Глава 27
Третий выход из дилеммы

Черешня цвела буйным белым цветом.

Это я о нашей героической однокласснице со сладкой фамилией – о Светке Черешне.

Правая рука у нее до самого плеча была замурована в гипс и висела на подвязке из белоснежного бинта. Мало того, забинтована была вся верхняя часть туловища – наискосок справа налево. На всеобщее обозрение остались лишь беспомощно-жалкий бугорок левого плеча и тонкая полоска живота над резинкой пижамных штанишек в крупный розовый горох.

Только Светку эдакая досада особо и не напрягала, депрессивных тенденций в ее жизнерадостном настроении не усматривалось напрочь. Было сейчас в Черешне что-то из «Тысячи и одной ночи», такое вот… арабо-индо-персидское, загадочно-непредсказуемое. Чадры только не хватало для полного комплекта. Желательно тоже в горошек… в розовый, разумеется.

– Тебе чалму не принести в следующий раз? – не удержался я от позитива. – Сказки будешь рассказывать дежурному Айболиту. Про Африку и Бармалеев. И про… ик!

Какой острый локоть у Хохулиной!

Так можно и присоединиться к коллективу радостных оптимистов, содержащихся в детской травматологии.

– Ну ты как, Свет? – скучным голосом поинтересовалась Олька, скорчив при этом сочувственную гримаску. – Болит плечо?

– Не-а! – по-хулигански мотнула головой Черешня. – Чешется только. У тебя в ранце линейка деревянная или из пластмассы?

– Обычная, деревянная линейка. Двадцать сэмэ.

– У меня из пластмассы, – встрял я. – Тридцать! Зачем тебе? Линейками меряться будем?

– Давай, давай сюда!

– Ну… на, коли надо.

– Оля! Просунь ее сзади. Ага, вот здесь, справа. О! Еще, еще. А-а, класс!

– Девочки, я вам не мешаю?

Светка рывком повернула голову в мою сторону.

– А ты чего вообще тут делаешь, Караваев?

Нет, ну нормально?

Одну привести, другую почесать, а в награду – «чего тут делаешь?».

– Почку решил сдать! В комиссионку. Деньги, понимаешь, очень нужны…

– Свет, это я попросила Витю, чтоб помог тебя найти, – вступилась за меня Хохулина. – Одна бы я заблудилась тут.

– А вы что, ходите вместе?

– Кхм-кхм.

Это я закашлялся.

Тут надо пояснить.

Вопрос Черешни не так безобиден, как это может показаться на первый взгляд. «Ходить вместе», как, впрочем, и «гулять вместе», – в нашем школьном лексиконе категории «семь плюс, двенадцать минус» есть суть обозначения… чего бы, вы подумали? Романтической пары! Так шифруются сердечные дела в среде обитания наших братьев-малолеток, ни много ни мало. Ну и… сестер, естественно, соответствующего возраста. Причем таким кодом, что использовала Черешня в святой своей непосредственности, оперируют исключительно девчонки. К примеру: «Ты что, с ним ходишь?» Это равнозначно: «Ты встречаешься с этим мерзавцем?» Вот именно конкретно с таким эмоциональным окрасом, и не иначе. Потому что если хочешь обозначить одобрение обсуждаемого события, надо спросить так: «Ты что, с ним… гуляешь?», «Вы вместе гуляете?», «Он с тобой гуляет?» Не перепутайте! «Ходить» – плохо, «гулять» – еще куда ни шло.

Теперь пацаны.

Здесь криптография попроще: «Это моя!»

В смысле «вот этот предъявляемый коллективу объект женского полу с челкой и конопушками формально является средоточием нормированного лимита моих симпатических предпочтений, что остались в свободном доступе после игры в «войнушки», футбола и собирания пивных пробок, на что прошу от общества снисхождения и понимания». По смыслу перевод очень близок к содержанию.

