Глава тридцать восьмая
Маленький кабинет Мерримена Дорра в «Кузине Мэри» был двумя дверями дальше по коридору от помещения, в котором по уик-эндам резались игроки в покер. Кабинет был размером примерно с небольшую гостиную, точнее, размеров ее ковра и содержал большой сейф фирмы «Чабб», три металлических шкафа и два кресла с гнутыми спинками.
Здесь стоял и стол — парта, которую Дорр притащил из старого школьного здания — с откидывавшейся наверх деревянной крышкой, круглым отверстием для чернильницы и сидением, которое можно было отодвигать, чтобы освободить место для колен.
И теперь Дорр сидел за ней и слушал Б.Д. Хаскинс, которая, скрестив ноги и одернув на колени темно-синюю юбку, сидела в одном из кресел.
— Для меня это звучит странно, Б.Д., — сказал Дорр, перестав отрицательно покачивать головой. — Вы меня загоняете в угол.
— Пять тысяч, Мерримен, за использование двух комнат и вашего сейфа в течение часа.
— Если вам нужны две комнаты и сейф, это означает, что в деле будут принимать участие два человека или две группы людей. Одна из них доставит товар, а другая — деньги, и никто из них не будет доверять друг другу. И если одна из них не выложит товар или деньги, то, вполне возможно, начнется шум и гам. А в таком случае пяти тысяч и в малой степени не хватит, чтобы компенсировать урон, который я претерплю от Чарли Коутса или, может быть, от Бюро по борьбе с наркотиками.
— Мне нет необходимости напоминать вам, что речь идет не о наркотиках.
— Тем не менее, вам потребуются на час две комнаты и сейф, то есть, иными словами, из рук в руки перейдут большие суммы, ибо в противном случае вы вполне могли бы пообщаться где-то под деревом в Хэндшоу-парке.
— Десять тысяч. Последнее слово.
— Деньги вперед.
Помедлив, она неохотно кивнула.
Дорр, улыбаясь, поднялся из-за стола.
— А теперь, как насчет ленча, Б.Д.? Ломтик ветчины от настоящего вирджинского окорока, молодая картошечка, свежая фасоль, салат из цикория и на десерт домашнее мороженое?
— Если за счет этих десяти тысяч, более чем приемлемо.
Ленч снова был сервирован за тем же круглым столом в большой комнате без окон. Когда все, кроме Келли Винса, который вообще не хотел есть, покончили с мороженым, Парвис Мансур, закурив сигарету, выпустил к потолку клуб дыма, изобразил самую любезную из своих улыбок и спросил:
— Можем ли мы начать, Б.Д.?
Мэр посмотрела на Винса.
— Мерримен хочет авансом десять тысяч. — Она помолчала. — И сегодня.
— Что мы получаем взамен? — спросил Винс.
— Сейф и две комнаты — эту и ту, где играют в покер. И поскольку вы платите, у вас есть право выбора.
— Первым делом я хотел бы осмотреть комнату для покера.
— Мерримен предоставит вам эту возможность, когда получит свои десять тысяч.
— Я знаю, как она выглядит, — сказал Сид Форк. — В ней обыкновенный карточный стол, пара диванов, небольшой бар, холодильник, жаровня для тостеров, большая кофеварка, ванная — и нет окон.
— Как насчет дверей?
— Двери стальные.
Винс бросил взгляд на Эдера.
— Что ты думаешь?
— Дверь мне нравится.
— Как и мне, — согласился Винс, поворачиваясь к Хаскинс. — Где Мерримен?
— У себя.
Винс отодвинул кресло от стола и встал.
— Пойду рассчитаюсь с ним.
Когда Винс постучал и услышал приглашение войти, он оказался в небольшом кабинете Мерримена Дорра и с интересом огляделся.
— Прекрасный сейф, — отметил он. — И ваш столик мне нравится.
— Открыть вам сейф?
