точно задумали что-то нечистое, и я не желаю в этом участвовать! Сотня в день или до свидания, — произнесла она с отвращением, смешанным с глубоким разочарованием по поводу того, что надежды на заработанную тысячу быстро исчезали.
Подхватив переноску с Лизой, Лу-Энн собралась уходить.
От тихого голоса Джексона у нее по спине пробежала дрожь.
— Я гарантирую вам, что вы выиграете в лотерею. Я гарантирую вам, что вы выиграете минимум пятьдесят миллионов долларов.
Лу-Энн застыла на месте. Несмотря на то, что мозг говорил ей бежать отсюда как можно быстрее, она помимо воли медленно развернулась.
Джексон не шелохнулся. Он по-прежнему сидел за столом, сплетя руки перед собой.
— И больше никаких Дуэйнов, никаких выматывающих ночных смен в придорожном кафе, никаких забот о еде и чистой одежде для дочери. Ты сможешь получить все, что только пожелаешь. Сможешь отправиться туда, куда только захочешь. Сможешь стать кем угодно. — Его голос оставался негромким и спокойным.
— Не угодно ли объяснить, как вы это сделаете?
Он действительно говорил про пятьдесят миллионов долларов? Боже всемогущий!
Лу-Энн оперлась рукой о дверь, чтобы удержаться на ногах.
— Я жду ответа на свой вопрос.
— На какой вопрос?
Джексон развел руками.
— Ты хочешь разбогатеть?
— Вы что, спятили? Силы мне не занимать, так что если вы подумаете какие-нибудь глупости, я так наподдам вам под задницу, что вы вылетите на улицу, по пути растеряв половину тех мозгов, с которыми начинали день!
— Я так понимаю, вы мне отказываете?
Смахнув волосы на сторону, Лу-Энн переложила переноску из правой руки в левую. Девочка переводила взгляд с одного взрослого на другого, словно поглощенная жарким спором.
— Послушайте, блин, не может быть и речи о том, чтоб вы точно знали, что я выиграю. Поэтому я просто уйду отсюда и позвоню в психушку, чтобы за вами приехали.
Вместо ответа Джексон посмотрел на часы, подошел к телевизору и включил его.
— Через одну минуту будет розыгрыш ежедневного тиража Национальной лотереи. На кону всего один миллион долларов; тем не менее этого будет достаточно, чтобы проиллюстрировать мои слова. Пойми, я не получаю никакой выгоды; это лишь чистая демонстрация, чтобы успокоить твой вполне объяснимый скептицизм.
Лу-Энн повернулась к экрану, следя за тем, как в лототрон засыпают шары.
Джексон взглянул на нее.
— Выигрышными номерами будут восемь, четыре, семь, одиннадцать, девять и шесть, в таком порядке.
Достав из кармана бумагу и ручку, он записал числа и протянул листок Лу-Энн.
Та едва не расхохоталась, с уст сорвался презрительный смешок. Который быстро замер, когда объявили первый номер: восемь. Далее один за другим быстро выкатились шары с числами четыре, семь, одиннадцать, девять и шесть, которые и стали выигрышной комбинацией. Бледная как полотно, Лу-Энн уставилась на листок бумаги, затем перевела взгляд на числа на экране.
Джексон выключил телевизор.
— Надеюсь, твои сомнения в моих способностях рассеялись. Быть может, теперь мы вернемся к моему предложению?
Лу-Энн бессильно прислонилась к стене. Вся ее кожа зудела, словно в нее впился целый миллион пчел. Посмотрев на телевизор, она не увидела ни проводов, ни каких-либо специальных устройств, способных повлиять на изображение. Видеомагнитофона также не было. Телевизор был просто подключен к розетке в стене. Сглотнув комок в горле, Лу-Энн повернулась к Джексону.
— Черт возьми, как вы это сделали? — В ее приглушенном голосе прозвучал страх.
— Вам совсем необязательно знать эту информацию. Просто ответьте на мой вопрос, пожалуйста. — Он слегка повысил тон.
Лу-Энн сделала глубокий вдох, стараясь совладать с нервами.
— Вы спрашиваете у меня, готова ли я сделать что-то плохое? Так вот, я вам отвечаю: нет, я отказываюсь. Пусть больших денег у меня нет, но я не преступница.
— Кто сказал, что это что-то плохое?
— Прошу прощения, вы хотите сказать, что гарантированно выиграть в лотерею — в этом нет ничего плохого? А по мне, твою мать, это самый настоящий мухлеж. Вы думаете, если у меня мусорная работа, я полная дура?
— На самом деле я очень высокого мнения о твоем интеллекте. Вот почему ты здесь. Но ведь кто-то должен выиграть эти деньги, Лу-Энн. Почему бы не ты?
— Потому что это плохо, вот почему!
— А кому конкретно ты сделаешь плохо? К тому же и формально ничего плохого не будет, если никто ничего не узнает.
— Буду знать я.
— Это очень благородно, — вздохнул Джексон. — Но неужели ты действительно собираешься до конца своих дней жить с Дуэйном?
— У него есть свои плюсы.
— Вот как? Не соблаговолишь их перечислить?
