Глава 10
Выброс

Соседний корпус находился примерно в тридцати метрах от нашего здания. С ним он соединялся двухуровневой эстакадой с широкими окнами по обеим сторонам. По сути, это был такой же переход из кирпича и бетонных плит, что объединял пристройки с главным сооружением, только шёл он не по земле, а по воздуху, опираясь на бетонные сваи различной длины.

Перепад высот объяснялся разной этажностью домов. С какой радости архитекторы решили связать здания именно таким образом, я так и не понял. Вполне можно было сделать это на одном уровне: подумаешь, выход в пандус был бы со второго этажа, а не с третьего. Нам даже так было бы удобнее.

Зато сейчас у нас появилось на одну неприятность больше. Мало того что в переходе горел свет и мы, не зная, как его выключить, стали прекрасной мишенью для напавших на базу злоумышленников, так ещё и ассистент профессора неудачно свалился с объединяющей уровни эстакады лестницы и сильно подвернул ногу.

К счастью, к тому времени я уже вполне оклемался и вместе с Байкером подхватил беднягу под руки. Вдвоём мы потащили его к темнеющему впереди входу в нужное нам здание.

Разбитые стёкла и плафоны светильников со звоном сыпались на пол. Со стен и потолка во все стороны летели выбитые свинцом куски штукатурки и бетона. В гудящем от свиста рикошетящих пуль воздухе плавала цементная пыль.

Позади время от времени раздавался громкий треск Настиного «калаша». Она вела огонь в надежде хоть как-то облегчить нам прохождение опасной дистанции.

Вскоре мы оказались внутри четвёртого корпуса.

– Туда! – запыхаясь, крикнул профессор и вырвался вперёд. На ходу доставая ключ-карту из кармана халата, он, смешно переваливаясь с боку на бок, побежал к обитой железом широкой двери.

Сунув пластиковую карточку в приёмную щель замка, Шаров подождал несколько секунд. Внутри электронного механизма раздался громкий щелчок, глазок индикатора сменил цвет с красного на зелёный. Олег Иванович с усилием потянул тяжёлую дверь на себя и скрылся за ней.

К тому времени, как мы с Байкером притащили Игоря к лаборатории, профессор уже скользил пальцами по мигающим разноцветными огоньками кнопкам пульта управления экспериментальной установкой. С торчащими в стороны серыми от цементной пыли волосами, перекошенным ртом и каким-то диковатым взглядом, он походил на безумного учёного из старой кинотрилогии о путешествиях во времени.

– Залезайте! – Шаров глазами показал на экспериментальную установку. Она представляла собой странное сооружение. Восемь расставленных вокруг непонятной конструкции стоек держали установленные под углом толстые ступенчатые иглы с шарообразными утолщениями на концах. Сверкающие молнии с треском змеились по блестящим стенкам нацеленных на клетку Фарадея электродов. Эта сетчатая клеть непонятно как висела внутри установленных под углом друг к другу широких металлических обручей. Скорее всего, тут дело было в магнитном поле. Его создавали те самые обручи, что с тихим гудением вращались вокруг своей оси.

– Быстрее! – поторопил нас профессор.

Мы опустили Игоря на стул возле стены и заскочили внутрь установки, куда незадолго до этого забежала Настя.

Олег Иванович снова защёлкал клавишами. Гудение заметно усилилось. Теперь обручи не только крутились вокруг оси, но и вращались в разных плоскостях. Они всё ускорялись, образуя своим мельканием подобие сферы вокруг защищающей нас клети.

– Профессор, – крикнул я, изо всех сил напрягая связки. – А как же вы?

Сквозь постепенно переходящий в свист нарастающий гул долетел едва различимый голос Олега Ивановича:

– За нас не беспокойтесь. Установка может работать в автоматическом режиме. После вас мы сразу перенесёмся…

Куда они перенесутся, я так и не расслышал. Свист усилился до такой степени, что у меня заложило уши. Разом заныли зубы, мозги как будто пронзили тупой иглой. Потом раздался оглушительный грохот, яркая вспышка ударила по глазам, и мы вдруг оказались посреди залитого лунным светом поля.

