Бран оценивающе взглянул на небо, которое изрядно посветлело, и казалось, что еще чуть-чуть – и серая мутная пелена разорвется, солнце без разбора зальет все подряд, оживляя чахлые зеленые кустики под залежами отходов. Все изменится, очистится и расцветет, а тучи будут навещать эту землю лишь с целью разок-другой в месяц затеять веселую грозу. Но солнцу не хватало самой малости, чтобы потеснить тоску и скуку, прижившиеся в загубленном мире.

– Путь неблизок, – молвил Бран озабоченно. – И дорога одна-единственная; к тому же, нам придется рассчитывать на собственные силы. Я говорю о транспорте, – пояснил Бран и приподнял правую ногу, разглядывая ступню Робота. – Остается надеяться, что этому механизму хватит сил забрать нас всех.

– Не вижу никаких препятствий, – хмыкнул Хануман и посмотрел на Пса, Кота и Слона. – Сейчас я верну им прежние вид и размеры, положу в чемодан…

Его речь была прервана возмущенным трубным ревом. Все подпрыгнули от неожиданности: оскорбленный Слон протестующе трубил, вытянув хобот, и устрашающе топал ногами. В глазах Кота вспыхнул холодный презрительный огонь, а Пес слегка оскалил зубы и коротко рыкнул, что прозвучало гораздо более впечатляюще, чем если бы он залаял, как простая дворовая собака.

– Они правы, – заметил Бран. – Я очень хорошо их понимаю. Я бы тоже возражал, когда б лететь пришлось, к примеру, тебе и ты, стремясь облегчить ношу, вновь лишил бы меня туловища. Они наши равноправные партнеры, а твой замысел унижает их достоинство.

Хануман пожал плечами.

– Тогда тащи их, как знаешь. С этаким грузом мы попадем к Радужному Мастеру через несколько лет.

– Робот был не так уж плох, – вмешался Патрик. – У него очень мощный мотор, он должен справиться.

Хануман скорчил рожу и ревниво промолчал, не желая признавать за поверженным врагом никаких преимуществ.

– Делайте, как хотите, – повторил он ворчливо минуту спустя. Он страшно не любил, когда кто-то побеждал его в споре.

Бран окинул взглядом всю компанию, опустился на колени и пригласил Патрика сесть ему на плечи. Тот вскарабкался и крепко обхватил Брана за шею. Рыцарь повернулся к Хануману и уставился на него выжидающе; обезьяна нехотя последовала примеру Патрика и, в свою очередь, оседлала шею лицеиста. Растопырив руки, Бран повелительно пощелкал пальцами; справа и слева приблизились Пес и Кот, которых он сграбастал под мышки и крепко-накрепко прижал к бокам, что было нелегко, если вспомнить, какими огромными сделались звери. Остался Слон, как-либо взять его не было никакой возможности, потому что вымахал он будь здоров. Слон сам разрешил проблему: ногу Брана обвил хобот, и всем своим умиротворенным видом Слон показал, что готов путешествовать.

– Не опалит ли его огнем? – забеспокоился Патрик.

Долго спорили; наконец, Бран велел Слону отцепиться, включил зажигание, повис над землей, улегся в воздухе горизонтально, а хобот Слон захлестнул на его талии и поднялся в небо, вися под железным животом.

Сквозь шум мотора Бран прокричал Патрику:

– Держись крепче! Сейчас мы разгонимся, а после войдем в магический коридор, и там уже будет не опасно.

Патрик затряс головой, показывая, что он все разобрал. Бран умолк, вытянул шею; сопла выплюнули пламя, и у всех заложило уши от воя и свиста ветра – даже Слон ошарашенно захлопал своими лопухами. Пес снова тявкнул, но его никто не услышал. Кот выпускал и втягивал когти, не находя ничего подходящего, чтобы драть и тем отвлечься от тягот полета. Волосы Патрика развевались по ветру, он зажмурился, и лишь один Хануман сидел невозмутимым, равнодушным изваянием. Вдруг все резко оборвалось: они бесшумно плыли в окружении звезд и комет, а задиристые метеориты пролетали сквозь странников, будто Бран и его пассажиры сделались бесплотными существами.

