Часть IV
Вернем нашу школу

«Я буду убивать», – написал Эрик. Почему? Его объяснения полны нестыковок. Потому что люди были дебилами? Но разве это могло заставить подростка убивать? Большинству читателей риторика Эрика показалась бы просто безумной.

Однако у доктора Фузильера реакция была прямо противоположной. Помешательству свойственно помутнение сознания. В том же, что написал Эрик Харрис, выражен холодный, рациональный расчет. Фузильер отметил про себя черты личности Эрика: обаятельный, бесчувственный, хитрый, умеющий манипулировать людьми, до смешного напыщенный и эгоцентричный, абсолютно не способный сопереживать. Перечень психопатических черт.

Следующие двенадцать недель Фузильер потратил на то, чтобы попытаться опровергнуть свою теорию. Он всегда подходил к проблемам именно так: разрабатывал гипотезу, а потом стремился отыскать любую доступную информацию, которая шла бы с ней вразрез. Проверял ее достоверность по сравнению с альтернативными объяснениями, старался каждое из них подкрепить самыми весомыми доводами, которые только мог найти, чтобы посмотреть, не рассыплется ли его первоначальная идея в прах. Если она выдерживала все эти испытания, значит, она верна. И догадка о психопатии подтвердилась.

Этот диагноз сам по себе не означал, что преступление раскрыто, но он заложил фундамент для этого. И через десять лет то, что совершил Эрик, ставило общество в тупик, потому что оно упорно пыталось оценить совершенное им с точки зрения «нормального» поведения. Эрик же не был ни нормальным, ни помешанным, ибо психопатия представляет собой третью категорию. Психопатические типы мозга функционируют не так, как у людей нормальных, и не так, как у помешанных, но они неизменно сходны между собой. Эрик убивал по двум причинам: чтобы продемонстрировать превосходство над другими и чтобы получить удовольствие.

Для психопата оба эти мотива имеют смысл. «Психопаты способны на такое поведение, которое нормальным людям кажется не только ужасным, но и непонятным, – писал доктор Роберт Хаэр, авторитет в области изучения психопатов. – Они могут мучить и калечить свои жертвы примерно с таким же чувством, какое мы испытываем, разрезая индейку для ужина в День благодарения».

Эрик рассматривал людей просто как некие сочетания химических элементов, обладающие раздутым чувством собственной ценности. «Все это просто природа, химия и математика, – писал он, – ты умираешь, сгораешь, растворяешься, испаряешься, гниешь».

Надо думать, психопаты приносили человечеству беды с самого начала времен, но мы до сих пор плохо их понимаем. В 1800-х годах, когда зарождающаяся наука психология начала классифицировать душевные расстройства, одна из групп никак не вписывалась ни в одну из выделяемых категорий. Каждое заболевание характеризовалось либо неспособностью здраво мыслить, либо инвалидизирующими расстройствами, такими, как парализующий страх, галлюцинации, голоса, различного рода фобии и так далее. В 1885 году был введен термин психопат, чтобы обозначить глубоко порочных злодеев, которые не являются душевнобольными, не страдают от галлюцинаций, не подвержены депрессии, а просто получают удовольствие, творя зло.

Психопатов отличают две основные характеристики. Во-первых, это беспощадное пренебрежение к другим людям: они готовы обирать, калечить или убивать ради самой незначительной личной выгоды. Вторая же их важнейшая характеристика – это поразительная способность маскировать первую. Именно умение отлично притворяться и делает психопата таким опасным. Ты никогда не догадаешься, что он сейчас нападет. (Обычно это именно он: более 80 процентов психопатов – мужчины.) Не стоит искать вокруг себя какую-нибудь странную личность, наводящую жуть. Психопаты ведут себя совсем не так, как Ганнибал Лектер или Норман Бейтс. Напротив, они производят такое же впечатление, как Хью Грант в своей самой обворожительной роли.

