8

Пока Билли шла за низеньким человеком, который назвался бывшим профессором Академии натурфилософии, девушка спорила сама с собой, тратит ли она время впустую или нет. Дрибнер был странным типом, и Билли пока не понимала, что думать о нем и его позиции. Почетный профессор? Она спросила себя, не сам ли старикан выдумал себе такой титул, особенно учитывая намек бывшего академика, что его… ну, ушли в отставку.

И где эта якобы лаборатория? Явно же не в пределах самой Академии? Если старик уволен, – или в отставке, или в отпуске, – разве он смог бы работать в той организации, полноценным членом которой технически уже не являлся?

Тем временем Дрибнер повел Билли по обходному маршруту вокруг огромного здания Академии обратно на Бордовый проезд, потом по боковым улочкам, пока они не вернулись обратно в клуатры, образовывавшие задворки кампуса Академии. Старик целеустремленно шагал между освещенными солнцем колоннами, Билли – позади него, и ни один из встреченных академиков или студентов не пытался их остановить.

Затем Дрибнер повернул и повел ее через высокую дверь под аркой обратно в здание. Коридор был коротким и выходил в заросший сад, идущий параллельно клуатрам, хотя явно не так часто посещаемый. Там была тропинка, которая вела через неухоженный газон на узкую каменную лестницу с крошащимися ступенями. Дрибнер сбежал по ступенькам, а когда Билли его нагнала, он уже возился с ржавой железной решеткой, закрытой на множество замков разных форм и размеров. Они покрывали калитку сверху донизу, и каждый из них, похоже, открывался отдельным ключом с огромной связки, извлеченной откуда-то из глубин мантии старика.

Почти смехотворно, но по какой-то причине Билли все-таки хотела услышать то, что он скажет. Дрибнер был стар, и ей было интересно, знал ли он Соколова. Может быть, бывший коллега? Соколов никогда не упоминал о своем круге – с характерной для академика самоуверенностью он интересовался только собственной работой.

Учитывая поведение членов совета Академии, возможно, в этом отношении он не отличался от остальных. Дрибнер такой же? Похоже на то. Была и у него какая-то аура собственного превосходства, хотя и поугасшая из-за тяжелых времен, которые он, похоже, переживал.

Он наконец открыл калитку и поманил спутницу внутрь. Пока они шли по длинному каменному коридору между скользкими от слизи стенами в какую-то старую часть Академии, в голове Билли бродили две мысли, подталкивавшие ее следовать по сужающемуся проходу за странным человечком.

Первая – это он нашел ее, а не наоборот. Он следил за ней, искал. Хотя она в Дануолле всего месяц, впервые она заметила его этим утром. Но он явно знал, кто она такая, – и, куда важнее, зачем она здесь, – и хотел поговорить. Возможно, он не так прост, как кажется.

Вторая – он заявил, что верит ей, хотя она пока ничего ему не сказала о том, что видела. Интересно, не подслушивал ли он у зала совета, пока семь профессоров бессмысленно спорили ни о чем? Смог ли он как-то проскользнуть мимо грозного взгляда швейцара? Похоже на то. Судя по тому немногому, что она о нем узнала, Дрибнер казался независимым человеком, который передвигался по Академии без труда.

«Все больше и больше похож на Соколова», – подумала она.

Где-то в глубине здания коридор закончился перед черной дубовой дверью за очередной железной калиткой, освещенной яркими пятнами дневного света, падающего сквозь решетки над их головами. На двери был один-единственный большой замок, и Дрибнер так долго проворачивал огромный ключ, что Билли уже думала предложить ему помощь, но механизм наконец щелкнул, и старик взялся за гигантскую ручку-кольцо. Помедлил и оглянулся через плечо с поджатыми губами.

– Вынужден настаивать, чтобы ты не употребляла «Мечту Дурака» в моей лаборатории, – сказал он.

