Где-то там, посреди необъятных просторов лазурного океана – глубоко ли, мелко ли, далеко ли, близко ли от берега, но всенепременно и прямо в эту минуту, – происходит нечто креативное, а возможно, и экстравагантно-акробатическое или даже столь изощренно-извращенное, что нам и в дурном сне не приснилось бы. Подглядывать за половой жизнью морских жителей, впрочем, нас никто не принуждает, а в некоторых случаях мы даже и технической возможности удовлетворить свое природное любопытство не имеем. Но всё равно подглядываем – и накопили достаточно сведений о том, как калейдоскопический по своей пестроте и кудрявой причудливости мир подводного секса всемерно способствует дальнейшему приумножению разнообразия и численности обитателей моря.

В любом учебнике и даже крошечной брошюрке по вопросам полового просвещения вам объяснят, что беспорядочные связи и незащищенный секс сопряжены с риском не только нежелательной беременности, но и смертельно опасных заболеваний. В море, однако, всё шиворот-навыворот: там жизни угрожает не беспорядочный секс, а его отсутствие, при этом жизнь и ставит секс под угрозу, рискуя сама собой. Многое может пойти не так и при подготовке к половому акту, и при его совершении – вплоть до кульминации. Ну нам ли не понять? Всякое бывает. И освещение-то идеально мягкое и романтичное, и музыка играет самая подходящая и сближающая – и вот вы прильнули друг к другу, слились губами в первом страстном поцелуе, предваряющем… – ба-бах! – соседи по комнате вернулись и включили верхний свет.

Так оно и есть, море – это же общежитие всевозможных видов, и нечему удивляться, если хищники вдруг обломают кому-то нерест или внезапно поднявшийся мощный шторм разлучит навеки, разметав или даже размазав по скалам парочку (и не одну) морских коньков, выехавших погарцевать и покрасоваться друг перед другом на мелководном параде. Подобного рода обломы вполне ожидаемы, и с естественными факторами, периодически сбивающими их с сексуального ритма, различные виды водной фауны давно научились мириться и сживаться. А вот мы, люди, со своей разнообразной деятельностью начали вмешиваться в процесс полового размножения, во-первых, относительно недавно и внезапно, а во-вторых, всё более неотвязно и неотвратимо. И мы не просто мешаем обитателям моря плодиться и размножаться.

Мы выступаем в роли контрацептивов, всячески препятствуя нормальному зачатию!

Проблема именно в этом, а не в том, что мы им мешаем своим присутствием. Мы значительно теснее связаны с интимной жизнью наших подводных дальних сородичей, чем нам кажется, и есть в этом свои плюсы и минусы. Плюсы практически полностью достаются нам самим, поскольку бурная половая жизнь обитателей моря способствует восполнению запасов ценных для нас морепродуктов и прочих гидробиологических ресурсов, которые мы ставим себе на службу. Главный же минус заключается в том, что эта наша тесная связь с интимной жизнью в морских глубинах носит обоюдный характер, а мы, беря от моря всё для нас полезное, взамен только вредим его обитателям, внося своими неуклюжими действиями полную сумятицу в их жизненно важные для продолжения рода брачные игры. Вопреки огромному потенциалу воспроизводства жизни, океан сегодня всё больше опустошается от наших излюбленных видов рыбы и морепродуктов и всё больше наполняется обесцвеченными мертвыми коралловыми рифами, скоплениями пластиковых отходов и просто мертвыми зонами с недостаточной для поддержания жизни концентрацией растворенного в воде кислорода. С точки зрения человека, оскудение Мирового океана влечет за собой пагубные последствия для местной экономики и угрозу продовольственной безопасности, целостности береговых линий и качеству воды. Кроме того, мы теряем важные оздоровительные ресурсы и восполняемые источники сырья для медицинской промышленности, подрываем курортно-развлекательную, духовную и культурную ценность морских побережий. Всего этого мы рискуем лишиться, если половая жизнь обитателей моря продолжит приходить в упадок при нашем попустительстве и прямом соучастии.

Но не будем совсем уж впадать в уныние. Есть и хорошая новость: чрезмерный вылов рыбы, антропогенные климатические изменения, загрязнение окружающей среды и прочие человеческие пакости настроение, конечно, способны испортить кому угодно, но всё-таки они слишком мелки для того чтобы вовсе затушить очаги подводных пожаров пламенного секса. При всей мрачности той или иной статистики, на самом деле в наше время есть основания вглядываться в будущее Мирового океана с оптимизмом (у нас теперь даже хештег такой: #oceanoptimism). Мы вышли на рубеж потенциально новых взаимоотношений, при которых можем – было бы желание – поддерживать в море бурление половой жизни и, как следствие, изобилие всевозможных видов на благо всем нам.

В оставшихся разделах детально описаны основные крупные победы, одержанные нами в таких областях, как политика, новые технологии и изменение человеческого поведения, приведшие к спаду волны наших действий, сокрушительно сказывающихся на желании и возможности заниматься сексом и продолжать род, в частности, у тех видов, которые мы ценим превыше всего и от которых зависим. От глобальных тенденций до действий местных активистов – на самых разных уровнях многое делается для того, чтобы создать обитателям моря благоприятные условия для успешного полового размножения.

Тяжело оправдывать возлагаемые на тебя надежды, когда находишься под постоянным давлением: давай-давай! В отношении многих видов мы долгие годы полагались на излишне оптимистичные и даже просто нереалистичные оценки их способности к воспроизводству. На протяжении последних 150 лет мы неуклонно наращивали мощности и численность наших рыболовецких флотилий, оснащали их всё более эффективными орудиями лова – и довели ситуацию до того, что способность к восстановлению численности поголовья утратили буквально все виды промысловых рыб: от окуней до акул. Их стратегии спаривания и размножения никак не способствуют удовлетворению наших аппетитов, поскольку не предусматривают само΄й возможности резкого ускорения темпов приплода на случай массовой убыли популяций в результате хищнической добычи рыбы человеком. В итоге рыночный спрос всё более опережает предложение и подстегивает цены и добычу. Вдобавок к этому порочному кругу мы усугубляем демографическую ситуацию в популяциях промысловых рыб своей традиционной склонностью к избирательному вылову наиболее крупных особей, в результате чего виды с крупными самцами лишаются предпочитаемых самками партнеров, и те остаются наедине с редкими и неприглядными, с их точки зрения, ухажерами, а популяции рыб с крупными самками – производителями икры (МОПС) лишаются самих этих плавучих фабрик по производству икры. Отсюда и убыль поголовья, опережающая по темпам его рост, и падение воспроизводства через успешное оплодотворение яиц. Наконец, не стоит забывать и о другом пагубном эффекте – измельчании особей в популяции в целом вследствие отрицательного искусственного отбора путем целенаправленного вылова крупной рыбы.

Предельная промысловая нагрузка, которую способен вынести тот или иной вид, определяется и его биологическими особенностями, и повадками, включая сексуальные. При превышении порога добычи рыба чисто физически утрачивает способность к восстановлению поголовья. Смысл определения предела устойчивости популяции к вылову как раз и заключается в правильном расчете предельно допустимой убыли, восполняемой естественным путем. С точки зрения биологии всё тут достаточно прозрачно: медленно растущие и долгоживущие виды – такие как хрящевые рыбы (акулы и скаты), морские черепахи и млекопитающие, а также ряд крупных костистых рыб (тунцы и др.) – не в состоянии вынести столь же серьезную рыболовецкую нагрузку, как, скажем, сардины, креветки или некоторые кальмары. Что касается акул, например, то самки большинства крупных живородящих видов приносят максимум дюжину детенышей за раз и не чаще одного раза в два-три года. Учитывая тот факт, что промысловые суда, специализирующиеся на вылове акул, по большей части столь же низкими и нерегулярными объемами добычи явно не ограничиваются, избыточная промысловая нагрузка на популяции крупных акул привела к падению их численности во всем мире.

В то же время некоторые обусловленные половым размножением повадки рыб, такие как образование крупных нерестовых скоплений или сбор многочисленными косяками у вершин подводных гор, плюс особая придирчивость самок, также делают некоторые виды рыб особо уязвимыми.

Так что нам делать для облегчения подобного бремени давления на их популяции?

Со стороны рыбной промышленности разумным было бы на отраслевом уровне пересмотреть регламенты добычи и переориентировать ее на вылов среднекрупной рыбы или хотя бы неизбирательную добычу. Это защитило бы и мелкую молодь, и крупных особей-производителей, радикально снизив силу удара по способности популяций к восполнению поголовья и ее генофонду. В рамках экспериментов по прекращению избирательного вылова крупной рыбы получены результаты, доказывающие, что при таком подходе снижение поголовья рыбы не приводит к измельчанию последующих поколений. Восстановление же численности популяций – процесс хотя и медленный, но объективно возможный в случае умеренных объемов добычи. Для укрепления способности половозрелых особей производить потомство менеджерам рыболовецких компаний нужно заботиться об охране нерестилищ и соблюдении запрета на вылов рыбы из нерестовых скоплений с не меньшим рвением, чем экологи охраняют массовые гнездовья морских птиц. Ведь из-за массовости и невероятной плотности нерестовых скоплений очень трудно «на глаз» уловить их оскудение, в то время как оно реально и год за годом происходит, а затем казавшаяся благополучной популяция вдруг резко исчезает. Важность этих ежегодных событий для будущего роста поголовья и прискорбные результаты практики рыбного промысла на месте нереста, зафиксированные в былые годы, дают достаточно оснований для превентивного запрета всякой рыбной ловли на нерестилищах, в том числе в открытом океане. Следить за выполнением этого стратегического решения будет, конечно, непросто, но там, где запрет соблюдается, он доказал свою эффективность, в том числе хозяйственную, поскольку восстановление поголовья рыбы в конечном счете необходимо для выживания и самой рыболовной отрасли.

