Глава 21
Юпитер шутит
– Почему один туда поперся?
Фу, как грубо, а ведь наш Шеф беззастенчиво считает себя интеллектуалом!
– Отвечай.
Пятый говорил тихо, медленно и сквозь зубы. Так, наверное, пролетариат должен разговаривать с буржуазией – грозно и с плохо скрываемым раздражением. Чтобы не сказать – с ненавистью…
Я легкомысленно пожал плечами:
– Откуда же я знал, что так получится? Наобум и в десятку? «Ведь согласитесь, какая прелесть, не глядя в яблочко попасть, почти не целясь». Стихи, между прочим, песня без малого…
Шеф очень внимательно на меня посмотрел, непроизвольно постукивая по столешнице торцом карандаша. «Попочкой», как говорит Ирина: «Если держишь карандаш прямым захватом, бей «носиком», а не… «попочкой», понял?» О женщины…
– «Прелесть», говоришь? «В яблочко»?
Сергей Владимирович перестал стучать по столу, коротко глянул на карандаш и проверил указательным пальцем остроту заточенного грифеля. «Носик» потрогал. Надеюсь, тоже непроизвольно.
Я вздохнул. Подчеркнуто виновато и даже с легким надрывом на выдохе.
– Ошибочка вышла, Сергей Владимирович, признаю́. Хотел просто оглядеться, обстановочку прикинуть. Вообще думал, что все это фуфло! Левая инфа была по всем признакам: что-то там моя мама смутно вспомнила по своим школьным годам, какой-то Татарин, то ли воевал, то ли не воевал. Говорю же, все неточно, все приблизительно. Курам на смех!
Вру, конечно. Не думал я про фуфло. Все с точностью до наоборот – знал, а точнее, чувствовал, что цель моего поиска где-то рядом. И это несмотря на обилие «татарских» тезок в тех краях.
Кстати, интересный факт – этот жилой массив изношенных домиков, экзотически цепляющихся за крутой склон балки, родоначальницы длиннющей Южной бухты, старше самого города! Да-да. Это – бывшая татарская деревушка Ак-яр, «Белый берег», и жил тут народ задолго до прибытия на местные крутые склоны суворовских гренадеров. Отсюда, видимо, и татарские мотивы в прозвищах.
Но, думаю, начальнику это не интересно.
Ведь не будешь же ему рассказывать, что меня на подозреваемого Татарина вывела сама Диана – загадочная дамочка с девятью жизнями. А может, даже и не с девятью, может быть, жизней у нее было гораздо больше. На порядок.
Опять же – грозный партизан-инструктор по фамилии Полищук поспособствовал моей избыточной активности. Уж больно все ровненько укладывалось в «татаринскую» версию. И, между прочим, уложилось – вот вам и доказательства: значок гитлеровский у Шефа на столе плюс шишка на моем затылке и, как ни крути, абсолютно ожидаемое исчезновение фигуранта из нашего поля зрения.
Все логично и объяснимо!
– Почему о наличии подозреваемого, пусть даже, как ты говоришь, «приблизительного», я узнаю́ в самую последнюю очередь? – не желает успокаиваться Шеф. – В комплекте с разбитой башкой у моего подчиненного? Несовершеннолетнего, между прочим. Почему, я спрашиваю?
Да, вот так по-взрослому со мной тут и разговаривают. На равных!
Аж сердце трепетом переполняется. И гордостью…
Можно даже сказать, что в данный отрезок времени и в данном конкретном месте – в кабинете Шефа – реализуется абсолютно справедливый и адекватный «начальственный пистон». Без поправок на прежние заслуги и мое наивное хлопанье детскими глазками.
Судя по всему, наш непрошибаемый Пятый просто испугался. За меня испугался, за целостность моей драгоценной шкурки. Отсюда и тон, и шипение сквозь зубы, что для него совершенно не свойственно.
Многолетний опыт военной службы подсказывает – кайся! И щедро сыпь пепел на провинившуюся голову. Только на свою, разумеется, не вздумай зацепить начальственные ланиты.
– Виноват, Сергей Владимирович, говорю же. Ну не просчитал варианты. Опять же темп не хотел терять, скорость…
– Скорость он не хотел терять. Это которая нужна при ловле блох? Или при поносе?
Шутит Юпитер, значит, уже и не сильно сердится. Такая вот своеобразная интерпретация небезызвестной аллегории. Модифицированная на злобу дня.
