Лидерц не мог поверить в свою удачу. Уж больно ловко все уладилось, слишком просто! Он, из кожи вон лезший, чтобы повлиять на Сандру и вызвать в ней искреннее желание достроить Черную Мозаику, сам не имел понятия об искренности и повсюду видел козни врагов. Ему было начхать на Мастеров с их работой, на Сандру с ее миром, на Сильнейшего. Ему было глубоко безразлично, кто побуждает его злодействовать – Сильнейший ли, Хозяева Тьмы – все равно, ибо больше всего на свете он любил обман и власть. Лидерц и не помышлял о переходе на сторону Света, справедливо считая, что там ценятся совсем другие качества. Поэтому у него не укладывалось в голове, как это Сандра может быть честной в своем стремлении его сопровождать. Впрочем, самоуверенность и мания величия взяли верх над осторожностью, и Лидерц облегченно вздохнул. Он, правда, тут же вспомнил о выходке Ханумана, но беспечно расценил ее как мелкую месть проигравшего ничтожества.

– Я счастлив, – изрек он благоговейным шепотом и взялся за голову. – О, как ты мудра! Как прозорлива! Мы немедленно отправимся в путь, и в конце ты увидишь, какая награда уготована твоим близким.

Про себя он думал о своей награде, которую ему никто не обещал, но которая следовала всегда за какой-нибудь пакостью – еще большая власть, еще большее число всевозможных причудливых воплощений мертвящей пустоты.

– Никакие драконы нам не понадобятся, – сказал Лидерц важно. – Мы полетим сами по себе, как будто это не мы, а связка воздушных шаров.

– А как же Патрик? – спросила Сандра с плохо скрытой издевкой, но опьяненный триумфом Лидерц ничего не заметил.

– Патрик? – переспросил он недоуменно. – На кой шут он нам сдался? Цыпленок повернулся к одинокой фигурке на полосе. – Прощай, губернатор Вселенной! Нет слов, чтобы выразить всю бездну презрения, которое я к тебе испытываю! Девчонка – и та решительнее и отважнее, чем ты! Так что, убогий прыщавый щенок, получи свои ордена и медали! – Под птенцом образовалась кучка помета. Лидерц отскочил, приблизился к Сандре и доверительно молвил:

– Нет смысла задерживаться здесь – возьми меня под мышку, когда я сделаюсь яйцом, и мы быстрее ветра понесемся к Черному Мастеру.

Он вновь обратился к Патрику:

– Счастливо оставаться, гаденыш! Долгого тебе царствования!

Лидерц захлебывался от восторга и не сомневался, что эти издевательства угодны Сандре благодаря его непревзойденному таланту обольщать и убеждать. Сандра сохраняла бесстрастный вид, только щеки у нее стали пунцовыми. Птенец закружился, завертелся юлой; волшебное яйцо подкатилось к Сандриным ногам и нетерпеливо ткнулось боком в туфлю. Сандра нагнулась, подняла "куколку" и, содрогнувшись, положила под мышку. Ее захлестнуло ядовитое тепло, и Сандра увидела, что отрывается от земли и плавно поднимается вверх. Патрик внизу стоял без движений и провожал ее немигающим взором. Сандре очень хотелось крикнуть ему напоследок что-нибудь ободряющее, но Лидерц обязательно услышал бы это, и ей пришлось сдержаться. Патрик остался один.

Перед ним простиралась пустынная лента посадочной полосы, залитая ярким неживым огнем. Конец ее терялся в темноте, так и не разбавленной рассветом. Позади немым укором покоились бездыханные тела Брана и Змиулана. Стояла абсолютная тишь – ни шороха суслика, ни стрекота цикад, ни совиного уханья. Патрик испытал страх, и это означало, что дела его идут на лад. До нынешнего момента его чувства уже не являлись страхом, их можно было расценить как всепоглощающее безнадежное отчаяние и беспомощное равнодушие ко всему – к себе в первую очередь. Куда податься? Пуститься на поиски"воинства"? Патрик не был уверен, что в отсутствие Аластора Люта чудища будут ему повиноваться. И еще неизвестно, годятся ли они для выполнения плана Сандры. В душе Патрика шевельнулось подлое желание послать все к черту и позаботиться о собственной шкуре. Он отогнал эту мысль, но она не погибла, а только уступила место другой, предполагающей отсрочку: ему в любом случае следует уносить отсюда ноги, и чем скорее, тем лучше, а дальше будет видно. Но в какую сторону идти? И что он сможет разобрать в такой темнотище?

