118
Через минуту в галерее перед задраенной бронированной дверью был найден раненый, по виду – канзас.
Он был посечен осколками гранат, но ему быстро наложили стягивающие пластыри, ввели большую дозу стимуляторов, и он пришел в себя.
– Если хочешь выжить, расскажи, что тут происходит? – сказал полковник, нагибаясь над раненым.
Видно было, что тот ведет внутреннюю борьбу – долг требовал молчать, однако жестокие страдания ослабили его дух, и раненый сдался.
– Мы прикрываем… отход верховного… командующего…
– Сколько с ним бойцов?
– Он один…
– Куда он движется, какие у него планы?
– Планы – бе… бежать… Там галерея… потом вакуумный шлюз… за ним – бомба…
– Что за бомба?
– Город… погибнет…
Раненый закашлялся, и его приподняли. На губах его проступила кровь, однако он еще держался.
– Он запустит бомбу… и… сбежит…
– Как его остановить?
– Невозможно… Вакуумный шлюз закрывает…
– Можно ли взорвать шлюз?
– Бесполез… но… Тогда бомба… сработает сама…
– Что за бомба?!
Раненый не ответил, и все решили, что он умер, однако каким-то образом ему удалось собрать силы на еще одну фразу.
– Лихорадка Горха… – прошептал он.
– Я думал, лихорадка Горха – миф, – признался лейтенант Шторх.
– Это офицер штаба, – заметил один из бойцов, найдя у умершего внутренний документ.
– Мы должны сделать все возможное, – произнес полковник Стормер, а потом крикнул:
– Саперы, заряды на дверь! Остальные – в укрытие!
Прошло десять секунд, раздался взрыв, и дверь вышибло внутрь галереи, в которой, как оказалось, горело аварийное освещение.
– Группы – вперед! Дистанция пятьдесят шагов! – скомандовал полковник, и спецназовцы помчались по галерее, которая не имела крутых поворотов, только сглаженные, из-за того что горнопроходческой технике приходилось огибать гранитные столбы и скальные образования.
Брейн мчался вместе со всеми, стараясь не сбиваться с общего ритма, и удивлялся тому, насколько быстро могут бежать солдаты с таким огромным грузом.
На нем было лишь двадцать пять килограммов, а тяжелые штурмовики тащили все сорок.
Этот бегущий строй походил на разогнавшийся эшелон, остановить который невозможно. Однако его остановила стена с огромной технической панелью. На ней были переключатели давления, тумблеры, несколько ситуационных экранов и колонны многоступенчатых вакуумных насосов со знакомой Брейну квалификационной надписью в три единицы с половинкой, которая по мере работы насосов медленно поднималась к единице.
– Что это? – спросил Шторх, но все спецназовцы молчали. Подбежала третья группа, и движение остановилось.
– Это и есть вакуумный шлюз, – сказал Брейн.
– Значит – все, не успели, – мрачно заметил полковник.
– Есть еще один вариант, сэр, – возразил Брейн и подошел к обменному пеналу, который на таких устройствах заменял двери.
– Что за вариант?
– Сейчас я войду за эту витрину, и вы на счет «пять» включите привод поворота – вот этот тумблер рядом с витриной.
– Но это же самоубийство!
– У нас нет выбора, сэр. Если взорвется бомба, нам все равно не поздоровится.
Сказав это, Брейн коснулся середины панели, и прозрачная перегородка убралась вверх. Он шагнул в пенал, и перегородка закрылась.
В камере, через которую ему предстояло пройти, загорелось освещение.
«Как мило», – подумал Брейн, вспомнив, что в его прежнем подобном опыте он видел только черную пугающую яму.
А тут – пожалуйста, и освещение, и отмеченная двумя пунктирами дорожка до следующего пенала. Тут всего-то шагов двадцать.
«Как медленно бежит время. Он что там, заснул, этот полковник?»
Долго, слишком долго.
«Ну что, как тебе условия службы?» – это майор Корсак. Когда-то он хвалился, что происходит из каменных ящеров. Он многое сделал для Брейна – спасибо ему.
«Тяжело. Я думал, будет легче», – мысленно ответил Томас.
«Чей это был голос? Кто спросил про условия службы? Майор Корсак?»
«Да ты бредишь, парень! Я просто наблюдаю за тобой и, если честно, – горжусь».
