Глава 16
Вопреки туманным придиркам Бабника, стаб оказался не настолько уж и пропащим. Карат при беглом взгляде не заметил критичных отличий от обычных захудалых поселков. Он, конечно, не сказать, что много таких перевидал, но если вспомнить самый первый – Кумарник, вот там реальный угар творился, плюс контингент такой, будто в полном составе только что откинулся из зоны, где минимум по червонцу оттрубил. А здесь вполне прилично. Название не попахивает разбоем, дебошами и наркотическим угаром, подчеркнуто мирное и запоминающееся – Пацифизм.
На ближайших подступах оборудован периметр с бетонными укреплениями, заборами из рабицы и растянутыми спиралями путанки. Перед въездом в капонире дежурил пусть и старенький, но вполне боевой на вид танк, охрана тоже не выглядела бандой запущенных бомжей. Единственное, чем слегка удивила, так это отсутствием ментата в частности и допроса новоприбывших вообще. Складывалось впечатление, что здесь абсолютно всем рады. Правда, коротко проинструктировали, что если очень хочется с кем-то подраться, делать это надо за углами, подальше от взглядов уважаемой публики. Ну а ножами помахать, или, тем более, пострелять, это езжайте-ка вы отсюда подальше, иначе реакция хозяев вам не понравится.
Бабник широким жестом арендовал в одной из местных гостиниц весь второй этаж. С точки зрения Карата – не просто лишние траты, а демаскировка намерений. Вот так, сходу показывает, что всерьез здесь обосновывается, а не только до утра перекантоваться. Правда, при каждом удобном случае жаловался местным на драндулет, который ездит плохо и только под настроение, готовя почву под длительную задержку.
Карат первым делом забрался под душ. Вода в номере и холодная, и горячая, надо пользоваться благами цивилизации, пока они есть.
Уже вытираясь услышал, как кто-то бешено колотит в дверь. Насторожившись, обвязался полотенцем, взял со стола двуствольный обрез, взвел курки, встал сбоку от косяка, спросил:
– Кто?
– Да открывай ты уже! Задрал! Сколько можно ждать?!
Открыв, пропустил внутрь Шуста и кота, которого тот держал в руках.
Товарищ, сбросив недовольно мяукнувшего Гранда на пол, плюхнулся на продавленное кресло и буркнул:
– Ну извини, не знал, что тебе помыться приспичило. Стучу-стучу, а ответа нет. Я уже напрягаться начал.
– Зачем Гранда притащил? Он по кошкам пройтись хочет, по глазам заметно, что горит желанием внести свой вклад в местный генофонд.
– Да кастрацию ему, тупыми ножницами, а не кошек. Сам разве не видишь, что за место?
– Стаб, как стаб. Уж точно не хуже Кумарника.
– Да неужели?! А это ничего, что в Кумарнике я мог бухим под столом валяться, и ни один споран из кармана не пропадет. Тут дела совсем другие, тут, Карат, пропадет все, с карманами вместе.
– А с виду не скажешь, что такие порядки.
– Уж поверь моему богатому жизненному опыту – именно такие. Один урод уже на Гранда таращился. Говорил, что кот мол, красивый.
– Купить предлагал?
– Смешной ты человек, Карат. Зачем покупать, если украсть можно?
– Когда воруют, не светятся с вопросами.
– Ты думаешь, он только на кота мылился? Да он справки издали наводил, чтобы до последней нитки обобрать. Такая это публика.
– Ну и что ты ему ответил?
– Да пока я вежливые слова подбирал, он за Диану заикнулся. Мол, красивые глаза у девочки. Блин, Карат, сколько ей можно говорить, чтобы при людях без темных очков не показывалась?!
– Шуст, это ведь девочка.
– Да что ты говоришь, а всегда думал, что она мальчик. К чему ты это ляпнул?
– К тому, что ты много знал девочек, которые прятали самое привлекательную деталь своей внешности?
– Ни одной. Но не надо мне тут, это не оправдание. Переговори с ней по-плохому, сурово, тебя она быстрее послушает, чем меня.
– А с тем что?
– Ты о чём?
– Не о чём, а о ком. О том типе, который вопросы по коту и Диане задавал.
– Да ничего. Сказал ему, что если еще раз рядом замечу, одним недоумком в Улье меньше станет.
– Всего-то?
– А что мне было делать? Убивать? Да тут таких кадров половина поселка, если не три четверти. Гнилое место, зря мы здесь остановились. Я сказал Диане закрыться и дверь подпереть. Но думаю, мало это, надо всем в одной комнате залечь. Украдут малую, запросто украдут.