Из-за спины донеслось покашливание, и Патрик чуть не умер на месте. Он подпрыгнул, руки и ноги наполнились отравленным киселем. Трепеща, Патрик обернулся. Хануман сидел на Сандрином чемодане и, склонив голову набок, оценивающе рассматривал лицеиста. Он явно прикидывал, стоит ли ему связываться с Патриком или не стоит. Тот же, обнаружив, что перед ним Хануман, сперва облегченно вздохнул, а затем встревожился снова – что, если Бранов товарищ разгневан и собирается отомстить? Патрик быстро стрельнул глазами направо, налево – примериваясь, куда бежать.

– Не будь дебилом, – посоветовала обезьяна. – Бежать тебе некуда. Одному мне известно, как отсюда выбраться.

– То-то я думал, что вы удрали, – ответил Патрик с безрассудной храбростью – будь что будет.

Хануман озадаченно хмыкнул.

– Еще не все потеряно, – отметил он веселым голосом. – Раз хамишь, значит, готов сражаться. Если бы ты упал на колени и стал просить прощения был бы уже покойником.

– Я хотел, – признался Патрик, хотя думал смолчать – его как будто кто-то тянул за язык.

– Само по себе желание похвальное, – пожал плечами Хануман. – Но ты нанес своей душе настолько серьезный ущерб, что извинениями не обойдешься. О чем вы там шептались с Сандрой?

Некто, тянувший Патрика за язык, ослабил хватку и посоветовал уклониться от прямого ответа.

– Она что-то задумала, – сказал Патрик. – Я не знаю, что именно. Могу лишь сообщить, что один осколок так и остался у меня, а Сандра зачем-то отправилась к Черному Мастеру. Но Лют уверен, что она несет с собой оба осколка.

Хануман вцепился в свой заросший подбородок и погрузился в размышления. Патрик терпеливо ждал. Время шло, и небо постепенно светлело, вскоре стало возможно различить неровный горизонт. Свет прожекторов не мерк, и Патрик вспомнил ранние зимние утра в Святопавловске, когда начинало светать, но фонари еще горели, и толпы черных заспанных горожан спешили на службу, а рыхлые мокрые хлопья снега падали холодными бесформенными бляхами. Безрадостная пустошь лежала по обе стороны от взлетной полосы. Хануман продолжал думать; Патрик тщился угадать, что есть что в нагромождениях мусора, раскиданного повсюду – какие-то ржавые погнутые конструкции, продавленные коробки, сплющенные банки и канистры помимо множества штуковин, былого назначения которых он заведомо не мог угадать. Наконец обезьяна слезла с чемодана и принялась расхаживать взад-вперед, заложа руки за спину. Волшебный хвост потерянно волочился следом.

– Я не понимаю, – буркнул Хануман недовольно. – Я предвидел, что она попытается что-то сделать, и я был обязан помочь ей, выведя из строя Бартамона.

– Выведя кого? – переспросил Патрик.

– Ох ты, господи, – вздохнул Хануман. – Святая простота. Я говорю о твоем златоустом приятеле, его подлинное имя – Бартамон. Он призрак без формы и сути, если не считать сутью ненависть ко всему и желание все уничтожить. Этим желанием сыт не будешь, вот он и стремится заполучить как можно больше оболочек, чтобы сойти за кого-то, имеющего право на жизнь. Кстати – как ты себя чувствуешь?

– Не очень хорошо, – пожаловался Патрик неохотно. – Слабость ужасная, и голова раскалывается.

– Могло быть и хуже, – в голосе Ханумана прозвучало злорадство. Протаскай ты яйцо еще денек-другой – вовсе отдал бы концы. Знаешь, сколько крови выпил из тебя этот упырь? Лидерц всегда себя так ведет, пока не дашь ему задание сделать что-то невозможное.

– Вода в решете! – осенило Патрика.

– Именно, – кивнул Хануман. – Я дал ему невыполнимое задание, и его взяла оторопь. К сожалению, ненадолго – только тот, кого он в настоящий момент использует, в силах уничтожить Лидерца таким путем. А ты не имел о загадках никакого понятия.

