39
Одновременно с этими событиями на судне-лидере, которое сопровождало конвой, уже поняли, что в этот раз что-то пошло не так.
Экипаж проводил на этом маршруте уже не первый конвой супертяжей, и пока все те подделки, что подавались на таможенный пост, срабатывали. Однако теперь все изменилось.
После отправки пакета сопроводительной документации прошло более получаса, а разрешения на проход, по сути формального сигнала, не последовало. Прежде случалось, что разрешительная метка запаздывала и нагоняла конвой уже в пути, однако в этот раз начальник конвоя чувствовал – за этой задержкой скрывалась не простая безалаберность таможенников.
– Гайер, свяжись с батареей и предупреди «пегасов»!
– Вы думаете, инструктор…
– Ты слышал, что я сказал?
– Прошу прощения, инструктор, – коротко кивнул помощник и поспешил включить станцию спецсвязи, которая запускалась только в особых случаях. Все другие каналы, даже защищенные трехмерным кодом, спецслужбы вскрывали без проблем. Но код этой станции был имперским спецам пока не по зубам, поскольку каналы связи работали на малоизвестных в Метрополии принципах.
Правда, канал не мог похвастаться особой дальнобойностью – его сигнал быстро затухал. Но для поддержки связи при следовании конвоем и организации обороны, если требовалось, его хватало.
– Батарея, примите приказ к приведению готовности.
– Я – батарея, приказ принял, – отозвался дежурный официальным тоном. Потом чуть тише спросил: – А что случилось, Гайер?
– Ваше подтверждение получено, – оборвал его помощник начальника конвоя, давая понять своему приятелю, что сейчас говорить не может. К тому же посторонняя болтовня запрещалась, ведь чем дольше особая связь работала в эфире, тем больше информации о ней могли получить перехватывающие станции.
Закончив с батареей, Гайер связался с «Пегасом» – авиационной группой прикрытия.
– Дежурный пилот-сержант четвертого периода Дэ-Сок.
– «Пегас», примите приказ о приведении к полной готовности.
– Принято. Кто передал?
– Помощник инструктора, лейтенант второго периода Гайер…
С той стороны оборвали связь, и помощник отключился тоже. Как же его задевали эти представители старших периодов!
Они не упускали случая напомнить ему, какая между ними большая разница, ведь лейтенанта от субстрата отделяло всего два периода адаптации, в то время как сержант, который так высокомерно с ним разговаривал, смотрел на него, офицера, как на низшее существо, ведь сам сержант был одного уровня с самим инструктором.
Это заставляло лейтенанта нервничать и допускать перерасход препаратов-адаптантов.
– Господин инструктор, похоже, к нам гости, – сообщил из своего угла Дессен, служивший на судне-лидере штурманом.
Дессен имел третий уровень модификации, однако никогда не позволял себе высокомерия по отношению к лейтенанту Гайеру, при том что кроме более высокой степени адаптации он имел чин старшего лейтенанта и адаптировался по прототипу суперколвера, а конечной формой для Гайера была матрица варвара-ингонийца.
Лейтенант вздохнул. Как бы ему хотелось, чтобы уж если и терпеть насмешки со стороны таких жлобов, как сержант Кохт, то быть хотя бы на голову выше их должностью.
Вот над штурманом никто не смеется, у него плечи размером с серверный шкаф, а его, лейтенанта Гайера, случается, в переходах машинного отделения толкают даже служащие первого периода. Те, которые еще не полностью освоили фонетические приемы реверберационного метода речи и до сих пор носившие остаточные признаки жаберных щелей.
«А как было бы хорошо, если бы всем второпериодникам давали бы формат суперколверов, – подумал лейтенант. – Ну хотя бы временно, чтобы их не шпыняли».
– Гайер! Гайер!!!
Это был инструктор, и он выглядел взбешенным. Кажется, лейтенант погрузился в свои мысли так глубоко, что перестал замечать, что происходило вокруг.
– Ты еще с нами?
– Прошу прощения, господин инструктор, больше не повторится! – прокричал лейтенант, вытягиваясь в струнку и срываясь на фальцет.
– У нас гости! Занимай место согласно штатному расписанию при боевом сигнале тревоги!
– Слушаюсь! – крикнул лейтенант и, сорвавшись с места, бросился к винтовой лестнице, чтобы спуститься на следующий ярус, где находился его запасной пост – стрелковая кабина.