— Почему бы вам не отправиться прямиком в ад? Думаю, следующей моей точкой станет полицейский участок. У меня есть знакомый «фараон». Готова поспорить, ему будет интересно услышать про все это.
Развернувшись, Лу-Энн взялась за дверную ручку.
Наступил тот момент, которого ждал Джексон. Его голос продолжал повышаться:
— И Лиза вырастет в грязном фургоне на пустыре. Если твоя девочка пойдет в мать, она будет необыкновенно красивая. Она достигнет определенного возраста, ею начнут интересоваться молодые мужчины, она бросит школу, вероятно, вскоре появится ребенок, и цикл начнется сначала. Все то же самое, что было с твоей матерью? — Он помолчал. — И что было с тобой? — тихо добавил он.
Лу-Энн медленно обернулась, в ее широко раскрытых глазах блеснули слезы.
Джексон сочувственно посмотрел на нее.
— Это неизбежно, Лу-Энн. Я говорю правду, и ты это знаешь. Какое будущее ждет вас с Лизой, если ты останешься с Дуэйном? А если не он, придет другой Дуэйн, еще один, еще… Ты будешь жить в нищете и умрешь в нищете, и то же самое будет с твоей девочкой. От этого никуда не уйти. Разумеется, это несправедливо, но это ничего не меняет. О, те, кто никогда не был в твоем положении, скажут, что тебе нужно просто сложить вещи и уйти. Забрать дочь и бросить Дуэйна. Вот только они не смогут объяснить, как ты это сделаешь. Где возьмешь деньги на автобус, номер в мотеле и еду. Кто будет присматривать за ребенком, сначала пока ты будешь искать работу, а затем когда ты ее найдешь, если ты ее найдешь. — Сочувственно покачав головой, Джексон подпер рукой подбородок, глядя на Лу-Энн. — Конечно, если хочешь, можешь заявить в полицию. Правда, к тому времени как вы сюда вернетесь, здесь уже никого не будет. И неужели ты думаешь, что тебе поверят? — На его лице мелькнуло снисходительное выражение. — И чего ты этим добьешься? Только упустишь шанс, какой выпадает раз в жизни. Единственную надежду выбраться из грязи. И все коту под хвост.
Джексон печально покачал головой, словно говоря: «Пожалуйста, не будь такой глупой!»
Лу-Энн крепче стиснула ручку переноски. Испуганная Лиза зашевелилась, и ее мать машинально принялась качать переноску взад и вперед.
— Вы говорите о мечтах, мистер Джексон… У меня есть свои мечты. Большие. Чертовски большие.
Однако голос ее дрожал. Внешне Лу-Энн Тайлер была очень крепкой — результат многолетней суровой борьбы за существование, совершенно бесплодной; но все же слова Джексона — точнее, прозвучавшая в них правда — задели ее.
— Знаю. Я уже говорил, что считаю тебя умной, и всеми своими действиями во время этой встречи ты лишь еще больше укрепила меня в этом мнении. Ты заслуживаешь лучшей участи, однако люди крайне редко получают то, чего заслуживают. Я предлагаю тебе способ осуществить свои большие мечты. — Он щелкнул пальцами, подчеркивая свои слова. — Вот так.
— Откуда мне знать, что вы не из полиции и не пытаетесь меня подставить? — с опаской спросила Лу-Энн. — Я не собираюсь из-за денег отправляться за решетку!
— Ну, это была бы типичная провокация, только и всего. В суде дело развалилось бы. Да и зачем, во имя всего святого, полиции выстраивать такую хитроумную схему, чтобы подцепить тебя?
Лу-Энн прислонилась к двери, чувствуя, как судорожно колотится в груди сердце.
Джексон встал.
— Понимаю, ты меня не знаешь, но я отношусь к своему бизнесу очень и очень серьезно. Я никогда ничего не делаю без веских оснований. Я не стал бы напрасно тратить твое время ради какой-то шутки, и уж точно я ни за что не стал бы напрасно тратить свое время. — В его голосе прозвучала неприкрытая властность, глаза пристально впились в Лу-Энн.
— Но почему я? Почему из всех людей в этом долбаном мире вы постучались именно ко мне? — Она говорила чуть ли не с мольбой.
— Справедливый вопрос; однако я не готов на него ответить, и он не имеет отношения к делу.
— Откуда вам известно, что я выиграю?
Джексон выразительно посмотрел на телевизор.
— Если, конечно, ты не думаешь, что мне невероятно повезло с этим предсказанием, ты не должна сомневаться в исходе.
— Ха! Сейчас я сомневаюсь во всем, что слышу. Итак, если я соглашусь сыграть и все равно не выиграю?
— И что ты потеряешь в этом случае?
— Как что — два доллара, цену билета! Быть может, для вас это не деньги, но для меня это проезд на автобусе почти на целую неделю!
Достав из кармана четыре однодолларовых купюры, Джексон протянул их ей.
— В таком случае считай, что риск полностью устранен, к тому же ты получаешь стопроцентную компенсацию.
Лу-Энн потерла купюры в пальцах.
— Я хочу знать, вам-то зачем все это? Я уже старовата для того, чтобы верить в добрых фей и загаданные желания. — Теперь ее взгляд был чистым и полностью сосредоточенным.