– Она умеет с такими проблемами разбираться.
– Ага. Но только не в тех случаях, когда спящей врежут по голове, а потом обколют крутой химией. Девочка с фиолетовыми глазами в таких краях – это хорошие бабки. Одно радует, что утром сваливаем.
– Не сваливаем.
– Не понял?
– Да тут… – Карат, вздохнув от перспектив долгого разговора, был вынужден присесть и чуть ли не в слово в слово пересказал последнюю беседу с Бабником.
Шуст, внимательно выслушав, покачал головой:
– Я хотел тебе по триста пятьдесят грамм предложить бахнуть.
– И что?
– Не, даже не уговаривай, теперь не предложу. Теперь сухой закон у нас. Вокруг происходят до того непонятные дела, что придется записываться в трезвенники. С триста грамм, конечно, не окосеешь, но лучше не рисковать даже по мелочам.
– Я тут знаешь о чём подумал? Может, это за тобой что-то висит?
– Ты в том смысле, что это в честь меня такие кружева плетут?
– Ну сам прикинь расклады. Я здесь никому неинтересен настолько, чтобы интриги разводить. Диана – тем более, она почти с нулевой биографией. Остаетесь ты и кот. Гранд, мяукни, это ты кому-то сильно интересный? Не мяукаешь? Значит, поставлю на Шуста.
– Да ты что? Прям вот так возьмешь и поставишь? А если я скажу, что за мной такие хвосты волочиться не могут?
Карат пожал плечами:
– Тогда у нас всё без изменений. Как ничего не знали, так и не знаем.
– Эх, говорил я тебе, не надо с ними связываться.
– Вообще-то ты говорил, что килдингам верить надо.
– Ты бы еще в окно это проорал, а то не весь гадюшник услышал мое мнение. Да мало ли что я говорил? Своей головой думать надо, хотя бы иногда. Я не люблю непонятные дела, а о таком Пастор не предупреждал.
– Подозреваю, это спонтанно получилось. Мы оказались вовремя там, где им надо. И что-то за нами висит такое, что они используют. Кого-то на нас приманивают.
– Кого?
– Это ты у меня спрашиваешь?
– Нет, блин, у кота.
– Да я понятия не имею. Ты, Шуст, с первого дня меня знаешь. Не мог я таких хвостов на себя нацеплять, не было у меня возможности.
– Поверь на слово, чтобы такую мощную движуху создать, надо кому-то отдавить трехметровую мозоль на самом любимом пальце. Я таких мозолей даже не видел ни разу, так что меня к этому не приплетай.
– Это было всего лишь предположение. Я думал вслух.
– Ты подумай о чему-нибудь другом. Поумнее. Знаешь, давай не станем показывать, что у нас нервишки гуляют. Спать завалимся строго по своим комнатам. Но будем по очереди дежурить. В конце из коридора выход во весь торец на балкон, где кресла для курильщиков. Вот там я подежурю первую половину ночи, а ты вторую.
– Да я сутки не спал, если сейчас залягу, поднимать из пушки придется. Лучше давай первую половину я, а там уже отосплюсь.
– Лады. Тогда я схожу насчет ужина почву прозондирую, а ты дуй к Диане, насчет ношения темных очков втык ей сделай. Ну и намекни, что спать здесь можно только одним глазом.
* * *
Странно, но несмотря на нервирующую поездку и долгое время без сна, Карат ощущал себя бодрым, как никогда. И это при том, что расселся в низком плетеном кресле с далеко откинутой спинкой, что настойчиво провоцировало вырубиться. Прям чудеса какие-то. Может местный душ обливает такое водицей, которая напрочь усталость снимает?
Нет, это и правда волшебство. Скорее, дело в малоподвижном образе жизни последних дней. Всё ездил да ездил, почти не работая ногами. И даже за баранкой почти не приходилось сидеть, – другие возили.
На поселок давно опустилась ночная тьма. Местные, дабы не возбуждать лишний раз зрительные рецепторы тварей, с освещением не перебарщивали. По периметру слабо просматривались непонятно для чего зажигаемые красные огоньки, от которых толку никакого. На все улочки и переулки несколько слабеньких огоньков, да кое-где полоски сияют, пробиваясь в щелях металлических ставен и неплотно прикрытых дверей.
Пацифизм здесь если и присутствует, так исключительно в названии. Дома укреплены так, что каждый в случае прорыва может использоваться, как укрепленная огневая точка. И на ночь их приводят в если не полную боевую готовность, то около того. Вот и гостиницу закрыли на массивные засовы, с которыми охранник провозился не меньше минуты. Карат прекрасно слышал это грохотанье.
