Сергей Ордынцев: дед и внук одновременно
Господи, как мне не хотелось его спрашивать об этом! И все-таки, заканчивая разговор, уже встав, я еще мгновение колебался, но потом задал вопрос:
— Ты мне ничего не хочешь сказать о дискете?
Серебровский поднял на меня детски незамутненный взор:
— Ты о чем?
— О дискете, которую передал Кот…
— А! — будто бы припомнил Сашка. — Чепуха! Нормальный шантаж…
Я хмыкнул:
— Ну да, я и сам догадался, что это не любовная записка! Чем же тебя шантажирует Кот?
Хитрый Пес махнул рукой:
— Долгая, мутная история… Дела давно минувших дней…
— Правильно я понимаю, что тебе эта информация безразлична? — спокойно осведомился я. — Иначе говоря, с этими делами у тебя все в порядке?
Серебровский откинулся на кресле, долго смотрел на меня в упор.
— Видишь ли, Серега, мы живем в такие времена, когда никакие дела не могут быть в полном порядке. Я своим всегда повторяю: если тебе кажется, что все в порядке, — значит, ты плохо информирован…
— А о каком непорядке сигналит Кот?
— Он стращает меня привидениями из нашего прошлого.
— Наверное, есть чем попугать, — заметил я.
Серебровский вскочил с кресла, ударил кулаком по столу, яростно закричал:
— Не будь дураком и не строй из себя целку! Ты понимаешь, что миллиардный бизнес не возникает из воздушных поцелуев? В нищей разгромленной стране, где нет власти, нет закона, нет совести и нет хлеба!..
Я снова уселся в кресло и невозмутимо заметил:
— В таких случаях Уинстон Черчилль говорил: аргументы слабы, надо повысить голос…
Серебровский мгновение страшно смотрел на меня, потом внезапно успокоился, рассмеялся:
— Что с тобой, диким, разговаривать, все равно не поймешь! Я хочу, чтобы ты знал… Когда-то я ошибочно думал, что самое трудное — заработать большие деньги. Оказывается, гораздо труднее все это удержать. Слишком много желающих учинить новый передел.
— Так всегда было. И всегда будет…
— Но никогда этого не происходило в такой короткий срок! Папаша президента Кеннеди баловался бутлегерством, по-нашему — спиртоносом был. Дед Джона Пирпонта Моргана был пиратом — кровожадным головорезом. Их дети и внуки стали гордостью нации. А мне приходиться быть себе и дедом и внуком одновременно!
— Кот напоминает о твоих дедовских грешках?
— Да! То, что было нормальной практикой недавно, сейчас — для моих врагов и конкурентов — манна небесная под названием компромат, — тяжело вздохнул Серебровский. — Раньше это делали все, теперь это может завалить мои планы…
— Кот грозит переслать дискету в какую-нибудь газету?
— Нет, он обещает сбросить ее через Интернет во все газеты сразу. Это будет сладкая новостишка для всех масс-медиа мира, — раздумчиво говорил Сашка.
— А что он просит? Или требует?
— Ничего. Пока ничего… Он потом попросит все сразу.
— И что ты намерен делать?
— Я думаю об этом, — спокойно объяснил Сашка. — До того как он запустит этот грандиозный слив, у меня еще есть немного времени. Те дела, проекты, процессы, которые я запустил, уже существуют объективно — они вне моей воли, я теперь не могу их остановить. Поэтому я не имею права, не могу ошибиться в расчетах…
— И в этом мощном сливе всплывет снова история Поволжского кредита, — эпически заметил я.
— Не хочу говорить об этом! — резко мотнул головой Серебровский. — Это были делишки Кота… Глупые, нахальные… Собственно, на этом кончились наши отношения.
— Саша, они не кончились. Они длятся…
