Глава 40
Евгений вздохнул.
– Зинаида мне сообщила, что Илья вырос совершенно здоровым. И внук Павел – крепкий мальчик. Комарова много прочитала про болезнь Мюнхеймера, знала, что семейный недуг Радовых может вылезти в любом поколении, поэтому она в детстве внимательно следила за Пашей. А тот рос шаловливым ребенком. Зина с немалым удивлением говорила мне:
– Забавный, умненький, говорить начал в два года с небольшим, читать рано научился. Он мне очень нравится. Ласковый, не то что Илья. Тот вечно был букой, а Павлуша постоянно обнимал-целовал меня.
Илья поморщился, но ничего не сказал, а художник продолжал. Я внимательно слушала его рассказ.
Когда родилась Варя, Зинаида слегка успокоилась. Она поняла: у Ильи и Насти рождаются здоровые дети. Появление девочки не вызвало у Зинаиды восторга, но и ужаса, как при ожидании Павла, она не испытывала.
Варя первые пять лет казалась нормальным ребенком. Вот только была неуклюжая, косолапая, постоянно падала. А уж сколько всего малышка в доме перебила, и не сосчитать. Господь не одарил ее симпатичной внешностью. Вот Паша был красавчиком, все, кто видел его впервые, восклицали:
– На редкость хорошенький мальчик! Ангел!
Варя таких эмоций не вызывала. Личико ей досталось не самое красивое, волосы жидкие, зубы торчали в разные стороны. Будем откровенны, малышка выглядела не принцессой, а свинопасом. И умом она похвастаться не могла. К внучке Зина ни капли любви не испытывала, Варя ей откровенно не нравилась. Страшная и глупенькая, она никак не могла научиться в шесть лет буквы в слова складывать. Вот Паша в четыре года сам научился бегло читать. В сентябре, когда девочку отдали в подготовительный класс, она стала прихрамывать, жаловаться на боль в левой ступне. Настя решила, что дочери не подходят туфли с узким носом, купила другие. Варя снова повеселела. Но у Зинаиды екнуло сердце, она приехала к Евгению с требованием:
– У тебя определенно есть врач, к которому ты сам ходишь. Дай его телефон, покажу Варьку специалисту.
Художник, конечно, поделился телефоном. Через десять дней ему снова позвонила бывшая любовница и еле слышно произнесла:
– Ты еще любишь устраивать розыгрыши? Есть дома парик, борода? Раньше ты держал такую хрень.
– Я остепенился, но накладки есть, – рассмеялся Радов, – сын в театральном кружке занимается, для него их припас. А что?
– Нацепи фальшивую бороду, парик, бейсболку, темные очки на нос, – продолжала Зина, – к тебе приедет на моей машине мужик. В Колтыкове есть пустынное место?
– На пустыре, где помойка, на опушке леса, – ответил Евгений.
– Когда он из Москвы уедет, сообщу, – сказала Зина, – приди заранее к свалке.
Я схватила со стола бутылку с водой, а художник говорил дальше.
Евгений уже стоял, когда приехал автомобиль Комаровой. Радов хотел подойти к нему, и тут зазвонил мобильный, номер которого он дал Зине.
Она спросила:
– Прикатил?
– Да, – ответил бывший любовник.
– В машине девочка. Молча подойди, возьми ее и унеси в лес. Пройди подальше, чтобы мужик тебя не видел. Положи одеяло с ребенком на землю и дождись, когда мужик уедет. Выйди к помойке, там появится бежевый седан. Я буду за рулем.
Евгений на секунду прервал рассказ, потом поморщился:
– Ну прямо шпионские страсти. Действо походило на глупый сериал. Наверное, следовало сказать: «Не знаю, что ты затеяла, но не желаю в этом участвовать». И быстро уйти.
А Зина вдруг сказала:
– Женек! Вспомни, как нам хорошо было вместе. Я тебя любила. Ты единственный мужчина, который завоевал мое сердце. Да, я разозлилась, что ты про болезнь не рассказал. Но потом долго ждала твоего звонка. Самой звякнуть гордость мешала. Жень! Я попала в ужасное положение, помоги мне, любимый, пожалуйста. Без тебя с бедой мне не справиться. Плохо все, очень плохо.
И я пошел к машине. Чувство к Зине давно испарилось. Но она особенная женщина в моей жизни. И даже спустя десятилетия после разрыва отношений оказалось, что Зинаида имеет надо мной власть. Я сделал все, как она велела. Ребенок был полностью завернут в одеяло, лежал на заднем сиденье. Я вытащил его, пошел в лес, и тут край пледа, который прикрывал голову ребенка, упал. Я увидел лицо, бледное до синевы: губы серые, глаза полуоткрыты, нос заострился. Жуткий вид! За спиной раздался шум мотора, я уже шел между деревьями, поэтому обернулся и увидел, что малолитражка Зинаиды умчалась. Отнес ношу в лес, положил на землю. Почему-то с той минуты, как лицо неизвестного малыша увидел, я испытал жуткий животный страх. Слышу, автомобиль подъехал, вернулся на опушку, бежевый седан стоит. Передняя пассажирская дверь открылась. Я сел в салон и незамедлительно спросил:
– Что на этот раз? К чему этот спектакль с незнакомым мужиком?