Хорошим примером успешной реализации такого подхода служит популяция красного каменного окуня (он же чернопёрый групер) на острове Сент-Томас в составе Американских Виргинских островов. Полный запрет на лов этого небольшого окуня, введенный в 1999 году и дополненный надлежащими мерами по обеспечению его соблюдения, уже привел к заметному – по всем признакам – восстановлению местной популяции, включая демографический баланс полов и удвоение наблюдаемой плотности. Кроме того, эта рыба не только в запретной зоне нереста, но и за ее пределами за время действия введенных мер по ее защите заметно укрупнилась, что привело и к повышению доходности промысла красного каменного окуня за счет повышения ценности улова.

Охрана нерестовых скоплений не обязательно происходит по указке сверху. На островах Фиджи, например, проходит инициированная снизу кампания «За Фиджи» (4FJ), призванная отучить население от лова нерестящихся груперов различных видов в период их нереста. По данным, опубликованным на их веб-сайте, уже свыше 4 000 местных жителей зареклись ловить и употреб-лять в пищу, продавать и покупать групера в период с июня по сентябрь. Более того, давшие такой зарок фиджийцы ведут активную разъяснительную работу со своими соседями, объясняя им доходчиво, почему, добывая каменного окуня в летний период, они рискуют в будущем остаться вовсе без главного источника пропитания, а воздерживаясь от лова – напротив, обеспечивают себе сытое будущее. Заодно привлекают к участию в проекте 4FJ новых участников. Эта низовая инициатива продолжает набирать обороты, что неудивительно, учитывая острую необходимость обернуть вспять негативную тенденцию к исчезновению рыбы в местных водах, в результате которой уловы у рыбаков снизились на 70 % за последние тридцать лет.

А ведь и у себя в США мы могли бы сделать нечто подобное для разгрузки обложенных безжалостной рыболовной данью популяций тех видов, которые сделались особо уязвимыми всего лишь из-за нашего консерватизма в кулинарных пристрастиях к раз и навсегда выбранным видам рыбы и морепродуктов. Ведь именно и прежде всего в Америке люди уперто покупают и заказывают изо дня в день и из года в год одно и то же: тунца, лосося и креветки. Ограниченность наших вкусов поставила эти дикие виды под колоссальное давление, вынуждая размножаться в чудовищно неблагоприятных для этого условиях массовой добычи, чтобы хоть как-то удержать свое поголовье на плаву. А между тем мы совершенно игнорируем прекрасные шансы удовлетворить свои непомерные аппетиты ничуть не менее, а может, и более изысканными по вкусовым и кулинарным качествам сортами. Склонностью менять свои вкусы мы, конечно, никогда особо не отличались, хотя шеф-повара рыбных ресторанов и стараются разнообразить меню новыми креативными блюдами из менее уязвимых видов, а новые каналы поставок вполне позволяют нам попробовать и, вполне вероятно, полюбить ранее непривычные наименования.

Одним из дальновидных первопроходцев, положивших начало усилиям подобного рода, стал Бартон Сивер, повар по профессии и действительный член Национального географического общества, на личном примере доказавший, что творческий подход к использованию в рыбной кухне малоизвестных широкой публике видов рыбы и сортов морепродуктов приносит вполне осязаемые плоды – и по вкусовым характеристикам получающихся из них блюд, и в плане защиты экологии моря, и с точки зрения экономической отдачи. Несколько лет тому назад один из местных поставщиков по ошибке вместо улова привез как-то под вечер в популярный столичный ресторан «Крючок», владельцем и шеф-поваром которого являлся в то время Сивер, партию летучих рыб, используемых в качестве наживки. В ответ на недоуменный вопрос ресторатора незадачливый рыботорговец оправдался тем, что «день не задался». Как тут быть? Сивер взбил какой-то изумительный соус и проинструктировал официантов, чтобы те рассказывали посетителям красивую историю о сказочно вкусной новой рыбе, заведшейся в их краях, – да так и скормил завсегдатаям всю партию задолго до закрытия по 26 долларов за порцию.

Для Сивера выбор сырья всегда обусловлен еще и соображениями устойчивости воспроизводства популяций рыбы и морепродуктов, блюда из которых предлагает нам его кухня, а не только нашими запросами и привычками. И подобный сдвиг парадигмы сулит многообещающие перспективы перераспределения рыбацкого улова в пользу ответственно выбранных, не находящихся под угрозой истребления (и нарушения цикла репродукции) видов, а вслед за этим – и перенос повседневного массового спроса со стороны миллионов голодных ртов именно на такую здоровую и вкусную белковую пищу морского происхождения, добыча которой не угрожает самому существованию ее источников. Сюда относятся и водящиеся в море в изобилии недооцененные виды рыбы, которые раньше рыбаками просто отбраковывались из улова (такие, как обычный морской окунь и сайда в Новой Англии), и подлежащие (по возможности) искоренению занесенные извне инвазивные виды (крылатка-зебра, кто-нибудь пробовал, нет?), и даже «мерзкие на вид дары моря», оказывающиеся на редкость вкусными (как тот же пользующийся небывалой популярностью в восточной Азии гуидак, похожий на метровой длины фаллос).

По счастью, когда мы делаем промысловым видам послабление и предоставляем им достаточно времени и места для восстановления численности популяции, они часто делают это на удивление быстро. В США две трети ранее пострадавших от чрезмерного вылова популяций успешно восстановились полностью или практически полностью всего за двадцать лет, прошедших после утверждения в 1996 году на федеральном уровне жестких мер по регулированию их добычи. Попавшие было под угрозу популяции полосатого морского окуня (лаврак) у Восточного побережья и гигантского морского окуня у Западного благополучно восстановились благодаря надежному контролю местными органами рыбнадзора за соблюдением квот и режимов их добычи.

Диверсификация спроса на различные виды даров моря дает дополнительный шанс на восстановление их поголовья без особого ущерба экономике рыболовецких хозяйств, получающих возможность гибко переключаться на добычу других видов и пород рыбы и морепродуктов. А пока ранее истощенные виды восстанавливают свое поголовье, рыбаки и рыбные рестораны могут спокойно заниматься расширением спектра потенциальных источников доходов и ассортимента меню соответственно.

Но как нам убедиться в том, что, замещая в своем рационе одни, истощившиеся по запасам, виды рыбы другими, мы и их не поставим под угрозу скорого исчезновения? Вероятно, вопрос следует сформулировать несколько иначе: как нам перестроить всю рыбную отрасль таким образом, чтобы заинтересовать владельцев рыболовецких судов в щадящих методах добычи по отношению к процессу полового воспроизводства ими же вылавливаемых видов? Для начала неплохо бывает просто провести курс ликбеза относительно специфических особенностей вида, с которого сами рыбаки кормятся.

Прикидывая, какую бы новую рыбу или морепродукт попробовать, нам теперь лучше принимать во внимание и то, насколько часто, обильно и успешно этот вид размножается, и насколько подконтрольно нам воспроизводство его поголовья. С целью стимулирования потребления морепродуктов, добываемых без ущерба для воспроизводства видов, нужно стимулировать и потребительский спрос на них, а для этого рыбу необходимо преподать как нечто особенное, как следует «залегендировать» ее, чем и занимается НКО Future of Fish. Новая рыба сама собой с бухты-барахты к нам на тарелки не плюхнется, а потому нужно заинтриговать потребителя историями о том, какой путь она проделала до нашего стола: где родилась, как и чем жила, кем и как выловлена и т. д. и т. п. Так и получается «сказочная рыба» из никому ранее не известной морской золушки. Программы экологической сертификации морепродуктов, подобные реализуемой Морским попечительским советом (МПС), и разъяснительной работы с использованием «путеводителей по видам морепродуктов», например программа Seafood Watch научно-исследовательского океанариума в Монтерее, обязательно принимают в расчет при проведении экологических экспертиз различные факторы половой жизни и размножения видов. Например, насколько быстро наступает у промыслового вида половое созревание? Не добывают ли рыбаки этот вид посреди нереста? Соблюдают ли сезонные запреты? В целом в природе действует общее правило: чем ниже в цепи питания стоит вид (креветки, килька и т. п.), тем быстрее его особи созревают и начинают размножаться, демонстрируя высокую плодовитость. Вот с этих-то видов лучше всего и начинать, приступая к оценке состояния и регулированию пищевых цепей.

Наибольшие затруднения с практической реализацией принципов ответственного рыболовства обусловлены тем, что в подавляющем большинстве случаев мы понятия не имеем о происхождении рыбных блюд на наших тарелках: филе и филе, а что это за рыба и откуда – тайна за семью печатями. И никакой тебе красивой сказки. Зато в наши дни сказочно просто внедрить в цепь поставок браконьерский улов, например просто выдав запрещенный к вылову вид за разрешенный, – и пожалуйста, у нас в тарелке исчезающий вид инкогнито или под чужим именем. Именно так, увы, и поступают с незаконным уловом рыбы, добытой в период нереста, или урожаем моллюсков охраняемого вида.