Билли пожала плечами, но тут же почувствовала растущее давление между висков и жар от разгорающегося Осколка в черепе. Почти немедленно перед глазами возникла красная пелена, и девушка чуть не упала, удержавшись за стену узкого прохода волшебной рукой. Стоило коснуться стены, как бледную кладку подернуло инеем.

Дрибнер покосился на стену.

– Да, я подозревал, что подобное случится. В лаборатории будет еще хуже, но я вынужден настаивать – ни в коем случае не принимай «Мечту Дурака». Для того, что я должен показать, крайне важно, чтобы ты находилась в полных, так сказать, силах.

Билли ничего не ответила, но кивнула. Ей было дурно, в голове начало колотить, как всегда, когда она была рядом с…

Рядом с разломом Бездны.

Дрибнер шмыгнул носом.

– Приготовься, – сказал он, отворачиваясь к двери. – Лично я нахожу подобный опыт живительным, но у меня нет волшебного артефакта в голове, верно?

Затем он повернул ручку-кольцо обеими руками. Раздался тяжелый стук, когда механизм отошел от древней стены, и Дрибнер с усилием распахнул створку.

Голова Билли закружилась, в глазах засверкали красные и синие пятна. Стиснув зубы из-за стука в голове, она пробралась вдоль стены, чтобы войти в зал. Переступив порог, она сорвала повязку, словно это могло хоть чуть-чуть унять горящую боль…

Комната была круглой, построенной из того же вездесущего кирпича и известняка, что и вся Академия, только здесь стены были темными от сырости и плесени. В ключевых точках низкий потолок поддерживали укрепленные железные столбы, а между столбами и стенами зала были втиснуты верстаки и буфеты, всю поверхность которых занимало оборудование – склянки, реторты, подставки, горелки, тигли. На пирамиды книг неустойчиво опирались стопки бумаг. Все было завалено увеличивающими линзами, ручками и карандашами, измеряющими устройствами и инструментами для рисования. В одном углу была куча из пяти пустых баков для ворвани, при этом три полных были аккуратно расставлены под столом, а четвертый – подключен к силовой установке, встроенной в стену. Окон не было, как и другой двери, и, хотя бледно-синий свет полных баков был достаточно ярким, не они служили главным источником освещения в помещении.

Билли оказалась права: посреди зала был разлом Бездны.

Она уставилась на разлом, чувствуя, что ее притягивает так мощно, что она с трудом сделала шаг назад, тяжело ступая по каменному полу. Дрибнер рядом кивнул.

– Да, имеет определенный эффект, верно? – сказал он, закрывая дверь. Он обошел комнату, проходя за колоннами и проверяя различное оборудование. Билли оставалась у двери, завороженная разломом.

Тот был совсем небольшим и висел в воздухе вдали от стен, пола и потолка. Он колыхался – переливающийся занавес синего света, примерно прямоугольный, но с мерцающим краем, светившимся красным цветом, будто верхнее пламя.

Она была прекрасна, эта дыра в мире. Пока Билли смотрела на нее, зрение, дарованное Осколком Ока Мертвого Бога, начало набирать силу, отображая разлом в красном цвете, насыщенность которого усиливалась с каждой секундой. Когда девушка отвернулась, чтобы поискать глазами Дрибнера, насыщенность немедленно угасла, но она почувствовала почти физическую тягу обратно к разлому – так тот привлекал Осколок. Как и у остальных разломов, у этого были некоторые характеристики пустоты Бездны, но на другой стороне ничего не виднелось.

Из-за одной из колонн появился, посмеиваясь, Дрибнер и показал на разлом.

– Я предполагал, что случится нечто подобное, – сказал он. Постучал пальцем по щеке. – Этот артефакт в твоей голове – его притягивает, так? Моя теория, совершенно очевидно, верна. Этот предмет принадлежит Бездне, а не реальному миру – а следовательно, и ты тоже, и потому разлом притягивает и тебя, – он снова усмехнулся. – Счастливая и на редкость полезная ситуация, пожалуй. Да, весьма полезная.