Приложив ладонь к сканерной метке, лейтенант, затаив дыхание, стал ждать заветного щелчка. Иногда замок заедало, и сейчас это было бы совсем некстати.
Однако замок сработал, и, распахнув узкую дверцу, лейтенант Гайер с ходу безошибочно плюхнулся в кресло стрелка, хотя автоматическое включение освещения чуть запоздало.
А когда осветительная панель на низком потолке разгорелась в полную силу, лейтенант уже запустил прогрев механизмов подачи, активизировал резервное электропитание, надел визирный шлем и поднял наружные маскирующие шторки, за которыми прятались сдвоенные стволы его автоматической артустановки.
Все, теперь он полностью готов в точности повторить все освоенные прежде навыки. Правда, раньше это были только тренировки – электронные бои, зато теперь он чувствовал себя намного увереннее, чем в первый раз, когда сел за это кресло, «чтобы осмотреться».
– Артиллерийский пост докладывает о полной готовности! – длинно, не по уставу прокричал доклад лейтенант. И, тотчас смутившись своей оплошности, начал было корить себя, однако обнаружил, что связь не включена – тумблер на приборной панели оставался в положении «выкл».
Представляя, как уже злится начальник конвоя, лейтенант включил связь и как можно более сдержанно произнес:
– Зенитный артпост готов полным!
– Наконец-то, мы уже думали, ты пропал куда-то! – неожиданно вместо начальника отозвался штурман.
– О, а где инструктор?
– Разбирается с «синими». Что-то они там напортачили – похоже, ящик с инструментами в реакторную шахту уронили.
– Ничего себе! И что теперь?
– Неизвестно. По крайней мере пока мы не можем развить сверхскорость – плазма может коротнуть, и из нашего конвоя получится гигантская вспышка.
– Ну, «синие» всегда что-нибудь учудят, – с долей ликования произнес лейтенант. Приятно было осознавать, что хоть на кого-то можно взглянуть свысока.
В то же время страшно представить, что еще совсем недавно он сам был в таком же положении.
Признаться, он об этом времени почти ничего не помнил – ни обид, ни оскорблений.
– А что там с преследователями?
– Возможно, и нет никаких преследователей. Скорее всего – глюк аппаратуры на аномалию. Были метки, и нет их.
– Да, наверное, глюк. Или перешли на сверхскорость.
Штурман ответил не сразу.
– Нет, не могли они с такими перегрузками на сверхскорость перейти.
– Если только это не амморайдеры, – снова добавил лейтенант, вспоминая о недавней разработке военно-промышленного комплекса Метрополии – роботизированных кораблях с управлением субактивным искусственным интеллектом, имевшим прогнозное планирование на двенадцать этапов.
При этом обычный живой пилот мог как-то предугадывать на два этапа, усиленный компьютерным ресурсом дотягивался до четырех. А тут – двенадцать. «Врут, наверное», – подумал лейтенант и перевел дух. Против этих амморайдеров у них не было бы ни единого шанса.
Штурман никак не прокомментировал его замечание – в последнее время лейтенант замечал за ним некоторую заторможенность.
Согласно уставу, он был обязан доложить о своем наблюдении начальству, однако лейтенанту этого делать не хотелось – возможно, в нем уже сказывалась развивающаяся натура варвара. Форматируйся он как суперколвер – давно бы доложил со всеми подробностями. А варвары – нет, они не такие.
Лейтенант уже немало прочитал о своей будущей форматной натуре и нашел в ее характеристиках много положительных сторон. Например, гибкость ума, самостоятельность, которая, правда, иногда переходила в анархические наклонности.
Варвары нестандартно мыслили, имели хорошую резервную динамику мышечной массы. Но вот ростом были не слишком велики.
Перспективы суперколверов лейтенанту Гайеру нравились больше, но, если бы у всех интересовались, как бы они хотели форматироваться, наверняка все бы выбрали суперколверов.
А вот женщины лучше выходили из варварских форматов. Гоберли еще ничего, а женщины-канзасы и вовсе были какие-то блеклые и вдобавок узкобедрые.
Суперколверы в женском исполнении также выглядели некрасиво – рослые, угловатые и неулыбчивые.
Женщины лейтенанта уже интересовали, но пока больше с эстетической точки зрения, поскольку окончательное формирование половой системы происходило только на третьем периоде.