— Думаю, что да, — сказал Винс, подходя к Дорру и извлекая толстый белый конверт из нагрудного кармана пиджака, который бросил на стол. Дорр подхватил его, отогнул клапан и заглянул внутрь.
— Думаю, имеет смысл пересчитать.
Кивнув, Винс повернулся, подошел к одному из гнутых кресел и, усевшись, стал наблюдать за Дорром, пересчитывавшем 10 000 долларов.
— Все в порядке, — закончив это занятие, сказал Дорр.
— Вот что скажите мне, — попросил Винс. — Каков у вас план действий на случай непредвиденных обстоятельств?
— На случай чего?
— Если, скажем, шериф накроет ваших игроков.
Дорр пожал плечами.
— Через заднюю дверь.
— И прямо в лапы заместителя шерифа? Я не это имел в виду. Я имел в виду подлинный план действий.
— Что ж, сэр, если бы я сидел за игрой — хотя я никогда этого не делаю — и услышал бы, как шериф Коутс и его ребята пытаются вломиться в эту дверь, что потребовало бы у них не меньше четырех, а то и пяти минут, я бы аккуратно собрал свои деньги и двинулся в ванную, в которой нет ванны как таковой, а лишь душ.
Встав, Дорр подошел к сейфу и, повернувшись к Винсу спиной, чтобы скрыть комбинацию номеров, стал вращать диск.
— И что дальше? — спросил Винс, когда Дорр, с трудом оттянув тугую дверцу сейфа, положил туда конверт.
Дорр оставил дверцу сейфа приоткрытой.
— Вряд ли имеет смысл закрывать ее и потом снова открывать — меньше, чем за тысячу, не так ли?
— Оставьте ее открытой. Я положу тысячу на ваш столик, а вы расскажите мне, как воспользоваться душевой. Если меня это устроит, вы положите себе в сейф тысячу. Если нет — только пятьсот.
— Годится.
Винс вынул из бумажника десять стодолларовых купюр, положил их на парту, вернулся к креслу, сел и кивнул Дорру.
— Готов выслушать.
— Когда я во всей одежде оказываюсь в душевой, — начал Дорр, — я поворачиваю вправо ручку холодной воды и сильно тяну ее. Откидывается металлическая панель, ведущая на площадку старой деревянной лестницы, которая ведет в школьный подвал. На площадке есть фонарик. Я включаю его, плотно опускаю панель на место, спускаюсь по лестнице, сажусь и жду.
— Чего?
— Пока не удалится шериф.
— И выхода из подвала нет?
— Это всего лишь дыра, в которой можно спрятаться, мистер Винс. Выйти наружу можно только тем путем, которым вы вошли.
— Было бы куда лучше, если бы имелся другой выход.
— Но его нет.
— Берите вашу тысячу.
После того, как Винс, вернувшись к круглому столу, сообщил, что́ он выяснил в результате осмотра двух комнат и сейфа, ход дискуссии взял в свои руки Парвис Мансур.
— Самая простая уловка обычно бывает самой лучшей, — сказал он. — Таковой, с помощью которой я в следующий понедельник, четвертого июля, как бы заманю сюда мистера Эдера и мистера Винса, будет игра в покер.
— Во всяком случае, так вы сообщите тем, кто хочет выложить миллион долларов за нас обоих, — уточнил Эдер.
— Верно.
— Во сколько начинается игра?
— В три дня.
— И что вы ему скажете — тому типу, что звонит вам?
— Вы имеете в виду процедуру обмена?
— Да.
— Ну первым делом я обговорю вопрос денег.
— Хорошо, — сказал Сид Форк.
— Также я подчеркну — и достаточно недвусмысленно, должен добавить — что ничего не произойдет, пока деньги не будут переданы, сосчитаны и положены в надежное место.
— Что с сейфом? — Форк спросил Винса.
— Дорр согласен оставить его открытым, чтобы Парвис запер в нем деньги.
— Значит, когда все будет покончено, Мерримен откроет его и вручит нам миллион?