— Опять же хороший вопрос, но к нему мы вернемся, только если ты согласишься участвовать. Однако ты права: я занимаюсь этим не по доброте душевной. — У Джексона на губах мелькнула улыбка. — Это чисто деловая операция. Причем прибыльная и взаимовыгодная. И все-таки я склонен полагать, что ты останешься довольна щедростью условий.
Лу-Энн спрятала деньги в сумочку.
— Если вы хотите получить от меня ответ прямо сейчас, то это будет большое и жирное «нет».
— Я отдаю себе отчет, что мое предложение достаточно необычно. Поэтому я дам тебе время, чтобы все обдумать. — Записав на листке бумаги номер бесплатного телефона, он протянул его Лу-Энн. — Но времени будет немного. Розыгрыш месячного приза Национальной лотереи состоится через четыре дня. Я должен получить твой ответ послезавтра до десяти часов утра. По этому номеру ты отыщешь меня где угодно.
Лу-Энн посмотрела на листок бумаги.
— А что, если через два дня я по-прежнему отвечу «нет», как, скорее всего, и будет?
— В лотерею выиграет кто-то другой, Лу-Энн, — пожал плечами Джексон. — Кто-то другой разбогатеет минимум на пятьдесят миллионов долларов, и уж этот человек, уверяю, точно не будет мучиться чувством вины. — Он мило улыбнулся. — Поверь мне, многие с радостью займут твое место. С радостью. — Вложив листок бумаги Лу-Энн в руку, он сжал ее пальцы в кулак. — Помни, десять часов и одна минута — и мое предложение перестанет действовать. Навсегда.
Конечно, Джексон не стал добавлять, что если Лу-Энн откажется, он сразу же ее убьет. Его голос прозвучал резко, но затем он снова улыбнулся и открыл перед ней дверь, бросив взгляд на Лизу. Девочка успокоилась и, вытаращив глазки, смотрела на него.
— Внешне вылитая твоя копия. Надеюсь, и мозги у нее твои. — Когда Лу-Энн уже вышла в приемную, Джексон добавил: — Спасибо за то, что пришла. Желаю тебе всего хорошего.
— Почему мне кажется, что ваша фамилия не Джексон? — спросила Лу-Энн, пристально глядя ему в лицо.
— Я искренне надеюсь, что в самое ближайшее время ты мне позвонишь. Я люблю делать добро тем, кто этого заслуживает. А ты?
И он мягко закрыл за ней дверь.
Глава 4
В автобусе по дороге домой Лу-Энн крепко сжимала переноску с Лизой и листок бумаги с номером телефона. Ее не покидало неуютное чувство, что всем пассажирам автобуса прекрасно известно о случившемся с ней и, как следствие, все ее строго осуждают. Пожилая женщина в поношенном пальто и штопаных чулках, прижимая к груди пакеты с покупками, сверкала взглядом на Лу-Энн. Та не могла сказать, то ли женщина действительно посвящена в детали состоявшейся встречи, то ли просто завидует ее молодости, внешности и очаровательной дочурке.
Откинувшись на спинку сиденья, Лу-Энн дала волю своим мыслям, изучая, какой будет ее жизнь в зависимости от того, ответит она на предложение Джексона «да» или «нет». В то время как отказ был сопряжен с определенными последствиями, которые все до одного были богато украшены образом Дуэйна, согласие, похоже, также имело свои проблемы. Как сказал этот человек, если она действительно выиграет в лотерею несметные богатства, то сможет сделать все, что только пожелает. Абсолютно все! Поехать куда угодно. Купить что угодно. Господи! При мысли о том, что от подобной необузданной свободы ее отделяют лишь четыре дня и один телефонный звонок, Лу-Энн захотелось побежать по узкому проходу между сиденьями, вопя от радости. Она решительно отбросила подозрения в том, что все это розыгрыш или какая-то хитроумная схема. Джексон не просил у нее никаких денег; впрочем, она все равно ничего не смогла бы ему дать. Также он ничем не показал, что желает от Лу-Энн каких-либо сексуальных услуг, хотя полностью соглашение еще не было озвучено. Впрочем, ей не показалось, что она интересовала Джексона в сексуальном плане. Он даже не прикоснулся к ней, ни словом не высказался о ее внешности — по крайней мере, напрямую — и, похоже, был во всех отношениях сугубо деловым и искренним. Конечно, возможно, он полный псих, но если это так, он определенно великолепно справился, изображая здравый рассудок. К тому же ему пришлось потратиться, чтобы арендовать офис, нанять секретаршу и так далее. Если Джексон и был невменяемым, у него определенно случались просветления. Лу-Энн покачала головой. И он действительно правильно назвал все выигрышные номера ежедневного тиража, даже до того, как эта проклятая машина вытащила шары. Отрицать это нельзя. Так что если Джексон говорил правду, единственная загвоздка заключалась в том, что его деловое предложение попахивало чем-то противозаконным — мошенничеством, разными гадостями, о которых Лу-Энн не хотелось даже думать. Конечно, это было уже что-то серьезное. А что, если она согласится, а потом ее схватят и все это всплывет? Быть может, ее упекут за решетку до конца жизни… Что тогда станется с Лизой? Внезапно Лу-Энн почувствовала себя бесконечно несчастной. Подобно многим, она мечтала о мешке золота. Это видение не раз захватывало ее мысли, особенно когда ее захлестывало чувство жалости к самой себе. Однако в мечтах к мешку золота не было приковано пушечное ядро.