– Мы вовсе не в космосе, – объяснил Бран, не дожидаясь вопроса Патрика. – Иначе мы превратились бы в лед, не успев понять, что происходит. Мы находимся в одном из коридоров – или каналов, если угодно, – охвативших сетью все пространство.

– Я никогда о них не слышал, – признался Патрик.

– У каждого свои пути, – отозвался Бран. – Нам даровано чуть больше вашего, но и это не предел, а жалкая малость. Что до Сильнейшего, то он вообще не ведает расстояний и сроков.

– Ты по-прежнему уверен, что людское племя обделили при раздаче даров? – неожиданно осведомился Хануман.

Бран удивленно заморгал.

– Ну да. До сих пор я в этом как-то не сомневался.

– А я начинаю сомневаться, – сказал Хануман глубокомысленно. – Меня не покидает предчувствие чего-то небывалого. Мне кажется, что еще чуть-чуть, и я догадаюсь, но ответ все время ускользает. А ты что об этом думаешь? обратился он к Патрику.

Патрик не ответил. Хануман не стал наседать, с расспросами больше не лез и только забавно морщил лоб, пытаясь в одиночку докопаться до правды.

– Госпожа, мы приближаемся, – Геноссе Этвас был предельно вежлив и почтителен. Бартамон возомнил себя официальным лицом, сопровождающим августейшую особу в важной поездке, а потому решил принять строгий государственный вид. Развязный Лют на эту роль не годился, требовалось нечто строгое, чопорное, холодное – одним словом, исполнительный и не рассуждающий секретарь, знающий свое место.

Сандра беспечно зевнула, демонстрируя полное равнодушие к судьбам мира. Этот зевок ей дался нелегко; знай Бартамон, какие бури разыгрались в ее душе, неизвестно, кем бы он обернулся и как себя повел. Лучше об этом не думать. Сандра опустила руку в карман и сжала осколок.

– Мне до смерти все надоело, – заявила она капризно. – Ни за что бы не поверила, . что быть Королевой так скучно.

– Что делать, госпожа, иначе нельзя, ведь вам доступно многое, а новизны всегда не хватает, – посочувствовал Геноссе Этвас. – Надеюсь, Черная Мозаика вас немного развлечет: вы получите исчерпывающее знание о миллионах печалей, которые, как вы теперь и сами прекрасно понимаете, никогда не прервутся – зачем лукавить? Эти знания покончат с вашей хандрой, и очень многое вы сможете опробовать на ваших будущих жертвах.

"Ох, подонок", – едва не вырвалось у Сандры. Она понимала, что никаким блаженством несчастья узников Черной Мозаики не увенчаются, и все же это подтверждение резануло ей слух. "Пока не знаю, как, но ты заплатишь за все", – решила Сандра и не проронила ни слова. Геноссе Этвас продолжал заливаться соловьем, описывая какие-то пыточные ухищрения, но она его не слушала. Созерцание звезд и галактик ей действительно приелось, в этом Сандра не соврала. Ее глаза пытались нащупать берег легендарного океана, конечный пункт их путешествия, но тщетно – только слепая бриллиантовая ночь.

– Госпожа, – послышался голос Геноссе Этваса, – лучше вам будет прикрыть ваши прекрасные очи. Мир Мастеров щедр на сюрпризы и не жалует пришельцев, хоть нас там и ждут – не будем рисковать понапрасну.

– Уже? – минуту назад Сандре не терпелось добраться до цели, и вот ей отчаянно захотелось потянуть время, задержаться, отсрочить последний шаг, за которым возможно все, что угодно.

– Я вел вас кратчайшим путем, – похвастался Этвас. – Да не забудет госпожа о моем усердии и не оставит без высоких милостей.

– Ты получишь все, что тебе причитается, – успокоила его Сандра. – Я об этом позабочусь. Но почему ничего не видно?

– Закройте глаза, – настаивал на своем Бартамон.

Та послушалась, и вскоре тьма под веками сменилась ослепительным алым огнем. Сандра неосторожно взглянула, и свет ударил ей в лицо с такой силой, что она едва не ослепла. Изумрудное зеркало океана было абсолютно гладким. Темный песок насыщался жаром, а в отдалении молча стоял невысокий коренастый старик в черной шапке и черном хитоне.

– Зажмурьтесь! – крикнул Бран. – Мы совсем рядом.

