Под копирку

Небольшой, с блеском хромированных деталей интерьера кабинет на улице Риволи… Программный директор парижского Музея моды Оливье Сайяр рассуждает о необыкновенно долгой жизни стиля Готье: «В истории современной моды очень трудно найти примеры такого органичного отражения в творчестве одного модельера текущих социальных изменений, уличного костюма, новых идеалов, витающих в воздухе модных тенденций, благоприятных личных обстоятельств и удачи одновременно. Если так длится десять лет, это достигается шлифовкой стиля, двадцать лет – это уже очень ловкий трюк, проявление настоящей силы, а тридцать лет, как у Готье, – это просто подвиг, невероятный пример упорства и стойкости. С 1970 по 1990 год: двадцать лет плодотворного творчества – это просто уникально!» Оливье встал на ноги в Париже в конце восьмидесятых, он вспоминает: «В то время ни один журналист не пропускал его дефиле. Его коллекции всегда соответствовали ожиданиям. Каждый видел именно то, что хотел видеть, и все остальное уже казалось совершенно неинтересным. Это была таинственная игра с модой, когда идеи, уже витающие в воздухе, во время удивительного, захватывающего представления вдруг воплощаются во что-то совершенно неожиданное».

Залы всегда были полны возбужденных зрителей, жаждущих пережить эмоциональное потрясение от происходящего на подиуме. Одна только сцена с кружащимися вокруг своей оси «монахинями» во время показа в Ла Виллет могла навлечь на него гнев и порицание общества. Его попросили объясниться, и простодушие и искренность Готье погасили уже начинавший разгораться скандал. В мае 1990 года, отвечая на вопрос журнала «Элль», нарочно ли он устроил провокацию, Жан-Поль откровенно ответил: «Нет, я был воспитан в католической вере, но еще ребенком начал молиться на свой лад: “Дорогой Господь, у меня нет сегодня времени, я, конечно, думаю о Вас, но сейчас мне очень хочется спать”. Когда узнал, что Санта-Клауса не существует, я заодно усомнился и в существовании Бога… Я бы очень хотел составить своеобразный свод религий, взяв только хорошее из каждой: католицизм без инквизиции, Коран без чадры…» Потом возникли его арабские куколки, талмудисты-шик, светящиеся Шивы. У него появились робкие последователи, но он был пионером на этом пути, дерзким первооткрывателем. «Он всегда предвосхищал появление новых направлений, – подчеркивает Оливье Сайяр. – Он осмеливался сделать первый шаг, он шокировал, предлагал скандальные идеи и смешение жанров. Шанель и Сен-Лоран уже ввели элементы мужской одежды в женский гардероб. А он стал первым, кто сделал следующий шаг и предложил юношам немного феминизироваться. Он изменил господствующий стиль одежды и пропагандировал унисекс, к примеру, во время той акции в пабе, когда правой половине лица модели Клодии Хьюидобро с помощью грима были приданы черты юноши. Когда в 1984 году он предложил “гардероб на двоих”, стало понятно, что он думает о бисексуальности, о сексуальной амбивалентности, которая будет править бал в обществе в грядущие десятилетия».

Возможно, давали себя знать гены Бабули Гаррабе, медсестры-массажистки, которая притворялась гипнотизером и медиумом? Наследственность Готье помогала ему раньше других улавливать все флюиды, витающие в воздухе. Он одновременно обгонял вас и шел с вами в ногу. Он был и барометром, и гуру своей эпохи, каждый раз вызывая потрясение своими новыми идеями, которые удивительным образом всего на полшага опережали развитие уличной моды, смело захватывавшей города. Когда появилась коллекция «Тату и пирсинг», юные образчики новой моды еще не добрались до квартала Ле-Аль. «Я увидел их в Лондоне, на Трафальгарской площади собралось около сотни молодых людей с татуировками и пирсингом. Зрелище было просто завораживающее. Я тут же зарисовал эту компанию», – рассказывает воодушевленный художник. Мода – это созревший плод. Перезрелый плод несъедобен, а когда он зелен, никто на него не смотрит. Жан-Поль готовил этот продукт «аль денте». Он был живой копиркой новых тенденций. «Он делал очень важные вещи, которых никто не делал очень долгое время, – рассуждает Оливье Сайяр. – Оглядываясь назад, можно сказать, что из генерации дизайнеров, поднявшихся на волне прет-а-порте, он единственный остался в истории моды. Почему? Потому что само это движение зачахло, сошло на нет, а творческий полет возносил его на такую высоту, какая доступна только модельерам от-кутюр».