Билли покачала головой. Она вернулась к разлому и, как и говорил Дрибнер, снова почувствовала тягу Осколка.

– Откуда ты узнал, что здесь разлом? – спросила она.

– А, за это следует благодарить нашего общего друга – прославленного Антона Соколова.

– Значит, ты знал Соколова?

Дрибнер нахмурился.

– Что? Знал Соколова? Ну разумеется! С чего ты взяла, что это не так? Подумать только, юная леди, ты что же, вовсе меня не слушала? Право, ну и молодежь пошла!

Билли, возмущенно подняв бровь, наблюдала, как старик бормочет под нос, бродя по подземной лаборатории. На другой стороне зала у стены стояли сложенные большие рамы на колесиках, и теперь он начал их раздвигать, распрямляя у каждой набор шарнирных держателей и еще каких-то странных металлических конечностей. Билли отступила, чтобы уступить место, не предлагая помощи. Она не представляла, что делает бывший профессор, но, учитывая его вспыльчивость, не было сомнений, что предложение помощи только еще больше его рассердит и вызовет задержку.

Какое-то время Билли наблюдала за ним молча. Как только он вроде бы успокоился, она заговорила:

– Значит, Академия позволяет тебе заниматься здесь собственными экспериментами?

– Позволяет.

– Несмотря на то что ты, э-э… в отставке?

Дрибнер пожал плечами, разворачивая одну из стоек.

– У моей семьи давние связи с Академией. Мой прапрадедушка даже вложил в уставной фонд, которым теперь распоряжается блистательный профессор Финч, немалую долю своего нешуточного состояния. Меня не посмеют вышвырнуть!

Еще через несколько минут Дрибнер расставил стойки вокруг разлома, полностью окружив его сложными металлическими конструкциями. Повернув странные механические руки так, чтобы они указывали на разлом, он еще долго закреплял в нужных местах остальные инструменты. Билли наблюдала, как он извлекал из множества ящиков предметы, похожие на подзорные трубы или большие увеличительные линзы, и вставлял в держатели. Старик достал бухту проводов, соединил множество зажимов, а затем вручил Билли два тяжелых кабеля.

– Будь так добра, соедини их, – сказал он, не глядя на нее – его глаза блуждали по приборам.

Билли отнесла кабели к баку с ворванью, установленному на стене, и подключила к разъемам, а потом, задвинув крышку бака, обернулась, чтобы увидеть работу Дрибнера с другого конца комнаты.

Теперь разлом Бездны окружали инструменты, соединенные одним набором кабелей со старым пультом на колесах, а другим – с баком ворвани. Дрибнер стоял за пультом, его руки порхали над переключателями и тумблерами, а древнее лицо подсвечивал разлом и огни, вспыхивавшие на шкалах под пальцами.

Билли сложила руки и прислонилась к железному столбу, пытаясь устроиться поудобнее. Чем бы Дрибнер ни занимался, торопить его не стоило.

Наконец, удовлетворенный, Дрибнер размашистым жестом повернул рычажок. Под пультом на нижней полке тележки лежал большой приземистый ящик, весьма напоминавший аудиограф, но без раструба. Из коробки исходил лязг, а миг спустя Билли увидела, как из щели ящика полезла перфокарта. Она выдвигалась медленно, потом начала скапливаться на полу, покрытая густым узором отверстий.

Дрибнер бросил взгляд на перфокарту, потом облокотился на пульт и взглянул на Билли.

– Полагаю, тебя переполняют вопросы, юная леди, – сказал он. Билли ничего не ответила. – Разумеется, ты впечатлена моим применением натурфилософии для решения насущной проблемы, – продолжал Дрибнер, задрав подбородок. – Как и полагается. Моя работа – прямое продолжение исследований самого Соколова. В отличие от дилетантов над нами… – он закатил глаза к потолку и хмыкнул перед тем, как продолжить, – …я верю, что мир в великой опасности, и мы должны сделать все, что в наших силах, чтобы это исправить.