Патрик, внимая Хануману, приходил все в больший ужас.

– Но Сандра! – слабо вскрикнул он. – Что ждет ее? Он залез к ней под мышку? Она тоже заболеет!

Хануман мрачно пожевал губами.

– Надеюсь, дело не успеет зайти далеко, – сказал он не вполне уверенно. Патрик услышал это сомнение и сжал кулаки.

– Он уверял, что хочет порвать со злом, – напомнил лицеист, понимая и сам, что в устах Бартамона это намерение звучало нелепо.

Хануман фыркнул:

– Порвать со злом может только тот, кто сохраняет в себе толику доброго. Чистое, без примесей зло не умеет рвать само с собой.

– Но почему тогда Сильнейший не расправится с ним? Почему он призвал Бартамона участвовать в этой истории?

– Я не знаю, – ответил Хануман серьезно. – Никто не знает, почему Сильнейший поступает так или иначе. Думаю, дело не в Бартамоне, и не в нас. Думаю, дело в людях – в тебе и Сандре. Возможно, вам отведена какая-то особая роль, и все будет зависеть от вашего решения. Поэтому я и не мог позволить себе активно вмешаться в происходящее. Кое в чем Бартамон не соврал: Сильнейший действительно навел его на след, но навел так, как умеет только Сильнейший: неслышно, незаметно. Вероятно, в одно прекрасное утро Бартамон пробудился уже со знанием, куда и зачем ему идти – неся с собой, разумеется, разрушение и смерть. Нечто подобное случилось и с нами: с Браном и со мной. Мы странствовали от звезды к звезде, ведя высокоумные беседы, и вдруг нас поразила как бы молния. В одно мгновение мы охватили взором все тебя, Сандру, осколки, Бартамона и Мастеров. И мы, не рассуждая, зачем и кому понадобилось заваривать кашу, поспешили исполнить наш долг. Очень может быть, что ситуация на деле иная, чем кажется. Но наша стихия – Добро, и мы служим ему верой и правдой, пускай и бездумно. Наверно, как раз поэтому я не в состоянии проникнуть в замысел Сандры. Она человек, существо во много раз более слабое, чем я, но людям доступны некоторые вещи, которых я не могу взять в толк. Мне остается лишь верить, что ей пришла в голову удачная идея. Я видел, что она не знает, как остаться с тобой наедине. Все, что я мог сделать, это положиться на ее смекалку и плюнуть в глаза Бартамону. Ты уверен, что не хочешь посвятить меня в Сандрины планы? Почему она ушла с Бартамоном? И что она хочет сделать с черным осколком?

Хануман пытливо смотрел Патрику в глаза. Тот еще раз оценил всю силу решения Сандры и ответил – уже спокойно и без страха:

– Нет, Хануман, я не могу вам сказать. Вы абсолютно правы – придется просто верить нам и слушаться своего внутреннего голоса.

– Верить вам, – проворчал Хануман. – И что ты выкаешь? Не привык я на"вы", обращайся на"ты". Сандре я верю. А вот тебе пока не очень. Никаких таких заслуг за тобой не числится.

– Я знаю, – кивнул Патрик. – Я не вижу, как смог бы доказать свою надежность. Аластор был мне приятен… в нем было что-то очень заманчивое, притягивающее… до тех пор, пока он не влез в меня. Я понимаю, что этого мало, но когда он вылез, я… я ощутил разницу… я понял, что значит быть с ним и без него… и теперь я согласен на что угодно, даже на самое жуткое, но только без него. Хуже, чем с ним внутри, не бывает.

– Звучит правдоподобно, – признал Хануман, теребя серьгу. – Но этого недостаточно! Мало рассердиться на зло, нужно еще искренне полюбить доброе. Вот к этому, сдается мне, ты еще не пришел. Или я не прав? Ответь: ты решил помогать Сандре не потому, что хотел помочь? Ты хотел другого – ты хотел уйти из-под власти Бартамона?

Патрик молчал. Он не считал себя вправе рассказывать все, ибо существовала еще Сандра, и без нее он не мог говорить.

– Но ты не уйдешь из-под власти Бартамона, пока не расположишься к добру, – продолжал Хануман. – И в этом случае тебе придется его уничтожить.