Заметьте – нужно говорить просто «моя», слегка прищурившись от мнимого равнодушия и отведя в сторону бесстыжий глаз. Ни тебе «моя подруга», ни «моя девчонка», ни, упаси боже, «зайка моя, птичка, рыбка». Этот возмутительный зоопарк вообще появится гораздо позже. Старшеклассники – они такие слюнтяи! Сейчас, если случился такой грех и волею беспощадных обстоятельств гордого мальчишку прибило к какой-либо юбке, относиться к этому нужно сдержанно скептически и самокритично: «Это моя!» В том смысле, что «это моя беда, пацаны», «мой рок», «мой фатум», «геморрой это мой», в конце концов.

Всем понятно, что в сознательные восемь-девять лет такие неприятности случаются исчезающе редко, но… случаются же все-таки. И если ты, свят-свят, доволен своей возмутительной дружбой с девчонкой, тогда ты… бабник. Что это такое и как это плохо для репутации – смотри выше, глава «Южные нравы».

Так все-таки что у нас тут?

Нас с Хохулиной подозревают в «хождении»? Ладно еще «гулять», но «ходить»! Уму непостижимо! Неужели я дал повод для такого вот чудовищного предположения?

– …Кхм. Ничего мы не ходим, – буркнул я, так ничего более оригинального и не придумав. – И не гуляем тоже, между прочим. И не бегаем, и не прыгаем, в отличие от тебя, дикая антилопа Черешня.

Светка хихикнула.

– Сам ты… антилоп.

Вот это по-нашему.

«Спасибо. Пожалуйста. Не умничай. Дура. Сам дурак». Нормальное проявление безобидных платонических симпатий. Без слюней и романтических отягощений, связанных с прогулками и сотворением ложного хаджа неизвестно куда.

– Не антилоп, а самец антилопы. Так будет грамотно, гражданка спортсменка. Но ты меня можешь звать просто «вожак стаи».

– Дурак стаи…

Теперь все в порядке. Орбиты галактик восстановлены. А земной диск возвращен на плечи слонов-прогульщиков, сбежавших в самоволку вместе с легкомысленной черепахой.

Думаю, хватит уже этих традиционно-куртуазных расшаркиваний. Того и гляди, опять до косичек доберемся, а там и беготня не за горами. Конечно, Черешня даже в гипсе меня обгонит – нормативы КМС у нее уже за плечами, несмотря на то что по возрасту это звание ей еще не положено.

Обгонит! Только к чему этот бессмысленный риск?

Надо отвлечь ее от общепринятых норм общения девочек с мальчиками.

– Послушай, Черешня, а тут спортсмены еще есть? – поинтересовался я темой, которая была напрочь мне неинтересна. – Или ты одна здесь такая? Бо́рзая.

– Есть, – индифферентно отреагировала Светка. – Четыре альпиниста. Побились они на Рыжей скале. Около Ласпи, знаешь?

– Ого! Конечно, знаю. И что с ними?

– Ерунда. Упали. Перелом руки, перелом ноги, ребро и ЧМТ закрытая. Фигня.

– Ничего себе «фигня»! А чего они поперлись на Рыжую? Зимой? Все альпики с октября на Батилима́не кучкуются.

– А я знаю? Может, потому и поперлись, что нельзя.

Я скептически покачал головой.

– Тогда они еще легко отделались. Там стадиончик под скалой и новая трасса. Можно было и в лепешку… если на асфальт.

– Так страховка, – равнодушно отмахнулась Черешня от тоже неинтересной для нее темы и повернулась к Хохулиной: – Сашка Чубаров на уроках?

«Чубаров – это тот, кто ее толкнул, – на автопилоте мелькнуло на задворках сознания, – пиши завещание, бедолага…»

Но на самом деле обреченный Чубаров мало занимал мое внимание, мысли крутились где-то около травмированных альпинистов. Страховка – это хорошо! Это правильно. На Рыжей скале через пару лет появятся стационарные страховые анкера с петлями, это я знаю. И статистика травматизма на этом объекте резко пойдет вниз. А пока… действительно повезло балбесам.

Повезло.

И… нам вот, между прочим, только на одно везение рассчитывать не следует.

Да-да. Точно!

Мысль, подсказанная Черешней, окончательно сформировалась в очередной прожект.

