Книга: Коллекция
Назад: Грядут плохие времена
Дальше: Пруд

На фоне белого песка

Один из моих любимых фильмов всех времен "Голова-ластик".  Это странная, медленно развивающаяся и, по сути, бессюжетная картина. "На фоне белого песка" - история, написанная  в такой же прекрасной традиции.

 

 ***

 

Она сидела на грязном фарфоровом унитазе и смотрела на смятое платье и трусики, спущенные по самые щиколотки. Она видела поношенную заплатку в промежности запятнанных трусиков и подол в лохмотьях когда-то ярко-зеленого платья. Ветер задувал откуда-то снаружи в ванную, из-за чего по ее голой коже бегали "мурашки".  Она подняла глаза от пола и сосредоточилась на ветхих досках, из которых состояла противоположная стена. В  местах сучков зияли дыры, по краям некоторые доски были изгрызены термитами.  Многие из досок использовались раньше, в других местах, в других домах, в другие времена, и остатки прежних покрасочных работ, следы прежних жизней, можно было увидеть в густо завитых узорах дерева. Очень немногие панели плотно прилегали друг к другу, поэтому между отдельными досками,  между крышей и стеной, между стеной и полом виднелись щели.  Рядом с унитазом громко булькнуло в ванной и несколько толстых капель черной вязкой жидкости брызнули из стока на уже грязный металл.
Этого не случится, подумала она. Этого не произойдет. Затем она почувствовала знакомое стремительное движение холода из унитаза, долгожданную тягу нежного арктического воздуха. Мокрый скользкий палец потянулся вверх из стоячей воды на дне унитаза и погладил ее чувствительную кожу. Затем вылезли другие пальцы, и она почувствовала, как липкая  рука слегка прошлась  по полушариям ее ягодиц  и медленно соскользнула в трещинку между ними. Она уже была возбуждена и закрыла глаза, расслабляя мышцы, когда сначала один холодный палец, затем другой вошел в нее. Она немного раздвинула ноги и попыталась опуститься ниже. Открыв глаза, она посмотрела на свое отражение  в единственном осколке зеркала, оставшемся на стене над разбитой раковиной. Рот ее был открыт, язык непроизвольно зажат между щекой и деснами. Она вспотела, хотя холодный ветер продолжал задувать в щели между досками.
Из ванны послышалось еще одно грязное бульканье.
Несколько минут спустя рука, работающая все это время над ней, убралась, хотя она еще не кончила.  Она  услышала, как рука плюхнулась обратно в неподвижную воду на дне унитаза. Она встала, подтянув трусики, а затем натянув платье. Она была мокрой и чувствовала раздражающе неудовлетворенное покалывание между ног, когда хлопковый материал  плотно прижался к ее промежности.
Ей хотелось прикоснуться к себе там, как в детстве, но она не осмелилась.
Она открыла дверь ванной и вышла в холл. Через отверстия в крыше в пыльных столбах струилось жалкое подобие солнечного света,  пятнами освещая пол, где между плитками поднимались сорняки. Она прошла через холл и поднялась по двойным кирпичным ступенькам в то, что раньше было гостиной.  Проигнорировала кокон и коротко кивнула беззубому старику, сидящему в высоком кресле рядом с разрушенным камином, пускающему слюни и бормочущему себе что-то под нос. Войдя на кухню, она налила себе чашку ржавой воды из бачка над раковиной  и уставилась через не застекленное окно на задний двор. "Эй! Есть кто дома?"
Бесплотный голос четко прозвучал в неподвижном ноябрьском воздухе со стороны заросшего высокими сорняками сарайчика, где скрывался его владелец.  В голосе слышался намек на панику, след безысходности. "Здесь есть кто-нибудь?"
Из сорняков вышел мужчина, безукоризненно одетый в дорогой серый деловой костюм, держа коричневый кожаный портфель перед собой как щит и  раздвигая им кустарник.  Он выглядел потерянным, хилым и испуганным.  По тропинке, которую он проложил, было видно, что он шел через  лес. Он остановился на краю поляны, осматривая дом, затем заметил ее, тупо уставившись в кухонное окно.
"Боже, как я рад хоть кого-то увидеть", сказал он.