Статистика на сегодня такова, что, если вы решите сообразить на троих в североамериканском рыбном ресторане и закажете каждый по одной порции, но разных рыбных блюд, одному из вас принесут не то, что написано в меню. В лучшем (для спокойствия совести) случае по цене дорогого блюда из «сегодняшнего улова» вы отведаете одноименное блюдо из дешевой мороженой тиляпии. А вот если копнуть, может вскрыться и что-нибудь значительно более тревожное: например, «креветка искусственного разведения» в вашем ролле может на поверку оказаться вскормленной продуктами переработки незаконно выловленной рыбы, да еще и добытой с использованием рабского труда. Работорговля, использование подневольного труда и прочие социальные язвы поразили мировую рыбодобывающую промышленность в таких масштабах, что мы себе и представить не можем, ибо вскрывшиеся единичные случаи – крошечная вершина айсберга. О повальной криминализации рыболовецкой отрасли свидетельствует и тот факт, что уголовные дела возбуждаются даже против поставщиков рыбной продукции и снабженцев крупнейших торговых сетей, включая Walmart, Costco и Tesco.

Незаконный, неучтенный и нерегулируемый оборот рыбной продукции оценивается в 10–23 миллиарда долларов в год, и вся эта масса преступным образом добытой рыбы и морепродуктов расползается по торговым сетям мира. В некоторых акваториях доля браконьерского улова достигает 40 %. Итак, идет ли речь о незаконной добыче или о фальсификациях при маркировке, вся эта уголовщина приводит к тому, что в пищевой промышленности и торговле рыба и морепродукты из превосходной белковой пищи выродились в безымянный весовой товар непонятного и весьма сомнительного происхождения. В такой ситуации, когда столь многое окутано завесой тайны с криминальным душком, весьма затруднительно становится докопаться до истины и в вопросе о том, не помешала ли добыча ингредиентов для вашего рыбного блюда нормальному сексу обитателей морских глубин.

Одним из способов гарантировать себе на столе рыбу и морепродукты, добытые не только без ущерба для их полового размножения, но и с соблюдением минимальных социальных и экологических норм, как раз и является покупка тех видов и сортов, о происхождении которых вы имеете достаточное представление, – отсюда и потребность в «легенде». Сегодня составлять правдивые рассказы о происхождении рыбы много проще, чем было еще несколько лет назад, благодаря ряду новых инициатив по предоставлению детальной информации об источниках добычи. Возьмем, к примеру, сеть местных рыбных хозяйств Community Supported Fisheries (CSFs), строящуюся по той же модели, что и более известная сеть местных сельхозпроизводителей Community Supported Agriculture (CSAs). Хозяйства CSFs теперь множатся как грибы после дождя по всему побережью Северной Америки и позволяют потребителям поддерживать местных рыбоводов и рыбаков, следующих принципам сохранения устойчивости водных экосистем, не говоря уже о безоговорочном соблюдении сезонных ограничений, допусков по размеру добываемых особей и квот вылова. Покупая рыбу напрямую у местных рыбаков, потребители заодно получают возможность послушать рыбацкие истории, связанные с их уловом. Показано, что сеть CSFs к тому же приводит к значительному снижению выброса парниковых газов в пересчете на единицу продукции по сравнению с традиционным промышленным ловом и сбытом продукции через торговые сети, и ассортимент рыбы и морепродуктов у местных частников куда богаче, чем в обычных магазинах.

Передовые технологии позволяют использовать прием создания рыбе предыстории и для того, чтобы по-новому подойти к подтверждению и верификации экологичности морепродуктов, предлагаемых посетителям рыбных магазинов и ресторанов. В Сан-Диего, например, шеф-повар Роб Руис додумался до съедобных штрихкодов на роллах суши. Они наносятся соевым соусом на рисовую бумагу, посетители сканируют их камерами смартфонов и перенаправляются на страничку с рассказом о предыстории тунца, чье мясо завернуто в ролл, прежде чем обмакнуть его в соевый соус и отправить в рот без риска отравиться. Для тех, кто предпочитает баловать себя рыбными блюдами дома, некоторые компании, например канадская ThisFish и европейская Followfish, предлагают аналогичный сервис на упаковке: сканируешь штрихкод – и узнаёшь не только сорт рыбы, из которой изготовлено блюдо, но дату и место вылова и даже название рыболовецкого судна, добывшего тебе из моря будущий обед. Американский бренд Gulf Wild сообщает аналогичную информацию о десятках видов рыбы и морепродуктов, добытой в Мексиканском заливе. К жабрам или упаковкам крепятся бирки со штрихкодами, по которым открываются записи в системной базе данных с полной информацией о происхождении рыбы или морепродукта, что гарантирует их поступление только от сертифицированных участников программы, строго соблюдающих правила лова или сбора.

Поговорим о наимоднейшей технологии, призванной стимулировать половую жизнь обитателей моря. Не волнуйтесь, речь идет не о водостойких сексуальных игрушках для рыб, а о том, как мы теперь гарантируем соответствие морепродуктов на нашем столе тому, что написано на их упаковке, дабы исключить саму возможность попадания в наши тарелки браконьерского улова и попросту невесть чего.

Для того чтобы каждой порции рыбного блюда соответствовала достоверная предыстория происхождения ингредиентов, нужны надежные и не поддающиеся взлому системы отслеживания всех партий рыбы и морепродуктов на пути их следования от места лова, выращивания или сбора до вашей продуктовой корзины или тарелки в ресторане. Эту-то колоссальную работу и взвалили на себя некоммерческие организации и отраслевые инициативные группы, поставившие перед собой задачу искоренить всякие подтасовки и фальсифицированные маркировки, незаконный лов, а заодно эксплуатацию рабского труда из всех цепей добычи, переработки и поставок морепродуктов. Это также позволяет нам как потребителям по достоинству оценивать плоды этих усилий (на вкус) и вознаграждать тех, кто приложил к этому руку, платя ли в ресторанах дорого, но за действительно отборные морепродукты, или же просто выказывая лояльность как покупатели честным продавцам честно пойманной честными рыбаками продукции.

Исторически именно неспособность достоверно отследить происхождение морепродуктов было одним из главных препятствий на пути устойчивого развития рыбного хозяйства. Сказочные по своей допотопности цепи поставок рыбы и морепродуктов до сих пор оперируют бумажными накладными и книгами учета товарооборота – и со всех этажей и участков этих запутанных схем и сетей никакие данные ни в какие централизованные системы не сообщаются, при том что функционирует вся эта серая и мутная торговля в общемировом масштабе. Новые информационно-технологические системы отслеживания происхождения морепродуктов, говоря по-простому, выводят теневое хозяйство на свет божий и позволяют достоверно и прозрачно проверять, скажем так, подлинность пропусков и отсутствие на них переклеенных фотографий и переправленных сроков действия. Это что-то наподобие компьютеризованной проверки достоверности анкетных данных при устройстве на работу: системы проверяют, что продукт, на упаковке и в сопроводительной документации которого указано, что он добыт законно и без нарушений природоохранных и рыболовных кодексов, действительно является таковым, а не левой партией со шлейфом тайных грязных делишек в анамнезе. В этом направлении работы на будущее остается по-прежнему много, но по большей части технической, поскольку главный шаг уже сделан. Лед тронулся – и в разработках сегодня заинтересованы и принимают активное участие и рыболовная отрасль, и информационно-технологические компании, вследствие чего прогресс в кратчайшие сроки достигнут весьма немалый. До недавнего времени о подобном и речи не шло – отсюда, верно, и море оптимизма, обрушившееся на рыбьи головы таких, как я.

Последние наработки в области так называемой устойчивой аквакультуры – разведения диких видов в природной среде обитания – выглядят весьма перспективными. Бывший профессиональный рыболов Брен Смит, например, основал компанию Thimble Island Oysters, которая занимается теперь, по его собственным словам, «трехмерным возделыванием моря». Гирляндами развешенные между буями быстрорастущие бурые водоросли ламинарии вперемежку с баулами всяческих съедобных моллюсков и раковин помогают очищать воду морской заводи и одновременно не позволяют устрицам, мидиям и прочим вкусностям утонуть в илистой донной грязи. Ламинарии поглощают углекислый газ, превращаясь в живой запасник углеводов, а заодно служат фильтрами для очистки воды от азотистых соединений и прочих загрязнений. Канаты с водорослями и подвешенные сетчатые мешки с моллюсками также изменяют характер течений на этой подводной ферме, создавая безопасные и благоприятные условия для молоди рыбы.

В результате акваферма одновременно восстанавливает и очищает естественную среду и производит полный спектр рыбы и морепродуктов. В творческом сотрудничестве с местными шеф-поварами Смит придумал инновационные блюда из устриц, разработал технологию производства лапши и даже мороженого и коктейлей из ламинарии. Совместно с учеными из Йельского и Коннектикутского университетов он превратил свою ферму в полевую лабораторию и полигон для испытаний новых методов выращивания морской флоры и фауны, позволяющих совмещать производство пищевых продуктов с рекультивацией естественной среды. Наконец, через работающую при его ферме НКО GreenWave Смит делится своей моделью устойчивого морского хозяйствования со всеми желающими и надеется, что со временем по всему миру у него появится целая армия последователей. Ключевую роль в его модели играют двустворчатые моллюски – быстрорастущие, плодовитые и создающие благоприятную среду обитания для других видов.