Сам себе учитель, он воспитывал в себе зоркость уличного наблюдателя, а затем оценивал с точки зрения человека моды то, что видел. Он доказал, что можно сделать новое из старого, мужское из женского, соединить короткое с длинным, верх и низ, красновато-коричневый и лазурно-голубой. Смешение стилей, форм, вкусов, желаний и полов… Он учил страсти, новому языку, новым способам борьбы с предрассудками и новым манерам, которые его последователи тут же старались повторить. Оливье Сайяр вспоминает: «На следующий день после дефиле, когда еще, конечно, показанные наряды было нереально купить, в коридорах редакций модных журналов встречались люди, которые подгоняли свою одежду под увиденные модели: они делали складки на рукавах или заворачивали их выше локтя. Это было удивительно».

Готье популяризировал моду, демократизировал показы, и он спровоцировал настоящую одежную лихорадку. Блошиный рынок Сент-Уэн, рынок Сен-Пьер, уличные магазинчики трещали по швам от толп модников, которые желали немедленно готьеризироваться. Все блошиные рынки, магазины подержанных вещей и содержимое собственных шкафов перетрясались и переворачивались в поисках подходящих винтажных вещей – платья от Куррежа, залежавшегося на полках в Клинанкуре, военной куртки или бабушкиной юбки, которые нужно было привести в порядок и немного переделать по методу Готье. Молодежь твердо усвоила основные схемы: из консервной банки можно сделать браслет, из чашки – подвеску, кеды не надо зашнуровывать, мятая мужская куртка с оторванными рукавами – сумасшедший шик! «Либерасьон» даже опубликовала краткую памятку для шустрых модников. Четыре рисунка показывали, как быстро перешить и обновить старые вещи, чтобы в общих чертах получить «стиль JPG». Первый пример: взять дедушкин костюм, отрезать рукава у пиджака, пришить вместо воротника полоску черного трикотажа и скрепить костюм на талии английскими булавками. Второй сценарий: найти на чердаке старую юбку, собрать ее на резинку снизу, вывернуть наизнанку и подшить на уровне пояса – получится суперская мини-юбка в форме шара, похожая на чайную грелку. Вариант третий: укоротить майку обыкновенными ножницами так, чтобы нижний край не закрывал пупок. Совет четвертый: взять корсет «Playtex» 1959 года, как у Бабули, покрасить его в нежно-зеленый цвет и вышить темно-зелеными нитками узор в виде раковин на бюстгальтере, чтобы получился знаменитый «corset touch». Последняя, самая простая уловка состояла в том, чтобы надевать колготки в сетку после того, как на ноги будут надеты туфли-лодочки.

«Трехкопеечный» стиль Готье становился популярным. В школах, ночных клубах, на улице можно было встретить все больше людей, одевающихся именно так. Тем не менее существовало направление, подвластное только ему: небрежный игривый стиль upside-down, который всегда очень точно отражал современные тенденции. Сен-Лоран все-таки ошибался. Наряды от Готье были не так уж далеки от стиля одежды на каждый день, их покупали, имитировали, фотографировали и экспортировали. Настало время задуматься и о мужчинах, этих всеми забытых, игнорируемых созданиях, этих гадких утятах. Он хотел предложить этим бесприютным, не имеющим стиля и положения существам «Лебединое озеро». Как ему в голову пришла эта идея? Он просто внимательно наблюдал за жизнью вокруг, как всегда. «Он всегда говорил: “Когда я листаю журналы, у меня не возникает желания купить ничего из того, что они предлагают”, – вспоминает Фредерик Лорка. – Жан-Поль потрошил блошиные рынки в Париже и Лондоне, но банальность продукции прет-а-порте для мужчин его просто ужасала. Он ненавидел обычные магазины мужской одежды».