— Проклятье! — пробормотала Лу-Энн.
Четкий выбор между раем и адом? И каковы условия Джексона? Лу-Энн еще никогда не уезжала из Рикерсвилла, известного разве что своей ежегодной ярмаркой да зловонными скотобойнями. Она может пересчитать по пальцам одной руки все те случаи, когда ей доводилось ездить на лифте. У нее никогда не было ни дома, ни машины; на самом деле у нее, по большому счету, вообще никогда ничего не было. Ни один банковский счет никогда не был открыт на ее имя. Она сносно читала, писала и говорила по-английски, но к высшему обществу определенно не принадлежала. Джексон сказал, что она сможет все что угодно. Но так ли это? Можно ли взять лягушку из болота, поместить ее во французский замок и действительно поверить в то, что все получилось? Но ведь ей не нужно будет так решительно менять свою жизнь, становиться кем-то или чем-то таким, чем она на самом деле не является… Лу-Энн поежилась.
Однако все обстоит именно так. Смахнув длинные волосы с лица, она нагнулась к Лизе и пощекотала пальцем девочке лобик, там, где по нему скользили золотистые локоны. Затем сделала глубокий вдох, вбирая в грудь сладостный весенний воздух, врывающийся в открытое окно автобуса. Все дело было в том, что ей отчаянно хотелось стать кем-то другим, все равно кем, лишь бы не тем, кем она была сейчас. Почти всю свою жизнь Лу-Энн чувствовала, верила и надеялась, что когда-нибудь настанет день, и она предпримет какие-то шаги в этом направлении. Однако с каждым прошедшим годом надежда эта становилась все более призрачной, все более похожей на мечту, которая однажды полностью освободится от нее и улетит прочь, и в конце концов она останется высушенной, сморщенной обладательницей быстро угасающей, непримечательной жизни и напрочь забудет, что у нее вообще когда-то были подобные мечты. С каждым днем это беспросветное будущее становилось все более четким, подобно картинке на экране телевизора, к которому наконец подключили антенну.
И вот все неожиданно изменилось. Лу-Энн уставилась на листок бумаги с номером телефона. Автобус трясся на ухабистой мостовой, возвращая их с Лизой к грунтовой дороге, ведущей к грязному фургону, где их ждал Дуэйн Харви, несомненно, пребывающий в отвратительном настроении. Ему будут нужны деньги на опохмелку. Но тут Лу-Энн просияла, вспомнив о лежащих в кармане двух лишних долларах. Мистер Джексон уже обеспечил ее определенной прибылью. Для начала нужно будет удалить Дуэйна, чтобы спокойно все обдумать. Сегодня вечером в «Сесть и пожрать», любимой забегаловке Дуэйна, пиво будет по доллару за кувшин. На два доллара Дуэйн сможет напиться до блаженного забытья. Лу-Энн посмотрела в окно на окружающий мир, пробуждающийся после зимы. Пришла весна. Новое начало. Быть может, и для нее тоже? Которое придет в десять часов утра послезавтра. Взгляды Лу-Энн и Лизы встретились, и мать и дочь нежно улыбнулись друг другу. Лу-Энн осторожно опустила голову девочке на грудь, не зная, смеяться ей или плакать, и в то же время страстно желая того и другого.
Глава 5
Разбитая дверь со скрипом отворилась, и Лу-Энн вошла внутрь, держа в руках Лизу. В фургоне было темно, холодно и тихо. Похоже, Дуэйн до сих пор не проснулся. И все же Лу-Энн, пробираясь по узкому проходу, держала глаза и уши настороже, ловя малейшее движение или звук. Она нисколько не боялась Дуэйна — если только, конечно, он не набросится на нее внезапно сзади. В честном поединке лицом к лицу Лу-Энн могла постоять за себя. Она уже не раз хорошенько дубасила Дуэйна, когда тот по пьяной лавке начинал буянить. В трезвом — или в близком к трезвому — виде, в каком он должен был находиться сейчас, Дуэйн обыкновенно не предпринимал ничего слишком уж жестокого. Все это было очень странным — для отношений с человеком, которого можно было считать «второй половиной». Однако Лу-Энн смогла бы назвать по меньшей мере десять своих знакомых, живущих примерно в таком же положении, основанном скорее на чистой экономике, ограниченном выборе и в основном инертности, чем на чем-либо хоть отдаленно напоминающем нежные чувства. У нее были и другие предложения; однако трава на новом месте редко оказывается зеленее, Лу-Энн знала это на собственном опыте. Услышав доносящийся из спальни храп, она ускорила шаг и просунула голову в тесную комнатенку. Когда Лу-Энн увидела две фигуры под одеялом, у нее перехватило дыхание. Справа была видна голова Дуэйна. Второй человек был полностью скрыт одеялом; однако сдвоенные бугорки в области груди красноречиво свидетельствовали о том, что это не один из собутыльников Дуэйна, отсыпающийся после совместной попойки.