Винс кивнул.
— Сдается мне, если с нами что-нибудь случится, старина Мерримен просто скажет: «Какие деньги?» — разве не так? — предположил Форк.
— До чего интересная мысль, шеф, — усмехнулся Эдер.
— Думаю, пока все это будет раскручиваться, — предложил Форк, — мы с Меррименом перекинемся в несколько партий в джинрами у меня дома — просто, чтобы убить время.
— Очень умно, — согласился Мансур.
— Давайте дальше, — предложил Эдер. — Мистер Мансур пересчитывает деньги и закрывает их в сейфе. И что потом?
— Потом я поворачиваюсь к лицу или к лицам, которые передали мне деньги, и вручаю им ключ от комнаты для игры в покер, где вроде бы ждете вы с мистером Винсом, проводя время за игрой.
— Вы собираетесь запереть нас в ней? — спросил Винс.
— Боюсь, что так — ради пущей правдоподобности.
В течение нескольких секунд никто не проронил ни слова, пока Б.Д. Хаскинс не спросила тихим голосом:
— И что произойдет потом, мистер Винс?
— Поживем — увидим.
В 12.09 воскресного утра, 2 июля, шеф полиции встал с постели мэра и натянул трусы, которые валялись на полу рядом с джинсами и белой рубашкой, что были на нем во время похорон Вояки Слоана.
— Хочешь, чтобы я тебе что-нибудь принес? — спросил он у Б.Д. Хаскинс, которая лежала на спине, подтянув простыню до подбородка и уставившись в потолок.
— Может, стаканчик вина.
— «Зинфанделя»? — спросил он, застегивая молнию джинсов и пуговицы рубашки.
— Прекрасно, — согласилась мэр.
Форк предложил:
— Может, мне стоит остаться, Б.Д.?
Она отрицательно покачала головой.
— Мне нужно время подумать.
— О чем?
— Просто подумать.
— Я принесу вина.
Когда Сид вернулся с двумя стаканами «Зинфанделя», Хаскинс сидела, опираясь спиной об изголовье, позволив простыне сползти почти до пояса. Форк улыбнулся при виде ее голых грудей, которые, как он давно понял, обладали совершенной формой.
— Когда я вижу их, — сказал он, протягивая ей стакан с вином, — пусть даже случайно, я неизменно думаю то, что пришло мне в голову еще двадцать лет назад: два самых прекрасных кувшина в Калифорнии.
— Кувшины, — сказала она, глядя на свои груди с видом, в котором была то ли отрешенность, то ли равнодушие. — Пожалуй, ты можешь их так называть, поскольку их главное предназначение — поить молоком малышей, которых у меня, скорее всего, никогда не будет.
— Это тебя беспокоит?
— Мне тридцать шесть. Еще четыре или пять лет и…
— Ты хочешь почувствовать себя замужней женщиной?
— Мне не обязательно выходить замуж, чтобы родить ребенка.
Форк допил вино, поставил стакан на столик у кровати и сказал:
— Разреши мне еще кое-что спросить у тебя, Б.Д.?
Она кивнула.
— Не крутится ли у тебя в голове мысль, что мы можем взять этот миллион и сделать Дюранго ручкой, пожелав ему удачи?
Она подняла на него глаза, которые — может из-за сумрака, стоявшего в комнате — обрели цвет пороха.
— Как раз об этом я и должна подумать.
В 12.49 того же самого воскресного вечера Вирджиния Трис, закрыв «Синий Орел», вернулась домой пораньше и обнаружила Джека Эдера на кухне у того же старого кухонного стола. Он как раз закончил сооружать два сандвича с ветчиной и сыром, когда она спросила:
— Вам в самом деле нравится готовить?
— Мне нравится есть, — сказал Эдер, раскладывая сандвичи на двух блюдах.
— Смотрится отлично.
— Молоко не помешает? — спросил он, открывая холодильник.
— Отлично.