Никаких пьяных воплей во мраке, ни намека на дебоши. Карат уже третий час так сидит, а из веселого лишь однажды расслышал звук открывающейся пивной бутылки, – кто-то решил прямо на улице горло освежить. Шуст, похоже, на воду дует. Может тут и встречаются ненадежные личности, но весь поселок подводить под криминальную базу, это явно чересчур.
Крепость на краю обитаемого мира. Конечно, тут попахивает вольностями форпостов, но всё равно это место остается крепостью. Самая разная электроника и десятки бодрствующих дозорных обеспечивают безопасный сон поселка. А если подберется то, с чем они не сумеют совладать, отдыхающий народ оперативно организуется в боеспособный гарнизон.
Вздрогнув от неожиданного прикосновения к ноге, тут же расслабился, еще не успев опустить взгляд.
– Грант! Сволочь шерстяная! Ты так до инфаркта меня доведешь. Вот зачем от Шуста сбежал? Тут некоторые люди тобой интересовались. В мешок сунут и продадут институтским, для опытов. Тебе это надо?
Кот на монолог Карата даже не оглянулся. Сел рядом с креслом и задумчиво уставился вдаль, на красные огоньки периметра.
– Что, к местным кошкам сильно хочется? Все в гостинице сидят, вот и ты посидишь, не облезешь, Казанова хренов. Для твоего же блага.
Уши кота напряглись, стали большими, как случается у мяукающего племени только при сильном волнении. Карат, замолчав, уставился в ту же сторону, что и Гранд. Но куда там, человеческое зрение в таком мраке бессильно. Всё те же красные огоньки вдали, да несколько белых проблесков внизу, среди домов.
– Что ты там такое увидел, серый? Тебя бы говорить научить, цены бы не было…
Кот дернулся, попятился назад, выгнув спину. Шерсть поднялась дыбом, отчего и без того немаленький зверь превратился в здоровенную зверюгу.
Вот тут Карата проняло по-настоящему. С Грандом он знаком давно и знает, что тот попусту паниковать не станет. Кот видит что-то такое, что ему не нравится.
Он не боится других котов. И не боится собак, даже если те крупные. Задеть его за душу всерьез способны только зараженные.
Причем не простые, а серьезные.
Но откуда такая тварь окажется в поле зрения Гранда? Глаза у него, конечно, на вес золота, но даже с высоты этого балкона ему не разглядеть зараженного в ночи за пару километров. А подберись тот поближе, охрана это не проспит. В округе ни деревьев, ни кустов, ни травы высокой, – всё скошено, да вырублено и нашпиговано датчиками с камерами. Плюс мины сигнальные и противопехотные, плюс проволока со связками пустых жестянок, гремящих при прикосновении.
– Серый, да что с тобой? Тут никого нет.
Говоря это, Карат не переставал таращиться в сторону периметра и потому заметил, как погас, а затем снова разгорелся один из красных огоньков.
Что это? Технический сбой? Показалось? Или кто-то, пробираясь по полосе смерти, на миг заслонил светодиод своим телом? Но почему не гремит сигнализация, не взрываются мины, не поднимается тревога, с включением прожекторов и грохотом крупнокалиберных пулеметов?
Кот, забившись под стену, продолжал выказывать признаки величайшего волнения. И даже голос впервые подал – обреченно мяукнул.
Тут уже Карат не выдержал. Достал рацию, нажал вызов раз, другой.
После третьего она отозвалась сонным голосом Шуста:
– Что, уже? Сейчас буду.
– Стоять, я еще свое не отстоял. Просто приготовься.
– А что такое?
– На всякий случай. И Ди подними.
– Понял.
Это хорошо, что Шуст такой понимающий. Даже спросонья не стал засыпать лишними вопросами. Самое главное понял и на том успокоился. Сейчас оденется, если раздет, обвешается амуницией и прочим, пойдет к Диане. Там всё будет нормально.
Но если Гранд чудит из-за обиды на то, что не выпускали развлечься, Карату долго будут вспоминать его промах.
Перед лицом шумно пролетела летучая мышь, заставив отшатнуться. Нервишки на пределе, Карат уже без Гранда начинает ощущать сгущающееся напряжение.
Вот еще один красный огонек мелькнул. И еще. И следом два сразу. А вот на миг погас тусклый фонарь у КПП на въезде. Это не похоже не пробирающегося в поселок высокоуровневого зараженного, тот никак не сможет везде поспевать.