В 1941 году доктор Херви Клекли совершил революцию в понимании психопатии, написав книгу «Маска нормальности». Психопатами движут в основном эгоцентризм и отсутствие способности к сопереживанию, но Клекли выбрал именно такое название, чтобы подчеркнуть ту их характеристику, которая имеет еще большее значение, чем две предыдущие. Если бы психопаты были просто глубоко порочны, от них не исходила бы серьезная угроза. Они сеют такие разрушения, что их, казалось бы, должно быть легко распознать. Однако большая их часть неизменно ускользает от закона.

Клекли беспокоила та метафора, которую он использовал в названии книги, ибо психопатия – это не личина, которую так же легко снять с лица, как страшную маску, надеваемую, чтобы отпраздновать Хеллоуин. Она слита с личностью злодея, неотделима от нее. Радость, горе, беспокойство или удовольствие – он может изобразить все это, как будто по заказу. Он прекрасно знает, какое и когда именно нужно иметь выражение лица, какие интонации, какие жесты. Он обманывает вас не с помощью некоего отдельного плана, а с помощью всей своей жизни. Все, что, как кажется, составляет его личность, – это не более чем фикция, созданная для того, чтобы обманывать таких простаков, как вы.

Психопаты очень гордятся тем, как они вводят в заблуждение других, и получают от своих искусных обманов огромное наслаждение. Ложь становится их ремеслом, родом их занятий, и даже когда они могли бы с тем же успехом сказать правду, они все равно лгут – просто ради развлечения. «Мне нравится разводить людей, – сказал один из объектов изучения доктора Роберта Хаэра исследователю, который вел с ним длительную беседу. – И как раз сейчас я развожу вас».

Обман ради развлечения настолько глубоко укоренен в личности психопата, что как его отличительная особенность он стоит на первом месте. Психолог Пол Экман окрестил это «восторгом от обведения людей вокруг пальца».

Клекли потратил пять десятилетий, уточняя и совершенствуя свои исследования и опубликовав еще четыре издания «Маски нормальности». Но только в 1970-х годах Роберт Хаэр выделил двадцать особенностей психопата и создал «Перечень психопатических черт», который стал фундаментом фактически для всех современных исследований психопатии. Он также написал наиболее полную книгу об этом, назвав ее «Лишенные совести».

Терминология между тем становилась все более запутанной. В 1930-х годах в обиход было введено словечко «социопат», которое на первых порах служило более широким термином для обозначения антиобщественного поведения вообще. В конце концов «психопат» и «социопат» практически стали синонимами. (Наличие двух названий привело к тому, что некоторые специалисты проводят границу между «психопатом» и «социопатом», но с существованием таких различий согласны далеко не все.) Основная причина случившегося – это то, что термины были приняты на вооружение в различных сферах: криминалисты и сотрудники правоохранительных органов предпочитают термин «психопат», а социологи склоняются к использованию термина «социопат».

В среде психологов и психиатров по этому поводу существует раскол, но большинство специалистов все же используют термин «психопат», и значительная часть исследований по этой теме основана на «Перечне психопатических черт» Хаэра. Третий термин, обозначающий то же, что и первые два, «антисоциальное расстройство личности» (АРЛ), был введен в обиход в 1970-х годах и остается единственным диагнозом, упомянутым в последнем издании «Руководства по диагностике и статистике душевных расстройств» (DSM – IV). Однако это понятие охватывает гораздо более широкий спектр болезней, чем понятие «психопат», и ведущие исследователи решительно его отвергают.

Так откуда же берутся психопаты? Ученые придерживаются на этот счет разных мнений, но большинство склоняется к смешанному происхождению психопатии: главную роль играют врожденные особенности, но на их развитие влияет и воспитание. Доктор Хаэр считает, что психопаты рождаются с сильнейшей предрасположенностью к насилию, которая может усугубляться из-за жестокого обращения или же недостатка внимания в семье. Существует корреляция между психопатией и неблагополучием в семье – и, судя по всему, насилие в семье делает потенциальных психопатов более жестокими. Однако имеющиеся данные доказывают, что сама по себе подобная среда не порождает психопатию; она просто усугубляет уже существующую проблему. Из этого также следует, что даже образцовое выполнение родителями своих обязанностей не исправит ребенка, родившегося безнравственным и злым.

