Эрику необходима помощь профессионалов. К такому выводу пришел его отец через восемь часов после ареста сына. Уэйн сдул пыль с блокнота, к которому не прикасался девять месяцев, и исписал сразу несколько страниц. «Сходить на прием к психологу. Понять, что происходит. Найти способ лечения». Уэйн выписал названия и телефонные номера нескольких учреждений и через буллиты добавил следующее: лайф-коучинг, управление гневом, профессиональный психоаналитик, центр психического здоровья, отдел профессиональной ориентации в школе, центр предотвращения преступлений, служба по работе с подростками и их родителями. Уэйн привел выжимки из разговоров с адвокатами. Он написал фразу «условное освобождение на поруки» и обвел ее, после чего добавил: «Использовать любые возможности для изменения привычек и характера ребенка. Отвлечение и разнообразие».

Уэйн выяснил почасовые ставки шести психоаналитиков. Врачи просили от 100 до 150 долларов в час. Уэйн остановился на кандидатуре доктора Кевина Альберта и записался на прием 16 февраля.

Уэйн напоминал себе о том, что надо позвонить в полицию, адвокатам и в прокуратуру, чтобы проработать дополнительные способы борьбы с поведением сына. Он открыл для себя особую программу. Целый год несовершеннолетний правонарушитель должен посещать психолога и заниматься общественно полезным трудом в рамках муниципальных служб. Эта программа была не бесплатной, но после ее успешного окончания и еще года, в течение которого Эрик не совершит никаких правонарушений, все отметки о краже в его личном деле будут стерты. Чтобы попасть в эту программу, было необходимо разрешение прокурора.

Эрик пожаловался доктору Альберту на то, что ему сложно сдерживать гнев. Кроме этого, он страдал от депрессии и часто думал о самоубийстве. Судя по всему, Эрик не упомянул о том, что вечером до посещения врача оставил в парке бомбу. Доктор Альберт выписал рецепт на антидепрессант. Эрик посещал доктора раз в две недели. Уэйн и Кэти также приходили на несколько сеансов психотерапии.

Эрика и Дилана наказали абсолютно одинаково. Им запретили месяц выходить из дома для развлечений, а также общаться. Еще Эрику запретили пользоваться компьютером, и тот начал активно собирать трубчатые бомбы. Одну из них он потерял или специально оставил… 15 февраля, за день до посещения Эриком психоаналитика, один из соседей нашел в парке трубчатую бомбу. Это был отпиленный кусок пластиковой трубы, обмотанный изолентой с торчащим фитилем. Довольно странная находка для парка. Полицейские выслали сапера, который констатировал, что найденный предмет действительно является самодельной бомбой. Местные блюстители порядка впервые столкнулись с подобным. Фитиль и взрывчатое вещество вынули, после чего написали отчет и отправили его в архив.

Эрик и Дилан скрывали от друзей факт того, что их арестовывали, и не объясняли, почему не могут выходить из дома после окончания школьных занятий. Потом Эрик похвастался арестом какой-то девчонке в Blackjack, и вскоре об этом прослышал Нейт Дайкман. Нейт изумился тому, что Дилан не поделился с ним такой новостью.

– Вот, значит, почему ты из дома не выходишь! – сказал Нейт. Дилан покраснел.

«Он явно не хотел говорить на эту тему», – вспоминал Нейт позднее.

После того как приятели Эрика и Дилана узнали, что их арестовывали, Эрик написал, что это был момент, когда ему стало очень неприятно.

Ребята чувствовали себя униженными. Эрик рвал и метал. Реакция Дилана выглядела более сложной. Через три дня после ареста ему казалось, что его счастье с Харриет уже не за горами. В дневнике он нарисовал уходящую вдаль двухполосную дорогу, разделенную посередине пунктиром разметки. На обочине стоял знак. Дорога вела к величественным горам и огромному нарисованному в небе сердцу. «Любить – это прекрасно», – писал он. Дилан совсем недавно был уличен в краже, стал преступником и, тем не менее, находился на седьмом небе от счастья. Еще полстраницы занимали разные рисуночки и фраза: «Я люблю ее, а она любит меня».

Получается, что сразу после ареста Дилан ощущал смешанные чувства – злость и любовь. Постепенно он начинал видеть мир таким, каким его видел Эрик: «Настоящие люди (боги) стали рабами человечества, состоящего из зомби, но мы знаем, что мы выше их, и нам это нравится… или я покончу жизнь самоубийством, или буду с Харриет и все будет без проблем. Мое счастье. Ее счастье. Больше НИЧЕГО не имеет значения».

Убийство или самоубийство? Постепенно он склонялся к первому, хотя главным образом писал про самоубийство и саморазрушение: «Если вдруг Харриет меня не любит, я порежу вены и повешу себе Атланту на шею и взорву ее», – писал он. Эрик назвал одну из своих трубчатых бомб Атлантой.