– Гайер! Гайер!..
– Слушаю, господин инструктор! Я здесь – на посту!
– Знаю, что на посту. Снимайся и спускайся ко мне. Тут «синие» такого наслесарили, что мне одному не разобраться.
– А как же нападение?
– Пока отбой тревоги. Похоже, это какой-то сбой в эховолновом комплексе.
– Иду, господин инструктор! – крикнул лейтенант и, сбросив шлем, выскочил из поста и заспешил по винтовой лестнице еще на два яруса вниз, где находилось машинное отделение с главным реактором.
Когда он оказался в реакторном боксе, то увидел начальника конвоя, который лично шарил магнитным щупом, надеясь выловить злополучный инструмент.
Над ним, поскрипывая на растяжках, висел топливный цилиндр, который опускали в шахту для получения полной мощности.
Тяжелые баржи имели лишь тяговые двигатели, которым еще требовались запальные узлы. Однако их не было, и зажигание в двигательных котлах барж происходило благодаря передаче позитронного потока по нуль-вакуумному каналу. Разумеется, это не позволяло баржам самостоятельно маневрировать, зато на их борту экономилось большое количество массоизмещения, которое использовалось для дополнительного груза.
– Сейчас я дам тебе фонарик, и ты спустишься в шахту.
– Но там же опасное излучение!
– Ты всего лишь второпериодник, и потому излучение на тебя особенно не повлияет, – сказал начальник, вытягивая из шахты раскладной щуп и разглядывая его с досадливым выражением лица, как будто надеясь рассмотреть на нем прицепившуюся сумку с инструментами.
– Но есть же они, господин инструктор! – в отчаянии воскликнул Гайер, кивнув на стоящих рядом двоих первопериодников.
– Нельзя их туда посылать, они на такую работу не запрограммированы – я это точно знаю.
– Но… Но…
Гайер хотел найти еще какие-то отговорки, однако начальник его уже не слушал и, включив привод крана-балки, начал отводить в сторону топливный цилиндр, а ему на смену подвел раскладной трап с прикрепленным к нему защитным костюмом.
Помощник посмотрел на начальника, ожидая, что тот прикажет облачиться в защитное средство, однако тот лишь сунул ему фонарик и сказал:
– Полезай, у нас очень мало времени.
Гайер бросил взгляд на «синих», но встретился лишь с каким-то детским любопытством.
Что же, значит, иного выхода нет. Он задержал дыхание, вскарабкался на лестницу и зажмурился, когда начальник включил подачу «вниз».
Даже когда его ноги коснулись пола шахты, лейтенант Гайер какое-то время оставался с закрытыми глазами. Но затем осмотрелся и, немного поколдовав с многополярным фонарем, нашел самый эффективный спектр для густого протонового «супа».
И почти сразу обнаружил у дальней стенки шахты злополучную сумку. Однако, стоило лейтенанту попытаться добраться до нее, как разогнанные первоначальным импульсом фонаря протонные сумерки снова заволокли пятно освещенности, и Гайеру пришлось водить фонарем из стороны в сторону, как веником, чтобы опять увидеть сумку.
Наконец он почти добрался до нее, оставалось сместиться еще на полметра, чтобы дотянуться и схватить, однако для этого требовалось отпустить лестницу, которая единственная сейчас связывала его с реальным миром в этих холодных протоновых сумерках.
Поговаривали, будто реальность в такой среде искажалась, а то и исчезала вовсе. Правда, в инструкциях ничего такого не писали, а Гайер любил читать инструкции. Да что там инструкции, он ухитрялся добираться до отчетов категории «альфатрон», куда персоналу ниже четвертого периода адаптации запрещалось даже заглядывать.
Но лейтенант рисковал и в пределах второго уровня адаптации умудрился добраться до должности помощника начальника конвоя, в то время как равные начальнику по уровню адаптации остановили свой карьерный рост на сержантских должностях.
Оттого они его и ненавидели. Выскочка! Ах, если бы они знали, что в погоне за сверхинформированностью он порой ходил по краю!
«Ну еще… Еще немного!»
«Нет, не дотянуться… Нужно отпустить трап».
«Отпустить? А как его потом найти?»
Сверху донесся шум ветра, смешанный с ревом землеройного робота. Гайер видел подобную машину у них на базе в Секвойере.