Зато похоже на расшалившееся воображение. Накручивает себя, что неудивительно для человека, не спавшего толком больше суток. Заметить отсюда, чуть ли не из центра поселка то, что не видит вся охрана – невозможно.
Напряженные уши уловили звук совершенно не похожий на тот, который можно услышать при открывании бутылки с пивом. Отрывистый стук арбалетного выстрела, или что-то очень на него похожее.
Отбросив еще одну порцию сомнений, переключился на другой канал, вновь трижды прожал вызов.
В голосе Бабника сна не ощущалось.
– На связи.
– Это Карат. Тут что-то непонятное происходит.
– Намекни.
– Да я ничего не знаю, не на что намекать. Но кот волнуется. Сильно волнуется. Я слышал звуки подозрительные. И такое впечатление, что на периметре какая-то движуха.
– Это ты зря.
– Что зря?
– Зря ты по рации такое говори…
Окончание слова Карат не расслышал. Да и не факт, что его вообще произнесли.
Ночь внезапно превратилась в совершенно ненормальный день, где Солнце, внезапно появившись, начало светить усиленным многократно серебристым лунным сиянием. И почти в тот же миг по ушам ударило столь убойным грохотом, что тело Карата непроизвольно от приказов мозга перекатилось назад, в сумрак коридора, завалив при этом кресло.
Никогда до сих пор такие акробатические трюки ему исполнять не доводилось. Само по себе получилось, без тренировок.
Уши от перегрузки отходили постепенно, но уже через пару-другую секунд Карат расслышал новые звуки. Где-то рядом стреляли из нескольких стволов: одиночные винтовочные трески, очереди автоматов и пулеметов, торопливые бабахи дробовика.
Карат не знал, что делать дальше, зато точно знал, что делать не следует. Потому, переборол естественное желание высунуться и с высоты балкона рассмотреть, что это в поселке так весело горит, разбрасывая по мраку отблески, и по какому поводу началась стрельба. Вместо этого начал пятиться, остановившись через пару метров. Присев, выставил автомат перед собой, готовясь встречать тех, кто появятся на балконе.
С чего это он решил, что там кто-то появится? Нет, он не мог знать такое наверняка, но поведение кота, тоже забравшегося в коридор и продолжавшего вести себя неадекватно, подсказывало, что Гранд ожидает нехорошее именно с этого направления.
Ну да, ведь все остальные закрыты персоналом гостиницы. Лишь постояльцам, прибравшим к рукам весь этаж, дозволено отступление от стандартных мер предосторожности.
Стрельба снаружи нарастала с каждой секундой. Грохнула граната, что стало сигналом для серии новых разрывов. При этом Карат так и не понял, что же там творится. По шуму никак не тянет на прорыв элитника, ведь по крутой твари не станут работать из слабых стволов, а тут, по звукам, в поселке даже пистолеты не стесняются в ход пускать.
Муры напали?
Внешники?
Атомиты?
Грохнула очередная граната. При слабой вспышке Карат разглядел, как, подтягиваясь на перилах, на балкон забирается темная фигура. Детали не видны, но понятно, что это не зараженный. Обычный человек с хорошей физической подготовкой, очень уж ловко действует. До того ловко, что захотелось первым делом прострелить ему голову, дабы не удивил нехорошими трюками.
Нет, голову никак нельзя. Можно ноги, но только в крайнем случае. Это в кино после пары пуль по бедрам и голеням злодей полчаса рассказывает герою о своих низменных прегрешениях. В реальности пострадавший рискует на долгий срок потерять способность разговаривать.
Или даже навсегда.
А Карату надо поговорить. Очень надо. Хотя бы пару слов вытянуть – узнать, кто напал.
При серии новых вспышек от гранатных разрывов Карат разглядел, как темная фигура переступает через опрокинутое кресло. Вот она уже на пороге, делает шаг во мрак коридора.
Нажав на кнопку включения миниатюрного, но мощного фонарика, встроенного в рацию, Карат рявкнул:
– Стоять! Бросил оружие! Завалю нахрен!
Щурясь от ударившего по глазам света, незнакомый мужчина в стандартном для Улья полувоенном прикиде, торопливо затараторил:
– Кто здесь?! Назовись?! Бабник?! Чак?! Кто?!
Из-за спины вышел Бабник, процедив:
– Не стреляй, Карат. Это, как бы, свои…
Произнеся эти полные миролюбия слова, коротышка без замаха ткнул незнакомца стволом в солнечное сплетение и злобно при этом рявкнул:
– Вчера были своими, а сегодня могли успеть продать.