Она вылила остатки воды обратно в бачок  и направилась к двери, прикрытой противомоскитной сеткой. Открыла ее и взглянула на него. Она попыталась заговорить, но получилось какое-то карканье. Она прочистила горло, откашлялась и попыталась снова. "Привет", сказала она, складывая слово по памяти. Ее голос звучал медленно и неловко даже для нее самой.
Мужчина поставил портфель на край крыльца и посмотрел на нее, вытирая пот со лба рукавом пиджака. "Моя машина остановилась на Олд Пайнвуд Роуд",  сказал он, указывая на лес. "Я хотел спросить, не разрешите ли вы мне воспользоваться вашим телефоном".
Она снова прочистила горло и откашлялась. "Телефона нет", сказала она.
Его губы образовали контур грубого слова, но он его не сказал, а только топнул ногой по земле, подняв небольшое облако холодной пыли. "Ты знаешь, где есть телефон, которым я мог бы воспользоваться?"
Она покачала головой и начала отступать обратно на кухню.
Мужчина сделал шаг вперед. "Как ты думаешь, я могу просто выпить воды или еще чего-нибудь? " Он расслабил галстук и расстегнул воротник. "Мое горло действительно пересохло, а путь назад к дороге очень долог". 
Она на мгновение задумалась, затем прочистила горло. "Входите", сказала она.
Он поднялся по перекосившимся деревянным ступенькам на крыльцо, открыл противомоскитную сетку и вошел на кухню. Он остановился в дверях и осмотрелся. В центре комнаты стоял трехногий стол, заваленный черствыми хлебными корками и крошечными костями.  У дальней стены стоял ржавый холодильник без дверей, в котором на задних наклонных полках  виднелись гниющие овощи. Через другой дверной проем он мог видеть остальную часть дома.  Внутри все выглядело опустошенным, заброшенным, как будто там никто не жил многие годы. Женщина опустила жестяную кружку  в грязный бачок над раковиной, но он поднял руку. "Свежая  вода", сказал он. "Мне нужна свежая вода".
Она, казалось, не понимала, и он не стал повторять, принимая предложенную кружку. Он хотел пить.
Она наблюдала за ним,  когда он пил, ее глаза следили за размеренным покачиванием его адамова яблока. Из комнаты, что раньше была гостиной, она услышала, что лепет беззубого старика усилился, став пронзительным хныканьем. Наступало время ужина, и он проголодался. Она подошла к холодильнику и достала старую сморщенную картофелину, положила ее в жестяную миску и размяла вилкой. Потом отнесла миску  беззубому старику, поставив на подлокотник его высокого стула. Он сунул руки в миску, захихикал, пуская слюни, и начал слизывать гнилую картошку с пальцев.
Она обернулась в сторону кухни и увидела мужчину, стоявшего в дверях с пустой кружкой в руке. «Вы здесь живете?» спросил он, потрясенный. Она кивнула.
Он посмотрел на разрушенный камин, на беззубого бессвязно бубнившего старика, с засунутыми руками во рту.  Он вошел в комнату, не веря и пытаясь все это осознать.  Все окна были грубо заколочены, но свет все еще проникал сквозь щели. Диван опрокинулся назад, его сиденья были разорваны, оттуда вылезала белая шерстяная набивка. Несколько разбитых стульев лежали в куче в центре комнаты. "Это кто?" спросил он, указывая на старика. У нее на лице появилось озадаченное выражение. "Кто этот человек на высоком стуле?" Она пожала плечами, прочистила горло. «Не знаю». Его глаза скользнули по остальной части комнаты. Он пошел к дивану, оглядываясь по сторонам, и заметил кокон.
"Что это за фигня?" Он с любопытством подошел к нему. "Номер Первый", закричала женщина, пробегая мимо него. Она стала перед коконом и подняла руки, чтобы преградить ему путь.
Он остановился, внезапно испугавшись. Во-первых, а что он вообще здесь делает? Его машина сломалась, и он искал телефон. Ближайший город, не более чем магазин и заправка, находился в добрых тридцати милях отсюда. Он зашел сюда, чтобы выпить воды. Теперь, когда он получил свою выпивку, ему пора было возвращаться на шоссе, чтобы попробовать словить попутку. У него не было причин осматривать этот дом.
Но это место было чертовски странным...
