День – не жаркий, не холодный – оставался днем благодаря яркому свету, но свет не имел источника: светло, и все тут, и нет ни солнца, ни звезд, ни фонарей. Когда ночь приходила дню на смену, свет исчезал, и делалось опять-таки просто темно – тоже без звезд и без лун. Радужный Мастер не любил задаваться вопросом, кто установил сей непреложный порядок. Так было с незапамятных времен – он и вправду не помнил, как все начиналось и откуда пришел он сам. Могущественный хозяин, чьим слугой являлся Радужный Мастер и чью волю он послушно выполнял на протяжении многих тысячелетий, истерся из памяти.

Мастер пребывал в растерянности. Мучимый смутной тревогой, предчувствием перемен, само понятие о которых стало за столь долгий срок пустым звуком, он стоял на берегу у самой водной кромки и смотрел на океан невидящим взором. Океан безмятежно подрагивал, подобно студню, однако вода не возмущалась ни единым дуновением ветра, так как ветра здесь тоже не бывало. Иногда Мастера посещали сомнения – есть ли самый воздух? – и Мастер начинал усиленно раздувать ноздри, желая убедиться в необходимости дыхания. Воздух ощущался, но такой же пресный, никакой, как и все прочее.

Справа от Мастера скопилась груда сверкающих черепков, переливающихся волшебными красками черепков. "Вот откуда берутся ненужные мысли, – подумал он сокрушенно. – Впервые в жизни я ничем не занят и стою столбом. Чему же удивляться? " У него чесались руки взяться за привычную работу, да только работы не было. Он сразу смекнул, что что-то неладно, когда наткнулся на нужный осколок – дело само по себе обычное, но это случилось днем, тогда как год за годом он находил искомое лишь к вечеру, спешил с добычей к Мозаике, где успевал или не успевал, а после моментально наступала ночь, время сна без снов и нечаянных пробуждений. Теперь он лишился драгоценного фрагмента, и день в разгаре, а он принужден беспомощно ждать, когда иные, неподвластные ему силы покончат с неожиданной проблемой и поднесут готовое решение, каким бы оно ни оказалось. "Что там такое творится, под грузом вод? – спросил он себя, испытующе глядя на океан. – И сколько там прошло столетий или лет, пока здесь длится застывший полдень и счет времени идет, похоже, на минуты? Какие рыцари и демоны сражаются за право завладеть пропажей? И сражается ли хоть кто? "Радужный Мастер поежился. Происходящее было совершенно новым, незнакомым делом. Ни с чем подобным он раньше не сталкивался и не знал, как себя вести. "Возможно, это конец всему, – подумал он. – Если так, то рад ли я этому? Устал ли я от жизни, или мне все-таки жаль? "Он задумчиво потеребил белоснежную бороду. Нет – пожалуй, он не жалеет. Ему настолько чуждо все, что находится вне океана и Мозаики, что страху и печали не остается места. Он не представляет, чего бояться. Он не знает, каким-таким будет это"другое", отличное, где возможно сожалеть об утраченном. Радужный Мастер попытался нарисовать себе картины иных миров, и его лысый, гладкий череп от напряжения покрылся испариной. Ничего не получалось. Он, изо дня в день устраивавший судьбы вселенных и державший эти миры буквально в руках, не мог вообразить их внутреннего устройства. Ему было известно лишь, что он несет тем вселенным покой и счастье, и от его проворства, сноровки зависит их будущее процветание. Мастер копнул босой ступней влажный песок. Несколько крупинок упали в воду, отчего на миг возникли и тут же стерлись круги. "Надо что-то решать, – подумал старик. – Иначе я сойду с ума. Хочется верить, что целью провидения не было мое помешательство. "Однако что он мог решить? Радужный Мастер медленно уселся на песок и обхватил колени длинными смуглыми руками. Он продолжал прислушиваться к своим мыслям и внезапно осознал, до чего он стар. Ему захотелось испытать какое-нибудь чувство, присущее старости – тяжесть в затылке, боль в спине или перебои в сердце, но ничего, совсем ничего! Казалось, он превратился в сухую оболочку без содержимого, даже не в оболочку – в ее иллюзию, видимость. Мастер попробовал сосчитать, сколько ему лет, и ужаснулся. Ему почудилось, что на подсчет уйдет как раз столько, сколько он уже прожил, и вся затея утратит смысл.

Но размышления о недавних событиях продолжали его волновать. Отвыкший думать и удивляться, он тщетно старался отделаться от них. Что же все-таки произошло? Мастер беспокойно заерзал, напрягая свой разум. Всплывали отрывочные, бессвязные сведения о нижних мирах, обычно приносившиеся пахапанами, которые одни имели право порхать в этих пределах там и тут наподобие птиц, – нагромождение малопонятных сплетен, окрошка из бесполезных разрозненных фактов. Стройная картина не складывалась. Рыцари Света, демоны Ночи, племя людей, племена еще кого-то – все переплелось и перепуталось.

Он сердито отправил надоевший кавардак образов на задворки сознания и вышел на связь с Черным Мастером. Ничего сложного в этом не было. Достаточно прикрыть глаза, задержать дыхание, вообразить лицо соперника, и тот, отделенный многими милями, отзовется. Радужный Мастер так и поступил. Они переговаривались довольно часто, им нравилось беззлобно подсиживать друг друга, в то время как пальцы сами собой перебирали осколки в поисках единственного нужного.

Черный Мастер тоже был не прочь побеседовать с собратом. Судя по его мрачному виду, ему тоже не удавалось прийти к какому-то окончательному выводу. Радужный Мастер отчетливо видел, как Черный стоит на своем берегу, скрестив на груди руки и широко расставив ноги. Внешне он сильно походил на Радужного: того же роста, с такими же намозоленными пальцами, при белой бороде – только хитон на нем был черный, и на лысой макушке сидела потертая черная шапка.