Поставив молоко, Эдер сам присел к столу и, отхватив отменный кусок сандвича, стал с нескрываемым удовольствием жевать его. Поедая сандвич и запивая его молоком, она рассказала ему, что сегодня днем официантка в «Синем Орле» без предупреждения ушла с работы. Что поставило ее в безвыходное положение.
— Но вы справились? — спросил он.
— В Дюранго? Да через час после ее ухода ко мне прибежали пять девчонок проситься на ее работу. Каждой из них я сказала, что позвоню ей завтра — то есть, уже сегодня — и скажу «да» или «нет». Чтобы они не сидели у телефона, боясь пропустить звонок.
— Весьма достойное решение.
— Когда я сама была официанткой, то очень быстро выяснила, насколько тут не хватает благородства.
Она открыла маленькую коричневую кожаную сумочку, замялась, посмотрела на Эдера и спросила:
— Вы курите?
— Случалось.
— Не против, если я закурю?
— Отнюдь.
Она вынула пачку «Кэмела» с фильтром, и прикурила сигарету от зажигалки.
— После похорон вновь стала курить. Не притрагивалась к ним шестнадцать месяцев.
— Они как-то успокаивают.
— Я все думала о ваших словах относительно выбора — есть ли у тебя возможность выбирать, делать что-то или нет — когда решила снова начать курить. Но я решила, что у человека не так много возможностей выбирать и делать, что он хочет. Если ты болен, ты не можешь решать, выздороветь ли тебе или нет. И уж, конечно, черт возьми, ты не можешь выбирать себе родителей и все неприятности, что сваливаются на голову. И чем больше я думала, тем все больше понимала, что нет права выбора по большому счету, разве что по мелочам.
— Например?
— Например, тебе вдруг захочется взять и пересечь улицу, а позже выясняется, что это был самый решительный шаг в твоей жизни.
— Из-за того, что может последовать.
— Да. Из-за того, что может последовать. Поэтому я и решила сделать выбор. Не знаю, большой он или маленький. Но решила спросить вас, прямо и откровенно: хотите ли вы со мной в постель?
Эдер улыбнулся, как ему казалось, с победным видом.
— С большим удовольствием.
Лежа в постели, Келли Винс, наконец, добрался до 389-й страницы романа в 406 страниц, наполненных мягкой южной расслабленностью, когда услышал голос Эдера и смех Вирджинии Трис, проходивших мимо его комнаты. Он ожидал услышать знакомый звук открывающейся двери комнаты Эдера. Вместо этого он услышал, как открылась и захлопнулась дверь дальше по холлу. Такой звук, как он прикинул, издавала дверь в комнату Вирджинии.
Улыбнувшись, Винс отложил книгу, набрал горсть орехов из открытой банки рядом с кроватью, встал и подошел к окну, из которого открывался вид на улицу. За два дома поодаль стоял какой-то неизвестный седан. Бросив взгляд на часы, Винс убедился, что сейчас без нескольких минут час.
Стоя у окна, он кидал в рот орешек за орешком, дожидаясь каких-то изменений в картине, открывшейся перед ним. В одну минуту второго перед первой машиной остановился другой неприметный седан. Из него вышел очень высокий человек, подошел ко второй машине, нагнулся к окну — скорее всего, чтобы переброситься несколькими словами — и вернулся к своей машине.
Задний седан мигнул огнями и снялся с места. Винс доел оставшиеся в руке орешки, вернулся в постель, взял роман и, сидя, дочитал его. Но поскольку роман не погрузил его в сон, он решил прибегнуть к старому доброму средству и налил в стакан для воды почти три унции «Джека Даниэлса».
Он медленно выпил его, думая, как с ним часто случалось в те бессонные ночи, что начались год назад, что, конечно же, пройдет еще год и все вернется на круги своя.
Покончив с виски, он потушил свет и лег на спину. Когда он последний раз взглянул на светящийся циферблат часов, было несколько минут после половины третьего, и Джек Эдер так и не вернулся к себе в комнату.