Уэйн Харрис сидел на телефоне. К началу марта он договорился о том, что руководитель программы по борьбе с малолетней преступностью Андреа Санчес встретится с Эриком и Диланом. Они прошли собеседование, заполнили массу анкет, и их приняли в программу. Потом им сообщили, что каждый мальчик с одним из родителей должен появиться в офисе Санчес 19 марта для заполнения официальных бумаг.

Уэйн Харрис два месяца потратил на то, чтобы сына приняли для прохождения программы по борьбе с преступностью среди малолетних. Эрик тоже не терял времени зря и взорвал свою первую бомбу. Вот что он написал после этого на сайте: «Штуковина взорвалась ПО-НАСТОЯЩЕМУ. Было дико круто, взрыв мощнейший. Ее братья и сестры пока еще не нашли своей цели».

Эрик планировал использовать эти бомбы для убийства. Раньше он писал списки того, что ненавидит. Он презирал людей и теперь нашел оружие борьбы с ними. Его судят кретины, да как они только смеют? Его называют сумасшедшим лишь потому, что он мечтает о массовом убийстве? Его судят тупые и бесполезные козлы? «Если тебе не нравится то, что я думаю, приходи и скажи мне об этом, и я тебя заткну, – говорил он на сайте. – МЕРТВЫЕ НЕ СПОРЯТ! БЛИН, КАК Я ЗОЛ!»

Эрик все больше и больше склонялся к плану убийства, а Дилан колебался и даже шел на попятный. Он один раз написал про убийство, а потом в течение почти года вообще о нем не упоминал. Он заявлял, что «земля – это полный отстой», но теперь его мысли занимала главным образом любовь. Он писал о любви и на первой странице дневника, но через год любовь стала всеобъемлющей. Он испещрил несколько страниц рисунками крупных сердец, вокруг которых летали маленькие сердечки с крылышками.

Эрика любовь совершенно не интересовала. Лучше просто секс. Его совершенно не привлекала ни правда, ни красота, ни вечная любовь, то есть то, что волновало Дилана. Эрика занимало только одно – кого из тупых козлов стоит наказать в первую очередь.

После ареста мечты Эрика претерпели изменения. Главной целью по-прежнему оставалось уничтожение человечества, но он сделал внутренний шаг, перестал быть наблюдателем и все больше склонялся к действию. «Я начиню взрывчаткой весь город и потом начну ее подрывать, когда мне захочется, я замочу целые гребаные районы, в которых живут поганые недоумки, богатенькие бесполезные говнюки, сукины дети», – писал он. Вот что он опубликовал на сайте: «Мне наплевать, погибну ли я в перестрелке. Хочу только убить и покалечить как можно больше сволочи!»

Дилану было сложно принять такую позицию. Убить? Всех? Наверное, не стоит. И Дилан предал друга и рассказал о его планах. Причем самому неподходящему человеку – Бруксу Брауну. Брукс знал, что ребята занимались мелким вандализмом, его родители были уверены в том, что Эрик – самый настоящий малолетний преступник, но никто и не подозревал, насколько далеко он может зайти.

Во время перемены Дилан передал Бруксу обрывок бумаги, на котором стоял адрес сайта.

– Почитай сегодня вечером, – сказал он Бруксу.

– Хорошо. А что это?

– Это сайт Эрика. Ты должен посмотреть, что он пишет. И не говори ему, откуда это у тебя.

В тот вечер Брукс изучал сайт Эрика, на котором последний грозился убить несколько человек. В трех разных местах содержались угрозы в адрес самого Брукса.

Дилан передал адрес сайта за день до интервью по поводу принятия в исправительную программу для несовершеннолетних. Если бы Брукс показал этот сайт матери (а от нее у него не было секретов), Брауны пошли бы прямиком в полицию и Эрика не допустили бы к участию в программе и могли бы посадить в тюрьму. Вполне возможно, пострадал бы и Дилан. Но Дилан решил рискнуть.

Брукс действительно рассказал обо всем матери. Рэнди и Джуди позвонили в полицию, которая в тот же вечер приехала к ним в дом. Полицейские написали отчет, но не связались с прокуратурой. Эрика и Дилана допустили к участию в программе по предотвращению преступности среди несовершеннолетних.

Для беседы по поводу участия в программе кроме самого ребенка должен прийти всего один из родителей. Том и Сью Клиболд приехали вместе с Диланом. Они сочли, что для этого случая необходимо прийти обоим. Они заполнили восемь страниц опросника. Дилан тоже ответил на вопросы, после чего Санчес обсудила с ними результаты. Супругов Клиболд ждали некоторые «сюрпризы». Дилан признался в том, что пять или шесть раз напился в хлам. Впервые он напился, когда ему было пятнадцать лет. «Мы и понятия об этом не имели до тех пор, пока Андреа Санчес его не спросила», – писали супруги позднее. Видимо, они и не подозревали, что у Дилана было прозвище Водка.