Симптомы психопатии проявляются так рано, притом часто в благополучных семьях и при наличии нормальных братьев или сестер, что все говорит о том, что это расстройство носит врожденный характер. Большинство родителей психопатов говорят, что замечали проявление пугающих симптомов еще до поступления в детский сад. Так, доктор Хаэр описывает пятилетнюю девочку, которая несколько раз пыталась спустить котенка в туалет. «Я застала ее за началом очередной попытки, – рассказала мать. – После этого она повела себя совершенно невозмутимо, разве что, быть может, слегка разозлилась – из-за того, что ее застукали». Когда женщина поведала обо всем мужу, девочка начала преспокойно все отрицать. Она не проявила ни капли стыда и не выказала никакого страха. Нет, психопаты – это не те, кто утратил способность испытывать эти эмоции. У них они просто отсутствуют с самого начала.

Хаэр разработал специальный метод проверки на психопатию среди несовершеннолетних и выделил отличительные признаки, проявляющиеся у психопатов во время обучения в школе: беспричинная ложь, равнодушие к страданиям других, неподчинение старшим, невосприимчивость к выговорам или угрозе наказания, мелкие кражи, постоянная агрессивность, прогуливание уроков, нарушения родительского предписания возвращаться домой не позже определенного времени, жестокое отношение к животным, раннее приобщение к сексу, а также вандализм и поджоги. В дневнике Эрик хвастался наличием у него девяти из десяти таких отличительных черт и на своем сайте также бахвалился, причем бахвалился неутомимо. Единственный отсутствующий у него отличительный признак психопата – это жестокость по отношению к животным.

На определенном этапе – то ли в качестве причины, то ли в качестве следствия наличия у человека психопатии – больной мозг начинает производить обработку эмоциональных реакций иначе, чем здоровый. Доктор Хаэр заметил это анатомическое различие. Он отправил статью, в которой проанализировал электроэнцефалограммы психопатов, в научный журнал, но тот отказался ее печатать, начисто отвергнув полученные результаты. «Данные электроэнцефалограммы просто не могут принадлежать реально существующим людям», – написал Хаэру редактор.

В том-то и дело! – подумал Хаэр. Психопаты действительно отличаются от нас кардинально. Действия Эрика Харриса поставили общество в тупик, потому что мы не можем представить себе человека, который руководствовался бы подобными мотивами. Даже Кейт Баттан упрямо описывала его всего лишь как подростка, пытавшегося вести себя, словно взрослый мужчина. Но повышенная тревожность, которую мы обычно ассоциируем с подростковым возрастом, играла в мотивации Эрика лишь очень небольшую роль. У него никогда не снимали электроэнцефалограмму, но, если бы это было сделано, большинство неврологов, вероятно, сочли бы результаты его ЭЭГ чем-то невозможным для человека.

Основой натуры психопата является почти полное отсутствие способности чувствовать. Особенно слабо выражено понимание психопатом страха и страданий. Команда исследователей, работавшая с доктором Хаэром несколько десятилетий, изучала психопатов среди заключенных в тюрьмах. Как-то они попросили одного психопата описать страх. «Когда я граблю банк, то замечаю, что кассир дрожит всем телом или теряет дар речи, – ответил он. – Одного из них как-то вырвало прямо на деньги». Такая реакция его озадачивала. Исследователь попытался заставить описать собственный страх. Что бы он почувствовал, если бы на него наставили пистолет? На это заключенный ответил, что он мог бы отдать требуемые деньги, сбежать или найти способ повернуть ситуацию в свою пользу. Именно таковы были его ответы. Что бы ты почувствовал? Почувствовал? С какой стати он должен что-то чувствовать?

Ученые часто сравнивают психопатов с роботами или вышедшими из подчинения компьютерами, такими, как ХЭЛ из фантастического фильма Стэнли Кубрика «2001: Космическая одиссея», который был запрограммирован так, чтобы выполнять только свои задачи. Это наиболее приближенная к реальности модель их поведения, но и эта метафора не описывает всех нюансов. Психопаты все же имеют какие-то чувства. Эрик, похоже, грустил, когда болела его собака, и время от времени чувствовал угрызения совести по отношению к людям. Но эти сигналы проявлялись у него лишь чуть заметно.