Решившись, наконец, отпустить трап, Гайер почувствовал себя так легко, словно птица в многослойном аэрогазовом океане, где можно позволить себе все.
И лейтенант позволял. Он забыл о времени, обязанностях, долге. Он забыл о своем происхождении и отказывался видеть сны и грезы, замешанные на астероидных обломках. Ему виделись прекрасные водопады, низвергавшие кубометры зеленоватой воды и вздымавшие водную взвесь, которая питала многоярусные джунгли.
На смену водопадам, о которых грезили джунгары, приходил бездонный теплый океан, изобиловавший крилем и тучными косяками нобля, атавистические воспоминания о которых не помогли побороть в себе драккены.
«Уа-уа!» – доносилось откуда-то сверху. А сверху ли? Гайер уже потерял ориентацию и почти расстался с рассудком.
«Ах да, сумка!» – вспомнил он и ухватился за этот образ. Наконец он нашел ее, подхватил, но, повернувшись, не увидел трапа.
Неужели трап убрали, бросив его здесь погибать? Лейтенант помнил, что в случае необходимости выводить реактор на режим можно было даже с частичным засорением шахты. Поток тепловых частиц просто размажет его до уровня плазмы, а потом ремонтникам при обслуживании придется лишь чуть больше поработать нейтрализатором. Только и всего.
Гайер хотел закричать, однако в шахте была собственная физика, и голос будто отказал ему. Тогда он стал бешено размахивать фонарем, разгоняя протонные облака, и вдруг заметил трап, который никуда не девался и спокойно дожидался его, принимая запредельные дозы разрушительного излучения.
Лейтенант вскочил на ступеньку, и трап сразу пошел наверх. Еще немного, и Гайер различил свет, но не прямо перед глазами, а как-то на периферии зрения.
Наконец он сделал вдох, и воздух, хлынувший в легкие, заставил его закашляться.
– Сумку давай! – прокричал начальник, однако лейтенант скорее угадал, чего тот требовал, по искаженным чертам лица. Он не оглох, он слышал звуки, однако плохо понимал их назначение.
Зрение восстанавливалось неравномерно, что-то лейтенант видел, что-то нет. Но вот он различил лицо одного из первопериодников – глаза бедняги были расширены от испуга, и, по всей видимости, такое впечатление сейчас производил лейтенант.
Гайер еще не успел ужаснуться своей участи с вероятной утилизацией как образца, сошедшего с программы адаптации, когда услышал голос начальника:
– Возьми вот это.
Лейтенант не отозвался, тогда начальник шагнул к нему и показал какую-то капсулу – большую, желтого цвета.
– Проглоти это! Проглоти это немедленно!
Поскольку лейтенант все еще плохо соображал, начальник почти насильно запихнул ему капсулу в рот и приказал:
– Проглоти ее, у тебя совсем мало времени!
И Гайер, сделав глотательное движение, почувствовал, как эта капсула словно булыжник прошла по пищеводу и упала в желудок.
И как будто сразу начала действовать. Да, лейтенант тотчас глубоко вздохнул и огляделся с таким видом, будто все вокруг видел впервые. Впрочем, так оно и было, начальник использовал экстремальное средство, чтобы перезапустить погибающего помощника. Правда, при этом часть накопленной прежним лейтенантом Гайером информации терялась. Но эта потеря не касалась должностных знаний, а только эмоциональной составляющей, делавшей новую личность эмоционально восприимчивой.
Итак, лейтенант оказался перепрошит и теперь чувствовал себя намного лучше. Да что там «лучше»! Настолько хорошо, что даже начальник позволил себе улыбку, наблюдая восстановление начавших было распадаться тканей лица его помощника. Но внезапно он перестал улыбаться и, еще раз услышав в наушнике повторенное сообщение штурмана, крикнул:
– Тревога!
И рванулся к винтовой лестнице, однако тут же вернулся и, сунув в руку Гайера еще одну капсулу, помчался по лестнице наверх.
Лейтенант постоял еще немного, прислушиваясь к механическим звукам – жужжаниям приводов, щелчкам расцепителей и доносившимся со всех сторон приглушенным переборками командам. И только сейчас понял, что у шахты он остался один – все разбежались по своим постам.
Вздрогнув, включилась подача грузовой балки, которая стала опускать в шахту топливный цилиндр.
– Пора и мне… – прошептал лейтенант и, разом проглотив вторую капсулу, отправился к себе на пост.