Он попытался посмотреть мимо женщины на кокон, но она изменила свое положение, блокируя его взгляд. Он только мог видеть небольшое синеватое свечение, исходящее от объекта позади нее. «Я просто хочу посмотреть», сказал он. "Я не буду трогать".
"Нет", сказала она, уставившись на него, сверкая глазами.
Откуда-то из задней части дома, из глубины полуразрушенного строения, послышалось странное механическое жужжание. Оно медленно нарастало, пока не появился дискомфорт в ушах. Он вздрогнул, посмотрел на голую деревянную стену, со стороны которой доносился звук, но ничего увидеть не смог. "Что это такое?" спросил он.
Она непонимающе посмотрела на него, и он разочарованно покачал головой. Он прошел через ближайший к нему дверной проем и оказался в коридоре. Коричневые сорняки пробивались сквозь крошащуюся черепицу на полу. Лунный свет струился через большие дыры в крыше.
Лунный свет!
Он посмотрел вверх. Сквозь дыры он видел тьму и тусклые отпечатки звезд.
Но ведь это было невозможно. Он пришел в дом всего несколько секунд назад, в полдень. Он оглянулся через дверь, но и женщина, и кокон исчезли. Старик все еще сидел в своем высоком стуле у камина и беззубо смеялся.
Жужжание, увеличившись до почти неразборчивого звука, начало по нисходящей спирали понижаться в тональности, пока не исчезло. Он сделал несколько неуверенных шагов вперед, к источнику звука, и заглянул направо в открытую дверь. Что-то черное и бесформенное быстро прыгнуло из центра комнаты к ее затененному краю.
Он повернулся, потрясенный и напуганный, и побежал назад тем же путем, каким пришел. Женщина теперь лежала на разорванном и безногом диване, спустив трусики по щиколотки. Обе руки были засунуты под  ее задранное платье и яростно мастурбировали. Она улыбалась со слезами на глазах и стонала что-то на чужом языке.
Когда он быстро осмотрел комнату, то увидел в углу голубоватое свечение теперь незащищенного кокона. Забыв про черную фигуру в комнате рядом с холлом, он пошел к нему, с любопытством вытянув шею. Кокон лежал в самодельной песочнице, его грубая полупрозрачная кожа распростерлась на фоне белого песка. Он странно светился, синий свет пульсировал, и пока мужчина наблюдал, кокон медленно треснул. Синий свет и желтая жидкость яростно полились из трещины, и он почувствовал, как часть жидкости ударила его по руке. Она была липкая и живая. Пока он стоял, не двигаясь, жидкость формировалась в некое подобие формы, нечто вроде искривленной ветки дерева, и потянула его за собой. Он попытался оторвать высохшее вещество, но оно только больше распространилось по руке. Жидкость продолжала выливаться из кокона. Часть ее попала на его ботинки, высохла и тоже начала тянуть за собой.
Жужжащий шум, на этот раз не такой  механический, начался снова.
"Нет!", воскликнул он.  
Струя жидкости попала на его лицо, потянув за кожу.
"Нет!"
Женщина обратила внимание на крик. Она убрала руки из-под платья, села на диван, натягивая трусики, и тупо уставилась на кокон. Она увидела человека, кричащего и размахивающего руками, покрытого желтоватой высыхающей жидкостью. Внезапно вспыхнул сине-белый свет, и мужчина, казалось, сжался, сдуваясь  под  желтой коркой, как воздушный шар.
Она встала и пошла к кокону. Две половины закрылись, заперев все внутри. Сквозь грубую полупрозрачную кожу кокона она увидела сгорбленную и искривленную форму, изо всех сил пытающуюся вырваться на свободу. Она знала, что к завтрашнему дню форма исчезнет, и с коконом все будет в порядке.
Старик в своем высоком кресле захихикал.
Она медленно покачала головой и вышла в коридор, где заполненные пылью столбы солнечного света падали сквозь дыры в крыше, освещая сорняки, росшие между черепицей. Она потащилась в ванную и сняла платье, соски сразу же затвердели, когда через трещины и дыры в древних досках подул ветер. Она опустила трусики по щиколотки, и села на грязный фарфоровый унитаз.
Она ждала, надеясь, что он придет.

 

Перевод Игоря Шестака
Назад: Грядут плохие времена
Дальше: Пруд

Cornellthava
sua xach tay chinh hang