– Да свой я! – охнул ушибленный, жадно хватая воздух. – Девять, два, два, доступ зеленое небо. Я Лохматый, ты меня должен помнить.
– Допустим, не забыл. Для лысого у тебя забавное погоняло. Запоминающееся.
– Вам надо уходить. Прямо сейчас надо уходить, мы их надолго не задержим.
– Кто мы? Кого задерживать? – спросил Карат.
– Ша! – Бабник поднял руку. – По ходу дела расскажет. Не знаю, что там за праздник, но я хочу оказаться от него подальше. Шахтер!
– Тут я.
– Как выберемся, ты со Снежком впереди пойдете. Я за тобой, Карат, Шуст и Лохматый за мной, милашка с ними, а ты, Чак, замыкающим. Кто отстал, тот сам по себе, ждать не будем. Вперед.
– Стойте! – вскинулся Лохматый. – Мне назад надо, к своим. Меня только предупредить послали, по рации говорить слишком опасно. Вы должны ехать к западному перекрестку, там в резерве боевая группа ждет, они знают, что делать.
– А я тебе сказал, что ты идешь с нами, – грубо рявкнул Бабник, отбирая у «задержанного» пистолет. – Вопросы к тебе есть, а если отпустим, ты хрен на них ответишь.
– Сдурел, что ли?!
– Да я понормальнее всей вашей банды буду.
– Отвечать тебе придется. Перед Спартаком отвечать, – сквозь зубы процедил Лохматый.
– Будет Спартак, будут и мои ответы. А пока ты идешь с нами и помалкиваешь.
Внизу, перед главной дверью, присев за мебелью, расположились двое мужчин, в одном из которых Карат опознал гостиничного охранника.
Тот, щурясь, воскликнул:
– Блин! В глаза светить не надо!
– Извиняюсь.
– Ребята, вы куда? Сидите у себя, мы сами разберемся.
– Двери открывайте, мы прогуляться сходим, – потребовал Бабник.
– Сидите у себя, на улице опасно.
– А ты разве не знаешь, что желание клиентов – закон? Да вас завалить проще, чем простую вещь объяснить. Сказано – открывай. Что тебе непонятно?
Охранник, поднимаясь, покачал головой:
– Да и хрен с вами, идите. Но зря вы это.
– Давай-давай, в темпе.
Входная дверь оказалась заперта столь тщательно, как не всякий банковский сейф запирают. То-то коротышка не стал заниматься этим самостоятельно, он явно здесь не первый раз, сталкивался с проблемой.
Выйдя на порог, Бабник скомандовал:
– Напрямую нельзя, засечь могут. Все налево, вдоль стены, и там потом между домами проскочим.
Едва повернули, как издали прилетела шальная граната, хлопнула между окон второго этажа, опасно близко к авангарду невеликой колонны. Снежок вскрикнул, схватившись сначала за макушку, потом за левое плечо, а Шахтер при этом басовито выругался.
– Не останавливаться! – рявкнул Бабник. – Царапинами потом займетесь! Всё потом!
Где-то позади вновь грохнуло так, что земля под ногами дернулась, а ночь на миг превратилась всё в тот же неестественно освещенный день.
– Да это звиздец какой-то! – охнул Лохматый. – Если вы не увезете ящик, это полный звиздец!
– И как его везти?! – на ходу спросил Бабник. – Выезд как раз в той стороне. Или ты этот гроб на своем горбу дотащишь?
– Есть еще один выезд для транспорта, он сразу за казармами.
– Там закрыто наглухо, только по большим праздникам замки снимают.
– Ой, да я тебя умоляю. Проедем нормально, туда уже наших послали, всё организуют.
Карат уже позабыл, когда в последний раз находился настолько близко к до такой степени ожесточенному бою. Возможно – впервые. Стрельба дошла до такого градуса, что отдельные выстрелы расслышать уже не получается. Несложно догадаться, что каша поблизости крутая заварилась. Предположить, что нападающие контролируют все направления, тоже несложно. Естественно, выездам для транспорта уделят повышенное внимание. При таких раскладах больше шансов выскочить за стену на своих двоих, а там, пользуясь тем, что периметр остался без надзора, затеряться во мраке.
Однако Бабник, человек с виду предельно прагматичный и быстро принимающий оптимальные решения, о таком даже заикаться не стал. Он решил выбираться на машине.
А всё потому, что непросто перелазить через стены и топтать минные поля с ящиком, который весит чуть ли не центнер. Бросать его он явно не намерен, и дело тут не в словах Лохматого.