– Я не буду, – буркнул Хануман, находя это действие постыдным.

– Молодец среди овец, – сказал на это Бран. – Нашел перед кем геройствовать. Я к тебе и не обращаюсь.

Патрик зажмурился. То же самое сделали Пес с Котом; Слон, висевший задом наперед и не знавший, стоит ли ему последовать их примеру, решил не испытывать судьбу и повиновался. Патрик, опустив руку в карман, с силой стиснул осколок.

Они ворвались в полный света мир, скользнули над кромкой воды и мягко опустились на горячий песчаный пляж. Радужный Мастер расхаживал взад и вперед; вместо приветствий он сразу перешел к делу, даже не пытаясь выяснить, что за делегация к нему пожаловала.

– Только что я разговаривал с Черным Собратом, – сказал Мастер, – у него странные новости. Там что-то происходит, и мы покамест ничего не понимаем.

Черный Мастер стоял, как всегда – широко расставив ноги и скрестив на груди руки. Он мрачно следил, как к нему приближается пара, только что свалившаяся с неба: долговязый надутый тип в наглухо застегнутом деловом костюме и в очках, а с ним – девчонка-подросток с волосами белее снега, остановившимся взглядом и маленькой короной на макушке.

– Ну, зачем вы сюда явились? – спросил Мастер глухо и недовольно.

Гости остановились в нескольких шагах от него. Сандра, ожидавшая увидеть грозного злого исполина, теперь видела перед собой ничем не интересного пожилого человека, чем-то сильно обеспокоенного и не находящего себе места, а потому – грубоватого, вот и все. Она ничуть не удивилась такой подмене, ей было не до того: глаза ее были прикованы к громоздкой, но по-своему изящной конструкции, зависшей над землей чуть поодаль и медленно кружащейся вокруг своей оси. Черная Мозаика, спокойная и величественная, терпеливо дожидалась посланца Сильнейшего.

– Ты должен поклониться госпоже, – обратился очкастый к Мастеру. Перед тобой – одна из величайших Королев, когда-либо призванных Тьмой.

Мастер не удостоил его взгляда.

– Ты собираешься достроить Мозаику? – спросил он у Сандры.

– Да, – кивнула та, не медля с ответом.

Мастер, прищурясь, глянул зачем-то на небо, затем вновь – на Сандру.

– Значит, это тебе достался фрагмент, – сказал он утвердительно. Хотел бы я знать, за что тебе выпала такая честь.

– Сейчас узнаешь, – пообещала ему Сандра.

Геноссе Этвас влез опять:

– Не фрагмент, любезнейший, а фрагменты, – оба, в целости и сохранности! Победа за тобой старик, цени это, и тогда увидишь щедрость Властителей Тьмы.

– Кто это такой? – раздраженно спросил Мастер, указывая на говоруна.

– Это Бартамон, прихвостень Тьмы, – ответила Сандра. – Он был послан кем-то свыше тебе на помощь и убил Додо, Змиулана, искалечил несчастного лакея в отеле, едва не отравил меня и сделал бы еще не знаю что, если б я не согласилась посетить тебя.

– Так и знал, – вздохнул старик. – Только что я жаловался Радужному Мастеру, что скоро житья здесь не будет от всяких нечистых помощников.

– Не тревожься, – успокоила его Сандра. – Он не будет долго докучать тебе.

Геноссе Этвас недоуменно вскинул брови. Очки его нервно сверкнули.

– Значит, это – конец? – уточнила Сандра, кивая в сторону Мозаики.

– Думаю, что да, – ответил Черный Мастер осторожно. – Иначе зачем такая неразбериха? Прежде ничего подобного не случалось.

– И ничего нельзя изменить? – Сандра кивнула на Мозаику еще раз.

– Что ты хочешь этим сказать? – удивился Мастер. – Что значит изменить?

– Ну, я говорю об участи тех, кто живет в мирах, с которых сняты слепки.

– Конечно, нет – что там изменишь? – все больше удивлялся старик. – Ни я, ни ты, ни этот чертяка не в силах сделать черное белым, а белое черным, – и Мастер прикрыл глаза, вызывая Радужного соперника. Сандрины вопросы были необычны, непонятны, и Мастер нуждался в совете.