Я упал на колено, упёрся кулаком в землю, чувствуя сильную тошноту и головокружение. Рядом со мной, согнувшись в поясе, хрипел и отплёвывался Байкер. Позади сухо кашляла Настя.

– Что за хрень, ёк-макарёк? – Байкер сплюнул в шуршащий на лёгком ветру кустик травы, что рос прямо перед ним. – Мне одному показалось, что внутренности вывернули наружу, прополоскали в тазу с холодной водой и как попало запихнули обратно? – Он помассировал ладонью живот, с кряхтением выпрямился и посмотрел по сторонам. – Где это мы?

Я тоже встал на ноги. Тошнота уже утихла, но во рту осталось неприятное ощущение и чувствовался кисловатый привкус. Я сглотнул вязкую слюну, глубоко вдохнул пахнущий полынью и озоном воздух, покрутил головой, следя взглядом за исчезающими в разбавленной лунным молоком темноте бело-синими искорками.

Когда зрение окончательно вернулось в норму, я увидел будто вырезанные из чёрного бархата кустарники и отдельно растущие сосенки. Справа, шагах в двадцати от нас, шелестела листвой тонкоствольная берёзка в окружении молодой поросли не то осины, не то ольхи: в темноте сложно было разобрать, что за деревца там растут. (Стройный ствол берёзы белел, словно свадебное платьице, потому я и определил вид дерева без проблем.) Со стороны казалось, что это многочисленные подружки плотно окружили невесту перед свадьбой и шушукаются, обсуждая её жениха.

Слева, там, где покрытая оспинами луна закуталась в саван из рыхлых туч, виднелась тёмная стена леса, над которой уцелевшими зубьями старой расчёски торчали верхушки сосен и елей.

Прямо по курсу, примерно в ста метрах, ну, или около того, сверкал молниями «разрядник». Вспышки электрической аномалии подсвечивали ржавый остов экскаватора. Резина наполовину вросших в землю колёс истлела и свисала с ободьев неопрятными лохмотьями. Ковш с железным рычагом манипулятора давным-давно отвалился и валялся рядом, напоминая оторванную руку великана.

ПДА приветственно пискнул (я включил его, как только осмотрелся) и вывел на экран карту местности.

– Ты прям как зомби, – буркнул Байкер и пояснил: – Свет снизу на лицо падает, тени там и всё такое. Жутко выглядишь.

– А ты не смотри, – хмыкнул я и провёл пальцами по экрану, уменьшая масштаб.

Карта стала менее подробной, зато я понял, где мы находимся. Профессор перебросил нас к западным окраинам болот. От развалин деревеньки, по левую руку от нас, до отцовского дома было чуть больше восьми километров.

Пустяки, по большому счёту, но преодолевать их ночью я бы ни за что не решился. Примерно через километр отсюда начиналась так называемая полоса препятствий – кишащее всевозможными аномалиями поле. Пройти через него можно, только делать это желательно днём: солнечные лучи преломляются в деструктивах, как бы «подсвечивая» их изнутри. Конечно, ловушки из-за этого не видны как на ладони (не бывает такого, чтобы гулять по Зоне, как по бульвару, легко обходя любые препятствия), просто в таких случаях намётанным глазом легче определить местонахождение опасных участков, даже без помощи электроники.

Ещё лучше пересекать это поле в дождь. Захваченные ловушками капли кружат в хороводах, поднимаются вверх в зонах отрицательной гравитации, или, напротив, мгновенно разгоняются до невероятных скоростей там, где сила притяжения превышает все мыслимые пределы. Тогда и появляются над «гравиконцентратами» и «комариными плешами» знаменитые купола из дождя. В такие дни действительно можно бродить по Зоне, не особо сверяясь с показаниями сканера.