Бесшумно отступив в коридор, Лу-Энн поставила переноску с встревожившейся Лизой в ванную и затворила дверь. Она не хотела, чтобы ее девочку напугало то, что сейчас произойдет. Когда Лу-Энн снова открыла дверь в спальню, Дуэйн по-прежнему громко храпел; однако лежащее рядом с ним тело пошевелилось, и теперь стали отчетливо видны длинные рыжие волосы. Лу-Энн потребовалась всего одна секунда, чтобы крепко вцепиться в густую гриву; она рванула что есть силы, и обладательница длинных локонов вылетела из кровати в чем мать родила и с грохотом рухнула у противоположной стены.
— Черт! — взревела женщина, упав на задницу.
Угрюмая Лу-Энн тотчас же подхватила ее и протащила по грязному, протертому ковру.
— Лу-Энн, черт возьми, отпусти меня!
Какое-то мгновение Лу-Энн смотрела на свою соперницу.
— Ширли, поганая шлюха, если ты еще раз заявишься сюда, видит Бог, я сверну тебе шею!
— Дуэйн, помоги, ради всего святого! Она спятила! — заскулила Ширли, дергая свои волосы в тщетной попытке вырваться из рук Лу-Энн.
Маленького роста, она была фунтов на двадцать легче. Лу-Энн поволокла ее к двери. Пухлые ноги и полные дряблые груди Ширли болтались из стороны в сторону и хлопали друг о друга.
Когда Лу-Энн проходила мимо Дуэйна, тот зашевелился.
— Что тут происходит? — сонным голосом спросил он.
— Заткнись! — отрезала Лу-Энн.
Когда его взгляд наконец сфокусировался, Дуэйн протянул руку и взял с ночного столика пачку сигарет. Закурив, он ухмыльнулся Ширли.
— Ширл, ты уходишь? Так рано?
И, смахнув с лица выбившуюся прядь волос, он жадно затянулся.
Ширли, вынужденная пятиться задом наперед, сверкнула глазами.
— Ах ты, дерьмо! — Ее полные щеки были свекольного цвета.
Дуэйн послал ей воздушный поцелуй.
— Я тебя тоже люблю, Ширл. Спасибо за то, что заглянула. Осчастливила мое утро.
Громко расхохотавшись, он хлопнул себя по бедру, приподнимаясь в кровати. Лу-Энн и Ширли скрылись за дверью.
Швырнув соперницу на землю рядом с ржавым двигателем от «Форда», Лу-Энн развернулась назад к фургону.
— Сучка, ты мне вырвала половину волос! — поднявшись на ноги, взвизгнула Ширли.
Лу-Энн молча шла вперед, не оборачиваясь.
— Мне нужна моя одежда! Черт побери, Лу-Энн, отдай мне мою одежду!
— Она была тебе не нужна, пока ты была здесь, — обернувшись, бросила Лу-Энн, — так что я не вижу причин, зачем она понадобится тебе сейчас.
— Не могу же я в таком виде вернуться домой!
— В таком случае не возвращайся домой.
Поднявшись по бетонным блокам в фургон, Лу-Энн захлопнула за собой дверь.
Дуэйн встретил ее в коридоре, в одних трусах, с болтающейся в уголке рта незажженной сигаретой.
— Когда две кошечки дерутся из-за парня, это просто здорово! Лу-Энн, у меня появилось желание… Как насчет того, чтобы занять освободившееся место? Давай, крошка, поцелуй меня!
Ухмыляясь, он попытался обнять ее за длинную шею. Следующий его вдох получился болезненным, поскольку правый кулак Лу-Энн врезался ему в рот, расшатав пару зубов. Но каким бы болезненным ни был этот удар, по шкале боли он не шел ни в какое сравнение с коленом, яростно вонзившимся Дуэйну между ног. Он грузно повалился на пол.
— Если ты еще раз достанешь свой член, Дуэйн Харви, — грозно промолвила склонившаяся над ним Лу-Энн, — помоги мне Господи, я оторву его и спущу в унитаз!
— Совсем спятила баба, — простонал Дуэйн, зажимая промежность; из разбитой губы сочилась кровь.
Присев на корточки, Лу-Энн, словно стальными клещами, стиснула ладонями его щеки.
— Нет, это ты спятил, если решил хотя бы на минуту, что я спокойно снесу эту мерзость!
— Мы с тобой не женаты.
— Верно, но мы живем вместе. У нас общий ребенок. И этот фургон в такой же степени мой, как и твой.
— Ширл для меня — пустое место. Что ты так взбесилась? — Зажимая свое хозяйство, Дуэйн смотрел на нее, в уголках глаз у него выступили слезы.
— А то, что этот жирный шматок сала отправится в салон красоты, в «Сесть и пожрать» и расскажет об этом всем, выставив меня величайшей дурой в мире!
— Не надо тебе было сегодня утром уходить. — Дуэйн с трудом поднялся с пола. — Видишь, это ты во всем виновата. Ширл заглянула к тебе за чем-то. Что я должен был делать?
— Не знаю, Дуэйн. Может быть, предложить ей вместо своего члена чашку чая?
— Мне больно, крошка, очень больно. — Он тяжело прислонился к стене.
Лу-Энн грубо протиснулась мимо него, чтобы проведать Лизу.