В 1983 году тридцатилетний мужчина еще не был ни «бобо», ни «убер», ни метросексуалом. Его просто-напросто не существовало. Неизвестный солдат. В каталогах заказов по почте отводилось четыре страницы для слащавой рекламы семейных трусов, бумазейных пижам, синих тренировочных штанов и лыжных комбинезонов цвета тыквы. Было очевидно, что жены делали заказы, совершенно не интересуясь мнением супругов. Что касается корпоративного коктейля, свадьбы или крестин, то есть тяжелого случая, этим занимались Диор, Карден и Сен-Лоран. Затянутый в костюм-тройку, облагороженный белой или нежно-голубой сорочкой, мужчина мог проявить фантазию только в выборе галстука, и он надевал изделие дома «Эрмес» с орнаментом в виде лошадок. Иными словами, для моды современный мужчина был человеком-невидимкой.

Как всегда, подиуму помогла улица, поделившись парой-тройкой идей из неистощимых кладовых воображения своих обитателей. Молодежь сбивалась в стайки. Старое племя хиппи вновь ожило, Траволтабойз щеголяли в поношенных бархатных костюмах, постпанки таки сняли свои куртки-авиатор. В этом хаосе ближе всего к стилю Готье казались андрогинные готы. Юноши носили длинную асимметричную челку, подражая солисту группы «The Cure». Девушки предпочитали короткие стрижки «под мальчика» с торчащими волосами. Цвет? Кровавый, апельсиновый, белоснежный… Лица бледные, глаза и губы подведены черным, на тонких фигурах – рубашки-балахоны. Мотоциклетные ботинки, много сережек в ушах – и вот перед вами порождение фильма Бенекса «Дива», группа «Indochine», провозглашающая манифест андрогинности. Вот баллада Николя Сиркиса, их лидера, воспевающая сексуальный нейтралитет, амбивалентность пола и новый стиль жизни, которую вела молодежь: «Я не хочу видеть ее обнаженной, но я люблю эту девушку с длинными волосами и этого мальчика, который смог бы сказать “нет”. Руки переплетаются. Мужественная девочка и женственный мальчик».

Жанровый переворот ясно показывал, что традиционные модели соблазнения больше не работают. Подчеркивать мужественность или выставлять напоказ свои прелести стало считаться смешным и старомодным, новое поколение, поклоняющееся нечетким формам, действовало намеками. Тридцать лет спустя, в 2008 году, Готье снова вспомнит стиль «унисекс из Индокитая» и включит его элементы в рекламный клип своего парфюма «Ma dame». Эта дань его молодости, легкий поклон в сторону андрогинного стиля готов и интуитивное понимание, что философия движения панк возродится? Всё так. Для рекламы «Ma dame» Готье выбрал похожую на знаменитую солистку группы «Блонди» топ-модель Агнесс Дейн: обесцвеченные волосы, стрижка под мальчика, худощавая фигура и дерзкое высокомерное выражение лица… Широкое распространение стиля унисекс позволяло бесконечно экспериментировать с одеждой. Жан-Поль погрузился с головой в этот процесс, он мог сколько угодно забавляться, используя статус модельера-звезды и не скрывая своей сексуальной ориентации. Он это делал без малейшего жеманства, с удивительной естественностью. Он не рисковал тем, что из официальных хроник исчезнет его имя, потому что оно там и не упоминалось. Да и в свет он почти не выходил, предпочитая регулярно появляться в клубах для геев вместе со своим любимым другом и партнером Франсисом Менужем. То, что казалось препятствием, стало преимуществом. Быть геем вошло в моду, появились на свет гей-парады и укрепились позиции левых. Жан-Поль нигде не заявлял о том, что не похож на других: он просто так жил и действовал. Те, кто сталкивался с ним в профессиональной сфере, сразу понимали, что Готье и Франсис – активная пара. Их первое ателье – целый этаж в великолепном здании восемнадцатого века на острове Сент-Луи – походило на пещеру Али-Бабы. «Это гигантское помещение сдавалось почти даром, – признается Жан-Поль. – Никто не хотел там располагаться из-за шума машин, въезжающих на паркинг». Каждого входящего встречали музыкальный автомат и бильярд, освещенные психоделическим светом странных люстр, дальше стояли строем игровые автоматы. Посреди суеты и движения, постоянно приходящих и уходящих людей можно было заметить темноволосого господина со строгой бородкой, в пиджачной паре, совершенно равнодушного к рок-н-ролльной обстановке, его окружавшей. Этот двойник Мориса Бежара весьма эффективно занимался финансовой отчетностью двух молодых предпринимателей. Это был отец Франсиса.