Челюсть у Патрика отвалилась.

– Уничтожить? Бартамона? – не поверил он своим ушам. – Ты хочешь сказать, что мне придется сделать это?

– А кому же еще? – поразился Хануман. – Лично мне это не под силу. Я, конечно, могу оторвать ему башку, да он снова оживет под видом какой-нибудь жабы. Мне зачтется подвиг, и тем все кончится. Только людям по плечу сражаться с богами и демонами не на жизнь, а на смерть. Иначе мы давно перебили бы друг дружку, и мир остался бы без волшебства. Если карты легли так, что Бартамон стал твоим личным демоном, тебе его и убивать, больше некому.

Патрик без сил опустился на бетон.

– Я-то надеялся, что больше с ним не встречусь, – произнес он трагическим голосом. – Я рассчитывал, что попаду к Радужному Мастеру, и всей истории конец.

– К Радужному Мастеру? – Хануман непонимающе поднял брови. – Ты? Значит, гонки продолжаются? Но почему Сандра поручила это тебе? Она – что, надеется, оказавшись у Черного Мастера, как-то затянуть время и дать тебе шанс первым добраться до Цветной Мозаики? К чему такая сложность?

– Я тебе не скажу, – упрямо ответил Патрик. – Я обещал молчать. Просто знай, что так надо.

– Хорошо, – молвил Хануман раздраженно. – Другого выхода у меня нет. Мы отправимся, куда ты укажешь, только прежде нам нужно кое-что доделать здесь. Кое-что подчистить. Эту работу я возьму на себя, а ты побереги силы для решающей битвы. Надеюсь, она состоится.

– Какую работу? – спросил заинтригованный Патрик. – Мы спешим.

– Успеется, – возразил Хануман строго. – Нарушено равновесие сил. Разве ты забыл, что твои головорезы разгуливают по этой земле, сея панику? Они, конечно, не так опасны, чтобы я сражался с ними лично. Это унизительно. Бартамон вечно недооценивает противника, я оскорблен. Я палец о палец не ударю, мы найдем на них другую управу, и займемся этим немедленно.

– Но как? – Патрик широко раскрыл глаза и стал осматриваться по сторонам в поисках армии Ханумана. Вокруг не было ни души, и обезьяна снисходительно ухмыльнулась.

– Как ты думаешь, зачем я взял чемодан Сандры? – спросил он заговорщицки.

Патрик пожал плечами и ничего не придумал. Хануман присел на корточки и щелкнул замками. Откинув крышку, он полез внутрь и начал рыться. Из чемодана полетели платья, книжки и разная мелочь – бусы, заколки, браслеты.

– Сандре это не понравится, – предупредил Патрик. Хануман беззаботно махнул рукой.

– Ерунда, – объявил он. – И что только у этих девиц в мозгах? Одна дребедень. Если б она знала, что я собираюсь сделать, была бы только рада… Но где же они? Может быть, глубже… А, вот, нашел!

И Хануман бережно выложил перед собой пластмассового слона, плюшевого заводного пса с надорванным ухом и тряпочного котика, умевшего мяукать.

– Как видишь, – сказал он удовлетворенно, – у Сандры тоже есть амулеты. Правда, она, мне кажется, никогда их таковыми не считала – просто старые игрушки, память о родном доме и детских годах. Но эти звери способны на много, много большее. Силы Света тоже могут позволить себе маленькую армию, и твоим хулиганам ее солдаты ни в чем не уступят.

Патрик догадался, что сейчас произойдет, и отступил на несколько шагов. Хануман раскрутился волчком, резко остановился и с силой ударил хвостом по полосе. Воздух над куклами, лежавшими неподвижно, дрогнул и замерцал красными, голубыми и изумрудными огнями. Казалось, что над игрушками висят медленно проворачивающиеся сверкающие пластины. Краски начали сливаться, сгущаясь в плотное облако. Когда оно сформировалось и стало походить на идеально округлую дыню, из самого центра с мягким треском вырвались три молнии. Огненные змейки коснулись кукольных голов и замерли, еле заметно дрожа. Куклы заискрились; Патрик, смотревший во все глаза, отметил, что слон неуверенно шевельнул хоботом, котик улыбнулся, а пес приподнял здоровое ухо. Хануман простер к игрушкам ладони и несколько раз поманил, приглашая встать во весь рост. Слон заворочался, перекатился на пузо, уперся в землю передними ногами и немного постоял на коленях. Затем он решительно поднялся, непонимающе оглянулся направо, налево и вдруг начал стремительно расти. Он разбухал, как на дрожжах, поневоле сдвигаясь все дальше и дальше к краю полосы – уж больно много ему понадобилось места. Наконец он вырос полностью, запрокинул голову и радостно затрубил. Со всех сторон, подобно слоновьему стаду, ему ответило эхо.