Во всем мире теперь предпринимаются попытки наладить искусственное разведение креветок и рыбы, но дела идут с переменным успехом. Одно из главных препятствий на пути развития устойчивого рыбоводства – зависимость от кормов, которые по-прежнему изготавливаются из рыбной муки, получаемой в результате лова диких видов – кильки, аргентины, салаки и т. п. На килограмм живого веса искусственно выращенного лосося уходит пять килограммов кормовой рыбы, перемолотой в муку. То есть можно было бы накормить в разы больше людей, используя эту мелкую рыбу напрямую в качестве пищевого, а не кормового сырья. Ходящая косяками серебристая мелюзга недоиспользуется в качестве продовольственного ресурса, что, однако, не мешает нам и ее добывать в чрезмерных количествах и пускать на корм искусственно разводимым и аквариумным рыбам, а также свиньям и курам. Столь обременительный «кормовой оброк» даже эти стремительно плодящиеся и быстрорастущие виды поставил в запредельно жесткие демографические условия. Чтобы как-то решить вопрос, из частных и общественных источников теперь щедро финансируются прикладные исследования, призванные экспериментальным путем подобрать подходящие альтернативные источники богатых белками кормов. В число претендентов входят растительные белки (из соевых бобов, льняного семени и т. п.), кормовые продукты, получаемые в результате переработки насекомых, и… всё та же рыбная мука, но получаемая из отходов производства рыбоперерабатывающих заводов. Ну а пока решение не найдено, единственным по-настоящему устойчивым вариантом аквакультуры остаются хозяйства, работающие по замкнутому циклу и не требующие кормов со стороны, наподобие вышеописанной фермы по выращиванию моллюсков среди ламинарий, или же рыбоводческие хозяйства, обходящиеся без рыбной муки и рыбьего жира в кормовой цепи. На такую роль вполне подходят пресноводные вегетарианцы, например сомы и тиляпии, а также креветки, но лишь при условии, что их разведение не угрожает благополучию береговой мангровой экосистемы. Часто это условие приводит к тому, что выращиванием креветок приходится заниматься в вынесенных на берег бассейнах или садках.

И последнее: лишь новые усилия по их искусственному разведению, возможно, позволят спасти некоторые съедобные виды морской фауны, которые мы практически истребили. Подобно экспериментам по размножению в неволе находящегося на грани исчезновения белого носорога, на базе морской гидробиологической лаборатории в бухте Бодега Калифорнийского университета в Дэвисе ведутся интенсивные эксперименты по разведению находящегося в критической опасности белого абалона. После десятилетия упорного отказа самцов и самок этих морских ушек нереститься в бассейне, в 2012 году у биологов наконец произошел прорыв. Кристина Аквилино, ведущий научный сотрудник программы восстановления популяции белого абалона, рассказывает, как именно это произошло прямо у нее на глазах: «У нас разнополые абалоны содержались в раздельных баках и прошли все подготовительные процедуры, необходимые для того, чтобы заставить их нереститься». Для этого, как рассказала мне Аквилино, этим моллюскам поставили для создания настроения возбуждающую эротичную музыку в духе Барри Уайта – только химическую: чуть-чуть слабенького раствора перекиси водорода, как выяснилось, оказалось в самый раз для имитации природных сигналов к запуску процесса вызревания гамет. После этого ученым необходимо было лишь набраться терпения и дожидаться результатов.

«Самки наконец выметали кое-какую икру, – продолжает Аквилино. – Оставалось дождаться, чтобы кто-то из самцов тоже спустил». Нетерпеливо переходя от садка к садку, Аквилино внимательно высматривала, как там дела у самцов. Наконец вот она – тоненькая дымчатая струйка молок из-под основания одной из мужских ракушек. «Не будь бы у меня пипетки наготове, чтобы сразу собрать биоматериал, упустила бы шанс». Объем спермы был мизерный, его едва хватило на оплодотворение половины яиц, но и этого оказалось достаточно для спасения вида. «Это ближе всего к волшебному чуду из всего, что я когда-либо испытывала в своей жизни, – вздохнула Аквилино. – Из этого крошечного выплеска мы произвели двадцать новых животных. Это был по-настоящему большой зачин. На следующий год у нас вышло уже сто двадцать штук, в прошлом году – уже две тысячи. В этом году, вероятно, перевалим за пять тысяч. Растем и растем!»

До десятков тысяч особей белого абалона, требующихся для начала возвращения их колоний в естественную среду обитания и потенциального восстановления прибрежной популяции, пока еще далеко, но значимые шаги в этом направлении за последние четыре года учеными сделаны, и это дает основания для возрождения проблесков великой надежды на то, что мрачное прошлое белого абалона на западном побережье Северной Америки отойдет в историю. Если и дальше все пойдет успешно, мы вполне можем уже в недалеком будущем стать свидетелями того, как колонии этих перламутровых раковин вновь станут украшением диких калифорнийских пляжей.

Перераспределение нашего спроса на значительно более широкий ассортимент морепродуктов (если удастся этого добиться в достаточно крупных масштабах), конечно, поспособствует восстановлению численности тех видов, которые сегодня подвергаются чрезмерной промысловой нагрузке. Но для обращения вспять тенденции к ухудшению состояния здоровья Мирового океана в целом нам обязательно нужно выделить еще и значительные акватории под беспрепятственное восстановление и размножение морской фауны в не потревоженном человеком первозданном состоянии. То есть как на суше мы ограждаем огромные заповедные территории от своего пагубного воздействия, так и в океане надо выделять достаточные водные пространства для восстановления поголовья видов и жизнестойкости гидробиологических экосистем.

Первый национальный парк в США (Йеллоустон) был основан в 1872 году, а первый национальный морской заказник на месте обнаружения останков затонувшего легендарного броненосца «Монитор» – лишь в 1972 году. И сегодня морские особо охраняемые природные территории (ООПТ), как принято официально называть заповедники и заказники, по-прежнему серьезно отстают по площадям от того, что мы имеем на суше: в Мировом океане ООПТ занимают всего 2–3 % от общей площади, в то время как на твердой земле – 10–15 %. При этом полностью заповедными и закрытыми для всякой добычи чего бы то ни было, включая не только рыбу и прочие биологические ресурсы, но и полезные ископаемые, являются и того меньшие площади, занимающие всего около 1 % поверхности Мирового океана.

Костистым и хрящевым рыбам, кальмарам и крабам, отправляющимся на поиск романтичного убежища от назойливых домогательств человека, лучшего места, чем морской заповедник, не найти. Но и заповедники попадаются разные. Успешность природоохранных мер в плане восстановления поголовья морской фауны в них зависит и от площади, и от строгости надзора за соблюдением запретов, и от сроков, прошедших с момента присвоения статуса ООПТ. Исторически складывалось так, что заповедники были слишком малочисленны, малы и плохо охраняемы, чтобы приносить реально ощутимую пользу. Но в 2000-х годах ситуация начала меняться в лучшую сторону. Например, в 2004 году австралийский морской парк «Большой барьерный риф» – занимающий площадь, почти равную территории Германии, – расширил полностью заповедные участки до 30 % от общей площади парка. С тех пор число стран, устраивающих в своих территориальных водах обширные (>100 000 км²⁶⁴²) морские ООПТ, медленно, но верно растет. Большинство из них «наглухо» закрыто для промысла. Полностью заповедные территории, появившиеся в последние годы, по площади варьируются от 150 000 км² вдоль побережья Чили до 1,2 млрд км² – такова площадь Национального природного памятника «Острова Тихого океана». Столь масштабные заповедники позволили взять под охрану те виды, которые ранее были обойдены нашим вниманием, а именно крупных высокоподвижных рыб и акул. Во многих заповедниках под охрану взяты широкие полосы прибрежных вод и прилегающих береговых территорий, включая гнездовья морских птиц, донную растительность, мангровые заросли и коралловые рифы, что обеспечивает надежную защиту и благоприятные условия для размножения самым разнообразным раздельнополым обитателям этих экосистем. Также под охрану попадают теперь и домашние ареалы обитания, и маршруты миграции видов, ранее охранявшихся только по месту нереста, таких как груперы.

Вдобавок ко всем вышеперечисленным преимуществам обширные заповедники в особо удаленных безлюдных местах открывают перед нами еще и уникальную возможность наблюдения за по-настоящему непуганой рыбой в естественной среде обитания. А когда рыба нас не боится, поголовье ее значительно, а естественные условия благоприятны, это весьма способствует новым открытиям. Ихтиологам, к примеру, впервые удалось пронаблюдать, как крупные самцы натурально бодаются головами в споре за главенство. То, что у копытных (оленей, козлов, кабанов и т. п.) есть такая манера выяснения отношений между самцами, известно давным-давно, а вот за рыбами агрессивное бодание до этого не замечалось. Но шоу, устроенное в 2011 году самцами зеленых шишколобых рыб-попугаев на уединенном атолле посреди Тихого океана, наглядно продемонстрировало, что самцы этих попугаев по бодливости не уступят, пожалуй, и самым упертым снежным баранам.

Будучи крупнейшими на коралловых рифах представителями растительноядных, эти шишколобые попугаи вырастают до полутора метров в длину и нагуливают до 75 килограммов веса – вполне годные мужчины. По причине их крайней редкости вследствие избыточного вылова ученым раньше не удавалось толком понаблюдать за их повадками, поэтому считалось, что крутые лбы с огромной «титульной» шишкой нужны им лишь для отбивания кусочков кораллов с водорослями себе на корм. И тут пожалуйста: засекли через сонары у берега атолла Уэйк громкие, гулкие периодичные стуки, заглянули под воду – а там два шишколобых попугая бодаются с разбега.

