Так быстро и нелепо я не бегал никогда прежде. Я даже и подумать не мог, что сумею развить подобную скорость в столь неудобном для бега пространстве, когда ноги постоянно цеплялись за рельсы, а пол не переставало трясти — червь выбирался в туннель.

Позади меня творился ад. Те из измененных, что уцелели при появлении червя, внезапно обрели волю и желание действовать. Они, как по команде, перестали тупо пялиться в стены, а вместо этого дружно рванули за мной вслед — я обернулся перед одним из изгибов туннеля, а увидев преследователей, припустил еще быстрее.

Где-то впереди маячила широкая спина Джо. Контрабандист несся как разъяренный носорог, не разбирая дороги, но дышать в противогазе было и так тяжело, а на бегу — тем более, и Джо постепенно начал сдавать позиции.

Я нагнал его, а потом и обогнал, но не решался бросить одного, поэтому побежал чуть медленнее. Это меня нервировало. Измененные настигали нас, приближаясь шаг за шагом.

— Бреннер, там в поезде динамит. Целый ящик! Остатки от подрывных работ. Разгони состав и взорви энерготанки перед червем. Это должно его остановить!..

Надо же, оказывается, у Джо был уже продуман план действий. Я нисколько бы не удивился, узнав, что план этот имелся с самого начала, да и динамит появился в кабине локомотива не когда-то давно, а именно в тот момент, когда Джо оставался на платформе один. Симбирский — ушлый тип, его секретные заначки могли находиться где угодно. Вот только зачем ему динамит на лучшей станции унтербана? На революционеров он и его братки никак не походили, да и вообще, контрабанда требует скрытности, любой шум привлекает внимание. А провалить хорошую тропу, сдав ее легавым, — за это свои же поставят на ножи. Ладно, повезет — разберемся откуда что пришло. Главное, есть цель и средство для ее достижения. А в таких ситуациях я мастер!

Я прибавил ходу и быстро оторвался от Джо. Пусть судьба будет к нему благосклонна.

Меня заботил и другой вопрос — как пробиться сквозь первый отряд измененных. Прикинув разные варианты, я решил действовать самым простым и примитивным способом. Иногда именно подобная тактика приносит наилучшие плоды, и я очень надеялся, что сейчас как раз такой случай.

К памятному изгибу туннеля, где прежде толкались измененные, я подбежал во всеоружии. Револьвер в левой руке, «дырокол» — в правой. Что еще нужно старому солдату в критический момент, кроме надежного оружия и товарища, готового подставить плечо. Пусть со вторым пунктом не сложилось, я даже думать не хотел о судьбе Джо, но «дырокол» и револьвер меня прежде не подводили.

Я начал входить в раж и негромко забормотал себе под нос:

Десант идет первым.

Непобедимый десант

Всегда идет первым.

Неофициальный боевой гимн десант-риттеров, с которым я много раз шел в бой в прежние времена. Нескладный, неладный, но такой знакомый и родной. Давненько я не вспоминал эти слова:

Слышишь наш клич — беги!

Мы уже тут.

Не успел сбежать — умри!

В бою долго не живут.

Измененные. Двое. Они неспешно двигались в мою сторону и вдруг резко сорвались с места и побежали. Я выстрелил из револьвера в первого из измененных, попал точно в глаз. Пуля вышла из черепа, снеся половину затылка и разбрызгав мозги на ближайшую стену.

Жизнь конечна. Это я знал. Жизнь конечна внезапно. Это я тоже видел много раз. Тело живет после смерти мозга. Вот с таким явлением я, пожалуй, встречался всего во второй раз. Первый был с достославным Жориком, но там все понятно — подселенец внедрился в его организм и полностью подчинил себе. Здесь же, и мы с Джо уже проверяли этот факт, люди были просто изменены, но умирали без проволочек, стоило выстрелить им в грудь или в голову. Бедняга Кокер... Этот же конкретный чудак умирать ну никак не хотел. Он так и пер на меня, как взбунтовавшийся бык на скотобойне, и, признаться, я на мгновение струхнул, пока не вспомнил, что против «дырокола» нет приема.