А раз божество гневаться прекращает, следовательно, настало время для разговора по существу. Действительно, хватит уже плескать словесами из пустого в порожнее. Думаю, пора уже подкинуть Шефу одну «вкусную» идейку, дабы избавить его наконец от необходимости терзать мою и без того израненную… хотел сказать «плоть», но пока страдала только совесть.
– Не все так грустно, товарищ подполковник. Не все! Значок этот, – кивнул я на стол с деловым видом, будто и не было никакого разноса, – «За борьбу с партизанами», ведь это очень серьезная зацепка.
– Почему? – тут же насторожился Пятый. – Он же не номерной. И категория «бронзовая», самая низшая. Каждому десятому карателю цепляли.
– Каждому, да не каждому. И не с самого начала войны – только в сорок четвертом, за год с небольшим до окончательного разгрома. Значок же этот где-то в январе учредили, не так ли? А в мае Крым уже был освобожден, ровно за год до Победы. Так?
– Продолжай.
– Смотрите, даже для бронзовой версии нужно было не меньше двадцати дней непрерывно вести бои с партизанами. По статуту награды. А какие тут бои в Крыму? Особенно перед освобождением, когда значительная часть партизан уже была перебита. И огромное количество сидело за колючей проволокой в «Красном». Не без участия так называемого местного коренного населения, между прочим. Не было тут никаких боев с партизанами в последние месяцы оккупации.
– Ты хочешь сказать, что этот конкретный значок попал на полуостров уже после войны?
– Хочу. Но это только один из вариантов. Есть еще одна версия, и если она верна…
– Ты чего тянешь-то? Все, начальственный втык закончен, говори по существу!
То-то же.
Я деловито уселся за совещательный стол и стал вертеть в руках нашу находку.
– Награда могла прийти сюда задним числом. Так сказать, нашла героя. За прежние его кровавые заслуги.
– За реальные бои с партизанами?
– Ага. Или за карательные акции в оккупированных населенных пунктах. С особым старанием.
– Ну да. Допустим, а что это нам дает?
– Рассуждаем дальше. Что называется, реконструируем ситуацию: кто-то героический после трудов своих тяжких по истреблению ни в чем не повинных людей или же после напряженных лесных боев, скажем в Белоруссии или на Украине, был направлен в Крым. Я думаю, на реабилитацию. После ранения, как вариант. Ведь была же в вермахте такая тема? Была! Крым – он и в оккупации Крым: курорт, здравница и все такое. Так вот, допустим, этот кадр тут излечился и по какой-то причине так и остался здесь служить.
– К примеру, из-за изменений в категориях годности, – подхватил мою мысль начальник, – у него могли быть ограничения по здоровью после ранения. Увечья какие-нибудь незначительные.
– Ну да, – согласился я. – А как только учредили знак «За отличие…», этого заслуженного урода в числе первых номинантов показательно награждают перед строем ему подобных человекообразных. С оркестром и фанфарами. В целях, что называется, укрепления боевого духа. Фрицы всегда это любили. И практиковали почем зря, где надо и не надо.
– Любили, – повторил Шеф задумчиво. – Во всяком случае, твои фантазии объясняют ту трогательную сентиментальность, с которой Нарбеков хранил свою награду за швейной машинкой, рискуя быть засвеченным кем-либо из соседей.
– Ага. И, между прочим, вопрос: в каких подразделениях мог служить этот почетный каратель в Крыму? Правильно, в концлагере, где и содержался в свое время Кондратьев. И где они на беду убитого и познакомились. Сходится?
– Да уж, сходится. Только все это лишь предположения, – вздохнул Пятый и вновь потрогал кончик карандаша, – игра ума. Что же это все-таки дает нам практически?
– Вы меня удивляете, Сергей Владимирович! – Что-то я наглею, если честно, разнос, конечно, закончен, но ведь память-то еще свежа. – Я имею в виду, вы просто не до конца все просчитали в этом направлении. А я вот кое-что прикинул, время было. Не стоит сбрасывать со счетов немецкую педантичность…
– Архивы? – тут же вцепился начальник в мои намеки. – Думаешь, можно в немецких архивах отыскать списки награжденных?
– Думаю, что можно. Если они находятся в ГДР, а не в ФРГ, – все же чуток спустил я Шефа с небес на землю. – Капиталисты не станут помогать нам, как ни проси. У этих красавцев все бывшие каратели при деле, естественно, кого нам не удалось прищучить в свое время. Нам или израильтянам. Вся надежда на немецких товарищей из социалистического лагеря, вот эти обязательно помогут. Надо готовить запрос…
– Поучи еще… – проворчал Пятый, накручивая телефонный диск. – Давай двигай на базу. От Ирины чтобы ни на шаг, все действия совместны, все движения рука об руку, это понятно? Алло… Вениамин, зайди ко мне. Все, свободен. У врача чтобы появился, голову проверь. Вечером буду в спортзале, справку покажешь.