В других местах, вероятно, плотность их популяции недостаточна для возбуждения столь агрессивного соперничества между самцами. А вот на атолле Уэйк их стаи стали достаточно многочисленными для драк за самок. Поначалу самцы плывут бок о бок параллельным курсом, как бы примериваясь соперник к сопернику. Но уже через несколько мгновений они расплываются, быстро поворачиваются лбами и, раскачавшись, как ковбои перед родео, устремляются друг на друга, на полной скорости сталкиваясь лбами – и так не менее четырех раз подряд, пока кто-то из дуэлянтов не признает поражение и не ретируется (вероятно, в состоянии нокдауна). Происходят эти бодания на фоне утреннего нереста, что заставляет сделать единственно возможное предположение: самцы крушат друг другу черепа не ради спортивного интереса, а исключительно ради завоевания территории в местах выметывания самками икры.

Атолл Уэйк и соседние острова относятся лишь к одному из участков Национального природного памятника «Острова Тихого океана» площадью 1,27 млн км, а общая площадь этой системы уникальных окон в подводный мир больше на порядок, и мы еще много интересного узнаем о том, как спариваются и размножаются даже самые стеснительные и подозрительные члены тихоокеанских подводных экосистем, когда им никто не мешает.

Если по прочтении заголовка вам представились какие-нибудь гигантские презервативы для китов, спешу разочаровать: речь пойдет всего лишь о высокотехнологичных средствах мониторинга обитателей Мирового океана и изучения нашего влияния на их жизнь, в частности – о появлении долгожданного общедоступного «шпионского» программного обеспечения, позволяющего «патрулировать» самые отдаленные морские заповедники, не вставая из-за компьютера, и анализировать всяческую рыболовецкую активность в открытом океане на предмет ее законности.

Республика Палау состоит из восьми относительно крупных островов и около трехсот крошечных общей площадью всего-то около 460 квадратных километров, но это без учета площади территориальных вод, а с ее учетом площадь этого островного государства в Микронезии достигает 600 тысяч квадратных километров, что немногим меньше территории Франции. И как стране с населением в двадцать тысяч жителей контролировать соблюдение правил рыбной ловли и пресекать браконьерство в столь обширной акватории? Буквально до прошлого года ответ был, по сути, один: «Никак». Но вот уже несколько месяцев всё благополучно контролируют и пресекают с помощью спутников, висящих на геостационарных орбитах и помогающих отслеживать всё происходящее в территориальных водах Палау как на ладони и в мельчайших деталях.

Реализуемый американской НКО Pew Charitable Trusts проект «Моря под присмотром» позволяет сопоставлять исчерпывающие данные спутникового слежения за поведением морских судов с установленными для каждой акватории правилами и помогает выявлять и протоколировать случаи незаконного рыбного промысла, в частности, в территориальных водах Палау. Тут следует пояснить, что все морские суда, кроме совсем уж малых, в обязательном порядке оснащаются УКВ-приемопередатчиками автоматической идентификационной системы (AIS), каждые несколько секунд отправляющими в эфир сигналы с идентификационным номером судна MMSI (аналог VIN автомобиля) и указанием его навигационного статуса (на якоре, в дрейфе, на моторном ходу), точных координат (в наши дни – по GPS), истинного курса и скорости. Так вот, в рамках описываемого проекта Pew данные AIS, изначально предназначавшиеся лишь для обеспечения безопасности навигации, стали использоваться не по прямому назначению, а для контроля поведения судов из «виртуальной диспетчерской». И на пилотной стадии проекта для выявления браконьеров как раз и были выбраны архипелаг Палау и принадлежащий Чили остров Пасхи, отстоящий от побережья на тысячи километров и также остро нуждавшийся в мониторинге происходящего в его окрестностях со стороны правительства.

Параллельно с вышеописанным проектом две НКО – SkyTruth и Oceana – при информационно-технологической поддержке Google работают над проектом Global Fishing Watch, в рамках которого создается веб-приложение, позволяющее вести мониторинг рыбопромысловой активности и вовсе в глобальных масштабах с использованием тех же данных AIS, что и у Pew, но это требует от системы гораздо большей избирательности. В наши дни ежедневно регистрируются входные данные AIS от десятков тысяч судов (с точками считывания раз в несколько секунд у каждого), и за сутки данных накапливается такая неимоверная туча, что весьма затруднительно вычленить из этой массы рыболовецкое судно, занимающееся в закрытых водах действительно промыслом, или судно, следующее, скажем, транзитом с места законного промысла на базу (либо в обратном направлении). SkyTruth взяла себе за труд разработать математические алгоритмы, как раз позволяющие не только выявлять сам факт занятия незаконным промыслом, но и определять, какими именно приемами и снастями браконьерское судно пользуется: донным тралением, ярусным ловом и т. п. – и всё лишь по характеру его перемещения. Полученные данные будут выкладываться в открытый доступ, дабы каждый мог поинтересоваться, кто оставил мазутные пятна и свел всю рыбу в его любимом месте ныряния с маской или опустошил прибрежные воды рядом с домом, да и просто любопытствующим будет небезынтересно. Делая эти данные общедоступными, проект Global Fishing Watch стремится максимально привлечь всеобщий интерес к проблеме выявления как лучших, так и подозрительных рыболовецких практик. Со временем к тому же предполагается накопить исчерпывающую статистику, сколько, где, чего, как и кем вылавливается в водах Мирового океана. Даже в их зачаточном состоянии подобные технологии слежения с использованием спутниковых данных уже начали побуждать рыболовецкие флотилии к осмотрительности, а в будущем обещают привести к полному изменению правил игры в пользу «честной» по отношению к рыбам.

А теперь давайте спустимся с околоземных орбит на внутриклеточный уровень. Оказывается, и тут новые инструментальные методы позволяют теперь строжайшим образом контролировать соблюдение правил рыболовства при помощи анализов ДНК. Известно же, что никакие законы, нормативы и правила не работают, если нет возможности проследить за их соблюдением и, таки да, привлечь нарушителей к ответственности. В 2014 году было утверждено Приложение II к Конвенции о международной торговле видами дикой фауны и флоры, находящимися под угрозой исчезновения (CITES), резко расширившее список видов, потенциально находящихся под угрозой уничтожения, в свете чего международная торговля ими, в том числе в разделанном и/или переработанном виде, жестко регламентируется и ограничивается. В последних перечнях видов, подпадающих под защиту согласно Приложению II к CITES, фигурируют восемь видов акул, включая большую белую и три вида акул-молотов. Новая международная договоренность, конечно же, стала серьезным шагом на пути к дальнейшему расширению комплекса мер по сохранению этих поставленных под угрозу видов… Стоп! А кто и как будет технически контролировать соблюдение запрета на их добычу и оборот?

По самым скромным оценкам, человеком ежегодно вылавливается 63 миллиона акул (а по нескромным – 273 миллиона) – и всё ради акульих плавников, пользующихся невероятным спросом по причине того, что в культуре ряда стран Восточной Азии суп из акульих плавников – символ статуса и достатка того, кто может себе это удовольствие позволить, а желающих показать свою состоятельность предостаточно из-за густонаселенности региона. Именно в силу таких специфических культурных традиций срезание акульих плавников с последующим вышвыриванием за борт искалеченного улова сделалось извращенной и грязной нормой у рыбаков, которым нет дела до того, что «выпущенные» ими «на волю» акулы-ампутанты поголовно издыхают от кровопотери или неспособности удержаться на плаву.

На начальной стадии обработки столь варварским способом добытых акульих плавников они просто высушиваются на солнце даже без очистки от кожи и переправляются в Азию. Но теперь у таможенников есть свежие инструкции, позволяющие самым начитанным из них выявлять по приложенным образцам сушеные плавники особо охраняемых акул и подвергать их ДНК-экспертизе, чтобы подтвердить или развеять свои подозрения в контрабанде браконьерской продукции. Выяснилось, однако, что достаточно всего одного дополнительного «технологического» шага – снять кожу с плавников и полить их щелочным раствором (например, отбеливателем) – и ни одна таможенная ищейка не определит их видовую принадлежность: структура ДНК разрушена, стандартные тесты не работают. Однако новая технология, разработанная группой исследователей, в которую входили и ранее помянутые в этой книге добрым словом Демиан Чапмэн из Университета штата Нью-Йорк в Стоуни-Брук и Кевин Фельдхайм из чикагского Музея естественной истории имени Филда, позволяет идентифицировать видовую принадлежность мяса по характерным повторяющимся последовательностям в сохранившихся фрагментах ДНК. На данный момент предложенный ими метод идентификации видовой принадлежности биоматериалов по «мини-штрихкоду ДНК» помогает гарантированно выявлять принадлежность и плавников-полуфабрикатов к семи из восьми строго запрещенных к вылову видов акул (а иногда обнаруживать следы их ДНК даже в супе). Теперь аналогичные упрощенные тесты на совпадение отдельных характерных цепочек в структуре ДНК используются и для выявления контрафактной и не соответствующей маркировке продукции в рыбных магазинах и ресторанах всего мира.

Кроме того, методы всё той же прикладной генетики позволяют нам отслеживать и наносить на карту маршруты миграции крупнейших форм океанической жизни. Например, по следам ДНК синего кита, засеченного сначала у островов Галапагос, а затем у побережья Чили, удалось подтвердить, что это один и тот же самец, который является теперь обладателем официально зафиксированного мирового рекорда среди синих китов Южного полушария по дальности сезонной миграции – 5 150 километров. Подобного рода подтверждения позволяют ученым точнее очерчивать границы критически важных мест обитания видов, для которых характерны дальние миграции – в частности, наносить на карты ареалы их размножения и кормления. По мере накопления эти данные помогают уточнять границы морских ООПТ, которые необходимы для охраны популяций редких видов.