– Врач, которого ты мне посоветовал, считает, что у девочки ваша семейная болезнь, – мрачно сказала Зина, которая сидела за рулем, – это не лечится. Но он предложил отвезти ее сегодня к какому-то доктору на внутривенные инъекции.
– Знаю этого специалиста, его зовут Вениамин Михайлович, – кивнул Евгений, – он принимает в квартире, которую оборудовал как кабинет. Сам к нему несколько раз в году хожу. Фиброплазмоз не лечится, но Вениамин делает какие-то капельницы, от них самочувствие улучшается, боль отступает.
Зинаида поморщилась:
– Да уж! Прекрасное лекарство. Вениамин Михайлович назначил первую процедуру. Я ему объяснила, что родители о недуге девочки ничего не знают. Но она же все мигом им растреплет. Доктор возразил: «Нет. Вы ей скажите, что отправились в магазин. Вот вам таблетка, бросьте ее в колу, угостите малышку, та мигом заснет. И несколько часов не проснется. Привезете ее, позвоните, я спущусь, возьму девочку, поставлю капельницу и верну ее в машину. Вы поедете в торговый центр и остановитесь там на парковке. Когда ребенок очнется, объясните: «Ты в пробке заснула, я не хотела тебя будить, пошли за игрушкой». Она не узнает, что ей капельницу ставили. Не волнуйтесь. Это отработанная методика». Ну и…
Зинаида нахмурилась.
– Она умерла. Я сидела около часа на парковке, потом решила взглянуть, как там на заднем сиденье Варя. Она лежала, завернутая в плед. И я поняла – она не дышит. Скончалась.
Евгений вздрогнул.
– Я ошалел. Девочка мертва, а бабушка спокойна, как удав. Зинаида, как и раньше, сразу мои мысли считала.
– Мне что, орать надо, рвать на себе волосы, истерить? Какой в этом смысл? Варя от этого не оживет! Я позвонила доктору, сказала ему:
– Варя умерла. Что делать?
Он молча трубку бросил и больше ее не брал. Я даже растерялась. Потом мозг включила. Если я отвезу тело домой, как объяснить родителям кончину дочери? Рассказать про капельницу? Но тогда придется им сообщить, что Илья не от Павла! Совсем нет желания вытаскивать на свет ту историю. Что обо мне люди подумают? Не сообщать про капельницу? Но тело внучки отправят на вскрытие. Не знаю, какие лекарства ей ввели. Сделают анализ крови, увидят след от укола. Врач обещал ввести иглу в ступню между пальцами. Пояснил: «Туда редко заглядывают». Но полицейского патологоанатома не обманешь. Он сразу поймет – капельницу ставили. И как объяснить, по какой причине я ездила с Варей на процедуру? У меня в горле пересохло, а в машине, как назло, воды нет. Пошла на улицу, спустилась в подземный переход, подхожу к ларьку, там баба сидит. Купила бутылку, а пробка не отвинчивается. Сил нет. Попросила продавщицу:
– Откройте, пожалуйста.
Та мигом справилась и спросила:
– Что-то случилось? Вы прямо синяя. Если вам плохо, заходите в мою будку, посидите.
А я неожиданно для себя сказала:
– Да уж! Случилось! И такое, что я и не знаю, кто мне помочь может.
Торговка голос понизила:
– Видите слева от моего магазинчика мужик стоит? Он за деньги все-все сделает. Что хотите. Знаю его, не сомневайтесь, он точно поможет и трепаться не будет!..
Я хорошо помнила рассказ мошенника Гайкина о том, как он, безработный, нищий, от полной безнадежности дал объявление в бесплатную газету, а потом стоял целыми днями в подземном переходе, поджидая хоть какого-либо клиента. Афанасий был готов на все, но к нему никто не обращался. Гайкина пожалела продавщица из ларька, стала покупать ему еду. Значит, это она отправила к аферисту Зинаиду. Наверное, торговка рассчитывала, что мужик оценит ее заботу и у них вспыхнет любовь. Некоторые женщины готовы отдать себя кому угодно, так они устали от одиночества. Гайкин сделал все, что велела Зина, отвез ребенка в Колтыково, но в переход не вернулся, попал под машину. Отношений, на которые рассчитывала продавщица, не случилось.