Ну да, ему уже не до меня. Новые перспективы приоткрылись, новый жар в… нужном месте. «Горит наш разум возмущенный…» имеется в виду.
– Понял я, понял. Разрешите идти. Товарищ под…
– Брысь отсюда… вун-дер-кинд. Не отсвечивай тут… фонарем своим заднего вида.
Можно и так.
Действительно, чего я тут путаюсь под ногами?
Какая же у нас все-таки суровая и стальная организация! О благодарностях или просто об элементарной человеческой признательности тут даже и слыхом не слыхивали.
– Не за что, – укоризненно проворчал я напоследок и шустро скрылся за дверью.
Очень быстро… на всякий пожарный.
А я не упрощаю, часом?
Червь сомнения настиг меня в коридоре Конторы, почти уже на выходе из здания. Плюс ко всему прочему неожиданно дернуло болью в затылке. К врачу все же надо зайти, прав начальник.
Так о чем это бишь я?
Ах да. Что-то больно скоропалительно я записал Татарина-Нарбекова в злопыхатели. Заочно. Видимо, прикладная доскотерапия все же сказалась на усилении предпочтения очевидных форм. Уж больно все на поверхности: нащупал кандидата на подозреваемого, получил по башке, и тут же, как результат, – пожалуйста, кандидатская степень сдана экстерном и подозреваемый записан в окончательные злодеи.
Не торопимся?
Вот хотя бы первая неувязка – зачем вообще неизвестный мерзавец ударил ребенка? Доской, напомню. Ведь смысла особого нет! Он что, всех зашедших к нему во двор детей лупит? Пусть даже и заявился я без спросу да сунул свой нос в чужое помещение. Ну, взял бы, к примеру, меня за ухо, проводил до ворот и… лети, мой дельтаплан. Бить-то зачем? С особой жестокостью и до астрономических глюков.
Странно? Странно.
Хотя… мало ли дураков да придурков на свете?
Здесь более чем уместно выражение «не всех война стороной обошла». Если Нарбеков тот, о ком мы думаем, от него всего можно ожидать.
Ведь чуть же не убил, зараза фашистская!
Значит, все же именно это и имела в виду волшебница Диана, когда предупреждала меня об опасности? А вот интересно, ее предсказание уже состоялось или нет? В смысле – можно ли мне дальше «копать» под злодея или опять нужно бояться? Надо будет спросить эту Кассандру при случае. Что-то мне подсказывает, что встречи еще будут, и они не за горами.
Я осторожно потрогал затылок. Шишка пульсировала, как частопроблесковый навигационный буй. Она там не светится, случайно, как изволило пошутить начальство?
Тяжелая выходная дверь неохотно поддалась моему малокилограммовому нажиму, и я с удовольствием вдохнул студеного зимнего воздуха. Ну как студеного – градусов плюс пять по Цельсию. Такая вот «холодина».
– Мальчик, ты чего без шапки?
Миловидная дамочка в модном коротком пальто с воротником из кролика мимоходом тронула мою голову пушистой варежкой и пошла себе дальше.
Я впился в ее спину глазами: не Диана, случайно? Да вроде нет. Эта полненькая, невысокая – не та масть.
Тьфу! Чего происходит-то? Мне что, теперь от всех женщин нужно шарахаться?
И кстати, а зачем мне, собственно, прятаться от Дианы? Наоборот, даже любопытно еще раз пообщаться.
Справа метрах в пяти на проезжей части скрипнули тормозные колодки – у самого бордюра останавливался «жигуль», «копейка» красного цвета. Торжество автомобильного минимализма. И символ роскоши советской действительности. Щелкнула и слегка отворилась передняя правая дверь. Я как завороженный подошел и заглянул в салон.
Ну да. Почему бы и нет?
Вздохнув обреченно, я открыл двери пошире и плюхнулся на жутко неудобное дерматиновое сидение.
– Здравствуйте, Диана Сергеевна.
– Добрый день, Виктор Анатольевич. В спортзал?
Все-то она знает!
– Куда ж еще? В спортзал, разумеется. Только не гоните, голова болит…
– Не нужно, не нужно искать ремень, Виктор Анатольевич, не ввели еще супостаты в качестве обязаловки. Безопасность я вам и так гарантирую.
Чего ей опять от меня надо?
А! Я же сам чего-то спросить у нее хотел…