Билли оттолкнулась от столба и встала рядом с Дрибнером за пультом. Возможно, старик все-таки не был сумасшедшим…

– Я пыталась им объяснить, но они не поверили ни одному слову, – сказала она. – Ты все слышал?

– Разумеется. Олухи, все до единого. Стоило бы вернуть крысиную чуму, – он прочистил горло. – Так или иначе, э-э, да, я был в маленьком… вестибюле – месте, куда я часто удаляюсь для размышлений в тишине и где меня никто не найдет: оно по соседству с залом совета, понимаешь ли, так что я подслушал твои аргументы. И они были весьма убедительны. Падение Чужого вызвало… скажем так, движение между Бездной и нашим миром. Сама Бездна сорвалась с места, и две реальности расходятся. Последствия этого будут катастрофическими.

Билли кивнула.

– Я уже видела ущерб от разломов, и видела, что сны делают с людьми.

– Совершенно верно, два феномена с одной причиной. И ситуация продолжит усугубляться, пока и Островная Империя – скажем так, тело, – и ее граждане – разум – не будут разорваны в клочья!

Билли бросила взгляд на сложное оборудование Дрибнера. У ног продолжала стучать машина с перфокартой.

– И здесь ты изучал разломы?

– Этот я открыл всего несколько месяцев назад, – ответил он. – Я слышал о разломе в Тивии, который ты лицезрела самолично – о нем все же упоминалось в некоторых второсортных региональных газетенках. Здесь же, в своей скромной лаборатории, я продолжаю труды Соколова. Прежде чем уйти, он доверил мне свои записи и коллекцию, чтобы убедиться, что кто-то подхватит его знамя.

Дрибнер переместился к одной из рабочих станций у стены и достал из шкафа толстую книгу. Он начал ее листать, и Билли наклонилась поближе. Это были переплетенные рукописные страницы, авторства самого Соколова.

Она узнала почерк, но не слова.

– Он писал на другом языке? Что это? Я не узнаю букв.

– Это не просто язык, – сказал Дрибнер. – Это шифр. Похоже, многие в Академии заняли враждебную позицию по отношению к его последним достижениям – особенно с тех пор, как Финч стал всем здесь заправлять. Эти двое никогда не ладили. Подозреваю, это одна из причин, почему Соколов так и не вернулся в Академию – по крайней мере, как полагается. Но хотя Финч и остальные вставляли палки в колеса его исследованиям, он их продолжал, пользуясь шифром – ключ к которому доверил мне, чтобы я и только я мог читать его записи и продолжать работу.

Билли проглядела страницы. Шифр был смесью слов, цифр и символов, которые больше напоминали математику, чем грамматику. Определенно, это не разгадать без ключа.

– Финч боялся, да? – Билли подняла взгляд на Дрибнера. Исхудавшее лицо старика подсвечивал пульт, отчего тени на нем становились еще темнее. – И до сих пор боится, – прибавила она. – Боится магии и древности.

Дрибнер фыркнул.

– Финч – дурак. И ты права, он боится, – он перевернул книгу и начал листать с конца. Тут Билли увидела несколько схем хорошо известных ей предметов – костяных амулетов и рун. Наброски были очень точными и сопровождались новыми заметками на сложном шифре.

– Соколов стал одержим Чужим и его магией. Он сумел собрать немалое количество вещей, которые Аббатство Обывателей назвало бы «еретическими», – Дрибнер замолк и рассмеялся. – Без Аббатства и смотрителей кто скажет, что еретическое, а что нет?

Билли протянула руку и сама перевернула несколько страниц, просматривая каталог.

– Соколов собирал артефакты?

– Амулеты, руны. Большинство пришло из коллекции человека по имени Норкросс, который имел частный музей где-то в центральном Гристоле. Там случился пожар – уже, пожалуй, около года тому назад. Норкросс погиб, а большая часть его коллекции стала пеплом, но Соколов воспользовался своими обширными контактами, чтобы получить хотя бы часть уцелевших экспонатов. Он верил, что пожар пережили и другие артефакты, которые забрали из руин и перевезли в Морли неизвестные лица.