Бабник что-то знает и про ящик, и про другие дела. Да, перед Каратом он из себя последнего лопуха строил, но разве можно верить этому человеку на слово.
На камикадзе он явно не тянет, да и Лохматый о ящике выразился вполне определенно.
Да уж, там явно не атомная бомба.
Тогда что?
Что-то с дурной силой ударило в стену метрах в трех над головой, осыпав мелкими обломками. Может бронебойный снаряд от автоматической пушки, может что-то другое, такое же небольшое и опасно-быстрое. Карат при этом инстинктивно шарахнулся, потеряв равновесие. Но даже в плюс получилось, потому как пришлось склониться, уперев взгляд в землю. Благодаря этому и заметил семенящего параллельно цепочке людей кота.
Гранд в своем амплуа. Кот всегда четко осознает наступление моментов, грозящих расставанием с прайдом своих двуногих. Старается при этом не потеряться, но и на рожон не лезет, осторожничает.
Свернули в узкий проход между двух домов. Навстречу выскочили трое вооруженных мужчин, один из которых, не замедляя ход, нервно спросил:
– Вы кто? Куда идете?
– Мы ваши дорогие гости, идем к казармам, там безопаснее, – невозмутимо ответил Бабник.
Это объяснение незнакомцев вполне устроило, но возник другой вопрос:
– А что там вообще? Кто это? Как они сюда пролезли?
– Мы без понятия. Сказал же, мы не местные, мы из гостиницы, нам никто ничего не сообщает. А вы разве не знаете?
– Не знаем. По внутренней связи полная тишина. Что по рации, что по кабелю.
Дождавшись, когда троица удалится, Чак угрюмо произнес:
– Четко поселок накрыли, даже связь заглушили в ноль. Кто-то нас сдал. Полностью сдал. Как еще могли узнать?
На автостоянке, устроенной для транспорта приезжих, никого не оказалось, хотя охрана там должна дежурить круглосуточно.
Бабник тоже это заметил и высказался недовольно:
– Как бабло брать, они тут первые, а вот работать – хрен вам. Снежок, ты за руль, Чак, ты с ним в кабине. Шахтер, становись за пулемет. На любое нехорошее шевеление сразу бей без разговоров. Шуст к левому борту, Карат к правому. Тоже, если что, стреляйте, а не вопросы задавайте. Лохматый, ты при мне остаешься, сзади устроимся. Будешь себя хорошо вести, дам ствол. Ну всё, по коням.
– Я тоже стрелять умею, – напомнила о своем существовании Диана.
– Верю. Но у меня так заведено, что я красивых девочек стрелять не посылаю, я им другое применение нахожу, им оно нравится.
– А можно без таких подробностей?
– А то что?
– Да ничего. Последний, кто так пошутил, потом по утрам тапки мне приносил. Ему это тоже очень нравилось.
– Не понял я твой юмор, да и не время для шуток. Так что, сиди возле ящика, ни на шаг от него не отходи. Будем считать, что ты его охраняешь.
Над стоянкой гулко пронеслось что-то увесистое, оставляющее за собой слабо-искрящий след. Угодив под крышу одного из самых высоких домов в поселке, это нечто не взорвалось, а ярко вспыхнуло, почти без звука, после чего стену охватило пламя. Хотя до возгорания было метров сорок, Карат невольно прищурился от накатившей волны жара, после чего поспешно заскочил в грузовик, крикнув:
– Гранд! Ты где?!
– Мяу! – тоскливо отозвались из полумрака кузова.
Порядок, – кот уже здесь и успел куда-то забиться настолько надежно, что при тусклом освещении его не видать.
Грузовик стронулся чуть ли не в эту же секунду, не заботясь об удобстве посадки для отстающих. Карат, подчиняясь приказу Бабника, пристроился к бойнице по правому борту, выставив в нее ствол автомата. Никого живого не видать, но всё может измениться в один миг, и тогда не придется тратить время на лишнюю возню с оружием.
С нешуточным грохотом рухнул шлагбаум на въезде. Именно в этот момент мимо деловито промчалась группа вооруженных людей. Карат было напрягся, опасаясь, что им не понравится поведение гостей поселка, или заподозрят в них агрессоров, но те даже не обернулись. Видимо, в текущих условиях мелкое хулиганство преступлением не считается, плюс, эти ребята откуда-то знают, что в машине врагов нет.
Или им ни до чего нет дела, потому как чем-то своим заняты – тоже вариант.