Клекли называл это узостью круга испытываемых эмоций. Однако не все так однозначно, поскольку психопатам свойственно испытывать небольшое число примитивных эмоций, тесно связанных с собственным благополучием. Три из них были точно определены: гнев, досада от невозможности изменить ситуацию и ярость. У психопатов нередко случаются вспышки свирепого гнева, из-за которых окружающие могут считать их эмоциональными. Но присмотритесь повнимательнее, советовал Клекли. «Те, кто наблюдает за ними внимательно, убеждаются, что здесь мы имеем дело не с силой испытываемых чувств, а с готовностью и желанием их выражать. Они не чувствуют любви. Не чувствуют горя. Им неведомы ни огорчения, ни надежда, ни отчаяние при мысли о будущем. Психопаты не чувствуют ничего глубокого, сложного или длительного. Психопат склонен к раздражению, злобе, непродолжительным и нестойким всплескам чего-то, отдаленно напоминающего симпатию, брюзгливому недовольству, легким вспышкам жалости к себе, припадкам ребяческого тщеславия, а также абсурдным, бьющим на эффект сценам негодования».

Эти слова Клекли могли бы быть написаны о дневнике Эрика Харриса. «Как ты смеешь думать, будто я и ты принадлежим к одному биологическому виду, если мы с тобой такие разные, – говорил Эрик. – Ты не человек, ты робот… и если раньше тебе случалось меня бесить, то если я увижу тебя опять, ты умрешь».

Негодование очень глубоко вплетено в натуру психопата. Оно порождается гипертрофированным эго и чувством собственного превосходства. Психопаты не отличаются сильными чувствами, но, если их выводят из себя те, кого они считают ниже себя, они могут действительно дать волю гневу. Но глубоко это не идет. Даже дождевой червь отпрянет, если ткнуть в него палкой. Даже белка выкажет раздражение, если ее дразнят, раз за разом то предлагая земляной орех, то отдергивая его назад. В плане эмоций психопаты стоят примерно на таком же уровне, но им далеко до какого-нибудь золотистого ретривера, который способен демонстрировать любовь, радость, сострадание и сопереживание к человеку, испытывающему боль.

Ученые еще только учатся понимать психопатов, но, по их мнению, психопаты жаждут иметь те эмоциональные реакции, которых у них нет. Они почти всегда ищут острых ощущений. Им нравятся американские горки и дельтапланеризм, и они стремятся выбирать профессии, связанные с повышенной тревожностью, такие как технические специалисты больничных отделений неотложной помощи, торговцы облигациями, морские пехотинцы. Преступления, опасности, обнищание, смерть – хорош любой риск. Психопаты гоняются за источниками захватывающих эмоций, потому что им очень нелегко удерживать такие ощущения сколько-нибудь долго.

Они редко остаются в рамках какой-то одной карьеры, потому что им становится скучно. Даже в качестве профессиональных преступников они действуют недостаточно эффективно. «У них нет ясных целей, и они не ставят перед собой четких задач – вместо того, чтобы специализироваться на чем-то одном, как это делают типичные профессиональные преступники, они размениваются на разные мелочи». Они часто совершают ошибки по небрежности и упускают блестящие возможности, потому что их первоначальный интерес быстро угасает. Они демонстрируют великолепные результаты, если сосредоточиться нужно ненадолго – на несколько недель, месяцев, или на какой-нибудь крупной афере, занимающей год, а потом просто исчезают.

Так Эрик и провел свою короткую жизнь; он мог быть круглым отличником, но среди его оценок попадаются и отличные, и хорошие, и посредственные. Он целый год посвятил подготовке к роли члена NBK, но больше у него не было никаких амбиций, никаких планов на жизнь. В старшей школе он был одним из самых способных учеников, но, похоже, так и не потрудился подать заявление в колледж. И работа ему светила только в пределах пиццерии Blackjack. Несмотря на то что в детстве он фантазировал о военной карьере, его отец был военным, и Эрик сам заявлял о желании вступить в морскую пехоту, он так и не попытался вступить в ее ряды. Когда с ним связался специалист по профотбору в Вооруженные силы, он встретился с ним, но потом не стал перезванивать, чтобы узнать, признан он годным для службы или нет.