Новые технологии можно использовать для активного предупреждения угроз китам на известных путях миграции и в излюбленных местах обитания. В частности, в последние годы значительно выросла интенсивность судоходства через территорию Национального морского заказника имени Джерри Стаддса на мелководной косе Стеллваген, отделяющей воды Массачусетского залива от глубин Атлантики, что приводит к повышенному риску столкновения судов с представителями и без того крайне истощившейся североатлантической популяции гладких китов. Этих игривых гигантов осталось там меньше пятисот, и потеря каждой особи, а тем более взрослой самки, – очень болезненный удар по перспективам вида в тяжелой борьбе за выживание. Благодаря сотрудничеству между мореходами и учеными из программы биоакустических исследований орнитологической лаборатории Корнеллского университета и Океанографического института в Вудс-Холе (штат Массачусетс) удалось разработать уникальные «умные буи», улавливающие голоса китов за пять морских миль и сигнализирующие «малый ход» капитанам подходящих к опасному месту судов, которым, как и китам, совершенно ни к чему столкновение на полном ходу с тушами весом сто и более тонн. Эта инициатива может служить образцово-показательной моделью межведомственного и межотраслевого сотрудничества в деле организации безопасного судоходства в окрестностях мест кормления и спаривания китов.

Гидроакустические станции продолжают использоваться и для дальнейшего изучения динамики нерестовых скоплений нассауского групера в рамках проекта «Групер и луна» Фонда природоохранного просвещения и защиты рифов. По этим данным удается определить, когда и откуда прибывает рыба на нерестилище, как долго там остается и куда затем отбывает. В рамках разъяснительной работы с местным населением подчеркивается важность охраны этого уникального по площади нерестилища, причем исследователи наладили сотрудничество с местными общеобразовательными школами, где детям теперь рассказывают о том, насколько уникальное событие происходит ежегодно в их окрестных водах. Во многом благодаря этим усилиям правительство Каймановых островов в 2011 году продлило еще на восемь лет срок действия полного запрета на рыболовство в действующих и бывших местах нереста нассауского групера. И это замечательно, поскольку запрет явно приносит желаемые плоды: постепенно восстанавливается средний размер особей, стал прибывать на свои первые нересты подросший молодняк, а общее поголовье нерестящейся популяции со времени введения запрета в 2003 году практически удвоилось.

Исследователи продолжают расширять сети гидроакустических датчиков, развертываемые вдоль побережий всего мира, с тем чтобы лучше изучить точные маршруты и сроки миграций на нерест и обратно на выкорм самых различных видов рыбы и морских млекопитающих. В результате мы получаем всё более полную и уникальную картину мира звуков, которыми сопровождаются массовые миграции, и даже записи переговоров между собою в пути особей тех видов, которые отнюдь не «немы как рыбы».

Понятно, что поделить весь океан на морские ООПТ и огородить их кордонами – не вариант. Новая концепция зонирования океана исходит из признания сложившейся практики многоцелевого использования морских ресурсов и предусматривает управление площадями океанов и морей по тому же принципу, который широко используется нами на суше: определение целевого назначения каждой зоны (жилая, промышленная, зона отдыха и т. п.) и разрешенных для зон различного назначения видов человеческой деятельности. При этом в обязательном порядке должны учитываться ареалы обитания значимых видов морской фауны, места размножения и вскармливания потомства, традиционные районы рыбного промысла и добычи иных морских ресурсов, месторасположение курортных и культурных объектов. Пока что по всему миру на побережьях, в прибрежных водах и в удаленных от берега акваториях подобный целостный и комплексный подход применяется крайне редко: рыба одного вида рассматривается как некое единое целое, без учета специфики местного населения и сложившихся здесь традиций ее лова; а различные властные структуры и регулирующие органы никак не координируют свои действия и устанавливают плохо согласующиеся между собой правила.

Успешным примером комплексного и учитывающего местную специфику подхода к охране океанических экосистем служит инициатива «Синий ореол», в рамках которой частный Институт Уэйтта стремится продемонстрировать, за счет чего можно сделать скоординированными ранее разрозненные усилия. Этот запущенный в 2012 году проект призван помочь малым островным государствам и протекторатам научиться выявлять проблемы, ставить цели и решать задачи в сфере использования океанических ресурсов и управления ими в пределах территориальных вод (в традиционном их понимании: полосы шириной в три морские мили от линии берега при отливе). Едва зародившись, инициатива уже привела к успешному принятию местного закона об управлении океаническими ресурсами на острове Барбуда, а теперь аналогичные проекты запущены на островах Кюрасао и Монтсеррат.

Но и относительно небольшие по площади заповедники могут похвастаться серьезными успехами, если там на протяжении ряда лет реально следили за соблюдением природоохранного режима. Национальный парк Кабо-Пульмо – один из таких примеров. Жак-Ив Кусто когда-то назвал юго-восточную оконечность полуострова Калифорния на стыке океана и залива «лучшим в мире аквариумом». Вот только местные рыбаки-мексиканцы в какой-то момент обнаружили, что ловить им тут больше нечего: опустели некогда богатейшие рыбой воды и кишевшие всякой живностью коралловые рифы. Сами же местные (к их чести!) и опомнились. Дабы спасти экосистему от полного коллапса, они обратились к правительству Мексики с петицией об организации там морского заказника со значительной долей полностью закрытых для лова рыбы и сбора морепродуктов заповедных зон, что и было сделано в 1995 году.

Но результативность этого отчаянного шага всецело зависела не только и не столько от воли правительства Мексики, утвердившего создание на юго-востоке Южной Нижней Калифорнии этой морской ООПТ площадью 71 квадратный километр, сколько от заинтересованности и личного участия местного населения в обеспечении соблюдения природоохранных мер. И ведь сработало! В первые годы особых улучшений вроде бы не наблюдалось, но затем – в период с 1999-го по 2009 год – произошел невероятный взлет: общая биомасса морской фауны в акватории ООПТ Кабо-Пульмо увеличилась на фантастические 463 %, то есть рыба «проголосовала плавниками» за возвращение в ставшую безопасной среду обитания. От мала до велика все виды стаями вернулись к родным берегам, включая эффектно нерестящихся каранксов, груперов и луцианов. Подобный целенаправленный подход к защите особо уязвимых видов хорошо бы использовать еще и в отношении уникальных экосистем, сложившихся вокруг вершин подводных гор, – особенно в сочетании с новейшими технологиями мониторинга. В этом случае речь идет не о создании заповедников или запрете промысла, а о международной политической защите этих чувствительнейших участков от усиливающегося вторжения и давления со стороны человека (в частности, от всевозможных проектов разработки залежей полезных ископаемых на мелководных плато посреди океана). Тут требуется взвешенное сочетание полностью закрытых зон с тщательно регулируемыми по доступу к разработке ресурсов.

Вкупе с другими мерами, направленными на регулирование добычи рыбы и освоения побережий, устроенные в стратегически значимых местах и должным образом охраняемые заповедники способны принести более чем ощутимые результаты. Еще в конце 1990-х годов самкам групера вида Mycteroperca microlepis светила незавидная перспектива выметывания икры на фоне острого дефицита самцов, доля которых не превышала 5 % по месту нереста. Будучи протогинными гермафродитами, эти каменные окуни, родившись самками, превращаются в самцов к десятилетнему возрасту. Поскольку растут и набирают вес эти рыбы на протяжении всей жизни, рыбаки, которых рыбой не корми, а дай похвастаться крупным уловом, долгими годами вылавливали увесистых самцов и приближающихся к ним по размерам и готовящихся к скорой смене пола самок. В итоге самцов осталось так мало, что их молок стало не хватать для оплодотворения икры. Притом самки этого вида групера, прибыв на нерестилище с полным брюхом вызревшей икры, умеют вовсе не выметывать ее, а усваивать обратно на внутренние нужды организма, если самцов-оплодотворителей поблизости не наблюдается. Именно для устранения подобных демографических перекосов рыбоохрана и закрывает любой промысел рыбы на весь сезон нереста, да еще и с запасом на пару месяцев, чтобы рыба могла всецело сосредоточиться на сексе, не отвлекаясь на вкусную наживку. А главное, небольшие по площади тихие подводные омуты, где водятся особо крупные половозрелые самцы, теперь и вовсе взяты под постоянную и круглогодичную охрану, лов там запрещен раз и навсегда. Такие меры, вкупе с годовыми квотами вылова, позволили заметно восстановить популяции различных видов каменного окуня в Южной Атлантике и Мексиканском заливе.

Запретить рыболовство?.. Легко сказать. А как это сделать на практике? И ведь, будто нарочно, именно в окрестностях нерестилищ местные жители настолько привыкли полагаться на ежегодный обильный улов, что он, по сути, является главным источником их пропитания – как в физическом, так и в денежном выражении. Словом, не изыскав альтернативных источников доходов для самообеспечения местного населения, об эффективной природоохранной политике можно забыть, а значит, нужно каким-то образом сделать так, чтобы аборигенам было выгоднее соблюдать запреты и правила, чем браконьерствовать. Один из возможных подходов – превратить вчерашних рыбаков в платных гидов-экскурсоводов для туристов и инструкторов для дайверов – любителей поглазеть на нерестящиеся косяки. При достаточном потоке небедных туристов за один сезон нереста знаток местной акватории заработает в роли продавца зрелищ куда больше, чем раньше выручал за свой улов. Подобный подход апробируется в Белизе и на Кубе, где для рыбаков открыты курсы профессионального переобучения на экскурсоводов или инструкторов спортивной рыбалки, и кое-какие успехи там достигнуты.