Авантюру с архивами мы рассчитывали провести на утесе Форосской церкви, на так называемой… Красной скале! Вот откуда у меня сработало ассоциативное зажигание. Рыжая – Красная. А еще – совхоз «Красный», Красавец на «ец». Откуда столько совпадений? Знаки судьбы? Вообще не верю! Это мы уже раньше выясня́ли. А если совпадения кто-то организовал?

Опять повеяло серой.

А не могла ли чудесная Принцесса с непостижимой мотивацией абсолютно неадекватного поведения эти самые совпадения воспроизвести рукотворно? Расстараться с целью легкого прикошмаривания непослушного клиента? А ведь могла! Подсказка там, подсказка здесь… Газета, которая была и нету. И дела, которых лучше не делать. «Ты, гражданина, туда не ходи, ты сюда ходи. Там снег башка попадет – совсем мертвый будешь».

Диана говорила, что умереть не страшно.

Очнешься якобы опять возле школы в свои нетленные семь лет и будешь рассматривать потеки асфальта на пыльной резине фатального колеса. Только уже без Дианы Сергеевны ибн Фрэнсис Спенсер-оглы Уэльской. Без сложных построений неведомых мне цепей событий, острием которых мне предписано стать. В борьбе за дело сохранения родненькой советской отчизны, как я понял. И во избежание беловежского беспредела в декабре девяносто первого.

Два варианта – или «не страшно» умереть в борьбе с убийцей, или «страшно» слиться, опозорив свои седины малодушием в глазах товарищей из горячо обожаемой силовой структуры. Не стыдно будет перед Феликсом Эдмундовичем?

Хорошая дилемма.

Уточню для себя. Либо бросить все к чертям, предав друзей, либо… сдохнуть самому в бою с тенью из прошлого. Возможно, спасая товарищей. И совершенно не спасая СССР.

Два пути, и оба хреновые.

И тут боевая антилопа с фруктовой фамилией, очень спортивная и быстробегающая юная спортсменка, в быту миловидная девчонка с темными озорными глазами и еще более темными короткими волосами, модно остриженными в стиле каре, подсказала мне третий выход.

Страховка!

И не нашим, и не вашим, а… никому вообще. Ну, и все же… всем чуть-чуть и понемногу.

Третий выход из дилеммы! Трилемма?

Да какая разница, как это называется?

– А мальчишки придут на утренник? Эй, Караваев! Ты спишь стоя? Антилоп!

Я встряхнул головой. О чем это они?

Девчачий щебет сопровождал мои размышления в данную минуту в качестве «белого шума». Просто фоновое акустическое сопровождение работы мысли, «звуки природы». То, что в этих «звуках» оказались еще и смысловые привязки, – стало для меня сюрпризом.

– Какой утренник? – не доходило до меня. – О чем это вы вообще?

– Простой утренник! – начала злиться Черешня. – Вечером! После продленки. Что за бестолковый народ эти мальчишки!

Ну да, обыкновенный утренник. Который вечером. Чего это я туплю?

– На День защитника… Ой! На День Советской армии и флота? – догадался я.

– Конечно же да! – Черешня раздраженно пошевелила своей гипсовой кувалдой.

Мне почему-то вспомнилась моя расчудесная шишка на затылке. Давненько она не болела!

– А как же они не придут, если День армии? – запутался я окончательно. – Для кого вообще этот ваш утренник… вечерник? Тьфу! Полдник, короче.

– Ой! Ничего он не понимает! – жеманно отвернулась от меня Черешня. – Оль, чего мы вообще у них спрашиваем? Сделаем утренник, и потом пусть только попробуют не прийти. Вечером!

Кажется, понял. Сюрприз это нам готовят к мужскому празднику. По-человечески нельзя было объяснить? Вообще у девчонок голова по-другому работает!

Так бишь, о чем это я?

Ах да.

Мы с Ириной будем изображать приманку на Красной скале под церковью. Главная опасность – высота. Если злодей Татарин-Красавец, минуя Козета с кавалерией на подходах, до нас доберется, то в расстроенных чувствах может и впасть в искушение поскидывать всех с утеса к чертовой матери.

А вот если придумать какую-нибудь страховку…

Завтра надо ехать на место и все тщательно продумать с привязкой к ландшафту.

Спасибо, Черешня, за идею.

Не зря прокатились.