Немногочисленным психопатам-убийцам почти всегда надоедает убивать. Когда такой психопат перерезает человеку горло, его пульс учащается, но быстро приходит в норму. И больше перерезание горла радости ему не приносит, во всяком случае, какое-то время. Источник острых ощущений иссякает.

Другой, менее часто встречающийся подход к банальности убийств – это, похоже, объединение убийц в тандемы, в которых двое подпитываются друг от друга. Криминалистам уже несколько десятилетий известно о существовании подобных тандемов убийц: Леопольд и Лёб, Бонни и Клайд, пара снайперов Мухаммад и Мальво, действовавших в 2002 году. Поскольку среди массовых убийств жертвы тандемов составляют лишь небольшую часть, по ним проводилось мало исследований. Мы знаем только, что напарники обычно «асимметричны». Обозленный и непредсказуемый депрессивный тип и садист-психопат составляют взрывоопасную пару. Командует в этом тандеме, разумеется, психопат, но возбуждение и азарт, сопровождающие подготовку к преступлению, поддерживает именно запальчивый подельник. «Для образования торнадо нужны жар и холод», – любит повторять доктор Фузильер. Эрик жаждал возбуждения и азарта, иными словами, жара, но он не мог поддерживать нужную температуру. Дилан же представлял собой клокочущий вулкан, и невозможно было сказать, когда произойдет извержение.

День за днем, более года, Дилан то и дело стихийным образом подпитывал Эрика. Они проигрывали планируемые ими убийства снова и снова, представляя себе крики, истошные вопли, запах горящей плоти.

Электроэнцефалограммы, снятые Хаэром, свидетельствовали о том, что мозг психопата работает не так, как у других людей, но доктор не мог точно сказать, в чем именно заключается это различие и какова его причина. После смерти Эрика один из наших коллег помог понять эту разницу лучше, использовав передовую технологию.

Функциональная магнитно-резонансная томография дает изображение мозга, на котором активные зоны светятся. Доктор Кент Кил подключал подопытных к соответствующему аппарату и демонстрировал им сменяющие друг друга карточки со словами. На половине были напечатаны эмоционально заряженные слова, такие как изнасилование, убийство или рак, на остальных карточках слова были нейтральны, например, камень или дверная ручка. Нормальные люди находили будоражащие слова таковыми, и нервный центр мозга, отвечающий за основные эмоции и носящий название «миндалевидное тело», начинал светиться. У психопатов он оставался темным. Иными словами, эмоции, расцвечивающие наши дни, психопаты не воспринимают.

Доктор Кил повторил опыт, заменив слова изображениями, включая натуралистические фотографии убийств. И снова миндалевидные тела в мозгах психопатов не осветились, но активизировались речевые центры. Похоже, вместо того чтобы испытывать эмоции, психопаты анализировали увиденное.

«Психопат реагирует на явления, которые другие находят возбуждающими, отвратительными или страшными, используя такие слова, как интересный и захватывающий», – писал доктор Хаэр. Для психопатов ужас представляет чисто интеллектуальный интерес. Их мозг старается найти слова, чтобы описать то, что остальные люди чувствуют. Это прекрасно вписывается в их профиль: психопаты реагируют на боль или трагедию, просто-напросто оценивая, как они могли бы использовать эту ситуацию для манипулирования людьми.

Но как же можно вылечить психопатию? Доктор Хаэр подвел итог анализу попыток это сделать, предпринимавшихся на протяжении столетия, использовав только два слова: «все бесполезно». Это единственное значительное психическое расстройство, которое совершенно не поддается лечению. А психотерапия часто приносит лишь вред. «К сожалению, программы такого рода только учат психопата, как лучше манипулировать людьми, обманывать и использовать их», – написал Хаэр. Индивидуальные же занятия – это для них просто находка, помогающая им еще больше совершенствовать навыки. «Эти программы – пансион для благородных девиц, где учат, как правильно себя вести, – похвастался один психопат команде исследователей, руководимой доктором Хаэром. – Там тебя учат, как лучше дожимать людей».