Я вздохнула и опять стала слушать рассказ Евгения. А тот говорил и говорил:
– Зинаида вроде хладнокровно события излагала, но я-то ее хорошо знаю, сразу понял: бывшая любовница на грани срыва. Находись она в спокойном состоянии, никогда бы всю правду не выложила. А тут Зина проявила совершенно не свойственную ей откровенность. Сообщила, как отошла от ларька в другой конец перехода, купила там шаль, темные очки, парик, красную губную помаду. Все вещи ужасного качества, китайский ширпотреб. Да Зине главное было внешность изменить. Она натянула парик, замоталась в платок, нацепила на нос очки, губы намазала и вернулась к тому месту, где мужчина стоял. Сказала ему:
– Хотите заработать?
Тот обрадовался:
– Да.
Объяснив Гайкину, что и как ему нужно сделать, и вручив задаток, Комарова ушла. Машина с мертвой Варей осталась на парковке. А Зина помчалась домой. В гараже стоял бежевый седан Насти. Илья купил недавно жене новый джип, а старую машину пока не успел продать. Зинаида села за руль, приехала на парковку у магазина и, не выходя наружу, стала ждать Гайкина. Тот не подвел, появился в указанный срок и поехал. Зина двинулась за ним. Она очень предусмотрительна и осторожна. Ей и в голову не пришло бы связаться с незнакомцем. Но в создавшейся ситуации другого выхода не было.
Мне вдруг стало жалко Зину.
– Наверное, она побоялась вести машину, на заднем сиденье которой лежала мертвая внучка. Могла от стресса не справиться с управлением, перепутать педали, попасть в аварию.
Евгений усмехнулся:
– Я вас умоляю! Экая наивность! Она просто не хотела, чтобы кто-то посторонний увидел ее за рулем. Небось боялась, что могут заметить, как она труп доставила в Колтыково. Сколько лет прошло, а ее слова мне как огнем в мозгу выжгло. «Из-за тебя все неприятности. Не сообщил о своем недуге, не предупредил, когда я забеременела. Расхлебывай теперь кашу, которую заварил. Закопай тело!»
Евгений замолчал.
– Прямо так и высказалась? – уточнил полковник, потом уперся взглядом в Зинаиду Львовну. – По-прежнему будете отрицать, что встречались с любовником после разрыва отношений? Несколько десятилетий не виделись? Имейте в виду, Гайкина Афанасия, того самого человека, который привез мертвую девочку в Колтыково, мы нашли.
Комарова набрала полную грудь воздуха.
– Я думала только о своей семье.
– В случае с Алиной я еще могу понять вашу мотивацию, – сказал Сеня, – Павел Ильич узнал бы о генетическом заболевании, удивился бы и сделал анализ крови детей. И рухнула бы сытная жизнь жены-обманщицы. Но с Варей-то почему вы так поступили? Тайком повезли ее на какой-то укол! Отчего не рассказали правду сыну? Ваш супруг давно умер.
– Беспокоилась о счастье сына, – пафосно заявила Зинаида, – боялась его напугать, как ему жить с мыслью о том, что вот-вот к нему недуг придет.
Илья поморщился:
– Не надо лгать. Мать, ты прекрасно понимала: если у Вари обнаружится генетическое заболевание, то мы начнем ходить с ребенком по врачам, делать кучу анализов. И выяснится правда: Павел Ильич – не мой отец. Вот ты и решила сама заняться проблемой. У тебя в голове не мысли о моем благополучии вертелись. Как обычно, ты думала: что люди скажут? Что подумает Лида? Мать, ты больная на всю голову! Хоть выяснила, почему умерла моя дочь? Причину ее смерти?
– Не знаю, – пробормотала Зинаида, – велела Евгению похоронить Варю и уехала. Я набирала номер врача, но тот не отвечал. На звонок дверь не открыл.
– Знахарь исчез, – подтвердил Евгений, – я тоже пытался его найти. Безрезультатно. Мобильный твердил: этот номер не существует. Квартира была заперта.
– Наверное, от его капельницы у ребенка случился анафилактический шок, – подал голос Леонид, который до сих пор сидел молча. – Как я понял, перед процедурой Варе сделали сильную седацию в таблетках. Малышка заснула и не проснулась, это бывает даже со взрослыми. А с детьми должны работать исключительно педиатры. Обычный врач может ошибиться, рассчитывая дозу лекарства. Лекарь один в своем кабинете находился? Или еще кто-то был? Медсестра?
– Кроме него, я никого не видела, – сказала Зинаида, – не предполагала, что такой ужас случится, хотела как лучше. Честное слово.
Илья вдруг рассмеялся в голос:
– Честное слово! Мать! Да ты всю жизнь врала. Сейчас утверждала: «Не встречалась с Радовым после того, как мы с ним разорвали отношения». И что? Разве это правда?