— Лучшая новость за весь день!
Через минуту она снова протиснулась мимо Дуэйна и вошла в спальню, где стала срывать с кровати постельное белье.
Дуэйн угрюмо наблюдал за ней из двери.
— Валяй, выбрасывай всё! Мне наплевать, это ты покупала!
— Я отнесу белье в стирку, — не оборачиваясь, ответила Лу-Энн. — Если ты собираешься и дальше трахаться со всеми шлюхами, я не потрачу на тебя ни цента!
Когда она приподняла матрас, ее внимание привлекло что-то зеленое. Сбросив матрас с кровати, женщина оглянулась на Дуэйна.
— А это еще что такое, черт возьми?
Холодно взглянув на нее, тот не спеша прошел в комнату, подобрал пачки денег, засунул их в бумажный пакет, стоявший на ночном столике, и, продолжая смотреть Лу-Энн в лицо, закрыл пакет.
— Скажем так: выиграл в лотерею, — надменно заявил он.
При этих словах Лу-Энн заметно напряглась, как будто ее ударили наотмашь по лицу. Какое-то мгновение ей казалось, что она грохнется в обморок. Неужели за всем этим стоял Дуэйн? И они с Джексоном действовали заодно? Более неправдоподобной пары нельзя было представить. Такого просто не может быть. Быстро придя в себя, Лу-Энн скрестила руки на груди.
— Врешь! Дуэйн, откуда у тебя это?
— Скажем так: это хорошая причина, чтобы ты была со мной ласковой и не раскрывала рот.
Грубо выпихнув его из комнаты, Лу-Энн заперла дверь. Затем, переодевшись в джинсы, кроссовки и толстовку, быстро собрала сумку. Когда она отперла и распахнула дверь, Дуэйн даже не шелохнулся; он стоял, сжимая в руках пакет. Лу-Энн быстро прошла мимо него, открыла дверь в ванную и подхватила на руку вырывающуюся Лизу; держа в другой руке грязное белье и сумку, она направилась к выходу.
— Лу-Энн, ты куда?
— Не твое дело, черт побери!
— И долго ты собираешься злиться из-за такой мелочи? Я ведь ни слова тебе не сказал, когда ты врезала мне по яйцам, правда? Честное слово, я уже обо всем забыл.
Лу-Энн стремительно развернулась.
— Дуэйн, ты самый тупой человек на всей земле!
— Правда? Ну, а ты тогда кем себя считаешь? Знаешь, если б не я, вам с Лизой даже не было бы где жить, твою мать! Я вас приютил, а то у вас не было бы ничего!
Закурив новую сигарету, Дуэйн благоразумно держался подальше от кулаков Лу-Энн. Он бросил спичку на вытертый ковер.
— Так что вместо того, чтобы постоянно собачиться со мной, ты бы лучше постаралась вести себя ласково. — Дуэйн выразительно похлопал по бумажному пакету с деньгами. — Там, откуда это, девочка моя, такого добра еще полно. Я не собираюсь долго задерживаться в этой дыре. Так что ты подумай! Хорошенько подумай! Впредь я не потерплю глупостей от тебя или кого бы то ни было. Ты меня слышишь?
Лу-Энн распахнула входную дверь.
— Дуэйн, я начинаю вести себя с тобой ласково прямо сейчас. И знаешь, как? Я уйду, прежде чем убью тебя!
Услышав гневные нотки в голосе матери, Лиза захныкала, словно они были обращены к ней. Поцеловав малышку, Лу-Энн шепнула ей что-то на ушко, успокаивая ее.
Дуэйн проводил взглядом, как она пересекла раскисший двор, восторгаясь ее попкой в обтягивающих джинсах. Затем огляделся по сторонам в поисках Ширли, но та, судя по всему, уже сбежала отсюда, пусть и совершенно голая.
— Крошка, я тебя люблю! — ухмыльнувшись, крикнул он вдогонку Лу-Энн.
— Иди к черту!
Глава 6
В торговом центре было гораздо многолюднее, чем во время ее вчерашнего приезда. Лу-Энн радовалась толпе. Она обошла стороной офис, в котором побывала вчера, хотя все-таки бросила взгляд в ту сторону. За стеклянными дверями было темно. Лу-Энн предположила, что если б она подергала двери, они оказались бы запертыми. У нее и в мыслях не было, что Джексон надолго задержался после ее ухода, и она не сомневалась в том, что была его единственной «клиенткой».
Лу-Энн не пошла на работу, сказавшись больной, и провела бессонную ночь дома у подруги, попеременно глядя на полную луну и на крохотный ротик Лизы, который в случайном порядке улыбался, морщился и принимал все прочие выражения, пока сама малышка крепко спала. В конце концов Лу-Энн решила не принимать никакого решения по предложению Джексона до тех пор, пока у нее не появится дополнительная информация. Одно заключение было сделано достаточно быстро: обращаться в полицию она не станет. Доказать она ничего не сможет, да и кто ей поверит? Никаким положительным потенциалом подобный шаг не обладал, а, напротив, была ставка в пятьдесят миллионов долларов. Какими бы ни были ее представления о добре и зле, Лу-Энн не могла пройти мимо столь сильного искушения: возможно, она стояла на пороге внезапного немыслимого богатства. Ей было стыдно, что решение не выражается однозначно в черно-белых тонах. Однако последняя стычка с Дуэйном лишь укрепила ее в мысли, что Лиза ни в коем случае не должна расти в такой обстановке. Нужно было что-то менять.