– У тебя очень невеселый вид, – заметил Радужный Мастер. Рта он, конечно, не раскрыл: они общались мысленно. – Ты получил печальные известия?

– Нет, – молвил Черный Мастер недовольно. – Пока – нет. Но чует мое сердце, из меня собираются сделать козла отпущения.

– Каким образом? – Радужный искренне изумился. – В чем твоя вина?

– Ясно, что ни в чем, – ответил тот. – Но это понятно тебе, а больше, боюсь, никому. Я имею некоторое представление о бестолковых героях, бьющихся на стороне Света. Им ничего не стоит вообразить, будто это я надоумил пахапана украсть у тебя осколок. Более того – я почти уверен, что кто-то уже внушил им эту бредовую мысль, и они намерены оставить от меня рожки да ножки.

Радужный Мастер едва не прервал контакт от неожиданности.

– Но почему? – спросил он озадаченно. – Кому это нужно? Ведь мы отлично знаем, что никто никого не надоумил, и пахапаны сами стащили осколки неизвестно зачем.

– Так-то оно так, – язвительно согласился Черный Мастер. – Дураку понятно, что мне эта петрушка ни к чему. Ну с какой стати мне воровать у тебя материал? Наградят меня, что ли? Или я свихнулся и попросту решил набедокурить? Мне поручили выполнять работу – я и выполняю, и никакого личного интереса у меня нет. Но вот увидишь: скоро сюда явится толпа отважных идиотов с волшебными мечами, и я окажусь изрубленным в куски. А кому это выгодно – то вопрос из вопросов. Наверно – тому же, кто поставил нас складывать узоры.

Собеседник молчал, полный сочувствия к другу.

– И обидно, – продолжал тот с горечью, – что с тобой все выйдет иначе. Неизвестно, за какие заслуги, твое благородное чело украсят лавровым венком и объявят, что Свет победил. Будто я против. Будто я тебе мешаю.

– Послушай, – Радужный Мастер сделал попытку утешить Черного. – Может быть, все случится не так. Может быть, это ко мне нагрянут злобные порождения Тьмы, а лавровый венок достанется тебе.

– Что-то я сомневаюсь, – буркнул Черный Мастер. – Ох, и любит же наш господин держать всех в неведении! В общем, мне ясно одно: что-то затевается. Эти несчастные пахапаны просто-напросто унизили мое достоинство. В кои веки раз наметились перемены, и жалкие существа оказались их вестниками! Нет бы послать кого-то поприличнее. Нас с тобой даже никто не спросил и не предупредил – за столько-то лет трудов! Не знаю, как ты, а лично я всерьез оскорбился.

Расстроенный Радужный Мастер снова молчал. Черный труженик зажал свою бороду в кулак, оттянул нижнюю челюсть и тоже умолк, скорбно глядя за недоступный горизонт. Собрат наконец произнес неуверенно:

– Ты не думаешь, что это – все? финал? Что наша миссия закончена?

– А? – очнулся Черный Мастер от грустных дум о нанесенной обиде. Он не сразу понял, о чем его спрашивают.

– Я говорю – не финал ли это? – настойчиво повторил Радужный.

Черный Мастер медленно кивнул.

– Возможно, ты прав, – сказал он тихо – если только возможно думать тихо, шепотом. – Или нам мерещится? В конце концов, так долго не случалось ничего нового, что мы, едва оно случилось, уже готовы думать невесть что.

– Нет, – это конец, – возразил Радужный Мастер, который вдруг испытал уверенность, что дело обстоит в точности так. – Мне кажется, к исходу дня все раз и навсегда решится.

– Тогда мы будем ждать, – молвил Черный Мастер с отчаянной решимостью. – Что нам еще остается?

– Будем ждать, – кивнул собеседник. – Ты знаешь, мне все-таки жаль. Это была интересная работа. По-настоящему захватывающая.

– Не уверен, – отозвался старик в черной шапке, но Радужный Мастер, открыв глаза, прервал разговор и снова созерцал давным-давно надоевший, но сегодня неожиданно родной и домашний океан. Прошло немного времени; Мастер поднялся на ноги, кряхтя, хотя кряхтеть нужды не было – ведь он, как выяснилось, почти не чувствовал своего тела. Он обернулся и взглянул на то, что всеми цветами радуги сияло у него за спиной. Перед ним, в нескольких дюймах над песком, висела Мозаика – огромный, причудливой формы сгусток света. Мозаика медленно вращалась вокруг своей оси, готовая в любой момент сняться с места и уплыть в загадочные, запретные пределы. Радужный Мастер пристально следил за одним из участков этого чуда – крошечная дырочка, мелкий изъян, настойчиво зовущий подбежать, приложить недостающий фрагмент и после любовно погладить гладкий ослепительный бок. "Где же тебя носит? "прошептал Мастер и провел пальцем по краям отверстия. В голове по-прежнему царил беспорядок. Если бы кто-нибудь сообщил Радужному Мастеру о надеждах одних и опасениях других – оттуда, из нижних миров, – надеждах на его мудрость, его способность дать добрый совет и о страхах перед тем же, Мастер лишь пожал бы в ответ плечами. Он ничего не мог посоветовать, поскольку ничего не знал и, сколько себя помнил, не очень и стремился узнать. Но в нижних мирах никто не подозревал о его неведении. Там продолжали считаться с его существованием, не предполагая, что он почти бессилен и им, хотят они того или нет, придется все решать самостоятельно.