Дилан утверждал, что бросил пить. Он заявил, что ему не понравился вкус алкоголя и вообще «оно того не стоит». Выяснилось также, что Дилан пробовал марихуану и отверг ее по тем же соображениям, что и спиртное. Его родителей крайне удивило также и то, что их сын употреблял наркотики.

Том и Сью сказали, что все должно быть по-честному. Это единственно правильный и этичный способ решения любых вопросов. «Дилан – интроверт и вырос без друзей, – писали они в анкете. – Он часто злится или становится мрачным, и такая манера поведения является неуважительной по отношению к другим людям». Супруги сообщили, что Дилан не уважает наделенных властью людей, правда потом зачеркнули эту фразу и написали, что, по сообщениям учителей, он иногда не слушается и злится, когда ему говорят об ошибках.

Эрик не откровенничал. Он признался в минимальных грехах, так, чтобы это формально выглядело как раскаяние. Он написал, что три раза пробовал алкоголь, никогда не напивался и вообще бросил пить. Эрик писал то, что было бы приятно прочитать его отцу. Лучше заявить, что ты пил, а потом бросил, чем соврать, будто вообще не пробовал алкоголя. Тогда получается, что человек испытал соблазн, попробовал, и теперь опасность миновала. Эрик понимал психологию своих родителей и очень быстро раскусил Андреа Санчес. Уже на первой встрече он превратил свое признание в достоинство или преимущество. Он соврал по поводу марихуаны. Написал, что наркотики его не интересуют. Эрик психологически точно рассчитал, что эта ложь «прокатит» и ему поверят, так как он уже совершил одно признание.

Точно так же, как и Клиболды, Уэйн и Кэти приехали на интервью вместе с сыном. В анкете было обозначено тридцать пунктов потенциальной опасности. Из всех этих областей Уэйн и Кэти выбрали три: гнев, депрессия и мысли о самоубийстве. Именно эти психологические проблемы Эрик обсуждал с доктором Альбертом. По их мнению, сын получал профессиональную помощь. Все считали, что препарат помогает. Подростки в подобных анкетах часто отмечают сразу много. Эрик отметил четырнадцать пунктов, практически все, что имеет отношение к агрессии и недоверию. Он отметил зависть, тревогу, подозрительность, неуважение к власти, неуравновешенность, проблемы с концентрацией, идеи фикс, перемены настроения и сложности при попытке контроля собственных мыслей. Он не отметил самоубийство, но поставил галочку в квадратике «мысли об убийстве».

Кэти и Уэйн переживали по поводу того, что Эрику сложно совладать с гневом. Они признавались в том, что время от времени он взрывается, начинает пинать предметы и грубо высказывает свое крайнее неудовольствие. Он никогда не вел себя так с отцом, но о подобном поведении сообщили из школы и с его работы. Это случалось не часто, но эта проблема их волнует. Эрик спокойно воспринимает наложенные на него меры наказания. Они знают, как контролировать его поведение, но не знают, как бороться с переменами настроения. По словам Эрика, когда он очень разозлится, то может ударить кулаком или ногой в стену. Да, его посещали мысли о самоубийстве, но чаще всего в состоянии гнева, и в целом он не считает это серьезной проблемой. Эрик писал, что постоянно сердится практически из-за всего.

Эрик, словно кипел от гнева, и подобное прослеживается в его ответах. Он сказал, что дико злится на то, что его оценивают люди, которые ему в подметки не годятся. Он объяснил, что ненавидит, когда разные идиоты говорят ему, что он должен делать. Во время интервью он продемонстрировал, как сильно ненавидит других идиотов, не тех, которые присутствуют в комнате. И ему поверили.

Потом Эрик долго смеялся над этим цирком. Частичное признание было его излюбленным обманным приемом. Он умел показать половину карт, но при этом все равно блефовать.

Приблизительно в это время Эрик написал на сайте то, что думает о системе правосудия: «Если я что-то говорю, то так оно и будет. Мое слово – закон. Если тебе не нравится, ты умрешь». Он описал, что приедет в центр какого-нибудь города, где начнет взрывать и расстреливать все, что только может. Он писал о том, что не почувствует ни угрызений совести, ни сожаления, ни жалости. Тем не менее во время прохождения интервью он подчинился чужой воле и заполнил унизительную анкету. Однако на этот раз он не просто посмеется в душе. Они ему за это заплатят.