Администрация торгового центра размещалась в конце коридора в южной части здания. Лу-Энн распахнула дверь и вошла.
— Лу-Энн?
Услышав это восклицание, она вздрогнула и недоуменно уставилась на того, кто его сделал. За столом сидел молодой мужчина, опрятно одетый, в рубашке с коротким рукавом, при галстуке и в черных брюках. От возбуждения он непрерывно щелкал ручкой в правой руке. Лу-Энн смотрела на него, но прозрение так и не приходило.
Мужчина только что не перепрыгнул через стол.
— Вряд ли ты меня помнишь. Джонни Джарвис. Теперь я уже стал Джоном. — Профессиональным движением он протянул было руку, затем, просияв, стиснул Лу-Энн в крепких объятиях, после чего целую минуту сюсюкал с Лизой.
Достав из сумки маленькое одеяло, Лу-Энн посадила на него малышку и вручила ей мягкую игрушку.
— Не могу поверить, что это ты, Джонни! Я тебя не видела… пожалуй, с шестого класса?
— Ты была в седьмом, я — в девятом.
— Выглядишь ты хорошо. Очень хорошо. Давно ты здесь работаешь?
Джарвис с гордостью улыбнулся.
— После школы я поступил в местный колледж и получил диплом. Вот уже два года работаю в торговом центре. Начинал в системе ввода данных, но теперь меня повысили в помощники управляющего.
— Прими мои поздравления. Это просто замечательно, Джонни… я хочу сказать, Джон.
— Черт возьми, ты можешь звать меня Джонни. Увидев тебя, я подумал, что сейчас рухну замертво. Никак не предполагал, что когда-либо встречусь с тобой. Я был уверен, что ты уехала в Нью-Йорк или еще там куда.
— Нет, я по-прежнему здесь, — быстро ответила Лу-Энн.
— Тогда странно, что я не встречал тебя раньше в торговом центре.
— Я редко здесь бываю. Живу довольно далеко.
— Садись, рассказывай, как у тебя дела. Я не знал, что у тебя есть ребенок. Не знал даже, что ты замужем.
— Я не замужем.
— Вот как. — Джарвис слегка покраснел. — Мм… кофе хочешь? Я только что поставил чайник.
— Джонни, если честно, я спешу.
— О!.. Ну, чем я могу тебе помочь? — У него на лице появилось удивление. — Ты ведь не ищешь работу, да?
Лу-Энн выразительно посмотрела на него.
— А что, если ищу? Что-то не так?
— Нет, всё в порядке… Понимаешь, я просто хотел сказать, что никак не ожидал, что ты останешься здесь и будешь искать работу в торговом центре, только и всего. — Он улыбнулся.
— Работа есть работа, разве не так? Ты ведь здесь работаешь. И раз уж об этом зашла речь, чем я должна заниматься в жизни?
Улыбка на лице у Джарвиса быстро погасла, он нервно потер ладонями штанины брюк.
— Лу-Энн, я ничего не имел в виду. Просто я всегда думал, что ты живешь в каком-нибудь замке, носишь дорогие наряды и ездишь в роскошных машинах… Извини.
Гнев Лу-Энн улетучился, как только она снова подумала о предложении Джексона. Возможно, теперь замки и роскошные машины окажутся в пределах ее досягаемости.
— Всё в порядке, Джонни; неделя выдалась долгой, ты понимаешь, что я хочу сказать? Я не ищу работу. На самом деле мне нужна кое-какая информация об одном из ваших арендаторов.
Джарвис оглянулся на кабинеты, откуда доносились звонки телефонов и стук пишущих машинок вперемежку с обрывками разговоров, после чего снова посмотрел на Лу-Энн.
— Информация?
— Ага. Я приходила сюда вчера утром. Мне была назначена встреча.
— С кем?
— Вот это я и хочу услышать от тебя. Офис справа от того входа в торговый центр, что рядом с автобусной остановкой. Никаких табличек и вывесок, но это тот офис, что рядом с киоском мороженого.
Джарвис озадаченно нахмурился.
— Я полагал, этот офис по-прежнему пустует… У нас таких много. Торговый центр стоит не в самом оживленном месте.
— Представь себе, вчера офис не пустовал.
Подойдя к компьютеру в углу, Джарвис нажал несколько клавиш на клавиатуре.
— Что это была за встреча?
— О, знаешь, мне предложили работу агента по продажам, — незамедлительно последовал ответ. — Рекламировать новые товары и все такое.
— Да, у нас бывают те, кто арендует помещения на время. Это даже не офисы, а комнаты для переговоров. Если у нас есть свободное помещение — а, как правило, оно у нас есть, — мы сдаем его в аренду, иногда всего на один день. Особенно если оно уже было оборудовано — понимаешь, готовый офис…
Джарвис изучил экран компьютера. Из кабинетов в глубине по-прежнему доносились голоса, и молодой человек прошел к двери и закрыл ее.