– Можно я спрошу? – жалобно проныл Паша.
Отец повернулся к сыну.
– Ну?
– Па! Я понял, почему бабушка избавилась от твоей сестры Алины! Она хотела наследство получить, боялась, что муж узнает, что дети не от него.
– Верно, сынок, – неожиданно ласково подтвердил Илья.
– А Варю-то почему она в больницу не отвезла?
Илья прищурился:
– А что соседи скажут? Что в клинике подумают? Я узнаю, что мой отец – не Павел. Вдруг я на мать разозлюсь, вон ее выставлю? Мамаша-то меня грызла, постоянно твердила, какие у других хорошие дети, в институт поступили, а я неудачник, пивом торгую. А я, Павлик, изо всех сил старался из дерьма выплыть, думал: отец умер, надо маме обеспечить безбедную жизнь. Обеспечил. И что, она стала добрее? Оценила меня? Ха! Видел бы ты ее рожу на нашей с Настей свадьбе. Зинаида пришла в бриллиантах, в новом платье, прическа-макияж из дорогого салона. И сидит с кривой мордой, глаза закатывает, вздыхает. Мои друзья к ней с поздравлениями, она в ответ цедит сквозь зубы: «Благодарю вас!» А потом я услышал слова Лиды, обращенные к моей матери:
– Купеческая вульгарная церемония. Противно тут находиться. Хвалятся деньгами в то время, когда мой зять без работы остался и мне приходится дочери помогать. Стыдно так себя вести.
И что маменька? Ответила подружке: «Пошла вон отсюда, не смей на моего сына мусор мести»? Как бы не так. Она запричитала:
– Лидочка, ты права! Новорусское хамство. Очень тебя прошу, никому ни во дворе, ни нашим с тобой общим знакомым не говори, что за непотребство устроил Илья. Я со стыда сгорю.
Лидия ей:
– Зинуля, я сейф. Да и осуждать Илью не стоит. У него нет высшего образования, он кандидатскую, как мой зять, не защитил.
Мать всхлипнула:
– Твоя правда!
И так она всю жизнь себя ведет. А вдруг я узнаю, что мамахен, которая всегда зудела: жить надо так, чтобы перед людьми не было стыдно, – эта праведная женщина на самом деле шлюха, жадная до денег? Как я поступлю, когда мамашкины тайны всплывут? Вдруг выставлю ее из своего дома, припомню ей, очень положительной, все свои обиды, обзову б… и под зад коленом. Как ей жить потом? Ой, как перед соседями нехорошо получится! Вот такие у нее мысли в голове кипели! Поэтому она несчастную девочку к знахарю потащила, а потом, как падаль, в лесу закопать велела. Небось радовалась, что все ей с рук сошло. Да зря. Много лет назад нарубила дров из жадности, а костер-то спустя годы вспыхнул. Рано или поздно любая правда из подвала на свет вылезет.
– Куда вы дели труп девочки? – спросил у Евгения Дегтярев.
– Похоронил в лесу, как Зина велела, – мрачно ответил художник, – не спрашивайте где. Не помню. Зашел подальше в чащу, положил ее под дерево, завалил хворостом и ушел. Закопать не мог, лопаты при себе не было. Действовал, как в тумане.
– Жесть, – выпалил Кузя. – Почему вы на это согласились?
Радов опустил голову.
– Испугался, что Зинаида моей семье расскажет про то, как отдала мне Алину. О том, что Варя – моя внучка. Жена – очень хороший человек, добрый, честный. Она мне перед свадьбой сказала:
– У меня был в юности любовник, я хотела выйти за него замуж. Но незадолго до росписи у меня умер отец. Жених понял: я теперь бедная, без влиятельных родственников, и сбежал. А я пошла к ведьме и наколдовала ему всяких неприятностей. Вот такая у меня есть неприглядная тайна. Теперь ты о своих говори. Не хочу, чтобы у нас были секреты друг от друга. Может, у тебя дети на стороне есть!
Я ей ответил:
– Гулял в темную голову, женщин, как окурки, отбрасывал. Под венец никого не звал, отцом никогда не был. Полюбил только тебя. Про Зину промолчал. Если бы супруга услышала про Илью и Алину, то не знаю, что бы она сделала. Испугался я. Струсил. И едва не умер в том лесу от ужаса. Заблудился, бродил, сам не знаю, как вышел к станции. Парик, бороду в чаще бросил. Едва живой домой вернулся.
Я ощутила приступ тошноты.
– Не могу подобрать слова, чтобы охарактеризовать поведение Комаровой.
– Вы еще не все услышали! – произнес Евгений.
– Есть продолжение этой истории? – уточнил Александр Михайлович.