Санчес волновало, что парни не в состоянии полностью взять на себя ответственность за свои действия. Эрик продолжал утверждать, что Дилан придумал план и настоял на том, чтобы они вынесли содержимое минивэна. Дилан считал, что в целом этой краже уделяют слишком много внимания, чем следовало бы.

Санчес описала свои сомнения, но, тем не менее, рекомендовала дать парням шанс пройти программу.

Окончательное решение по поводу вступления в программу принимал мировой судья округа Джон ДеВита. 25 марта Эрик с Диланом в сопровождении отцов стояли перед мировым судьей во время совместного рассмотрения их дела. ДеВита приятно удивило то, что парни пришли с отцами. Большинство несовершеннолетних правонарушителей появлялось перед ним без родителей или с матерями. Присутствие отцов было хорошим знаком. Они выглядели как люди, которые держат ситуацию под контролем. Родители рассказали о том, как наказали детей, и ДеВита это понравилось.

– Молодец, папа, – сказал судья. – Думаю, вы держите ситуацию под контролем.

– Все это было очень больно и неприятно, – признался судье Том Клиболд. – Но мне кажется, может быть, даже и лучше, что их поймали тогда, когда они совершали свое первое преступление.

– Вы думаете, он бы вам рассказал, что и до этого совершал другие правонарушения?

– Да, я думаю, рассказал бы.

Вот этому ДеВита не поверил.

– Первое нарушение, и тебя сразу поймали? – спросил судья Эрика. – Я этому не верю. Очень редко человека ловят в самый первый раз.

Тем не менее парни произвели на него хорошее впечатление. Они были аккуратно одеты и вели себя уважительно, отвечали: «Да, Ваша Честь», «Нет, Ваша Честь». Было видно, что они с уважением относятся к суду.

Судья посмотрел школьные оценки Дилана: несколько четверок и троек.

– Я думаю, что ты можешь учиться на «отлично», – сказал судья. – Надо только немного поднапрячься.

Судья прочитал им короткую мораль, после чего дал разрешение на принятие парней в программу по борьбе с малолетней преступностью. «Все у них будет нормально», – подумал судья.

Через четырнадцать месяцев после этих событий ДеВита говорил о том, что тогда парни выглядели и вели себя очень убедительно. «Удивительно, насколько обманчивым может быть человек. И с какой легкостью они обманывали. И с каким спокойствием».

Джуди и Рэнди Браун продолжали звонить в полицию. Они были уверены в том, что жизнь их ребенка находится в опасности. Второй сын Браунов так испугался, что спал с бейсбольной битой.

Супруги две недели донимали полицию, и их делом занялся следователь Джон Хикс. 31 марта Хикс обсуждал это дело с Майком Гуэррой и Гленн Гроув. Все выглядело настолько плохо, что Гуэрра написал заявление для получения ордера на обыск, согласно двум страницам текста которого был готов «поклясться, что изложенное является чистой правдой».

Гуэрра составил убедительный документ. Он перечислил обвинения против Эрика, описал его планы, а также и то, как он собирается их осуществлять. Гуэрра часто цитировал сайт Эрика.

Кроме этого, в бумаге была очень важная деталь – Гуэрра упомянул, что недавно в парке, около дома подозреваемого, нашли трубчатую бомбу, очень похожую на те, которые описывал Эрик. Гуэрра предлагал обыскать дом Харрисов на предмет литературы о создании бомб, их компонентов и взрывчатки. Кроме этого, не лишним будет ознакомиться с интернет-перепиской Эрика.

Это был очень убедительный документ, но, к сожалению, его не подписали и не отправили судье, а похоронили в архиве. Власти так и не предоставили внятного объяснения, почему все произошло именно так, а не иначе. Через несколько лет после этих событий сослуживец сообщил, что Гуэрре поручили другое расследование, и когда тот его закончил, то все сроки, необходимые для запроса ордера, были пропущены.

Брауны утверждают, что Хикс знал о том, что Эрика арестовали за кражу из минивэна. Однако нет никакой информации, что правоохранительные органы сообщили об аресте мировому судье, принимавшему решение о допуске Эрика к участию в программе реабилитации малолетних преступников.

Получилось так, что разные звенья цепи – департамент шерифа, прокуратура и судья – не знали и не догадывались, какую информацию имеет каждый из них по поводу Эрика. Каким-то образом Эрик догадался, что Брауны в очередной раз выдвигают против него обвинения, и на время деактивировал сайт. У нас нет сведений, подтверждающих, что он знал: Дилан его предал.

Эрик всерьез решил осуществить свои планы и не хотел рисковать и хвастаться в сети. С тех пор он перестал активно писать в онлайне, достал блокнот и работал только в нем. Он подробно описывал, как идет подготовка к массовому убийству, а также объяснил мотивы своего преступления.