Пунктирные линии. Они движутся навстречу. Медленно, но движутся. А значит, удается двигаться и ему.
Но, возможно, это лишь бред от удушья и… нарушений физики организма. Ведь это невозможно.
«А помнишь, как ты смотрел на меня, когда я выходил из вакуумной камеры?»
Снова майор Корсак. Он еще находит повод шутить. Когда же закончится пунктир?
Свет. Слишком яркий и еще – ощущение холода по всей коже. Или, напротив, – жжение?
Грохот поднявшейся витрины пенала заставил его вспомнить о реальном мире. Если есть звуки, значит, есть атмосфера, но Брейн в ней пока не нуждался. Дышать не хотелось, и лучше не начинать, в противном случае приступ кашля переломит его, тогда задание сорвется.
Но идти дальше некуда. Впереди легкая офисная дверца – даже без замка. Брейн легко толкнул ее и увидел какого-то субъекта, по виду варвара, который обернулся на звук открываемой двери и замер, пораженный увиденным.
Левой рукой Брейн снял шлем и отбросил в сторону. Потом сдернул маску – стало легче.
– Как… как вы прошли? – спросил субъект и тут вдруг узнал Брейна. – Так ты один из нас?!
При этом Робер – Брейн тоже узнал его – бросил взгляд на рубильник, находившийся от него всего в полуметре.
И вот – попытка! Робер бросился к рубильнику, но грохнувшая очередь отбросила его на панель, после чего он свалился на пол.
«Нет, я не один из вас», – подумал Брейн, говорить пока было рано.
Сняв оружие и разгрузку, он несколько секунд изучал панель, потом уверенными движениями начал отключать контуры, дублировавшие перевод бомбы в боевое состояние и отстрел с помощью вышибного заряда.
Траектории сетей гасли одна за другой, и когда Брейн с ними закончил, то занялся шлюзом.
Еще несколько касаний клавиш, и в шлюз пошел воздух, а единицы на вакуумном табло стали быстро сдавать позиции.
Когда давление сравнялось с окружающим, открылись оба пенала, и Брейн, сев на пол и заранее сморщившись, принял первые четверть глотка раскаленного воздуха.
И тотчас его переломил приступ сухого, дерущего глотку кашля.
Он кашлял так сильно, что порой видел какие-то галлюцинации и терял сознание. Его поддерживали, пытались уговорить выпить что-то из фляжки, но он не мог отвечать и не мог остановить кашель. Он знал, что это нужно только переждать и перетерпеть. Нужно лишь еще немного времени.
Брейн не помнил, как выходил из бункера, и очнулся уже в военной санитарной машине на территории базы, где числился резервной штатной единицей.
– Мы решили тебя не трогать, капитан, ты тут уже шесть часов спишь – прямо в будке! – сообщил полковник Стормер, который, похоже, просидел рядом с Брейном все это время.
– Спасибо, сэр… – хрипло произнес Брейн и сел.
– Да это тебе спасибо, капитан! Я в жизни таких фокусов не видел и даже не слышал о таком! Фантастика просто! Я уже послал наверх отчет о твоем героическом поступке, все наградные документы, требование на наградной бонус! Одним словом, сделал все, что требовалось. Завтра подмахнем приказ, и ты командир взвода. Больше никаких резервов!
– Спасибо, сэр, – кивнул Брейн, представляя, что будет, когда его слава достигнет определенных департаментов. Наверное, ему не дадут жить спокойно и служить в этой части, однако он ни о чем не жалел и ничего не боялся. Бояться надоело, и Брейн решил, что достойно отслужит здесь тот срок, который ему позволят.
– Слушай, ты, я полагаю, уже голодный?
– Голодный, сэр, – сказал Брейн.
– Ну так пошли, – засуетился полковник, – там для нас уже организовали настоящее ресторанное меню. Ты же не возражаешь?
– Не возражаю, сэр, – улыбнулся Брейн, поднимаясь с медицинской лавки.
– Ну и отлично, там наши лишь перехватили накоротке и решили без тебя не начинать.
– Мне даже неловко, сэр.
– Да ладно! Я тебе сейчас один анекдот расскажу – про «неловко»…
И они пошли прочь от санитарной будки, поддерживая друг друга и посмеиваясь над солдатскими историями.
Над бетонными корпусами базы догорала заря, отмечая начало дежурства очередной смены спецназа.
Город не спал, и он постоянно нуждался в их защите.