К слову, даже самые навороченные детекторы видят не все аномалии. Зона изобретательна. Она постоянно преподносит новые сюрпризы, ведя с человечеством игру на выживание. Пока люди лидируют, учась на своих ошибках и придумывая всё более совершенные приборы, но я вот что думаю: Зона терпелива. Она дождётся, когда упоённый своим могуществом человек решит, что покорил её, приручил отравленные земли, сделал их очередным парком развлечений с элементами хоррора и адреналиновыми аттракционами. Вот тогда она и нанесёт решительный удар. И уже никто не спрячется от неё на затерянном в океане острове или на другом континенте, по той простой причине, что прятаться будет негде: весь мир превратится в одну большую Зону.

К счастью, до этого пока далеко, так что хватит ломать голову над глобальными вопросами, пора заняться решением насущных проблем.

– Профессор постарался по максимуму сократить нам путь до болот, – сказал я, цепляя фонарик на лоб. – Отсюда до отцовского дома не так и много, но идти надо днём. Иначе рискуем угодить в аномалии, их там хоть жо… к-хм, много их там, короче. Предлагаю заночевать в деревне, а поутру отправиться на болота. Не знаю, будет вам толк от встречи с моим отцом или нет, но я вас туда отведу.

«Заодно и про маячок спрошу: откуда он в моей руке взялся».

– Прекрасно, – кивнула Настя. – Болотный Лекарь поможет мне. Я в этом уверена.

– Ну, я бы так сильно на это не надеялся…

– Это ещё почему? – встрял в разговор Байкер, тоже надевая источник света на голову. (Его ноктовизор разбило осколком во время боя на базе.) – К твоему отцу разные люди приходят, и не только они. Может, кто из них видел чего и рассказал ему. Попробовать можно, за это в лоб не ударят.

– Ага, – вздохнул я, – не ударят.

– Ну так и всё, ёк-макарёк. Чего зря языками молоть? Давай уже, потопали в деревню, переночуем, да снова в путь.

Я только хотел ему заявить, чтобы он знал своё место и не лез поперёк проводника, но Настя спутала все карты. Она робко улыбнулась и сказала смущённо:

– Ребят, вы б это, отошли куда-нибудь, а то мне… носик попудрить надо.

– Чего надо сделать? – опешил я.

– Побыть одной, – рявкнул Байкер, включая свой ПДА. – Чё тупишь-то, ёк-макарёк? Я б тоже дань природе отдал. С утра, понимаешь, времени не было. – Он кинул взгляд на экран. – Пошли вон к тем деревцам отойдём, там вроде бы безопасно.

Одно из главных правил сталкера – всегда надейся только на себя. Я тоже посмотрел в наладонник, не особо доверяя Байкеру. Судя по данным прибора, здесь действительно было безопасно. Ни аномалий, ни мутантов поблизости не наблюдалось, если не брать в расчёт сверкающий молниями «разрядник», ну так его ночью и без детектора хорошо видать.

– Ладно, давай отойдём. Только ты, Настя, далеко не забредай.

– Откуда ты знаешь, как меня на самом деле зовут? – удивилась девушка. Её спутник тоже посмотрел на меня с подозрением.

– Так это он тебя по имени назвал, когда мы кабана завалили, – кивнул я на «туриста». – Вот я и запомнил. Но ты, давай, от темы не уходи, спрячься вон за теми кустиками.

– Без тебя разберётся, – недовольно буркнул Байкер. Похоже, он был недоволен тем, что так облажался. – Пошли уже, что ли.

Шурша высокой травой, мы приблизились к тощему мордохлёсту с одинокой берёзкой посередине. (Вблизи было видно, что белоствольную красавицу окружили осинки.)

– Слышь, Купрум, – вкрадчиво сказал бородач, делая свои дела. – Ты б, эта, держался от Насти подальше.

– С чего вдруг? – изобразил я удивление, хотя прекрасно понял, куда он клонит.

– С того. Она моя. Понял?

Я усмехнулся.

– Разве? А по-моему, Настя до сих пор мужа любит. Она ж вроде при тебе говорила, что пришла сюда не только за сыном, но и за ним.

– Колдун мёртв! – упрямо сказал Байкер. – Он давно погиб.