Помимо рабочих мест для бывших рыбаков развитие индустрии подводного экотуризма открывает и новые возможности для местного бизнеса, помогая предпринимателям зарабатывать на охране морской фауны не хуже, чем на ее варварском истреблении. В островных государствах – от Багам до Мальдив – обитающие там акулы теперь стимулируют развитие индустрии дайвинга, приносящей многомиллионные прибыли местному бизнесу, который сам же своих кормилиц и охраняет. Первой в мире островной страной, полностью запретившей всякий коммерческий промысел акул в своих территориальных водах, стала Республика Палау – и, согласно результатам последней технико-экономической экспертизы, каждая (!) дожившая до этих счастливых времен акула отплатит островитянам доходом порядка двух миллионов американских долларов, которые они выручат на ней за всю ее оставшуюся жизнь, показывая за деньги туристам, вместо пары сотен, которые им заплатили бы за ее плавники скупщики рыбацкого улова. По сумме живые акулы обеспечивают Палау 8 % ВВП. В ряде исследований убедительно показано, что и на воздушной акробатике в исполнении скатов-мантов, и на экскурсиях аквалангистов в гости к акулам, и на морских прогулках к скоплениям китов можно и нужно зарабатывать на много порядков больше, чем на тупом истреблении всех этих видов. Подобная переоценка экономического потенциала морской фауны стала, между прочим, одной из причин всплеска повсеместного интереса к охране акул. В последние годы примеру Палау последовало не менее десяти стран, также запретивших коммерческий промысел акул и скатов в своих водах. Так что, выбирая страну для посещения во время следующего отпуска, особенно если вы увлекаетесь дайвингом, обратите внимание на то, как в рассматриваемом в качестве возможного места отдыха государстве обстоят дела с охраной природы, и в частности морских водных ресурсов, чтобы за свои деньги вы имели возможность наслаждаться действительно живым морем, а не супом из акульих плавников в ресторане на бетонной набережной у покрытой масляными разводами дурно пахнущей зацветшей воды.

Для развития экотуризма, однако, требуются благоприятные для этого природно-климатические условия, а там, где таковые отсутствуют, нужно изыскивать какие-то иные формы компенсации местному населению утраты источника средств к существованию вследствие запрета рыбного промысла. На противоположном хищнической добыче морских ресурсов полюсе спектра находится так называемое экопредпринимательство, хороший пример которого мы находим на индонезийском острове Серанган у южного берега Бали, где местный социальный предприниматель Ваян Патут создал новую бизнес-модель, помогающую рыбакам переквалифицироваться в возделывателей коралловых рифов. Дело было так: в результате строительства на Серангане крупного курорта экосистемы местных коралловых рифов оказались погублены, и тогда Патут решил занять детей местных рыбаков выращиванием новых на маленьких коралловых фермах, где они стали бережно разводить новые колонии кораллов на замену уничтоженным строителями пляжных гостиниц. Пока дети любовно выращивали в прибрежных водах новые кораллы, их родители, лишенные привычной возможности ловить рыбу на рифах, повадились выходить на своих лодках подальше в открытое море и… глушить там рыбу динамитом. Выбранная Патутом тактика была тщательно продуманной – и сработала. Тронутые заботой собственных детей о восстановлении рифового обиталища для рыб, их родители стали мало-помалу задумываться: а кто среди новых кораллов будет жить, если мы всю рыбу в округе переглушим? Постепенно рыбаки, забыв про динамит, присоединились к собственным детям и стали вместе с ними взращивать подводные коралловые сады. Созданное Ваяном Патутом кооперативное рифовое хозяйство теперь занимается выращиванием кораллов и на продажу аквариумистам, и для рекультивации окрестных рифов. Доходы от продажи обломков кораллов в качестве сувениров, рифовых рыбок и живых кораллов торговцам аквариумной живностью, а теперь также и платных экскурсий с масками и трубками на воссозданные кооператорами рифы для гостей того самого курорта, строительство которого едва не лишило остров его главного украшения, надежно обеспечивают бывших рыбаков всем необходимым. За считанные годы туземные жители Серангана проделали путь от диверсантов-подрывников до созидателей коралловых рифов.

Коралловодство в наши дни превратилось в быстро развивающуюся ветвь научной аквакультуры. По всему миру действуют уже десятки питомников коралловых полипов, поставляющие «затравку» для рекультивации разрушенных и оздоровления болеющих колоний на существующих коралловых рифах – и даже для создания новых очагов их произрастания. По мере накопления учеными новых знаний и разработки новых методов ускоренного размножения и почкования колоний коралловых полипов себестоимость выращивания кораллов неуклонно снижается, а технология упрощается. Например, в лаборатории Mote Marine Lab, занимающейся рекультивацией атоллов архипелага Флорида-Кис, изыскали способ многократно ускорять разрастание колоний за счет высаживания затравок определенных форм и размеров, а в Австралии исследователи экспериментируют с выведением и выращиванием новых пород кораллов, устойчивых к климатическим изменениям. Всплеск интереса к коралловодству порождает и приток «добровольцев» из числа увлекшихся этим делом посетителей рифов к участию в программах выращивания и пересадки кораллов. Всё вышеперечисленное как раз и открывает широчайшие возможности перед инициативными и экологично мыслящими предпринимателями.

Секс хорош лишь тогда, когда он происходит по зову и законам природы, а не по принуждению. По крайней мере, у морских видов это так, а это значит, что нам нужно еще и создать для них первозданные условия, зачистив среду их обитания от всего наносного, попадающего в воду по нашей милости и мешающего успешной репродукции. Прежде всего речь идет о пластиковых отходах и химических загрязнениях. Извиняюсь, но и в море сексом желательно заниматься на чистой постели.

Сегодня считается доказанным, что именно повышенное содержание в морской воде веществ, разрушительно действующих на эндокринную систему, стало главной причиной столь разнообразных пагубных эффектов, как задержка нереста у камбалы вида Parophrys vetulus в заливе Пьюджет моря Селиш, феминизация самцов кефали у побережья Басконии, массовое бесплодие кольчатых нерп, дегенеративное вырождение самцов у некоторых ракообразных, маскулинизация самок улиток (отрастание пенисов, препятствующих кладке яиц), снижение числа икринок в пометах трески, ну и, как апофеоз, чудовищное вырождение всей популяции рачков-бокоплавов у побережья Шотландии в неспособных к размножению гермафродитов, выявленное доктором Фордом, о чем рассказывалось в конце Акта I. Даже спустя тридцать лет после их запрета высокомолекулярные полихлорированные бифенилы (ПХБ) продолжают вызывать массовые отравления, приводящие к бесплодию морских свиней, а гормональные препараты, подмешиваемые в корм скоту, как выяснилось, нарушают половое поведение самцов гуппи и превращают их из обходительных и галантных кавалеров в потенциальных маньяков-насильников. Нарушаются и механизмы коммуникации: утечки из прохудившихся от старости подводных нефтепроводов, не говоря уже о катастрофических разливах из потерпевших крушение танкеров, способны воспрепятствовать нормальному половому размножению великого множества видов морской фауны, накрепко заглушив все тонкие биохимические сигналы, которыми животные обмениваются между собой.

Что касается бескрайних гор пластиковых отходов, которыми мы наводняем море, то по последним данным мы ежегодно увеличиваем их на пять (по самой оптимистичной оценке), а то и на все 12 миллиардов тонн пластиковых бутылок, пакетов и прочего хлама, смываемого с суши. Для снижения интенсивности загрязнения морской среды необходимы изменения – и политические, и законодательные, и культурно-психологические. Для большего эффекта усилия должны предприниматься на всех уровнях: от глобального до местного. Всемирное движение за запрещение пластиковых пакетов – хороший пример того, как местные начинания способны перерасти в глобальную инициативу. Полного запрета пластиковых пакетов на национальном уровне уже удалось добиться в столь разных по культуре и уровню экономического развития странах, как Италия и Кот-д’Ивуар; на муниципальном уровне запрет действует во множестве поселений от США и Австралии до Индии и Пакистана. По совокупности всё это позволяет разгрузить от зловредного изобретения розничной торговли городские и сельские свалки на местном уровне и Мировой океан на глобальном. Аналогичные усилия предпринимаются и с целью введения законодательного запрета на использование пластиковых микрочастиц в косметике и парфюмерии, где они включаются в состав скрабов, мыла, зубных паст и т. п. в качестве абразивных. В США экологи лоббируют такой запрет как на федеральном уровне, так и в законодательных собраниях штатов. Эти микрочастицы нередко настолько мелки, что беспрепятственно проходят сквозь фильтры водоочистных сооружений и выносятся в море, где напитываются токсинами и оседают в желудках морских видов, вызывая отравления и нарушения пищеварения.

Согласно последним данным, свыше 80 % пластиковых отходов попадает в Мировой океан с территории десятка с небольшим быстро развивающихся стран со средним уровнем благосостояния населения и безобразным положением дел в области утилизации отходов. Это, между прочим, отличная новость, поскольку она означает, что достаточно всем миром помочь этим целевым странам построить нормальные мусороперерабатывающие заводы, и уровень выноса в Мировой океан пластиковых загрязнений снизится многократно.