— Так что же ты хочешь знать? — спросил он, с некоторой тревогой взглянув на Лу-Энн.
Заметив его обеспокоенный взгляд, та оглянулась на закрытую дверь.
— Джонни, у тебя из-за этого не будет неприятностей?
Джарвис небрежно махнул рукой:
— Нет, черт побери. Не забывай, я как-никак помощник управляющего, — с важным видом добавил он.
— Ну, просто расскажи все, что сможешь. Что это за люди. Чем занимаются. Есть ли какой-нибудь адрес.
— Но разве тебе все это не сказали на собеседовании? — недоуменно спросил Джарвис.
— Кое-что, — медленно произнесла Лу-Энн. — Но я просто хочу убедиться в том, что тут все по закону, понимаешь? Прежде чем принять предложение. Мне нужно будет обзавестись приличной одеждой, быть может, купить машину… Я не хочу напрасно тратить деньги, если тут не совсем чисто.
— Ну, это ты правильно решила, — фыркнул Джарвис. — Я хочу сказать, только из того, что мы сдали этим людям помещение в аренду, еще не следует, что они выложили тебе все начистоту. — Помолчав, он встревоженно добавил: — У тебя не просили денег, нет?
— Нет. Раз уж речь зашла о деньгах, мне предлагают что-то невероятное.
— Возможно, это слишком хорошо, чтобы быть правдой.
— Вот этого-то я и опасаюсь. — Лу-Энн следила, как пальцы Джарвиса быстро летают по клавиатуре. — Где ты этому научился? — с восхищением спросила она.
— Что?.. А, этому… В колледже. Там есть программы, которые могут обучить чему угодно. Компьютер — это классно.
— Я ничего не имела бы против того, чтобы продолжить учебу.
— В школе ты была одной из самых толковых, Лу-Энн. Уверен, ты все нагонишь как раз плюнуть!
Лу-Энн с признательностью посмотрела на него.
— Быть может, как-нибудь… Итак, что у тебя есть для меня?
Джарвис снова повернулся к экрану.
— Название компании — «Партнеры». По крайней мере, вот что было указано в договоре аренды. Офис снят на неделю, начиная со вчерашнего дня, если быть точным. Оплата наличными. Никакого другого адреса нет. Но если честно, когда расплачиваются наличными, мы не задаем никаких вопросов.
— Сегодня в офисе уже никого нет.
Рассеянно кивнув, Джарвис постучал пальцем по экрану.
— Договор аренды подписал тип по фамилии Джексон, — сказал он.
— Примерно моего роста, черные волосы, довольно полный?
— Точно. Теперь я его вспомнил. Показался мне профессионалом. Во время собеседования случилось что-то из ряда вон выходящее?
— Смотря что под этим понимать. Но на меня он также произвел впечатление человека, знающего свое дело. Больше ты мне ничего не можешь сказать?
Джарвис снова уставился на экран в надежде найти еще какие-нибудь крупицы информации, чтобы произвести впечатление на Лу-Энн. Однако в конце концов у него на лице появилось разочарование. Посмотрев на нее, он вздохнул:
— Похоже, больше ничего.
Подхватив Лизу на руки, Лу-Энн бросила взгляд на стопку блокнотов и стакан с ручками на столе.
— Джонни, можно взять один блокнот и ручку? Я заплачу́.
— Ты шутишь? Дорогая, бери хоть все!
— Мне только один блокнот и одну ручку. Спасибо. — Она убрала блокнот и ручку в сумку.
— Ничего страшного, у нас этого добра навалом.
— Ну, я очень признательна тебе за все. Честное слово. И было очень здорово снова повидаться с тобой, Джонни.
— Черт возьми, ты просто вошла в дверь — и у меня уже счастья на целый год. — Джарвис взглянул на часы. — Через десять минут перерыв на обед. У нас в центре есть один неплохой китайский ресторан. У тебя есть время? Я угощаю. Поговорим, вспомним былое…
— Лучше как-нибудь в другой раз. Как я уже сказала, я тороплюсь.
Лу-Энн увидела разочарование Джарвиса, и ей стало стыдно. Положив Лизу, она крепко обняла его, с улыбкой слушая, как он жадно вдыхает аромат ее свежевымытых волос. Джарвис обнял ее за плечи, прижимаясь к мягкому теплу ее груди, и у него тотчас же улучшилось настроение.
— Джонни, ты добился успеха в жизни, — сказала Лу-Энн, отступая назад. — Я всегда знала, что у тебя получится.
Все могло бы сложиться иначе, подумала она, если б они с Джонни встретились чуть раньше.
Джарвис уже витал в белоснежных облаках.
— Правда? Удивляюсь, что ты вообще обо мне думала…
— Вот видишь, просто я полна неожиданностей. Береги себя; может быть, я как-нибудь к тебе загляну.
Подхватив Лизу, которая сразу же принялась радостно гукать и тереть плюшевой игрушкой мамину щеку, она направилась к выходу.
— Послушай, Лу-Энн!
Женщина остановилась и обернулась.
— Так ты пойдешь на эту работу?
— Пока что не решила, — подумав, сказала Лу-Энн. — Но, думаю, если пойду, ты наверняка об этом узнаешь.