Дыра в груди размером с кулак заставила измененного упасть на колени. Глаза его широко распахнулись, глаза серого цвета со стальным отливом. Одежда на теле тихонько тлела. Зрачки побелели, и глаза закрылись. Тело упало.

Десант идет первым.

Непобедимый десант

Всегда идет первым.

Во второго измененного я сразу выстрелил из «дырокола». Ему оторвало ногу, бедняга упал и покатился по полу, громко воя. Хоть что-то человеческое в нем осталось. Может, выживет? Без ноги — это не без головы.

Я не стал его добивать, напротив, перебежал через рельсы на другую сторону, надеясь, что непрекращающиеся крики привлекут внимание других измененных и от меня на время отстанут.

Брат-десантник, держись,

Даже если ранен.

Своих не бросим, крепись,

Пусть погибнем сами.

Моя затея сработала. На крики одноногого потянулись из туннеля и прочие измененные. Я же, пока все выходило по-моему, тихо прокрался вдоль стены и вышел прямиком на перроне.

«Станция имени Александра Пушкина-Дюма» — гласила уже знакомая табличка. Шикарный поезд был на месте, с виду целый и невредимый. И я на месте.

Между прочим, я очень любил творчество Александра Сергеевича в обеих его ипостасях. Это сейчас его называют «русским солнцем», а при жизни... Решение отказаться от родины и, главное, от русского языка стало для великого поэта крайне болезненным, но выбора у него на самом деле не было — иначе смерть. Там и несостоявшаяся пророческая заказная дуэль, и личная вражда с тогдашним императором, и много всего было перемешано в истории жизни этого великого человека. А то, что он нашел выход, став светочем франкской беллетристики, говорило лишь о том, что истинный гений — всегда космополит. Его искусство понятно и близко всему миру, на каком бы языке или в какой бы форме оно ни было изначально представлено. И как я зачитывался русской поэзией Пушкина, так не пропускал у букинистов ни одного тома творений Дюма.

Вот только любовь к автору мало чем могла мне помочь в нынешней ситуации, пусть даже станция и была названа его именем.

Десант идет первым.

Непобедимый десант

Всегда идет первым.

Текст гимна сочинил, конечно, не Александр Сергеевич, а некий безымянный автор. Был он прост и даже примитивен, но бодрил меня, заставлял мысли собраться вместе.

Первым делом отцепить остальной состав, иначе локомотив не успеет набрать нужную скорость.

С этой задачей я справился без труда. Поезд был новехонький, только с завода. Все детали блестели, пахло маслом, и зажимы открылись легко, а штыри-фиксаторы я вытащил одним движением.

На перроне было пустынно, пол слегка дрожал, а с потолка сыпалась штукатурка. По идеально ровной мраморной поверхности пола пробежала первая легкая трещина. Красный мрамор — дорогая вещь, заказчики будут недовольны.

Второй пункт программы — завести локомотив. Я слышал, что самые современные поезда, в том числе для унтербана, были построены по особым проектам — благодаря энерготанкам постоянная подача топлива не требовалась, кабина машиниста стала просторной, как бальный зал императорского дворца, а все управление сводилось к нажатию на нужные тумблеры и кнопки. Оставалось проверить на деле, так ли это.

Опыт вождения обычных поездов у меня тоже имелся, тут все оказалось существенно проще.

Три железные ступени привели меня к полуоткрытой двери кабины. Все как рассказывали — просторная кабина, широкое обзорное стекло, два удобных кресла для машиниста и его помощника и панель управления с многочисленными датчиками и рубильниками.

Прогресс не стоит на месте, мы семимильными шагами движемся в будущее! Вот только к чему это приведет, я не знал. Будет ли будущее добрым, или же, учитывая особенности характера человека обычного, любое изобретение будет в первую очередь использовано для умерщвления окружающих: врагов на войне, оппозиции — в политике, воров — в городах, но начнется все, как обычно, с еврейских погромов.