Говорящий котик чуть-чуть испугался: ничего подобного с ним раньше не случалось. "Мяу! "– воскликнул он обеспокоенно и тоже стал увеличиваться в размерах. Котик рос еще быстрее слона и в итоге сделался хоть и значительно меньше своего хоботного соседа, но в то же время и гораздо больше обычного кота. Скорее можно было уподобить его гигантскому льву – только без гривы и без кисточки на хвосте. "Мяу! "– озадаченно повторил Кот, наблюдая, как страшные когти-ножи с лязгом выскочили из ямок между пальцами его намозоленных лап. Он поднес к глазам правую и потрясенно рассматривал острые крючья. "Мяу! "– изрек он в третий раз, теперь уже важным и довольным голосом.

А слева от него уже раздавался заливистый лай. Пес, оказавшийся самым сообразительным из троих, мигом понял, что с ним происходит, и пришел в неописуемый восторг – возможно, потому, что он один, будучи заводным, изведал прелести ходьбы и бега, но ключик Сандра где-то давным-давно потеряла, и Пес сильно тосковал. Он вымахал с приличного медведя и блаженно потянулся. Задними лапами Пес попытался откинуть землю, но когти – сущие коготки по сравнению с когтищами Кота – лишь царапнули твердую поверхность. Тогда Пес загадочно заворчал и вдруг оскалил зубы. Патрик ахнул. На него глядели кошмарные желтые клыки, достойные саблезубого тигра. Даже Котик с опаской отодвинулся, враз позабыв о своих когтях и оживляя в памяти многие горести, причиненные собаками кошкам. Но Пес немедленно захлопнул пасть и завилял хвостом, давая понять, что просто похвастался.

– Вот так, – сказал Хануман воодушевленно. – Теперь посмотрим, кто кого.

Патрик с тревогой напомнил еще раз:

– Мы должны торопиться. Я не уверен, что Сандра сможет продержаться долго.

Хануман нахмурился.

– Мне это известно. Но я не в силах бросить начатое на полпути и заняться чем-то другим, пусть и более важным. Я служитель Добра, а равновесие, повторяю, было нарушено не в его пользу. Между прочим, не без твоего участия. Так что мы никуда не пойдем, пока не освободим этот мир от ваших деток, которые в настоящий момент шляются по окрестным полям и губят то немногое доброе, что еще сохранилось в сих угрюмых пределах. Сражение навряд ли затянется. Но оно должно состояться во что бы то ни стало, в противном случае я не вправе уйти отсюда.

– Значит, надо их найти, – подытожил Патрик, видя, что Хануман не отступит. – Где, по-твоему, могут они скрываться?

– Да к чему их находить? – осклабился Хануман пренебрежительно. – Они сами сюда явятся. Как-никак им велено меня разыскать, вот они и ищут. И найдут, вот только везение их на этом закончится. Вон, кстати, первый взгляни!

Патрик посмотрел в направлении вытянутого пальца Ханумана. Издалека к ним прыжками приближалось темное пятнышко, в котором смутно угадывался Динозавр.

– Кот и Пес с ним разберутся, – кивнула обезьяна с видом учителя, раздающего домашние задания. – У бронебойного болвана есть нечто общее с почтенным Слоном, и я всегда считал, что хобот против пушки может оказаться весьма грозным оружием.

– А Робот? – спросил Патрик, изнемогая от любопытства.

– Не все сразу, – поднял палец Хануман. – Робот отличился особо, он посмел поднять свой ржавый топор на одного из самых доблестных рыцарей всех времен и миров. Это не останется без последствий. С Роботом разберется тот, кого он столь необдуманно унизил, – то есть Бран.