Сергей Ордынцев: поколение NEXT
Лена Остроумова хорошо водила машину. Она уверенно гнала джип «блейзер» по московским улицам, забитым транспортом, душной бензиновой гарью и шальными пешеходами — подколесными самоубийцами. Откинувшись на пассажирском сиденье, я тихо покачивался, прикрыв глаза, будто дремал. Уголком глаза наблюдал за своим водилой.
— Сергей Петрович, возлюбленный мой руководитель, вы чего закручинились? — с улыбкой спросила Лена.
— Кручина гнетет, к земле клонит…
— Страшное дело! — ужаснулась Лена. — Помнится, был такой могучий деятель — управделами ЦК партии Кручина…
— Был такой… А ты-то как это помнишь?
— Мы в одном доме жили. Этого Кручину партийные подельники выкинули с восьмого этажа. А меня отец развеселил тогда…
— Невероятно смешно!
— Отец сказал, что пока, мол, летел бедолага, мучился все время чеховским вопросом: почему люди не летают? — рассмеялась Лена и добавила: — Отъявленный был ворюга, диспетчер партийных денег…
— Охота тебе этим мозги занимать? — заметил я.
— А как же? Мне все это надо знать, — пожала изящными плечиками Лена.
— Зачем? — удивился я. — Зачем тебе помнить всю эту унылую, грязную чепуху?
Лена, не отрываясь от руля, закурила сигарету, тихонько засмеялась:
— Мой высокий, нежно любимый командир и повелитель! Ты полагаешь, что секретутничать — это самая подходящая для меня участь?
— Да никогда! — с энтузиазмом протестнул я. — Ты — девочка-праздник, подарок для избранника судьбы! Если честно говорить, я не понимаю — на кой я тебе сдался? И вообще неясно — зачем тебе эта работа? С твоими-то данными!..
Лена щурилась от дыма, затаенно насмешливо улыбалась.
— Знаешь, почему мужики плохо баб понимают?
— Поделись, просвети, — готовно согласился я.
— Мужиков интересует в жизни то, что происходит вокруг. А женщин — то, что внутри событий, отношений, людей… Бабы как часовщики — они не на стрелки смотрят, а чувствуют, как там колесики и шестеренки крутятся…
— Замечательно! — похлопал я в ладоши. — И в какую сторону крутятся колесики и шестереночки твоей волшебной души? Куда они должны прикатить тебя?
— Тебе почтовый адрес сообщить? — покосилась на меня Лена. — Не знаю я пока точно, что будет интереснее — большой бизнес или высокая политика. Не секретаршей, разумеется… Хозяином…
— Хозяйкой?.. — поправил я.
Лена отрицательно помотала головой:
— Хозяйка — это жена или сожительница хозяина. Ира Хакамада или Наташа Раевская, президент «Автобанка», — они хозяева, а не хозяйки. Хозяйки на кухне распоряжаются.
— Забавно, — хмыкнул я, с интересом разглядывая свою молодую подругу. — А ты их знаешь?
— Конечно! Они все дружат или очень давно знакомы с моим отцом. Я просто опоздала на восемь — десять лет родиться, — искренне вздохнула Лена и сразу засмеялась: — Хотя в этом есть свои преимущества…
— Например?
— Мои сверстники, профессионалы, «золотые воротнички» — это класс власти в наступающем веке. Можно будет руководить этим миром и не делать ошибок, которые наворотили голодные молодые акулы капитала.
— Уточни, — смирно попросил я.
— А чего тут непонятного? Их миллиарды ведь не с неба упали. У них нехорошее, стыдное прошлое… У всех магнатов одна общая мечта — сохранив деньги, начать все с чистого листа. — Лена затянулась сигаретой и выкинула окурок в окно.
Я механически заметил:
— Во Франции за это дают пятьсот франков штрафа…
— И правильно! Когда у нас будет чистота, как во Франции…
— Твой папаня давно в правительстве? — перебил я ее.
— По-моему, всегда, — сообщила Лена. — Кроме крикунов и воров, кто-то должен хоть немного работать. Мой старик — классный специалист. И большой хитрец…
— Ага, понятно… И сколько годочков этому дедугану натикало?
— Сорок восемь, — бросила Лена и предложила:
— Да не думай ты об этом, у тебя комплекс возникнет! Ты еще молодой…
Я положил ей руку на плечо, мягкое, нежное. Это, наверное, называется «слабое девичье плечо».
— Я в детском саду пел народную песню — «поедем, красотка, катасса…».
— Видишь, не прошло и тридцати лет, как все сбылось, — объяснила Лена и подмигнула мне. — Главное — не суетиться! Все придут сами и все предложат…
— Да, все сбылось… Случайно пришли и предложили сами. Больше, чем просил, — кивнул я. — Ты мне очень нравишься. И я тебя боюсь…
— А вот это — зря!
— Ничего не поделаешь — я от природы тугодум, самоед и сильно трусоват. Поэтому возник у меня вопрос… — медленно, как бы нерешительно сказал я.
— Спроси! Смогу — отвечу!
— Зачем Серебровский подставил мне тебя?
Лена нервно щелкнула зажигалкой, закурила снова, после паузы, тщательно обдумывая слова, довела до сведения:
— Для надежности. Наш босс предпочитает систему двойных перестраховочных гарантий.
— Это более-менее понятно. А тебе-то это зачем? — допытывался я.
— Спрашиваешь — зачем? — Лена повернулась и внимательно посмотрела мне в лицо.
— Але, ты смотри на дорогу! — заорал я в панике. — Он тебе наверняка не велел убивать меня в автокатастрофе…
— Не велел. Да я бы и не послушалась… Я ведь согласилась сначала из любопытства. А потом, как говорит наш босс, возник внесистемный разрушительный фактор…
— Я тебе, наверное, понравился? — иронически спросил я.
— Понравился! Ты мне, придурок, действительно очень понравился! Когда-нибудь ты поймешь, что это самое главное… Что это в тысячу раз важнее злых и опасных глупостей, которыми ты занимаешься…