Что до уже плавающих в морях и океанах пластиковых отходов, то самым проблематичным оказывается решение задачи очистки вод от взвеси микрочастиц. Хуже того, эта задача, по сути, не имеет разумного решения: любой механический фильтр, способный отцедить микрочастицы пластика, будет отцеживать и планктон, подрывая цепи питания в саˊмой основе. Это реально одна из величайших проблем современности в области экологии морской среды. Остается лишь утешать себя тем, что с крупным мусором мы справляемся всё лучше и лучше.

На Гавайях начата реализация новой программы под названием Nets to Energy, в рамках которой мусор из прибрежных вод превращается в топливо для местных ТЭС. Фантастически полезная модель для любого островного или берегового государства. В рамках программы NOAA по очистке береговых зон от мусора, реализуемой при участии ряда НКО, частных предприятий и рыбаков, берега и шельф на Гавайях очищаются прежде всего от пришедших в негодность старых рыболовных сетей, опутывающих кораллы, угрожающих диким видам, мешающих причаливанию и просто захламляющих берега. Все эти старые сети вместе с другим органическим мусором затем измельчаются и отправляются в топку парогенераторов мусоросжигающей ТЭС. На сегодняшний день из 800 с лишним тонн старых сетей получено электроэнергии в количестве, достаточном для полного удовлетворения годичных потребностей трехсот местных домохозяйств.

Как говорится, навалившись всем миром, можно и горы свернуть. В 2014 году более полумиллиона человек приняли участие в организованной НКО Ocean Conservancy международной кампании по очистке береговой пляжной полосы и сдали на утилизацию свыше семи миллионов тонн мусора. Эта добровольческая акция, отметим, проводится ежегодно на протяжении вот уже тридцати лет и охватывает пляжи по всему миру. Помимо собственно очистки берега, в рамках программы исследователи ведут учет качественного и количественного состава мусора, выносимого на пляжи, что помогает определять маршруты его переноса морскими ветрами и течениями с целью проработки возможных мер по минимизации ущерба, который мы причиняем морской среде.

Не за горами и начало глобального движения за полный запрет некоторых особо вредных химикатов. Еще раз вернемся к самкам улиток, гибнущим из-за внезапно отрастающих пенисов. Помните, в чем там первопричина? В трибутилине (TBT) – повсеместно использовавшемся компоненте краски для подводной части корпуса морских судов. Полный международный запрет на использование TBT вступил в силу в 2008 году, и судостроители с судоремонтниками вынуждены были с ним смириться, хотя заменить этот компонент в составе красок было нечем, в то время как именно TBT служил главным ингибитором обрастания подводной части судов ракушками. По последним данным, запрет начал приносить плоды, и число случаев описанного уродства у самок улиток пошло на спад. Аналогичным образом ужесточение нормативов очистки продуктов сжигания каменного угля в США позволило значительно снизить содержание ртути в дымовых газах и, соответственно, загрязнения ими атмосферы и океана. Один из результатов – значительно более быстрое, нежели планировалось, снижение до уровня ниже ПДК содержания ртути в организме луфарей – главных хищников и объекта спортивного рыболовства на Восточном побережье.

Есть и другие пути возвращения к более естественным параметрам среды обитания морских видов, особенно в прибрежных зонах. Всплеск числа проектов восстановления устричных банок – лишь один из примеров. Где-то в качестве основы для новых колоний используются бетонные блоки, где-то – сетки, набитые мертвыми устричными ракушками. В любом случае такая затравка позволяет разрозненным мелким устрицам выбраться из донного ила и приступить к строительству новых колоний, и вскоре эти затравки обрастают живыми ракушками и превращаются в полноценно развивающиеся устричные рифы. Местные жители с участками собственности на берегу присоединяются к усилиям по «возделыванию устричных огородов»: например, свешивают в воду со своих причалов сетки с мелкой устричной молодью, присматривают за ними, пока устрицы не подрастут, а затем высаживают их в рекультивируемые колонии. Другой вариант оказания помощи устрицам местными жителями – участие в программах переработки остающихся от них раковин, реализуемых активистами из различных НКО, например из Oyster Recovery Partnership в штате Мэриленд или Союза возрождения побережья Луизианы. Поглощая устриц, посетители ресторанов, участвующих в таких программах, могут быть уверены, что их ценные раковины вернутся в море (а не отправятся на свалку) и будут использованы в качестве материала для постройки новых устричных рифов. В Мэриленде ресторанам – участникам программы даже разрешили самостоятельно расходовать собранный местный налог с продаж на ее финансирование. Теперь Мэриленд по праву гордится крупнейшей в мире восстановленной устричной колонией с общей рифовой площадью 133 гектара и населением около миллиарда двустворчатых, заботливо выращенных в лаборатории на искусственных банках из раковин их предков, спасенных от выброса на свалку и выпущенных обратно в солоноватую воду Чесапикского залива, где некогда в изобилии водились, в свою очередь, их предки, чтобы заняться ровно тем же – эффективной очисткой изрядно загаженных человеком вод залива от загрязнения.

Всевозрастающее понимание незаменимости и многогранной пользы, приносимой морю и человеку этими живыми барьерами (в отличие от рукотворных бетонных волноломов), приводит к тому, что всё больше муниципалитетов – от Техаса до штата Нью-Йорк – приходит к выводу о разумности инвестиций в рекультивацию устричных рифов, которые окупятся не только за счет улучшения защиты береговой линии от штормов, но и благодаря повышению качества воды, поголовья рыбы и рекреационной ценности побережья.

Предотвращение развития дальнейших климатических изменений по наихудшему сценарию требует международного сотрудничества в глобальных масштабах и на всех уровнях государственного управления – а эта задача всегда нелегкая. Но основания надеяться на лучшее имеются. Прежде всего, океанические экосистемы оказались более приспособляемыми и жизнестойкими, чем полагалось первоначально. Только поймите правильно: если мы продолжим сжигать углеводородное топливо нынешними темпами, не предпринимая усилий по сокращению сопутствующих выбросов парниковых газов в атмосферу, последствия будут самыми плачевными: коралловые рифы в их нынешнем виде, к примеру, со временем исчезнут вовсе. Но оказавшаяся более высокой, нежели считалось, приспособляемость морской флоры и фауны дает нам некоторую отсрочку и время на исправление ошибочного курса. Например, повышение температурного фона в Мировом океане прогнозируемо приводит к дисбалансу между полами у множества видов с термическим механизмом детерминации пола потомства. Однако последние экспериментальные исследования ряда рифовых рыб показали, что родители исправляют этот перекос всего за два поколения: рыбы, появившиеся на свет в условиях непривычно теплой воды и со смещенным балансом относительной численности полов, каким-то непонятным образом вносят поправку на температуру, и доля самок в популяции восстанавливается до нормы уже к третьему поколению. Подобные исследования указывают на то, что та же самая гибкость в определении пола, которая заставляет нас, считающих таких рыб особо уязвимыми перед лицом климатических изменений, беспокоиться за их выживание, на поверку может делать подобные виды весьма приспособляемыми к новым условиям, что дает нам запас времени на поиск решения проблемы глобального потепления до той поры, пока температура водной среды не превысила порога адаптивных способностей видов и не нанесла им необратимого ущерба.

Морские ООПТ также способны помочь обитающим там популяциям пережить потенциально пагубные последствия климатических изменений. На тихоокеанском побережье мексиканской Нижней Калифорнии колонии морских ушек на полностью заповедных территориях значительно меньше популяций за пределами заповедников пострадали от последствий двух жестоких пиков кислородной недостаточности вследствие перегрева воды – явления, которое будет ожидаемо учащаться по мере дальнейшего глобального потепления. Хотя в мертвую зону штилевой перегретой воды там попали все колонии абалона, значительно более высокая плотность популяций и более крупные размеры взрослых ракушек (привет МОПСам и тут!) на заповедных территориях послужили буфером. На ООПТ выжило достаточно морских ушек и – как мы помним, это также жизненно важно – в достаточной близости друг от друга, чтобы успешно возобновить половое размножение и восстановить потери за счет новобранцев значительно быстрее, чем за пределами заповедника. На самом деле охраняемая популяция принялась плодиться с такой интенсивностью, что работникам заповедника пришла в голову и была реализована идея использовать часть ее приплода для спасения колоний за пределами заповедника – этакий аналог «реализации складских излишков» посредством выездной торговли.

Аналогичным образом и в Карибском бассейне, где рифы в целом ухожены и хорошо охраняются (а уж о тех, где живут, здравствуют и кормятся сверхпопулярные рыбы-попугаи, и говорить нечего), наблюдается повышенная устойчивость экосистем к негативным последствиям всеобщего потепления вод. Результаты всех исследований подобного рода однозначно указывают на то, что предпринимаемые на местном уровне меры весьма и весьма благотворно сказываются на долгосрочных перспективах выживания и процветания подобных экосистем.

Так что если нам удастся своими действиями просто предотвратить катастрофически резкое потепление по самым экстремальным сценариям, морские гидробиологические экосистемы имеют хорошие шансы благополучно адаптироваться к плавному потеплению и собственными силами. Мировой океан – это вам не суша, тут случаев полного вымирания видов наперечет, а при грамотной охране и управлении ресурсами даже самые пострадавшие от чрезмерной добычи виды, такие как горбатый кит, тихоокеанские морские окуни или атлантическая меч-рыба, уже продемонстрировали свою способность к быстрому отскакиванию от опасной грани и возвращению в мир живых и здравствующих обитателей океана.