Человек обычный, обретая оружие, становится человеком жестким, даже жестоким, готовым ради великой цели жертвовать людьми... разумеется, не своими близкими и не собственной персоной, а людьми абстрактными, которых как бы нет...

Человек с оружием массового поражения может стать дьяволом.

Как я и думал, Джо здесь уже побывал. И динамит был на месте — деревянный ящик стоял в центре кабины машиниста. Джо знал про ящик, он специально отстал, чтобы вытащить его из тайника и поставить в кабину. План был прост: подорвать станцию в случае непредвиденных проблем, которые не решить. Вот только я остался последним, кто сможет привести его в исполнение. Симбирский не прогадал, поручив мне эту работу.

Я снял крышку с ящика. Динамит в брикетах, сверху в плотной бумаге завернут моток шнура. Отношения с динамитом тут предполагались самые простые. Берешь шашку, вставляешь кусок бикфордова шнура нужной длины, поджигаешь и бросаешь в цель. Но для того, чтобы подорвать ящик целиком — а именно это я и задумал, требовалось проделать все с первого раза — второй попытки не будет.

В идеале я должен был остаться и лично проконтролировать горение шнура. Но кончать жизнь самоубийством в темном туннеле не входило в мои планы на день.

Нет, ребята, мы поступим иначе. Я вставил один конец шнура в первый попавшийся брикет и размотал шнур на несколько метров до двери — достаточно, чтобы проследить начало горения и успеть спрыгнуть с поезда.

Благо спички в кармане имелись.

Десант идет первым.

Непобедимый десант

Всегда идет первым.

Что же, приступим к осмотру панели управления. Я сел в кресло машиниста и поцокал языком от удовольствия — все здесь было устроено по самому современному слову. Ходили слухи, что жалованье машиниста назначили равным жалованью полицейского низшего чина, а претендовать на место мог только специалист, окончивший особый обучающий курс. Это шокировало многих так же, как если бы в извозчики теперь брали только после университета.

Я же курсов не кончал, но в технике разбирался.

Так, поглядим, как тут все устроено. Красная кнопка — включение систем, черная — отключение. Высокая тумба с рукояткой наверху — это, полагаю, высокоточный контроллер. Именно с его помощью происходит набор или снижение скорости в зависимости от мощностей, подаваемых с энерготанков. Шкалы наверху показывали текущую скорость и еще какие-то данные, мне совершенно не интересные.

Вроде все понятно. Я собрался с мыслями и нажал красную кнопку. Зажглась лампа, локомотив слегка завибрировал. Кажется, я все делал правильно.

За кайзера, за веру, за батюшку-царя

Мы жизни сложим.

И это все не зря, о-о-ох не зря,

Своим поможем!

В ноты я попадал не очень точно, зато пел громко и с чувством. Орал, можно сказать, но от души, что аж слезы наворачивались. Хороший гимн у десанта, с таким можно и на тот свет, а там свои встретят — придут на звук, точнее, на рев погибающего, но не сдающегося десант-риттера.

Окно кабины давало шикарный обзор на туннель впереди. В полутьме туннеля мне почудилось движение. Следовало поторапливаться.

Я медленно потянул рукоять от себя. Поезд тронулся. В добрый путь!

Следующие метры мы скорее ползли, почти разгоняясь. Я специально не передвигал рукоять дальше, хотел проехать первый изгиб туннеля и оценить обстановку.

Но то самое движение, померещившееся мне минуту назад, внезапно обрело конкретные черты. Из темноты навстречу поезду шли измененные.

Существа (называть их по-прежнему людьми я никак не мог) двигались уверенно, чуть пригнувшись к земле, как гориллы ходят по вольеру в зоопарке. Разве что передние конечности горилл гораздо длиннее и массивнее, измененным этого не хватало, и пертурбации, произошедшие с ними, превратили бывших рабочих в опасных бойцов: сильных, злых и безжалостных.