Грузовик на самой малой скорости с выключенными фарами пробирался по запутанной застройке. Причем, ехал какими-то странными тропами. Местами хотелось приберечь автоматный ствол, того и гляди заденет о столб, или стену. Видимости никакой, непонятно, как Снежок выкручивается. Приборы ночного видения – не вариант. То и дело в ночи что-то вспыхивает так, будто над головой срабатывает мегатонный термоядерный заряд. Оптику для борьбы с темнотой при таких делах использовать либо вообще нельзя, либо можно, но не всякую.
Машина пошла бодрее, вырвалась на более открытую местность. Но, не успев разогнаться, начала притормаживать.
И тут затрещала стрельба. Нет, не позади, где Карат через бойницу мог искоса наблюдать частые вспышки разрывов и усиливающееся зарево пожаров. Там она и без того гремела безостановочно. Сейчас другое, сейчас впереди загрохотало. Причем очень близко, можно сказать – в упор.
По металлу густо заколотили пули, в кабине кто-то приглушенно вскрикнул, а над головой сплошной очередью заработал пулемет Шахтера. Карат, извернувшись, попытался взглянуть, что творится впереди. Будто помогая ему, машина начала разворачиваться, под выгодным углом показывая происходящее.
Да только ничего толком не показала. Во мраке густо вспыхивало пламя выстрелов, не меньше десятка человек, расположившись вдоль стены длинного бетонного здания, лупили по грузовику из разных стволов. И это только часть стрелков, остальные в поле зрения не попали.
– Закрыть глаза! – рявкнул Бабник с такой громкостью, будто не родным голосом орал, а в мощный мегафон.
Даже близкие очереди автоматического оружия не смогли его заглушить.
Маловат мужик, но силён.
Карат послушно зажмурился, отшатываясь от бойницы. В тот же миг близкая пальба мгновенно притихла, и пули почти перестали колотить по машине.
– Валите их! – вновь рявкнул Бабник.
Карат открыл глаза и тут же зажмурился, – из бойницы бил поток слепящего света. Но это чахлые цветочки в сравнении с тем, что ощущали нападавшие. На грузовике вспыхнули десятки фар и спарка прожекторов на пулеметном гнезде. Ослепило конкретно, вот потому и снизился темп стрельбы.
Но это ненадолго. Очень ненадолго. Противники даже не станут дожидаться адаптации глаз к смене освещения, расстреляют вслепую. Только сейчас Карат смог их нормально рассмотреть, подивиться количеству и всё осознать.
Нет, это не местные берега попутали, перед ним люди, куда-то кравшиеся во мраке с самыми нехорошими намерениями. Одежда радикально-черная, хитро-бесформенная, такая хорошо скрывает в ночи очертания фигуры. Лица зачернены, а это дело не мгновенное, по тревоге никто не станет наносить такой грим. Очевидно, пользуясь тем, что всё внимание местных обращено к месту прорыва, другая группа нападающих подобралась с другой стороны, чтобы устроить защитникам поселка удар в спину.
Карат, приблизительно, оценил количество врагов в полтора десятка. Но он видел только часть, всю картину в бойницу разглядеть невозможно. Будь он не в грузовике, обшитым тонким железом, а в оставленном в Донском бронетранспортере – еще куда ни шло. Ну а так – почти без шансов. С такой дистанции стальную защиту пробивает большинство автоматов. Разве что кабину вскрыть тяжелее будет, ну да и на нее найдутся подходящие стволы.
Но это не значит, что надо опускать руки и покорно склонять голову. И Карат поймал в прицел первого – черную фигуру, уже вскидывающую на плечо трубу гранатомета. Расточительная очередь патронов на пять, навестись на следующего, держащего крупнокалиберную винтовку с такой непринужденностью, будто это детская игрушка. Или обращается в кваза, или назад процесс пошел, или очень древний имунный – силища явно ненормальная.
В металл перед лицом ударило, больно кольнув скулу мелким осколком. По борту там и сям возникали всё новые и новые пробоины, машина стремительно превращалась в решето. А в ответ противник получал лишь очереди от Карата и Шуста, – пулемет наверху почему-то заглох.
– Ди! За ящик ложись! – заорал Карат, бросаясь туда же, на ходу нашаривая новый магазин.
Спасибо, что этот гроб загрузили поперек кузова. Обшитый кевларом в несколько слоев, он может служить отличной баррикадой.
Но не против гранатомета, разумеется. То, что по грузовику до сих пор не прилетело что-то серьезное, заслуга не удачи, а того простого факта, что машина чуть ли не въехала во вражеский строй. Слишком неожиданно вынеслась из лабиринта застройки. Взрывать ее, это ставить под угрозу жизни товарищей, вот и стараются обойтись одними лишь пулями. Вот только надолго это не затянется. Если Снежок сумеет развернуться и направиться прочь, вслед обязательно пульнут, как следует.