– Да, это вряд ли удастся, – согласилась Сандра. – Но я заболталась, пора приступать к делу. – Она шагнула в направлении Мозаики, остановилась, вполоборота повернулась к Этвасу и Мастеру.

– Значит, вы считаете, что это справедливо: одни живут, не зная горя, из века в век, а другие тем временем не успевают отдышаться от напастей?

– Я не знаю, справедливо или нет, – ответил Мастер сердито. – Так заведено с древнейших времен. Я был еще мальчишкой, а порядок оставался все тем же – миллионы лет, а мальчишкой я был настолько давно, что уже не помню, когда точно.

Геноссе Этвас почуял недоброе. Он напрягся, не зная покуда, к чему приложить силы; элегантный секретарь начал расплываться, сменяясь чем-то кошмарным.

Сандра посмотрела Мастеру в глаза.

– Так не будет, – объявила она дрожащим голосом. – Потому что я поняла, зачем я здесь и в чем состоит выбор. Даже в совершенно черном мире людям невозможно прожить без надежды – эту надежду я им пода

Сандра попятилась к Мозаике и раскрыла ладонь. Геноссе Этвас впился в нее глазами и задохнулся от ужаса: осколок был один-одинешенек, и он переливался всеми цветами радуги. Этвас содрогнулся, поняв, насколько был глуп и как ловко его обвели вокруг пальца. Ему стало ясно, что случилось в глубинах Пепельного Озера, где не сложилось никакого равновесия сил, а был лишь радужный осколок, лишивший сил Королеву Навь и защитивший Сандру.

– Не смей! – заорал Геноссе Этвас диким голосом и бросился к Сандре. Мастер, видя, что вот-вот произойдет что-то невероятное, рванулся за ним, но Сандра размахнулась и одним ударом намертво впечатала недостающий фрагмент в черный бок Мозаики.

На другом берегу Радужный Мастер вдруг схватился за голову и широко раскрыл глаза. Его окружили кольцом, Бран взволнованно спрашивал:

– Что? Что тебе открылось?

– Это невозможно! Этого не может быть! – шептал Мастер, не отнимая рук. – Так нельзя… это против правил!

– Вот и отлично! – раздался голос Патрика, о котором забыли. Разом обернувшись, все обнаружили, что тот стоит возле Радужной Мозаики и трясется от возбуждения.

– Память! – крикнул Патрик во все горло, хотя его и так прекрасно было слышно. – Память о тех, без чьих страданий не стало бы равновесия и не было бы вечного счастья! Есть и пить в свое удовольствие, когда сотням вселенных приходится худо – преступление!

И Патрик занес руку, сжимавшую черный осколок.

– Стой! – взревел Бран. – Думаешь, я позволю осквернить вместилище блага? Как-никак, я слуга Света – и один из верных слуг!

Он кинулся на Патрика, но Кот и Пес, разом снявшись с места, повисли на его локтях. Разъяренный Бран тщетно старался их отшвырнуть, и Хануман прыгнул следом, спеша добраться до лицеиста. В ту же секунду Слон поднял ногу и с силой наступил на хвост обезьяны. Хануман, застигнутый врасплох, взвился от боли, а по огромному телу Слона пробежала судорога. Волшебство, заключенное в хвосте, вырвалось наружу и, защищая хозяина, ударило по обидчику. Слон отчаянно затрубил, медленно повалился на спину и, вздрогнув еще три раза, затих.

– Выходит, я прав со всех сторон, – произнес Патрик зловещим голосом, снова взмахнул рукой и гулко шлепнул по Мозаике. Черная метка, как влитая, уселась в изобилие красок. Громыхнул гром, из глубин океана донесся невнятный рокот, и берег омылся беспокойной волной.

– Что ты натворил! – воскликнул Бран горестно и в бессилии уронил железные руки. Кот и Пес не спешили их выпускать, ожидая нового всплеска ярости.

– То, о чем попросила меня Сандра, – ответил Патрик и вдруг замолчал, похолодев.

– Она сделала это, не подумав, – мягко сказал Бартамон и погладил Сандру по голове. Голова была зажата у него под мышкой – очень крепко, лицо Сандры побагровело, она задыхалась, лишенная королевского величия. – Я сломаю ей хребет, – пообещал Бартамон заговорщицким шепотом. – Я ведь умею ты знаешь.