– Ладно, – сказала Билли. – И что Соколов узнал с помощью этих вещичек?

Дрибнер снова пролистал книгу.

– Ну, немало – кое-что любопытное, кое-что нет. Признаюсь, мне еще предстоит расшифровать его записки до конца, и вполне возможно, тут не хватает тома-другого. Но тем не менее, основываясь на ранних исследованиях, Соколов разработал систему приборов для измерения сверхъестественного, так сказать, – Дрибнер показал на пульт и рамы, окружающие разлом. – Как видишь, я продолжал эту разработку с некоторыми модификациями.

Билли начинала понимать.

– То есть с помощью инструментов для измерения сверхъестественного ты можешь измерить разлом?

Губы Дрибнера шевелились, словно он повторял ее слова про себя, чтобы найти ответ. Потом его глаза расширились, и он кивнул.

– Проницательный ум, как я и сказал. Очень проницательный.

– И что ты открыл?

Дрибнер показал на разлом.

– Если ты права, разломы сдвигаются, пока Бездна отходит от мира. Или, возможно, сдвигаются – не совсем то слово. Лучше сказать «отрезаются». Пока Бездна отрезается от нашего мира, она вредит ему, и этот вред со временем только усилится. Более того, разломы связаны между собой. Это не отдельные явления, а части единого целого. В конце концов разломы почти наверняка соединятся, и тогда придет конец всему сущему.

Билли присвистнула сквозь зубы.

– И как это остановить? Сколько у нас времени?

Дрибнер всплеснул руками от досады:

– Последнее мне еще предстоит определить. А как остановить – для этого мне и нужна ты.

– Я?

– Да, ты, юная леди. Ты уникальна. Чужой пал и забрал свою магию с собой. О, разумеется, есть и другая магия – о да, я видел, что натворил молодой смотритель у аптекаря, – но когда гибнет одно божество, его место спешат занять другие. Без Чужого те, кто несет его метку, больше с ним не связаны и теряют силу, – Дрибнер ткнул пальцем в Билли. – Но ты… ты другая. Тебя никогда не метили, но все же ты связана с Бездной – больше любого из тех, кто носит метку Чужого. Потому ты полезна для предстоящего нам дела.

Билли сложила руки на груди и подступила к разлому. Он переливался за инструментами Дрибнера – пылающий, немой огонь. Когда она вгляделась, почувствовала притяжение в Осколке, а в голове снова зашумело.

– Но, – говорил Дрибнер у нее за спиной, – я вынужден настаивать, чтобы ты отказалась от «Мечты Дурака». Последствия могут быть болезненными, но тебе нужно позволить тем своим частям, что принадлежат и Бездне, притянуться к ней целиком. Трава заглушает не только твои чувства, но и связь с Бездной. Чтобы быть полезной в этом деле, тебе нужно совершенно очистить разум. Только тогда потенциал твоих уз нам пригодится в полной мере.

Она обернулась к старику, пока ощущение угасало.

– Ну, ладно. Если я связана с Бездной и чувствую наличие ее разломов, что мне делать? Мне нужно что-то найти, да?

Дрибнер ухмыльнулся и поднял руки так, что рукава его мантии съехали до локтей. Потом резко опустил руки на пульт и с артистичным взмахом переключил несколько рычажков.

Тут же подземный зал заполнило гудение энергии. Билли почувствовала, как горит в голове Осколок, но, несмотря на дискомфорт, повернулась к разлому – без «Зеленой Леди» ей придется привыкать к этому.

Теперь несколько линз и труб, окружавших разлом, засветились от энергии, а в круг проецировались лучи дымного белого света. Под пультом Дрибнера застрекотала машина с перфокартами, которая принялась выплевывать информацию куда быстрее.

– Разломы – результат отделения Бездны от мира, – сказал Дрибнер, повышая голос из-за шума оборудования. – Но их движение и увеличение – нет.

Билли непонимающе наморщила лоб.