Положение аховое, у Карата едва мозги не вскипели в попытках найти выход. По всему получалось, что надо хватать Диану и сливая запасы особой силы иммунных, уносить девочку, насколько дар позволит. А там, опустошив себя до нуля, попытаться выбраться, как обычный человек, без возможности устраивать сюрпризы с замедлением времени.
Шуста ему не вытащить. И тяжел, и на двоих не разорваться. Кот, скорее всего, выскочит сам, он непревзойденный мастер спасать шкуру.
Машина, почти остановившаяся в конце разворота, содрогнулась от сильнейшего удара в бок. Шуст при этом заверещал почти как баба, испуганно отпрянув от бойницы, а стрельба, начавшаяся было разгораться с новой силой, внезапно почти стихла.
И тут снаружи заорали: страшно, в десятки глоток. Так должна орать толпа людей, столкнувшихся с чем-то до такой степени ужасным, что глотки разрываются непроизвольно, независимо от сознания.
Карат, перестав вдавливать Диану в пол, приподнялся, дернулся к бойнице, успел увидеть, как мимо неё пролетает человеческое тело. Выглядело оно ненормально, потому как было сложено вдвое. И ладно бы вперед прогнулось, так нет – жутковатый мостик выполнило.
Нет, это не выступление гимнастов – это перелом спины напополам.
– Снег! Ходу! – заорал Бабник, отскакивая от борта, после чего добавил непонятное: – Я стартую! Бегом! У тебя секунд десять! Давай! Вытаскивай наши задницы, углепластик!
Карат, наконец, добрался до бойницы, попытался рассмотреть, что же такое нехорошее происходит снаружи. Увидел разбросанные вдоль стены тела, по которым будто слон протоптался. Услышал, как по другую сторону машины непонятно громыхает, будто листы металла друг о дружку бьются.
А потом из мрака прилетела оторванная нога, прокатилась по асфальту, остановилась, конвульсивно согнулась в колене. Карат, нервно сглотнув, мысленно проклял чернокожего водителя.
Ну чего он возится?! Непонятно, что здесь происходит, но понятно главное, – из места, где тебя сначала обстреливают, а затем начинают летать оторванные конечности, надо сваливать, как можно быстрее.
Затрещала коробка передач. Так грубо ее любят переключать не опытные водители, а ученики, первый раз севшие за руль. Или варвары. Или, что вероятнее – очень испуганные люди. Грузовик ушел в поворот, едва не врезавшись бортом в стену. При этом он пару раз нехорошо подпрыгнул, проезжая по разбросанным повсюду телам.
– Ходу! – вновь заорал Бабник.
Голос его стал неузнаваем, коротышка будто в состоянии нечеловеческого напряжения пребывал. Скорее всего – так и есть. Карат догадался, что тот применяет какое-то умение, способное выручить в сложившейся ситуации.
Это для Карата ситуация почти полностью непонятна, а Бабник со своей позиции явно разглядел больше, или без помощи зрения выяснил, что именно сейчас полагается делать. Вот и делает.
Приникнув к бойнице, Карат попытался разглядеть, что происходит позади грузовика. Но тщетно: и угол обзора неудобный, и освещения нет. Одно понятно, что бой, разгоревшийся на другом краю поселка, не утихает. Там уже столько пожаров, что сплошное зарево поднялось.
Мимо промелькнула бетонная будка караулки, капитально устроенный шлагбаум перед ней оказался поднят. В отблесках пожара Карат разглядел одинокую фигуру, лежавшую в раскрытых дверях.
Убитый караульный? Или кто-то из нападающих?
Да какая разница. Главное Карат уже уяснил, – только что на поселок напала многочисленная, грамотная и хорошо скоординированная сила. Скрытно подошли, внезапно ударили, оттянули силы защитников в одну сторону, чтобы пробраться им в тыл с другой. Они явно не впервые такое проворачивают, уж больно четко всё отработанно.
Но что-то вмешалось в их продуманный расклад. Там, под стеной, перед которой Карат уже начал прощаться с жизнью, нападающим пустили кровь.
Даже смерть одного опытного иммунного – серьезная потеря. А сколько там полегло? Три? Пять? Семь? Десять? Где-то столько Карат смог разглядеть.
И порвали их всех в считанные секунды.
Давай Снежок. Ходу отсюда. Куда угодно гони, лишь бы побыстрее и подальше.
