Ну что же, Марьяша, жизнь моя прошедшая, горькая моя любовь неутоленная, острое мое, щемящее счастье, — давай попрощаемся.

Последний раз мы с тобой наедине.

Больше нам уже не быть вдвоем — с утра повалит толпа злорадных соболезнователей, лицемерных утешителей, а потом будут официальные государственные похороны — все то и все те, кого ты остро ненавидела.

Кортеж длиной в пол-Москвы, море цветов, реки венков. А пожалеет тебя, может быть, только прислуга в доме — они тебя любили, по темноте своей считали простой русской душой, забубенной пьющей бабой.

Ты переиграла меня, обманула, ушла непобежденной. Простое, нелепое объяснение — да не любила ты меня!

А я тебя любил больше жизни.

Я не вру тебе — нельзя хвастаться слабостями, а это моя слабость.

Как наркотик.

Давным-давно ведь знал — нам лучше расстаться, эмоциональная абстиненция всегда была сильнее, не мог я вырвать тебя из себя.

Любил больше жизни, готов был всегда умереть с тобой в один день.

Но ты мне не верила. И правильно делала.

Потому что умереть я был готов, а поменять свое дело, мое жизненное призвание на жизнь с тобой — ни за что!

И сейчас, когда ты перешагнула порог всех тайн, я признаюсь тебе — лучше пусть будет так, чем если бы ты ушла с Котом.

Прости меня, но никто из нас не волен изменить себя. И подчинить судьбу.

По законам античности Герой бессилен перед Роком.

Секретарша Надя пожалела, она хотела «подготовить» меня к страшной вести — сказала, что ты ранена. Но я сразу знал, что тебя больше нет.

Потому что вместе с тобой умерли остатки моей души. Острая боль, похожая на инфаркт.

Какое-то время я буду болеть, как чахоточник, отхаркивать омертвелые куски души, потом сердечное кровотечение утихнет, на том месте, где была душа, возникнет твердый рубец, похожий на пяточную мозоль.

Тогда я вернусь к своей работе. Я буду дальше держать на плечах свод мира.

Это не я выбрал себе такое странное занятие. Меня сюда поставила судьба. И я буду стоять, дожидаясь, пока подрастет сын Иван Александрович Серебровский, чтобы ему — единственному любимому на земле человечку — переложить на плечи этот невыносимый груз, это проклятие, всегдашнюю боль и грех, эту великую миссию. Избранничество.

За что?

Зачем?

И согласится ли он взять ее?

Не знаю.

Но я буду стоять. На том месте, где ты оставила меня, мой срезанный цветок, мое улетевшее облачко, моя умершая душа, моя ушедшая весна…

Оттуда, куда ты ушла, взглядом, свободным от пристрастий, зла и суеты, посмотри на меня. Ты увидишь, что я не злодей. Хирург ножом и болью несет исцеление. Уляжется пыль и летящие обломки смутного времени, и люди узнают, и ты увидишь, как много важного, нужного, тягостного и доброго сделал я. И там, в новом воплощении, ты дашь мне то, что я так и не смог получить здесь, — твою любовь.

Это и будет Рай. Я заслужил его своим адом здесь. Ибо сказано навек: вершителям Добра будет Добро, и ни пыль, ни бесславие не покроет их лиц, и будут они жители Рая, в котором пребудут вечно…

До свидания, моя любовь.

До свидания в Раю…