– Что?

Дрибнер показал на пульт.

– Похоже, я не единственный, кто занимается этими явлениями. С ними экспериментирует кто-то еще, и именно чужое вмешательство вызывает дестабилизацию разломов и угрожает всем нам. Более того, я уверен, что эти действия намеренные.

– Думаешь, они специально повреждают разломы? – Билли моргнула, Осколок Ока Мертвого Бога раскаленной кочергой воткнулся в мозг. Она скрежетала зубами, пытаясь сосредоточиться на Дрибнере. Лицо старика плыло перед глазами, но его выражение оставалось непреклонным.

– Полагаю, что так, – сказал он. – Во имя какой цели, я сказать не могу, но кое-что знаю точно: чтобы спасти мир от неизбежного и полного разрушения, мы должны найти ту сторону и положить конец их экспериментам.

Билли нахмурилась и покачала головой:

– Не понимаю. Ты же говорил, работа Соколова уникальна?

– Так и есть, юная леди, так и есть! Не пойми меня неправильно, но вполне возможно, что кто-то достиг тех же результатов независимо от него, – Дрибнер снова поднял руки и повернулся к комнате. – Значительная доля моей работы здесь стала возможной только благодаря приобретению коллекции Норкросса. Но думаю, Соколов был прав, когда сказал, что часть коллекции досталась неизвестной стороне. Возможно – и более чем вероятно – кто бы то ни был, он нашел собственное применение артефактам, но – для куда более мрачных целей, чем наши, если моя информация верна.

Билли задумалась. Это было… что ж, по меньшей мере неожиданно. Но, возможно, Дрибнер прав: если кто и может остановить злоумышленников, то это она.

– Ладно, – сказала она. – Мне надо найти эту «неизвестную сторону» и остановить их. Хорошо. Но где они? Ты говорил, Соколову казалось, что артефакты забрали в Морли? Нам известно, куда именно?

– Я надеялся, это мне скажешь ты, юная леди, – Дрибнер показал на разлом. – Я усилил поток энергии, чтобы позволить инструментам заглянуть глубже в разлом. Разломы соединены друг с другом, а ты связана с Бездной, из чего я делаю вывод, что ты сможешь почувствовать связи и обнаружить источник вмешательства.

Билли повернулась к разлому, и Осколок тут же начал гореть. Девушка сжала кулаки. Она уже собиралась спрашивать старика, что ей делать, но…

Она знала. Как и сказал Дрибнер – как она была частью Бездны, так и Бездна была ее частью. А разлом – там, где мир и Бездна пересекались.

Прямо как пустота Бездны.

Билли сделала глубокий вдох, потом еще один, надувая щеки. Сосредоточилась, позволяя взгляду на мир через человеческий глаз поблекнуть, пока зрение не перестроилось на использование только силы Осколка. Миг спустя ее зрение заполнила синяя дымка – разлом, танцующий перед ней в блестящем желтом свете.

Однако центр разлома оставался чистым. Вид был искаженным, словно она смотрела сквозь закопченное стекло, но там что-то было.

Это город, поняла она, но было слишком плохо видно, чтобы узнать точно. Большинство зданий казались развалинами, кроме одного – высокой башни на холме, увенчанной сферической крышей. Над ней была еще одна постройка – темный изогнутый предмет, слишком большой, чтобы выглядеть рукотворным.

– Что-нибудь видишь? – голос Дрибнера раздался будто из тысячемильной дали.

Билли сосредоточилась. Зрение, позволявшее заглянуть через разлом-пустоту, уже меркло. Затем мир вернул обычные цвета, а Осколок вспыхнул в черепе, послав импульс раскаленной добела боли в затылок и вниз по позвоночнику. Билли отшатнулась к пульту.

Старик выключил энергию, и гудение в комнате затихло, хотя в голове Билли как будто звенели колокола. Дрибнер всмотрелся в нее.

– Ну?

Билли подняла взгляд, ее мысли стали проясняться.

– Я не уверена. Я видела что-то похожее на город.