У Эрика же было целых два ни о чем не подозревающих личных консультанта: Боб Кригсхаузер из программы реабилитации несовершеннолетних правонарушителей и его лечащий психиатр, доктор Альберт. Эрик все усваивал быстро. Записи в реабилитационном деле свидетельствуют о том, что его показатели улучшались от сеанса к сеансу.

Как ни странно, достигая среднего возраста, немалое число психопатов начинают вести себя лучше. Это явление наблюдается не одно десятилетие, однако объяснение ему пока не найдено. Остальные же психопаты, похоже, безнадежны. В психиатрическом сообществе наблюдается упорное сопротивление постановке этого диагноза несовершеннолетним. Но совершенно ясно, что психопатию можно было бы диагностировать у многих подростков.

В распоряжении доктора Кила имеется передвижной аппарат для МРТ и группа исследователей, финансирование которых обеспечивает Университет Нью-Мексико. За 2008 год Кил и его команда изучили мозги приблизительно пяти сотен заключенных в трех тюрьмах. Поскольку выборка состояла из осужденных преступников, неудивительно, что примерно 20 процентов испытуемых отвечали критериям психопатии. По мнению доктора Кила, мы приближаемся к тому, чтобы ответить, каковы причины этого расстройства и как его лечить.

Пока Эрик планировал свою атаку, доктор Хаэр работал над курсом паллиативного лечения для таких, как он. Начал доктор Хаэр с повторного изучения данных о тех психопатах, чье поведение улучшилось само собой. Начиная с подросткового возраста и до того, как они переступили пятидесятилетний рубеж, они не продемонстрировали практически никакого изменения своих эмоциональных характеристик, но в плане соответствия социальным нормам их поведение значительно изменилось.

Хаэр полагает, что эти психопаты просто сумели приспособиться. Будучи до предела рациональными людьми, они пришли к выводу, что тюрьма – это не лучший вариант. И Хаэр предложил использовать их себялюбие для общего блага. Программа, которую он разработал, исходит из того, что психопаты на всю жизнь останутся эгоцентричными и бесчувственными, но станут следовать общепринятым нормам, если это будет в их интересах. Главное, «убедить, что в их распоряжении есть способы получения того, чего они хотят, не причиняя вреда другим, – писал Хаэр. – Ты говоришь им: «Большинство людей думают сердцами, а не головами, а твоя проблема состоит в том, что ты слишком много рассуждаешь. Так давай же сделаем это не твоей проблемой, а твоим преимуществом». Это они понимают».

Когда Эрик учился в старшей школе, исправительный центр для подростков в Висконсине начал работать по программе, разработанной не доктором Хаэром, но основанной на аналогичном подходе. Там также учили справляться с психопатическими стремлениями к немедленному получению удовольствия и полного контроля над ситуацией или человеком: подростков каждый вечер оценивали по критерию соблюдения ими правил и, если динамика была положительной, вознаграждали предоставлением дополнительных привилегий на следующий день. Эта программа не была разработана специально для юных психопатов, но благодаря ей группа молодых людей стала значительно лучше себя вести. Исследование длилось четыре года, и опубликованные в 2006 году результаты показали, что вероятность совершения насильственных действий молодыми психопатами, к которым применялась эта программа, была в 2,7 раза ниже, чем у больных психопатией с аналогичными показателями, участвовавшими в других программах.

Впервые в истории изучения психопатии методика профилактического воздействия на больных, похоже, увенчалась успехом. Этот опыт ожидает повторения.

Специалисты по психопатии смотрят на возможности прогресса в профилактическом воздействии на психопатов в ближайшие годы с осторожным оптимизмом. «Уверен, что в течение десяти лет мы станем понимать психопатию гораздо лучше, чем сейчас, – сказал доктор Кил. – В идеале мы сможем помогать людям справляться с этим расстройством. Я бы не сказал, что на горизонте уже просматривается его полное излечение, но надеюсь, мы сможем осуществить эффективную стратегию регулирования поведения психопатов».