Журнал «Мари Клэр» питал к ним слабость. Главный редактор издания Катрин Лардер первой описала стиль Готье и расшифровала на страницах журнала его грамматику, лексику и речь. «Жан-Поль и Франсис были парой необычных молодых людей, которые прекрасно дополняли друг друга, – рассказывает она. – Наделенные незаурядным умом, художники, они по-разному видели мир. И это было большим плюсом их как пары, потому что ни один из них не являлся слепком другого, каждый был уникален. Менуж до этого учился на юриста, и из них двоих только его отличали педантичность и дотошность. Они постоянно заботились друг о друге и всегда любили посмеяться и позубоскалить, этот дух озорства проявлялся и в стиле Жан-Поля. Забавные шалуны, но очень профессиональные и умные, они всегда знали, чего хотят. А хотели они всего, кроме дилетантства!» Когда их попросили привезти в редакцию «Мари Клэр» образцы моделей одежды для фотосессии, Франсис прикатил туда на роликовых коньках. Тогда роликами не увлекались массово, и его появление произвело яркое впечатление. Поскольку все производилось вручную, с малыми вложениями и огромной фантазией, первые фотосессии из соображений экономии делались самим Франсисом. Кристин Бергстрем, которая часто служила моделью для этих съемок, вспоминает: «Они были совсем непохожи, эти двое. Франсис мог быть очень ироничным и смешным, много шутил, но он не был так открыт людям, как Жан-Поль. Когда он фотографировал меня, у него всегда был насмешливый и хитрый взгляд, как у старого лиса».

В то время пара быстро шла к признанию. Но Ив Сен-Лоран и Пьер Берже принадлежали к другому поколению. Они вызывали уважение, обладали связями и властью. Они не хотели продвигать наших голубков. На них самих взирали отстраненно, почти со страхом, их ставили в один ряд с архивами великих писателей, в крайнем случае, воспринимали как музейные экспонаты. А Жан-Полю и Франсису было всего лишь по двадцать семь лет. Они сформировались в современном, лишенном комплексов Париже, где царила полная свобода. Гомосексуальные пары наводняли Ле-Аль, «Queen au Sept» и ночами разгуливали по столице. Ничего изнеженного в этих двоих не было. Ни преувеличенной страсти, ни показухи, их сексуальные отношения не вызывали никакой реакции. Колин МакДауэлл, ведущий колонки моды в «Санди таймс», тем не менее отметил, что Жан-Поль нарушил табу, признав свою гомосексуальность. Прежде это считалось нормой в мире Высокой моды – причем только в мире Высокой моды, где гетеросексуальные пары были редкостью, – однако об этом было принято молчать, скрывать очевидное и все отрицать.

Все знали о связях Кристиана Диора, но об этом не говорили вслух. То же самое относится и к Карлу Лагерфельду, Джорджо Армани, Джанни Версаче и Валентино. Существовал негласный закон молчания, и журналисты его уважали. Катрин Лардер, которая довольно быстро стала подругой Жан-Поля, описывает его как очаровательного молодого человека, очень сдержанного, хорошо воспитанного, лишенного какого бы то ни было жеманства. «Его гомосексуальность была совершенно не очевидна», – добавляет она. А Фарида сразу же поняла, что двух обворожительных молодых модельеров связывают любовные отношения. «Но они ничего не афишировали, – утверждает она. – Никакой показухи». И все же это была история любви, которая длилась пятнадцать лет… пока смерть их не разлучила.