– Да?

– Разрушенный город.

– О.

– Там была башня с круглой верхушкой.

– А!

Билли оторвалась от пульта и размяла шею, поморщившись, когда та болезненно щелкнула.

– Знаешь, где это?

Дрибнер хлопнул в ладоши.

– Ну, разумеется, знаю, юная леди. Уверен, ты видела Альбу! А эта башня, должно быть, Королевская обсерватория. Самая удивительная постройка на Островах.

Билли заставила себя снова взглянуть на разлом. Он так и висел между инструментов. Теперь в нем не было ничего, кроме рябящего синего света, но Билли с удовольствием отметила, что Осколок уже не раскаляется, как раньше. Может быть, она все-таки может его контролировать, использовать, как говорил Дрибнер, особенно зная наверняка, что разломы и пустоты – похожие феномены.

– Альба, – повторила Билли. Оглянулась через плечо. – Это объясняет развалины. Город разрушила Трехдневная война.

– Ах да, так оно и есть. Прискорбный случай для наших соседей. Но город перестраивают, и это облегчает твою задачу.

– Вот как?

– О да. Город почти восстановился – это такой же большой порт, как до войны, если не больше, – но реконструкция еще продолжается. Ты сможешь не только с относительной легкостью добраться до места, но и остаться незамеченной. Туда в поисках работы стремятся люди со всех Островов. Оказывается, гражданские войны хороши для бизнеса. По крайней мере, их последствия.

Билли кивнула. Альба. Да, Дрибнер был прав. Она бывала там не раз и помнила башню Морлийской королевской обсерватории, хотя и сомневалась, что та стояла на холме. С другой стороны, ее взгляд через разлом не был кристально ясным – например, половину картины занимала огромная изогнутая тень. Казалось, то – или тот, – что манипулирует разломами, чувствует и ее взгляд через них.

– Ладно, похоже, надо съездить в Морли и взглянуть. Но если дестабилизация намеренная, это может быть опасно – мы не знаем, с кем связались. Мне бы не помешала твоя помощь, но сомневаюсь, что путешествовать со мной безопасно для тебя.

Дрибнер снова вытянулся, приняв свою гордую позу академика – подбородок вверх, мантия зажата в костлявых кулаках.

– Юная леди! Меня задевает сама мысль! У меня нет ни малейшего намерения бросать свою работу. Сама идея, сама идея! – он взглянул на пол и покачал головой.

Билли вздохнула. Вот ведь странный человек. У него куда больше общего с коллегами-натурфилософами в Академии, чем он думал.

– Я отправляюсь в Альбу, – сказала Билли. – И посмотрю, что можно сделать. Если смогу остановить то, что там происходит, то остановлю. Если нет, соберу как можно больше информации и вернусь, – она махнула рукой в сторону инструментов в лаборатории. – Может, тогда что-нибудь еще сочинишь с этой шуткой.

– Солидное предложение, юная леди. Солидное, – он поднял подбородок и улыбнулся. – Я знал, что ты подходящий человек для такой работы.

Билли чуть не рассмеялась.

– Ты хотел сказать – единственный.

Улыбка Дрибнера пропала, он прочистил горло.

– Да, ты права. Ну что ж, я не могу болтать весь день. У меня есть работа. Как и у тебя, юная леди, как и у тебя.

Они пожали друг другу руки, и когда старик обернулся назад к пульту, Билли вернулась из подземной лаборатории обратно на улицу.

Как все изменилось. Встреча с Дрибнером сильно помогла – даже больше, чем она могла надеяться. Старик не только знал, что происходит, но и вместе они выработали хороший план для дальнейших действий. Он не только подтвердил ее страхи, но и добавил к ним новое, устрашающее обоснование происходящего.

Дестабилизация – намеренное действие. Движение и распространение разломов – не естественный феномен.

Кто-то делает это нарочно. Зачем – не знала ни она, ни Дрибнер. Но его нужно остановить, иначе мир будет уничтожен.