К счастью, воевать я с ними не собирался.

Мой поезд стремительно разгонялся — я дал волю энерготанкам. Существа при виде поезда заволновались и бросились вперед, как мне показалось, прямо под колеса.

Я высунулся из бокового окна и несколько раз предупреждающе выстрелил из «дырокола» по ходу движения, никого, впрочем, не поранив. Но измененные вняли и отскочили по обе стороны рельс, давая локомотиву проехать.

Парочка существ все же предприняла попытку добраться до меня — измененные умудрились запрыгнуть на подножку лестницы, ведущей в кабину машиниста, но я вовремя заметил беспорядок на корабле и снес обоих шустрил одним точным выстрелом.

Было ли мне их жалко, бывших рабочих и служащих... ну пусть даже контрабандистов и бандитов — тоже ведь люди, человеки... Нет, не было. Я мог бы соврать, изобразить несуществующие эмоции, но на самом деле мне было на них наплевать. Я их как людей не воспринимал, а если бы и воспринимал, относился бы как к врагу на войне — не повезло оказаться в ненужном месте в ненужное время. И не с той стороны. Судьба.

Фитиль зашелся с первой спички.

«Йо-хо-хо, ублюдок! С Рождеством тебя, червяк!»

Я распахнул дверь и встал на верхнюю ступень. Локомотив мчался в темном мрачном туннеле, яркой звездой освещая свой ход.

Пора прыгать. Сколько осталось? Поворот или два?

И тут я вылетел на относительно ровный и длинный участок рельс. Теперь я вспомнил точно, сразу за ним был очередной изгиб и там провал с червем.

Теперь же ситуация изменилась. Червь уже миновал изгиб туннеля, я видел его морду с тысячами жвал-дробилок. Он прокладывал себе путь к станции, а там и выход наверх, в город. А за одном червем не придут ли другие?

Ох, не завидовал я в этот момент ни Фридрихсграду, ни кайзер-императору царю-батюшке, ни полиции, ни червю, ни себе. Всем нам скоро так или иначе будет хреново. Уж поверьте мне, я большой специалист в подобных вопросах.

— И за батюшку-царя родила богатыря... — не совсем точно процитировал я Александра Сергеевича.

Я почти решился прыгнуть со ступени, как внезапно почувствовал, что локомотив сдает ход. Чертовы демоны ада! Рукоять тумблера самостоятельно сдвинулась на пару делений назад — аварийная защита. Машинист должен лично держать рукоять при столь стремительном разгоне, иначе механизм начинает торможение.

Я рванулся обратно к тумблеру и перевел рукоять в нужное положение. Локомотив встряхнулся, как собака после купания, и пулей полетел вперед.

Кажется, убраться отсюда я уже не успею.

Вот такой конец истории. Сожран гигантским червем! Нет, я все понимаю, так обычно и бывает, законы природы, круговорот и все такое прочее, мы жрем, нас жрут, но чтобы вот так разом, одним махом — это постараться надо...

Я печально смотрел, как догорал бикфордов шнур. Времени до взрыва оставалось всего ничего. Секунд десять.

Я еще прибавил скорость. Максимум. Имперские инженеры изрядно постарались, создавая это чудо техники.

Императорский локомотив совершал свой первый и последний выезд.

Девять, восемь, семь, шесть, пять...

Я спрыгнул, не стал ждать до самого конца, это уже не замедлило бы скорость движения.

Полет мой был случаен, меня перевернуло в воздухе, но я успел заметить, как локомотив на всей скорости влетел в распахнутую пасть червя и помчался по его бесконечному черно-бурому телу дальше, вглубь.

А потом случилось сразу две вещи: раздался чудовищной силы взрыв — это наконец догорел бикфордов шнур и динамит рванул, и меня ударило о стену туннеля — точнее, впечатало в нее спиной. И больше о тех событиях я ничего не помню.