– А Настя говорила…

– Его нет! – громко прошипел Байкер и обернулся. Видимо, хотел убедиться, что она ничего не слышала. – Нет его, – повторил он гораздо тише. – Нет! Слышишь? Я влюбился в неё с самого первого дня, как увидел, но она тогда выбрала Колдуна. Я ушел в свой мир решать другие задачи, а они остались здесь. Прошли годы, я её забыл, и вот она снова появилась в моей жизни. Думаешь, это случайность? Нет, всё не просто так. Это судьба! Потому я и говорю тебе: не мешай.

– Это не тебе решать.

Байкер злобно скрипнул зубами:

– Я сказал: не лезь!

– Ты можешь хоть на сироп изойти, но всё будет так, как решит она.

Я развернулся, собираясь подойти к Насте (она уже «попудрила носик» и ждала нас на том месте, откуда мы разошлись), но Байкер схватил меня за плечо и рывком повернул к себе. Его лицо исказила злобная гримаса, белки глаз сверкали в лунном свете, зрачки казались бездонными колодцами. Он так сильно сжал жилистые пальцы, что они даже сквозь плотный наплечник комбинезона причинили мне ощутимую боль.

– Руку убрал. Быстро! – процедил я сквозь зубы, положив ладонь на шершавую рукоятку пистолета.

Байкер заметил моё движение, криво усмехнулся в бороду и разжал пальцы.

– Парни, вы скоро? – окликнула Настя. – Я чего-то уже спать хочу. Устала сильно.

– Уже идём, – крикнул Байкер и прошептал мне, отступая в сторону: – Я тебя предупредил.

– И я тебя. – Я убрал руку с пистолета и двинулся к девушке.

Байкер в два прыжка нагнал меня. Вернулись мы вместе.

– О чём секретничали? – Настя кокетливо улыбнулась. – Меня обсуждали?

– Нет, – мотнул я головой и ляпнул первое, что пришло на ум: – Решали, в каком доме остановиться.

– И что решили?

– Выбрать тот, что получше, там и заночевать, – пробурчал Байкер, глядя себе под ноги.

– Ну и прекрасно. Пойдёмте уже, я и вправду устала, спать хочу.

Зона никому не прощает беспечности. С ней всегда надо быть начеку, всё делать вовремя и ничего не оставлять на потом, иначе рискуешь потерять голову. Стоит допустить малейшую оплошность, она уже тут как тут – готовит смертельный сюрприз.

Когда первые порывы неожиданно окрепшего ветра принесли с востока глухой рокот, переходящий в переливистые раскаты грома; когда небо на горизонте сначала осветилось вспышками молний, а потом подсвеченные зарницами тучи поменяли цвет с грязно-серого на тёмно-багровый; когда луна стала кроваво-красной, земля под ногами заходила ходуном, голова наполнилась болью, а перед глазами всё запрыгало и затряслось, я вспомнил о так и не прочитанном сообщении от Синоптика.

ПДА заверещали, как безумные, предупреждая о скором выбросе. Это означало лишь одно: смерть запустила обратный отсчёт и уже скалилась беззубым ртом за нашими спинами в предвкушении скорого урожая. Я спинным мозгом ощутил холодный немигающий взгляд старухи в чёрном плаще и, кажется, даже услышал леденящий душу хруст костлявых пальцев, с каким они сжались вокруг древка её косы.

Багровеющее небо снова осветилось яркими вспышками. Оглушительные раскаты грома ударили с такой силой, словно стихия вознамерилась расколоть землю. Я на мгновение ослеп и оглох, но перед этим успел заметить подсвеченные молниями скелеты полуразрушенных домов. Заброшенная деревня ютилась на невысоком пригорке недалеко от леса, до неё было метров триста, может, четыреста, вряд ли больше.

Профессор оказался более ответственным и предусмотрительным, чем я, и перебросил нас максимально близко к потенциальному укрытию. Если бы он со свойственной всем учёным рассеянностью проигнорировал прогноз Синоптика, боюсь, эта ночь стала бы для нас последней.

– Быстрее! – заорал я, почти не слыша своего голоса, и, хотя перед глазами ещё плавала белёсая муть, рванул к спасительной деревне.

