1995 года, июнь. Москва, Олсуфьевский переулок, штаб-квартира группы «Альфа»
Мы все знали, что Серёга потерял глаз. И что это означает.
Я звонил, чтобы поддержать. Бесполезно. Он не брал трубку. В разговоре с мужиками выяснилось — дозвониться не мог никто. Он никого не хотел видеть и слышать.
Где-то через месяц Милицкий появился в штабе. Он был одет как на официальное мероприятие — костюм, галстук, блестящие начищенные ботинки и такой же блестящий стеклянный глаз. Он быстро, деловито поздоровался со всеми, и направился к Александру Ивановичу Мирошниченко, первому заместителю командира группы.
— Александр Иванович, здравия желаю!
— Сережа, привет, рад видеть.
— Александр Иванович, я увольняюсь. Подпишите рапорт.
Мирошниченко взял рапорт и начал читать.
— Сережа, — наконец сказал он. — Я уволю тебя. Но тогда, когда увижу, что ты готов, — и разорвал бумагу. — Свободен.
— Я не буду протирать штаны в штабе, — отрезал Милицкий.
— Сережа, сейчас ты не готов уходить. Подумай, почему. Свободен, — повторил Мирошниченко.
Милицкий вышел из кабинета и побрёл к своему ящику. У каждого бойца есть личный ящик, где мы храним свои вещи, одежду для тренировок. Сергей выгреб все из ящика в пакет, оставил ключ в дверке и вышел из здания.
Тренироваться с остальными теперь ему было бессмысленно. Здоровый, но одноглазый, он был списан из боевого состава.
Я знаю, что творилось с Серегой. Я хорошо помню, как дрожал, что не попаду в Группу из-за дурацкого заключения врача поликлиники о повышенном давлении.
Мы летали в Чечню и Дагестан, а Серега сидел в штабе. Он переоделся в деловой костюм, и в руке вместо автомата у него была папка с бумагами.
Но в какой-то момент он начал ездить с нами на учения, давать себе нагрузки наравне со всеми. Без поблажек. Хотя мы все понимали, что это ему не пригодится.
Мы ошибались.