Байкер и Настя не отставали, они бежали чуть позади. Я слышал их хриплое дыхание и топот ног.

Громко пиликнули и вырубились ПДА. Резкий выброс аномальной энергии буквально выжигал изнутри начинку работающих приборов. Как только анализаторы наладонников улавливали внезапное повышение уровня опасного излучения, срабатывала защита, и устройства автоматически выключались.

К счастью, у меня с собой был небольшой запас болтов, да и молнии – предвестницы близкого выброса – помогали. Когда мы преодолели почти половину пути, очередная яркая вспышка вырвала из темноты исходящую зеленоватым паром большую лужу «студня» под засохшей сосной. Спустя десять секунд ещё одна молния помогла заметить «паутину». Серебристые нити ловушки дрожали между растущими близко друг к другу кустами шиповника.

Брошенные наудачу болты чаще всего бесследно исчезали в ночи, но один раз впереди сильно жахнуло, и меня обдало упругой волной воздуха от разрядившейся «юлы», а возле околицы к небу с рёвом взметнулся высокий столб гудящего пламени.

Мы ворвались в деревню, когда молнии засверкали одна за другой, а гром загрохотал без передышки. К этому времени на небе уже появились похожие на языки пламени красные, жёлтые и оранжевые разводы. Они указывали на скорое начало выброса. «Если мы в ближайшие тридцать секунд не спрячемся, нас уже ничто не спасёт!» – в панике подумал я.

Дома в деревне мало подходили для укрытия: чёрные стропила с обломками обрешётки и уцелевшими кое-где листами шифера, гнилые, местами рассыпавшиеся в труху срубы. Прятаться в них – всё равно что пережидать выброс на улице. Мы со всех ног бросились к единственному кирпичному зданию в деревне.

Широкий и длинный гаражный бокс машинно-тракторной станции стоял в стороне от покосившегося ствола водонапорной башни без резервуара. Изъеденный коррозией железный бак лежал на боку, упираясь огрызком сливной трубы в землю, метрах в двадцати от инженерного сооружения. Внутри него росли гнущиеся под порывами ветра деревца, а возле уцелевшего фрагмента наружной лестницы искрил молниями довольно большой «разрядник».

Я бросил гайку с привязанной к ней ленточкой. Вильнув белым хвостом, ржавая железка скрылась в тёмном проёме распахнутых настежь ворот. Чисто! Ни грохота взрывов, ни треска молний, ни гудения пламени.

Близкий выброс давал о себе знать сильной болью в висках. Чувствуя, что голова вот-вот лопнет, а ноги в любую секунду откажутся меня держать, я на одних лишь морально-волевых запасах организма залетел в гараж. Пробежал ещё несколько шагов и упал на колени возле кабины древнего «газика», хватая ртом воздух, как вытащенная на берег рыба. Глубокое дыхание немного помогло справиться с ощущением нарастающей тошноты.

Хоть в гараже и не было окон, сквозь раскрытые ворота попадало достаточно света от непрерывно сверкающих молний. Краем глаза я видел, что Настя и Байкер тоже держались из последних сил. Они тоже дышали тяжело, как загнанные лошади, а Байкер ещё и отплёвывался, мотая головой.

Старый грузовик стоял над смотровой ямой, опираясь на пол спущенными колёсами. Сначала я хотел пролезть под его рамой с остатками кузова (обломки досок несли на себе следы чудовищных когтей) и укрыться в ремонтном колодце, но вовремя заметил поднимающиеся со дна зеленоватые испарения. Глубокую нишу в полу облюбовала кислотная аномалия, так что прятаться там было бы абсолютным безумием с моей стороны.

Байкер первым полез вглубь гаража, туда, где стояли тракторы и всякие прицепы к ним. Мы с Настей поползли за ним и, прежде чем выброс обрушил всю свою мощь на Зону, оказались в относительной безопасности. Я понял это по той простой причине, что терзающая виски боль несколько утихла, а тошнота перестала волнами подкатывать к горлу.